(Продолжение. Начало в журнале за 14 Января 2016)
ПРЕДИСЛОВИЕ
«Пив свита плаче, пив свита скаче» (украинская народная пословица). На русском языке звучит так: пол света плачет, полсвета скачет. Но на Украинском звучит лучше, просто в русском языке ее, естественно, не знают и потому не используют).
В этой главе по мере возможности я хочу описать все, что вспомню о своей жизни и работе уже после демобилизации из рядов Советской Армии. Много было планов в те молодые годы, но действительность, с которой я столкнулся, почти расставила все по местам. Я ведь задумал написать о прожитой своей жизни только на рубеже своих 70-ти лет отроду. Много времени уходит на обдумывание, вспоминание, расстановку по тем давно ушедшим этапам жизни, хочется охватить побольше воспоминаний — это же история человека на земле — пока она еще есть планета Земля.
Так сложилось, что я много в своей жизни писал всевозможных документов, обдумывал всевозможные ситуации, помогал ребятам, тем кто со мной соприкасался. Был я молод смолоду ни у кого не шел на поводу, и у меня все получалось. Никогда не жил эмоциями. Но, оказывается, наша жизнь полна всевозможных перепетий, в том государстве под названием СССР, в котором мы тогда жили, ты обязательно кому-то мешал, от нас, многонационального народа СССР, с его гребенной коммунистической партией, и их ЦК, ничего не зависело.
Все решалось наверху в ЦК: как кому себя вести, какой делать план, кого сажать, кого еще не сажать, какие лозунги вешать, как в узде держать народы СССР. Мы жили как слепые котята — никакой информации о том, что делается за пределами СССР. Инакомыслие преследовалось по тому паскудному закону. Но наши «правители» уже тогда, когда они нам говорили о строительстве развитого социализма, сами уже жили как при «коммунизме» — это то утопическое светлое будущее, которое обещали строителям «развитого социализма». Для их обслуживания было все: закрытые от народа магазины-распределители, цены в которых были ниже, чем в обычных магазинах для населения страны. Закрытые санатории, профилактории (в одном из которых, находящемся в пос. Конча-Заспа под Киевом я со своей бригадой проводил электромонтажные работы, поэтому не понаслышке знаю структуру этих учреждений. У всех тех «руководителей» в отличие от народа, которым они «руководили», отпуск был 2 месяца в году: один они проводили в санатории-профилактории, поправляли свое «руководящее» здоровье, а второй — по выбору, опять же в любом закрытом санатории Союза. К их услугам были машины обслуживания, МВД, КГБ, Армия. Был развит где скрытый, а где просто открытый государственный антисемитизм, не только к евреям, но и к большинству национальных меньшинств, живущих на Украине.
Очень небольшая прослойка населения имела собственные автомобили, о собственных квартирах говорить вообще не приходилось. В сельской местности у населения были свои дома, если их можно назвать домами, но примерно половина сельского населения проживала в колхозных домах. Существовала паспортная прописка, любые органы власти знали, где кто проживает, мы не имели права без ведома МВД переезжать в другие районы СССР. Ко всему этому добавить мизерную заработную плату. Отняли у народа веру в БОГА, а с этим и все остальное.
Вот в таком государстве нам приходилось жить. Не так просто свои мысли изложить на бумаге. Писать для кого-то было тоже не проще: ведь те, кому я помогал, рассчитывали на меня, на мое виденье их проблемы как бы со стороны — и я, как третейский судья, оценивал их ситуации. Я хорошо видел, в какие рамки загоняет власть меня и моих товарищей по несчастью. Я предвижу, что, возможно, стройной картины моего повествования не получится. Будут наплывать воспоминания, посмотрим.
ИДЕМ ДАЛЬШЕ
СЕМЬЯ… РАБОТА ПОСЛЕ АРМИИ
Демобилизовался я из рядов Советской Армии в конце ноября 1959 г. Время было непростое: и в армии, и уже на гражданке мы, весь союз, с подачи ЦК, продолжали бороться с американским «империализмом», который, по лозунгам коммунистов, мешал нам строить социализм. Еще не пришло время развернутого социализма, еще первый секретарь ЦК Н. С. Хрущев обещал нам, что в 80-том году мы все будем жить при коммунизме. Еще Хрущев стучал по трибуне ООН своим башмаком, а мы, голоштанные, по указке партии, строили социализм. Вернувшись из армии, где я прослужил три года и четыре месяца вместо трех, указанных в Конституции (по этому поводу никто никогда ни давал никаких разъяснений). Кому разъяснять? Некому, все послушные, все все знают, мол, «стоим на страже завоеваний социализма» от происков капиталистов.
Надо было с ходу думать о работе. Моя мама работала в артели намотчицей ниток на шпули (сейчас никто понятия не имеет, что это такое, и слава богу). В то время в Киеве было много всевозможных артелей, из которых в последствии вырастали фабрики, особенно в легкой промышленности.
Сегодня даже нет такой профессии: все делают автоматы, а в 1959 г. — это был тяжелый труд. Нужно было из кокона шелкопряда найти конец нити, чтоб потом, разматывая, получилась длинная цельная нить без узелков, и чем лучше намотана шпуля, тем лучше ткать на ткацком станке продукцию. Работа с напряжением глаз, очень утомительно. Потом мама работала на ткацком станке, группе женщин в этой артели, хорошо разобравшейся в намотке шпулей, по договору дали возможность работать на станках, и из того, что они наматывали на станках, они изготавливали изделия. Их изделия ценились выше, чем у остальных станочниц, т. е. заработок был выше. Но все равно, нам на двоих этих денег для жизни было мало.
Тем более; я, молодой, естественно, хотел иметь свои деньги и свою жизнь. Через неделю я начал искать работу. Уходя в армию, я сдал экзамен на 5-й разряд электрика — это хорошая профессия. В то время в Киеве шло строительство метрополитена, и я решил пойти туда работать. Тем более, нам, молодым и еще безграмотным, в призывах-рекламах кричали, что там хорошие заработки и нужны специалисты. Но я там не нашел хороших заработков, а причина банальна. В метрострой набирали на работы в основном молодежь из сельской местности. Обучали их в ремесленных училищах, а потом работа в метро. Давали им общежитие, и как водится у коммунистов, обещали со временем дать квартиру в Киеве. Платили им очень мало, для них держали конфетку – через 5-7 лет постоянная прописка в Киеве. Это дорогого стоило. Вот таким образом власть привлекала рабочую силу (забегу вперед — эти ребята потом десятилетиями стояли в очереди на получение квартир).
Дело в том, что киевлян в метро работало очень мало. Все, кто там работал, были определенными специалистами и их не особенно привлекала работа под землей, но кому-то, как и мне, захотелось поработать под землей. Были еще специалисты, монтирующие эскалаторные лестницы, куда я не смог сразу попасть, там вначале был жесткий отбор: сначала отправляли на курсы в Москву на 6 месяцев, потом сделали курсы в Киеве, и через 6 месяцев я уже там работал. А пока меня определили на участок, где начальником был инженер по фамилии Эльперт, грамотный руководитель, но не очень с такими руководителями тогда считались. Бригада монтировала электрооборудование трансформаторной подстанции на будущей подземной станции Крещатик, станция находилась на глубине 110 м. Работал на подстанции, монтировали эл. щиты с полным монтажом кабелей и проводов. В туннелях мы вручную раскладывали эл. кабеля по полкам и подключали их ко всем проектным токоприемникам.
Работа и зарплата на этом участке меня никак не устраивала, я выжидал время, чтоб перейти работать на эскалаторы, я ходил к ним на курсы, потом я нашел знакомого парня, который работал на монтаже эскалатора на ст. Крещатик, и он помог мне к ним перейти. Работа интересная, целиком связанная с электромеханикой, и заработок тут был на порядок выше. Проработал там несколько месяцев, получил бесценный опыт. Потом бригаду эту перевели потом работать куда-то в Россию на военные объекты, а я не захотел с ними ехать, покидать Киев и уволился с метростроения.
Познакомили меня с мужиком по фамилии Бершадский, который потом стал моим начальником участка, и, как оказалось, был отличным менеджером. Он подбирал себе специалистов, знающих механомонтажные и электромонтажные работы. Впоследствии он меня многому научил: как находить выгодную работу, как договариваться, преподал все азы менеджмента.
С ним я работал в организации под названием «Теамонтаж», проводившей электромонтажные и механомонтажные работы в театрах и клубах по всей Украине. Ни один завод в то время таких работ не производил, поэтому мы сами в своих мастерских изготавливали: софиты, разъемы, разные виды прожекторов, подвески, консоли, Для театрального оборудования не существует никаких «Гостов», любое изделие согласовывается с помощником режиссёра, с учетом специфики театра и т. д.
Я быстро стал бригадиром, бригада 12 человек По необходимости мы работали в Киевских театрах: Оперный тетр, театр им Ивана Франка и клубах крупных заводов Киева, а так же в областных городах Украины. В те годы политикой той партии большевиков предусматривалось во всех колхозах, населенных пунктах СССР, построить клубы с целью поднять культурный уровень колхозников и, одновременно, пропагандировать социалистический образ жизни. Руководители той партии, сами уже жившие при коммунизме, понятия не имели, что же в действительности нужно народу, особенно в сельской местности. 90%, если не больше колхозов еле сводили концы с концами, у них не было нормальной техники, а трудодень, особенно у тех, кто работал непосредственно в полевых условиях, был мизерный. Бытовые условия — никакие, на их дома жутко было смотреть, от голода их кое-как спасало подсобное хозяйство: причем, птица, скот были не во всех дворах, а ведь это главная пища колхозника. Выручал их картофель, свекла, лук…
В первую очередь им нужен был не клуб, а нормальные бытовые условия и механизированный труд, чего как раз советская власть им и не дала, только одни обещания светлого будущего. Поездил я по украинским колхозам, да не только по украинским. Думаю, что кто-то лучше меня опишет их бытие. Все клубы были чистейшей показухой, видимостью заботы партии о советском народе. В то же время народ всегда и везде ущемлялся во всем.
Я успел поработать во всех 25-ти областях Украины. Приобретенный опыт, а также общение с многочисленными людьми самых разных взглядов, пригодились мне в последующей работе и жизни. Я, как начальник участка (с меньшим званием партийные рукогводители не общаются), подпадал под прямой контроль райкомов и обкомов партии. Поскольку никто там не понимал, что скрывается под названием «Теамонтаж», я для них выглядел работником идеологического фронта, несшим культуру в массы.
Согласовывал с теми, кто курировал идеологию на местах проекты клубов — самое интересное, что они в этом деле, как говорит народ, два по кушу. Но каждый из кураторов, исходя из своей значимости, давал свое «направляющее указание»; они просто говорили: я отвечаю за идеологию, ну, а пусть остальные отвечают за свой сектор. Ну, а потом вы должны доложить об исполнении. Мы вас взяли на карандаш — значит, отметили и вы обязаны доложить, иначе вызовем на «ковер…» и.т.д.и т.п.. Таким образом руководила советская власть по всему Союзу.
Благодаря моей коммуникабельности, я был знаком со многими специалистами во разных областях «народного хозяйства» — и эти знакомства дорогого стоили. То, что я от них узнавал, помогло мне разобраться в тонкостях «плановой-не плановой экономики», которая строилась только по указанию сверху. При том бардаке, при котором мы жили и работали, я уже понимал и видел, что население СССР хорошо знает, что мы никогда не построим тот «утопический коммунизм».
Мой учитель Бершадский показал мне на примерах, что из себя представляет продажная советская власть и все ее структуры на местах: как все пропивается, разворовывается.
При такой системе просто невозможно быть идеалом совершенства. Ему ничего не оставалось как приспосабливаться к продажной системе. В то время, чтобы быть бригадиром, особенно в ремонтно-строительных организациях, нужно было быть грамотным, ответственным специалистом, организатором производства, добытчиком для своего коллектива.
Наши строительные бригады, независимо от их специализации, — это мобильные коллективы, способные для добывания «хлеба насущного» выполнять работы в любом конце страны. Количество людей в бригаде зависело от обьема работ, бригада могла быть и 10 человек, и 300. Поэтому в таких бригадах бригадир занимал особое место, одновременно он был и мастером, прорабом, нач участка, и. т. д. Специфика работы этого требовала. Вел всю документацию, писал Ф-2, искал выгодную работу, материалы под нее, обязан был общаться со множеством разных по духу и темпераменту, характеру людей.
Все эти люди являлись руководителями предприятий, т. е., по-русски — распорядителями финансовых средств своих предприятий. Вот где нужен был опыт общения. В сельских районах: с председателями колхозов, совхозов, работниками высшего звена райисполкомов. И тут, и там все было завязано на всевозможных подарках. По-другому просто нельзя было шага ступить. Взятки в той, или иной форме, брали все, и не потому, что все они такие злостные взяточники, а потому, что вся система ГНИЛОГО СОЦИАЛИЗМА была построена на взятках. Ведь 99% населения страны не могли прожить на свою зарплату. Вот и получалось, что мы все — от дворника и выше СТАРАЛИСЬ ХОТЬ ЧТО-ТО УРВАТЬ У ТОЙ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ. Наверное об этом я напишу отдельно. Все это было непросто, когда друг другу завидуют в заработке, когда вокруг все друг друга опасаются, все время надеются на русское» АВОСЬ» — АВОСЬ ПРОНЕСЕТ.
К нашим баранам. Конечно, все мы официально работали в строительных управлениях.и через эти РСУ выполняли все работы. Но, как правило, эти работы составляли меньше половины обьема основных работ, остальные 70-50% РСУ с помощью нас, бригадиров, брало на стороне. РСУ на 95% выживали, т. е. давали помесячный план за счет набранных не по профилю работ: ни одно РСУ не способно было обеспечить работой и заработком своих постоянных рабочих, а тем, более, получить премиальные, которые являлись подспорьем в жизни. Любое министерство вынужденно применять такую практику ведения хозяйства и создавало свои РСУ, как бы, для выполнения работ своего ведомства.
РСУ росли как грибы — всегда находились обоснование для их создания. Это была очередная кормушка для тех, кто подписывал их организацию. Они знали, что каждый месяц им занесут их долю, т. ск,. »under table’’, а для этого начальник ,РСУ в свою очередь, должен был собирать »взносы» со своих нач.участков, а те в свою очередь — с нас, бригадиров. И мы должны были крутиться как белка в колесе. Далее, никого из создателей РСУ при той «плановой» системе не интересовало будут ли увязаны эти РСУ с экономикой государства, какая у этих РСУ будет материальная база, сможет ли промышленность обеспечить потребности всех »незапланированных» РСУ, а ведь ремонтировать приходилось больше, чем строить новое. Никогда даже на 80-90% не было обеспечено новое строительство. Ну, а об обеспечении РСУ говорить нечего. Никогда никого этот вопрос не интересовал.
Вся та дутая экономика подчинялась указаниям ЦК и ее ставленникам на местах. Вот интересно: это ЦК создало так наз. резерв партии на местах, куда входили директора крупных предприятий, как считала партия »проверенных коммунистов», они являлись заменой на местах тех партийных функционеров, кто по каким-то причинам уходил со своего поста. Там не существовало никаких выборных должностей — все »спускалось» сверху, никто из партийных бонз никогда не интересовался мнением народа о том или другом кандидате на освободившееся место в партийных органах. Поэтому те, кто занимал посты во всех органах партии на 99% были оторваны от народа и это было уже правило.
Если ты хоть и выходец из низов, как только ты попадаешь в обойму только резерва, ты уже на 300% партийная бонза. С одним из таких я столкнулся в своей подрядной работе на Киевской фетровой фабрике, которая находилась в Дарницком районе Киева. Директор этой фабрики был жлоб жлобом. Я с ним мало сталкивался, мою подрядную работу курировал главный инженер, грамотный специалист, но иногда приходилось порой выслушивать и директора. Не только я, но и другие просто балдели, как такой бездарь может быть директором и, тем более, состоять в резерве райкома.
Вот это и было истинное лицо той паскудной партии большевиков. В то время очень малый процент грамотных инженеров становились руководителями производств. Основная масса руководителей — назначенцы сверху, партии нужны были ее ставленники, которые четко выполняли ее «линию», как тогда в народе на Украине говорили: «ходжу и руководжу», или так: «я ничего не знаю, но шоб план був».
В общем царил общий бардак под управлением ЦК: обман, обман и еще раз обман, и это была главная причина последующего развала СССР.
А пока нам нужно было жить и работать при том строе. Все РСУ для того, чтобы выполнить план не важно какой и чтобы естественно, кроме голой ставки, получить премиальные, принимали на временную работу строителей. Кроме своей основной работы, мы еще работали на временных работах, для нас это было выгодно. Мы конечно не работали по 12 часов в день, я распределял работу и людей так, что мы на любой работе работали только 8-м часов, но самое интересное другое. Власть коммунистов установила лимит на временных рабочих сроком три месяца. У нее мозгов не хватило понять, осознать, что нельзя ограничивать сроки временных работ: не все работы можно закончить за такой срок.
Я лично избегал таких малых работ, но, чтобы опять устроиться в это же РСУ, как бы для окончания начатых работ, должно пройти еще три месяца. Ни один заказчик не будет ждать лишнего дня. Такой запрет привел к тому, что мы все, строители, стали искать выход из этого положения и, конечно, нашли его: за взятки покупали так называемые »трудовые книжки»- это был главный документ для любого работающего в СССР. По этой книжке начислялся рабочий стаж, этот документ являлся единственным документом на всю твою жизнь и по которому рассчитывалась пенсия. Если человек терял этот документ, то очень сложно было его восстановить.
Приобретя такую книжку — предварительно заполнив ее записями о своей якобы работе и поставив печати — где натуральные, а где липовые, было налажено и такое производство. Мы по этим книжкам устраивались в РСУ уже как на постоянную работу (доходило до смешного: порой даже не помнили, какая же наша книжка постоянная, а какая все-таки постоянно-липовая), но в конце концов это нас не сильно волновало. В государстве, где все было в дефиците, за деньги можно было купить все, что мы и делали. Причина одна на всех: в том государстве, во главе которого стояла компартия, не имелось альтернативы в управлении государством. Производством руководили безграмотные партаппаратчики, хотя и имеющие дипломы о высшем образовании. Но самый главный их диплом, который открывал им дорогу в элиту (но никак не сближал с народом) — диплом высшей партшколы. Большинство из них, не имея даже элементарных представлений об экономике, всегда давали свои «руководящие» указания профессионалам производства, а те, чертыхаясь, выполняли эти распоряжения. Практически никогда ничего путевого из этого не получалось.
Виновным всегда оказывался народ: они не доглядели, не додумали. Скажем, агроном в колхозе говорит: это поле надо засеять зерном, а партия велит засеять кукурузой и. т.д
Общаясь с руководителями предприятий, я всегда знал, что нужно этому предприятию, если у него есть финансирование на проведения работ. Бывали случаи, когда заказчик дает в РСУ справку о финансировании, даже переводит какой-то аванс — мы проводим работы, а нам за эту работу не платят. В той системе и в суд-то не подашь на заказчика, и он ничего не боится — ничего ему не сделает ни суд, ни тем более райком партии — все они повязаны одной петлей.
Вот такая советская власть, некому жаловаться, а страдаем от этого беспредела в данном случае мы: нам элементарно не платят зарплату потому, что наш заказчик деньги не уплатил. И закон как бы на нашей стороне, а толку с этого? Вот к чему приводит бездарная однопартийная система государственного управления, многократно: обман, обман, обман. После закрытия «Теамонтж», я начал работать в РСУ. Я всегда находил монтажные работы с большим объемом работ, мне неважно было постоянная это работа, или «временная». Имея опыт работ по заключению договоров с заказчиками, в моем договоре указывалась частичная оплата, т. е. выполнили участок работы — уплати. Таким, образом, я избегал обмана со стороны заказчика. Но все равно, всего не предусмотришь в той системе.
Пришлось изучать методы давления на нерадивых заказчиков. Главное: всегда «презент» требуют: мол, как! ты же нам должен — мы тебе работу дали! Со всякими приходилось работать. Что касается материалов, с помощью которых мы выполняли работы у заказчиков — это особый разговор. В отличие от Америки — да благословит ее БОГ— в том СССР не существовало магазинов, куда ты можешь зайти и купить все, что надо для ремонтно-строительных работ. В СССР вопрос строительных материалов во всем их разнообразии был вопросом очень и очень сложным. И это было ПОРОЖДЕНИЕМ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО ПЛАНИРОВАНИЯ, которым руководил так наз. «Госплан», хотя там и были грамотные люди, я был с некоторыми из них знаком, но они не имели там никакого веса.
Все соц. планирование, как и вся экономика этого огромного богатого государства, планировалось не специалистами, а указаниями ЦК. Умные толковые люди со своими предложениями просто не могли прорваться на прием в «эшелоны власти». Коммунистам в ЦК нужны были только те, кто безропотно выполнял их волю. Все регламентировалось не здравым смыслом, не научным подходом, а указаниями ЦК. А на местах: обкомы, райкомы партии, чтоб было с кого спросить, насаждали свою идиотскую идеологию. А народ, естественно, молчал: всегда боялся репрессий, которые были — как на Руси говорят — «в крови у коммунистов». Ну, и чтоб контролировать линию партии, дошли до того, что даже мастера на заводах должны быть ее членами.
И многие мастера — ну не увольняться же с завода, куда ты пойдешь? — вынуждены были добровольно-принудительно вступить вначале в кандидаты партии, а через год их уже торжественно принимали в эту партию большевиков. Мастер любого производства — это рабочая единица, которая посменно 24 часа в сутки с рабочими своего цеха, знающая все о них. Порой мастера против своей воли становились осведомителями, что и нужно было в конечном итоге той партии.
Основная масса предприятий не имела своих фондов на проведение текущих ремонтных работ, на реконструкцию предприятия. «Народное» хозяйство практически не имело централизованного снабжения — все добывалось, доставалось всевозможными путями и естественно, для страны Советов, через взятку. Принимались не только наличные деньги, принимались по договору сторон любые товары, как в России говорили: «рука руку моет»… При существующем дефиците все мы становились участниками того «социалистического планирования», навязанного той партией коммунистов. Для них не существовало никакого Уголовного кодекса, предусматривающего уголовное наказание за взятку. На все писанные законы партия начхала. Ни один закон ей подчинялся.
Все население СССР, т. е. более 300 миллионов людей знали такую пословицу: «Закон — что дышло: куда повернул — туда и вышло». От всего мира мы были отгорожены «железным занавесом» и никто не знал, что вообще творится в СССР, и с правами человека, в частности. Поэтому все, что просачивалось на Запад, воспринималось им, как откровения.
Светлые головы в СССР уже тогда понимали, что «железный занавес» только отбрасывает страну в экономическом, политическом и юридическом видении даже своего «закрытого» социализма далеко назад. В конце концов, это привело к «оттепели» и высылке, а не расстреле и уничтожении, таких, как поэта Бродского, музыкантов Ростроповича и Вишневскую, писателя А. Солженицина. и др. Что касается А.Солженицина, то он не был первым, кто описал издевательства над заключенными в СССР. Но он был одним из первых, кого Запад воспринял как обличителя коммунистического строя.
Как в народе говорят: «он попал в обойму». Он написал 6 книг под общим названием «Архипелаг Гулаг» — (главное управление лагерей): о советских лагерях и Запад воспринял эту книгу как откровение, изобличающую весь гнилой коммунистический строй. И Нобелевская премия, которую ему присудили за цикл о «Гулаге», является подтверждением чисто политического неприятия Западом того, что творилось в СССР в те годы. Но в последствии, как оказалось, Запад здорово ошибся в нем, в его двуличии как человека и обличителя.
Распался Советский Союз, к власти в России пришли новые люди, как бы не стало коммунистов у руля — и тут открывается другая личина Солженицина, у него уже другие убеждения, он уже как «Хозяин» начинает делить народы России по их вероисповеданию??? Он уже выполняет социальный заказ нового руководства России и церкви, и пишет книги «Как нам обустроить Россию», «200 лет вместе». Сейчас он уже не пытается быть объективным, хотя и в «Архипелаге» он таким не был. Теперь он пишет настоящий пасквиль на одну из народностей России — евреев. Такое мог написать только черносотенец, который действительно не знает ни историю России, и тем более, ни объем участия евреев на службе государства Российского.
Многие и до него еще при царском режиме писали о засилии евреев, но тогда антисемитизм в народе разжигала церковь. Так было проще держать свою паству в послушании. Но вот пришло уже новейшее время, казалось бы хватит обличать евреев в том, к чему они не имеют ни малейшего отношения. Ан нет, находится новый обличитель, признанный Нобелевский лауреат, и вот, с его уст срывается новое подтверждение антисемитизма, подхваченное новой властью и церковью, которая не только не признает Иисуса Христа рожденным евреем, но и навязывает своей пастве маразм, что его распяли евреи????.
Упущу все подробности — уж очень много об этом написано. Ведь другой причины ненависти к Еврейскому народу у церкви нет. Она не желает знать историю, которую знает весь мир о том, что еврейскому народу уже более 5 тысяч лет. Христианской религии — 2000. Все, что есть в христианской религии, перенято с иудейской, которую исповедают евреи. Католическая церковь уже извинилась перед евреями за многовековое гонение в Европе. А русская православная церковь, во главе с ее сегодняшним главой — все еще не решается всенародно признать свое «заблуждение». Заблуждение ли?
Я глубоко уверен в том, что если религии будут враждовать между собой, то недалек тот день, когда все живое на земле исчезнет, и никакая вера не спасет людей от этой трагедии. Вместо того, чтобы совместными усилиями созидать во имя человека, религии продолжают разрушаать и без того хрупкий религиозный мир.
Ну, а теперь вернемся к нашим баранам. Выше я остановился на строительных материалах. Так вот, чтобы «добыть» тот, или иной строительный материал, необходимо было обзавестись обширным кругом знакомств среди тех, от кого зависело получение-выписка с определенных баз.
Что такое базы в том, советском государстве? Это никому не нужные посреднические организации между заводами, фабриками, колхозами, РСУ, наличие которых, в основном, являлось рассадником вымогательства. Все без исключения базы знали, что рано или поздно все к ним придут: одни с официальными нарядами на получение материалов, другие — без. Но и те, и другие должны были «занести»: кто меньше, кто больше. На заводах существовали скрытые финансовые резервы: на «подарки» — это было повсевместно и никто от этого никуда не мог уйти, такова была созданная коммунистами практика на местах.
Постепенно я обрастал связями, я уже мог «достать» практически все. Мои связи распространялись и на торговлю — ведь им тоже были нужны строительные услуги. Все это давало мне возможность производить «бартерный» обмен. И все заинтересованные лица становились ближе друг к другу, появлялось доверие. То же самое происходило и в кругу моих заказчиков, посторонние в наш круг попасть просто так не могли. Вот так, все мы ходили по лезвию ножа, а куда было деваться? Власть всегда искала, на ком отыграться, она знала обо всем, что происходило в стране, но с тем, что сама и создала, ничего поделать не могла .
Периодически власть устраивала «показательные процессы», которые никого ничему ни учили — все воспринималось, как норма жизни. Боролись коммунисты с «ветряными мельницами», но фасон держали. Они то и были самыми большими взяточниками от низу до верху, но делали вид, что все идет по намеченному партией курсу. Партия насаждала не равенство народов, живущих в СССР, а наоборот, притеснение национальных меньшинств. Кроме того, что все первые лица на местах должны быть членами партии, они еще должны быть русскими по национальности. Вот их замы могли быть и нац.меньшинствами.
Следственные органы, прокуратура и т.д. были по уши втянуты как телефонным правом, так и взятками. Сажали они иногда своих, опять же, для остраски, или еще лучше: кто-то кого-то невзлюбил, или дорогу перешел, или не поделился. Никто не верил в ту Конституцию и не придерживался ее, я сам непосредственно был «завязан» с теми, кто говорил всегда: закон — это трактовка того, что его окружает. Но на самом деле коммунисты трактовали все законы «под себя». Круговая порука давала им такую безграничную возможность. Из шкуры вылезти, но по занимаемой должности — неважно какой — быть на голову выше других.
Как подрядчик, предлагая свои услуги тому, или иному заказчику, я знал свои и его возможности в обеспечении материалом. Как говорят, дело оставалось за малым —договориться с заказчиком о заключении подрядного договора на производство работ. Не всегда с первого раза удавалось решить вопрос. При моем богатом опыте общения со множеством руководителей — это были или директора предприятий, или их главные инженеры. При первом взгляде на собеседника я уже с большой вероятностью знал, что от него ожидать и что ему отвечать. Порой надо было просто извиниться и вернуться к продолжению разговора скажем через 2-3 недели. Я оставлял свои координаты и точно знал, что они позвонят, как только с них спадет спесь.
Таким образом я давал возможность своему собеседнику обдумать, оценить мою помощь в строительных материалах, необходимых для реконструкции предприятия.
После этого мы уже договаривались более конкретно. Я всегда знал, что аппетиты у руководителей немалые — вот порой приходилось с небес опускать их на землю и только после согласования «презента» подписывался договор на проведение подрядных работ. Что нам, строителям РСУ всех отраслей, оставалось делать, если уже до нас у коммунистов при их социализме существовала такая гнилая система… Они еще брались сравнивать свою гнилую систему с капиталисталистической… Вот сама жизнь показала, у кого превосходство.
Зачастую, чтобы иметь возможность рассчитаться с заказчиком «презентом», мы оформляли определенных людей завода в своем РСУ, как бы они вместе с нами выполняли работы. Очень часто меня просили достать определенный дефицит: то сапожки жене, то шубу, то костюм ну и т. д. У моих «кураторов» была богатая фантазия а у меня при желании не было таких средств, чтоб удовлетворить их нужды.
Вот таким был один из моих кураторов на заводе в г. Выжгород. Должность у него была — зам.глав. инженера. Это была какая-то непонятная должность, где он ни за что не отвечал, но ставил свою подпись на моих ежемесячных ф-2, если ему поручали это. Кроме того, каждый нач. цеха, где мы вели работы, визировал ф-2 и можно было без подписи зам.глав.инженера нести на подпись к руководителям, ибо только на их подпись ставилась печать предприятия.
Вот этот самый зам глав.инженера и был посредником межу мной и руководством.
На своем жизненном пути я встречал таких «специалистов» и, конечно, научился с ними говорить. У меня были свои «примочки», как держать в узде таких «кураторов».
Когда я видел, что куратор слишком зарывается в своих аппетитах, при необходимости напрямую договаривался с одним из тех, кто ставит последнюю подпись Таким образом я удерживал куратора на коротком поводке под страхом позора и увольнения с его хлебного места. А руководство, имея такого посредника, при случае, всегда могло отказаться от такого зама.
Сейчас все это говорить легко, но делалось тогда далеко не просто. Вот такая была у нас в СССР планово-распределительная система. Всего этого бардака можно было избежать только в одном случае — случае смены системы правления коммунистов. Директора предприятий и их замы в основном были нормальными людьми, но живя и работая в той системе, все они гнили на корню. Вся номенклатура нужна была друг другу для получения и распределения своей доли. Начиная с той гребенной революции 1917 г, у коммунистов был один лозунг на все времена: «Грабь награбленное».
Они паскудники: и партаппарат, и остальная номенклатура — всегда хотели жить как «загнивающий» капитализм. Но еще не знали, вернее не желали знать, с чего начинать, что строить и по каким рецептам, чтоб их собственное видение круговой поруки не зацепило их всех и не смело с дороги. В конечном итоге получилось так, как намного позже сказал бывший премьер России Черномырдин: «хотели как лучше, а получилось как всегда». Это же правда, которую уже никуда не спрячешь, это изречение стало крылатой фразой на все времена.
Работая прорабами, бригадирами, мы знали нашу плановую экономику изнутри. Мы наверняка владели большими познаниями в области экономики, чем все райкомы той партии, но наши познания никогда не были востребованы. Уже давно была создана каста «руководителей» с партийными билетами в кармане. И мне за всю жизнь не довелось повстречаться с честным партработником. Хотя и проводил я всевозможные работы по всей территории СССР.
Что касается надзорных органов, то прокуратура, ОБХСС, а так же КГБ, МВД и тот же ГУЛАГ были призваны сажать, сажать, сажать, т. е. продолжали Сталинский стиль правления. Как в то время говорили: «лишь бы был человек, а дело найдем». Тех, кого отобрали для работы в указанные органы, из шкуры лезли показать высокую раскрываемость всевозможных преступлений, а называлось все это красивым словом «правонарушение социалистической законности» — как и в эпоху Сталина страна была поделена на плохих и хороших. Сколько уже написано, переписано о работе органов надзора над народами СССР и все равно всего не опишешь, только тот, кто на своей шкуре испытал, тот знает правду.
Когда описываешь свою жизнь, просто невозможно себя отделить от контекста прожитой жизни в окружении разных людей. Как и в жизни других успешных людей, в моей жизни всегда присутствовала зависть. Завистники думали, что и они способны повести за собой коллективы, что и они умеют неординарно мыслить, находить везде и всегда оптимальные решения. Приходилось показывать им их несостоятельность. Я еще в детстве усвоил (преподали): «что ум — это одно, а образование — совсем другое». Но я понимал, что моим природным знаниям не хватает академических знаний, появляются все новые и новые технологии, и, чтоб быть успешным, нужно не отставать от прогресса.
Я все время учился, ходил вольным слушателем в те вузы, где это касалось моей работы, знал многих в этих ВУЗах. И через знакомства в ВУЗах посещал НИИ, где воочию видел те новинки, которые меня интересовали, особенно я интересовался новинками в эл. технике. Притом, все увиденное я применял уже на практике и сообщал об этом в НИИ, т. е. моя работа как бы являлась полигоном для института. Не все в той стране зависело от нас: «хоть ты семь пядей во лбу» — мы все, весь народ Союза, был под колпаком. В стране хватало доносчиков, которые, в основном, доносили даже не ради собственной корысти, просто из зависти, чем успешно пользовалась та власть коммунистов. Были проверки плановые, бесплановые и просто по доносу.
У следственных органов был свой план раскрываемости, для этого был и создан отдел ОБХСС, который лучше всех «справлялся» со своей задачей — ведь он был призван пополнять казну конфискацией у тех, кого сажал — вот ради этой конфискации и творились все беззакония власти. Тюрьмы, лагеря были забиты народом. Получалось, что одна половина населения преследует другую, в общем — ничего не изменилось со Сталинских времен.
В СССР были утверждены, так называемые, «Строительные нормы и правила». А для оценки работ были справочники-каталоги на расценки всех видов строительно-монтажных работ. И это для нас был главный справочник… Но уже в основе своей расценки там были занижены. Те, кто составлял этот справочник, исходили из идеальных условий работы, ими учитывался механизированный труд, а на практике такого идеала вообще не существовало — и это тоже порождение коммунистов, обозначенное линией их партии. Мы, строители разных рангов, обращались в эти институты и доказывали им несостоятельность их расценок, но дальше разговоров дело не шло.
Нас еще обвиняли в том, что мы не понимаем линии партии, партия и ее ЦК все знает: у нас везде есть глаза и уши! И далее диалог: «вы — строители — хотите разграбить государство и т. д.» Заниженные расценки были не только у строителей, они были для всех производств по их отраслям. Отсюда все беды, происходившие в стране. В итоге, начиная от руководителей предприятий и кончая учетчиком-расценщиком, все приспосабливались пользоваться временными или применительными расценками, а деваться было некуда, иначе невозможно было работникам оплатить их труд.
Как мы все говорили: все мы ходим под дамокловым мечом — на любом производстве, все, кто был связан с описанием работ, и кто их подписывал. Если директор завода мог сказать, что пошел на какое-то нарушение, потому что выполнял государственный план, и с него в первую очередь спрос был за план, то мы — строители — по меркам партии не подпадали под статью выполнения государственного плана, и нам уже нельзя было прощать то, что прощалось промышленным предприятиям. Но мы же работали на этих самых пром.предприятиях и своей работой помогали заводам выполнять их план. Мы же проводили реконструкцию предприятий и по необходимости производственного процесса заводов, так же работали на заводах в три смены, не нарушая их графика работы. И всегда работали по утвержденной смете, подписанной теми заводами, где проводились работы.
Если заводы могли придумать какие-то временные работы и выписать под эти работы наряды для получения зарплаты, то мы не могли этого сделать. Те, кто по указанию партии составлял эти липовые расценки, сами никогда не работали с их применением. С одним из таких горе-специалистов мы столкнулись на нашем судебном процессе. Сам он практически никогда не выезжал на места нашей работы — а сидя в кабинете, предоставленом ему прокуратурой Украины, насчитал нам завышение строительно–монтажных работ более, чем на 200 тысяч рублей, хотя ни один представитель заказчика, выступавший в судебном заседании, — ни один!!!, как их только не запугивали. Ни один из них не подтвердил завышения объемов работ. Более того, они сказали, что на все работы были утвержденные заводские сметы.
Но судье Данько и не нужны были ничьи подтверждения — она взяла за основу показания и рассчеты «эксперта», который как оказалось, и мы об этом заявили в процессе суда, не являлся независимым экспертом (об этом по своим каналам узнали наши адвокаты). Этот «эксперт» много лет сотрудничал с органами МВД. Вот такие в СССР были независимые эксперты. Кроме того, этот подлец применял для подсчета «убытков» повременно-премиальную и сдельно — премиальную систему оплаты труда и крутил ими, как хотел, с одной целью: показать, что мы завысили расценки!!! Хотя никакого законного права делать так не мог — не имел права, но в итоге оказалось: «прав тот, у кого больше прав». «Эксперт» не считался с тем, что почти на каждом объекте заказчика был отдел капитального строительства, или приравненный к нему, где проверялись все применяемые расценки. Вот такая была советская действительность.
Я хочу на бумаге — для своих потомков — описать свою жизнь, возможно им будет интересно узнать, как жил их предок. Хотя, как мы сами знаем, что историю забыть нельзя и тем более переписать. Если наши потомки не будут знать исторических процессов, а тем более, истории своей семьи — им сложно будет построить свою жизнь. А мы, предки, будем летать в астральном поле и наблюдать их жизнь. Мы каждый раз убеждаемся, что историю необходимо знать.
В том СССР не было ярко выраженных богатых людей, но не было и среднего класса. Была по тем меркам прослойка обеспеченных, которые служили системе и бедные, которые и создавали материальные ценности, но за свой труд получали копейки и были рады любому дополнительному куску хлеба. Отсюда и возникала зависть.Все следили за тем, чтоб никто ни смел получать больше, так сказать, усредненной зарплаты. Один из примеров: на заводе, если токари, слесари одного разряда получали в кассе больше другого на 10 рублей, то поднимался большой скандал. В отличие от капиталистического строя, в СССР каждый работник, включая инженеров, хотел знать, какую зарплату получает его сосед, а если она разнилась, то почему у него больше??? Эта круговая зависть ох как устраивала ту паскудную власть!
Работая со своей бригадой в разных РСУ, я знал очень многих руководителей этих РСУ. В одном из таких РСУ в 1969 г. мне предложили работу. РСУ располагалось в Киеве, подчинялось министерству тракторного и сельхозмашиностроения СССР. Это министерство было ведущим в СССР. В этом РСУ нас уверили, что зарплата будет на два-три порядка выше, чем в других. Ведь только на Украине было большое количество заводов министерства, и, как нам сказали, материальное обеспечение этих заводов хорошее. Я было «развесил губы», думаю: наконец-то уйду от дачи взяток и т. д.
Но, на самом деле, все оказалось точно так, как и везде. Значит, через какое-то время в поисках работы придется уходить с этого РСУ. Если уже такое министерство не было обеспеченно материалами, что уж говорить о других? Никто не думал об экономике, но партия говорила народу лозунгами: «экономика должна быть экономной». На местах повсеместно были такие приписки, что даже те, кто покрывал эти приписки, хватались за головы. Но и они ничего не могли наладить на своих местах. А как можно наладить, когда вся система прогнила?
Вот в этой обстановке мы и работали мозгами, чтоб обеспечить себя работой, искали ее по всей стране. Приведу один из примеров того бардака, с которым я лично столкнулся. Москва создала, якобы с хорошей целью, главк «Востокспецстрой» для обустройства нашего Дальнего Востока, в том числе: Колымы, Камчатки, Курил, на который десятилетиями не обращала внимания. На Дальнем Востоке СССР, в созданный трест гнали продукцию из всех заводов СССР; любую технику, строительные материалы, десятки тысяч наименований. Но и здесь партноменклатура все испортила.
Навезли столько, что на месте это богатство, эту технику, оборудование просто не в силах были применить, использовать, создать полезное для народа, государства. Там не хватало рабочих рук, а расчет на заключенных лагерей не оправдался. И вот все это богатство, привезенное за 9 тыс.км,. стояло на базе и гнило; ну и нашлись умные головы, организовали обратную поставку всего того, что там было — назад, в Европейскую часть Союза. Вот и я узнал об этом богатстве, гниющем в снегу. Нашел в Москве «концы» и далее организовал поставку с Дальнего Востока на Украину.
Не знаю как назвать ту планово–бесплановую экономику, которая к тому же должна быть «экономной», как требует партия. Ведь в Украине, центральной России, в Прибалтике, Кавказе не хватало материалов, которые годами лежат на складах «Востокспейстрой». Вот еще одна вопиющая наглядная разница хозяйствования партии коммунистов. При каком еще строе такое возможно!!!??? Можно приводить много примеров бесхозяйственности коммунистического режима.
И по сей день (октябрь 2012 г.), хоть там и другая власть, и, казалось бы, все в прошлом, но по сей день там ничего почти не изменилось. Я по интернету общаюсь со своими приятелями из России, Украины: смотрим, слушаем передачи из тех независимых государств. Мы и тогда понимали, что наша работа одновременно на нескольких заводах, фабриках от разных РСУ, не может являться преступлением, как в дальнейшем именно в этом нас обвинили и возбудили уголовное дело не просто так, а применив к нам статью — как об особо крупном государственном хищении???
Ни государственные органы, ни следственные просто не считались с тем, что мы своей работой помогали заводам, фабрикам, колхозам выполнять их планы. Работая одновременно в нескольких РСУ, мы, как положено, платили подоходный налог. Но оказывается, с точки зрения коммунистов и их следственных органов, этого было недостаточно, чтобы быть, как они нам говорили, «членом социалистического общества»????
Несмотря на то, что следственные органы пугали наших заказчиков, что против них будет также возбужденно уголовное дело-все, без исключения заказчики, где мы проводили работы, подтвердили, что к нам у них нет претензий, вся работа выполнена. Никто из них не поддержал лживые заключения «тех эксперта», а ведь это были представители десятков предприятий!!!
Но наш «гуманный»» суд не посчитался с их показаниями, а взял за основу заключения «тех. эксперта». Советские судьи, и не только в нашем процессе, не имели желания даже ознакомиться с элементарными вопросами экономики — они судили только по «телефонному» праву. Они выполняли заказ той же компартии, членами которой являлись. В противном случае они бы более тщательно, скрупулезно разбирали дела. За 70 с лишним лет той гнилой советской власти не было случая, чтоб обвиняемого по ст. 86 прим оправдали. Мне довелось встречаться со многими специалистами, осужденными как и я по ст. 86 прим. Мы разбирали по косточкам свои дела и каждый раз убеждались в элементарной безграмотности следствия и суда. Судьи легко выполняли указания партии: «осудить преступников»!
Для нас было привычно, в порядке вещей, мы годами так работали- всегда рассчитывали на свои силы и возможности, одновременно выполнять работы от разных РСУ, у разных заказчиков. Своей работой помогая заказчикам без остановок производства выполнять свой план. Одним из таких примеров может служить наша работа по реконструкции КШК (Киевский шелковый комбинат), находящийся в Подольском ройоне г. Киева, ул. Фрунзе. В то время директором комбината был Лупанов, высококлассный инженер. Согласовав с ним каждый шаг реконструкции, подготовив все необходимые материалы, мы начали реконструкцию цехов комбината, не нарушая цикла работы.
Это было непросто. Комбинат занимался изготовлением изделий из натурального шелка: от размотки коконов шелкопряда до выдачи готовой продукции.
Продукция была очень дорогая, дефицитная, идущая исключительно на экспорт. Совершенно считанными товарами на экспорт в то время торговал СССР, в том числе изделиями из натурального шелка. И большая наша заслуга в том, что не срывались договорные поставки Внешэкономторга. Реконструкция шла более года. Никто не посчитался с тем, что нужно было быть действительно специалистами, чтобы не побояться рискнуть — и директору комбината, и нам, подрядчикам, чтобы не останавливая комбинат, проводить реконструкцию на старых площадях, но с учетом новых технологий.
И если бы судья Данько хоть мало-мальски вникла, разобралась в экономических вопросах, посчитала, какую политическую, экономическую пользу мы внесли своей работой при реконструкции комбината, то никогда не возникло бы никакого уголовного дела. Для нее же важней было «телефонное право» Она не поверила показаниям директора комбината Лупанова, а поверила «техэксперту», который даже не был на комбинате, понятия не имеет, что же там делали. Более того, директор комбината Лупанов и еще ряд сотрудников комбината подтвердили, что этот самый «эксперт» никогда не был на комбинате, бюро пропусков никогда не выписывало ему пропуск!!! Но судью Данько это не волновало: не умела, да и не хотела та паскудная власть считаться с экономическими вопросами.
У них одна аксиома на все случаи: «если посадили, значит есть за что»!!! Забегу вперед. Уже будучи осужденным, я узнал, что директора комбината Лупанова за отличную реконструкцию комбината перевели с повышением в Москву!!! Я с гордостью пишу об этом, что и наш труд был заметен в реконструкции комбината, но с большим сожалением о том, что та власть ни с кем и ни с чем не считалась.
Продолжил работу в Киевском РСУ треста «Харьковремстроймонтаж» с бригадой эл. монтажников на спец. участке этого управления. Со мной там же работал мой партнер, Саша. На нашем участке не было постоянного начальника, и мне, и ему предлагали эту должность, но мы отказались — это уже совсем другая специфика работы, да и нам это не надо было — ведь мы нигде ни от кого не зависели. Кто-то привел к нач.РСУ Смирнову и представил Семена, в общем, нас вызвал начальник управления и представил нам Семена, как начальника нашего участка. В разговоре с ним мы выяснили, что он раньше никогда не работал в РСУ, т. е. вообще не знаком со спецификой работы строителей. До этого он работал на заводе мастером. Но начальник управления настоял, чтоб его назначили к нам начальником участка.
Ну назначили — так назначили, чего нам переживать: посмотрим, что да как. Начал он ознакамливаться с сантехническими работами, на том заводе, где он работал, он был связан с металлами, т. е. сантехника ему казалась ближе. Ко мне и Саше он не имел отношения. Но структура отдельных строительных участков в составе РСУ такова, что начальник участка является юридически связывающим звеном участка и управления РСУ.
Мы старались придерживаться этого правила.На участке может быть много бригад, выполняющих по своей специфике разные виды работ. Каждая бригада вполне независимая единица и практически, ни главный инженер, ни начальник управления не могут нам приказать что-либо делать по их указанию.
Они это знают и стараются решать свои вопросы через начальника участка, но если мы видим, что их указания ущемляют наши интересы, как пример: начальник управления получил команду сверху срочно перебросить всех людей на тот или иной обьект и срочно закончить там работы. Мы же не малые дети, если такое происходит, то кто-то там не справляется с работой. У нас есть своя работа, на своих объектах и мы не можем срывать эту работу. Мы отказываемся по пожарной команде перебрасывать бригады на другой обьект. Это их фол в их работе. Нам, ну никак не нужны чужие дела.
Тем более, руководство не дает никаких гарантий по оплате труда. Мы хорошо знали, что такое работа по пожарной команде. Вот такой стиль руководства был в те годы.
Мы не очень высоко ценили работу Семена как начальника участка. Что такое нач.спец.участка в РСУ? В первую очередь — это человек со связями, уж такова специфика работы тех лет, если даже не сам лично, то может подсказать, где можно решить нужный нам вопрос. Человек, который должен не хуже нормировщика разбираться в строительных каталогах норм, расценок и правил, который, способен в управлении доказать применяемые нами расценки, согласно каталогов.
Я уже ранее указывал, что те нормы и расценки, по которым работал весь Советский Союз — ничему не соответствовали и по этой причине были утверждены той же властью применительные и временные расценки. Та же самая ситуация была и в капитальном строительстве, т. е. строительство новых объектов — ну чистый маразм!. Социализм строился на все новых и новых костях. Как в своих эпиграммах говорил великий артист юмористического жанра Аркадий Райкин: «мне нужна справка, чтоб получить справку на справку». Вот так было и с нашими расценками. Власть как желала, так и крутила, а мы молча все сносили — деваться-то некуда, кругом железная занавесь.
Вот в этой ситуации тех. эксперт вертел, как хотел. У судьи Данько была одна отговорка — у меня есть назначенный тех. эксперт — и мы ему доверяем. Заметьте, не независимый эксперт, как должно быть по закону, а назначенный, и, уже исходя из этого, было понятно, что мы виноваты. Семен понял, что ему, как начальнику участка, в смысле руководства участком у нас ничего не светит, нам он ничем помочь не мог, мы лучше него знали свою работу. Видя такое отношение, он взялся руководить бригадой сантехников, то, что ему было ближе по его прежней работе. Фактически, совместил работу начальника участка и бригадира сантехнической бригады.
Но в РСУ не хватало таких видов работ, не хватало материалов, и, естественно, ничего и никого не зная в строительстве, он обратился ко мне и Саше за помощью. Мы помогли ему с его видом работ, тем более, что у наших заказчиков всегда была нужда в сантехнических работах. Кроме того, он понятия не имел, где взять материалы для своей работы. Нач. управления Смирнов попросил нас помочь ему в его работе, пусть покрутится, со временем поймет специфику нашей работы в РСУ.
Могу сказать, что он неплохо «хватал» новое для себя дело, но главное другое: он по натуре своей был большой «швицер», т. е. неотразимый, заносчивый. Дошло до того, что некоторые наши заказчики отказались от его услуг, пришлось мне вести эти работы.
Мы ему на конкретных примерах показали, что он себя ведет неподобающе, он пообещал не «швыцать»; через какое-то время все пошло по-старому. Я сказал Семену, что его замашки к добру не приведут, что, наверное, нам не работать на одном участке. Он это запомнил и где мог испоттишка гадил по мелочам, большего он не мог сделать, он знал, что я, при любом раскладе, от него не завишу.
Мы продолжали работать у заказчиков, когда вместе, когда отдельно от него. Я несколько раз собирался перейти в другое РСУ, но мой партнер Саша всегда отговаривал меня, говорил: нам пока нормально, не обращай на Семена внимания. Саша пока не хотел никуда переходить и даже как-то сблизился с Семеном. Кроме того, Семен, с согласия всех бригадиров участка каждый месяц «заносил» в контору, предварительно собрав с нас предусмотренные устным «договором» взносы. В то время такое положение в стране было образом жизни: «сам живешь, дай и другим пожить».
В каждой конторе есть отделы, которые могут по-своему тормозить наши ф-2. Чтоб этого не происходило, приходилось и с ними находить общий язык. И это не обязательно могли быть наличные, мы выполняли массу всяких просьб, но любая просьба стоила денег, а деньги нам с неба не падали, поэтому, в зависимости от заказа приходилось крутиться: там это взять, тому то дать и т. д. Все из того, что нам заказывали, мы передави через Семена. И вот однажды, когда мы с Сашей были в конторе, вдруг нам в одном отделе предъявили претензии, что мы почему-то не рассчитались, и начали по-своему срамить нас.
А мы ни слухом, ни духом понятия ни о чем не имеем. Конечно мы тут же предъявили претензии Семену: или возвращай бабки, или уходи с участка. Он по своей привычке начал рычать на нас, но мы его быстро успокоили. Конечно он все вернул, наше отношение к нему охладело, тем более, об этом узнали ребята на участке — его авторитет резко упал. Но Саша быстро начал его прощать. Я уже действовал самостоятельно, у меня уже была большая бригада, мы выполняли все виды ремонтных работ, мне Семен уже точно не нужен был.
Ну, а Саше он еще не раз хорошо влезал в душу, больше, чем когда-либо. По своей привычке «швыцера», он еще больше стал «пускать пыль в глаза», уже считал себя большим спецом. В конечном итоге все эти качества сыграли и против него, и против нас.
Я все больше отдалялся от него, но работы начатые в разных РСУ, где проходила и его бригада, впоследствии сыграли со мной роковую шутку. Я хорошо помню, откуда пошел «пожар» и кто написал в прокуратуру жалобу на всех временных рабочих в этом РСУ, расположенном на Подоле.
Как и везде, в этом РСУ не хватало ни работ, ни людей — любое РСУ, раз оно уже создано, хотело получать и зарплату и премиальные, и, естественно, наличные от бригад, принятых на временную работу. В этом РСУ была старшим нормировщиком женщина, которая ненавидела всех подряд. То, что она еще и антисемитка, по отношению не только к евреям — такое чудо тоже оказывается бывает — мы узнали со слов следствия, когда уже находились в тюрьме; по-видимому она им тоже чем-то насолила, иначе мы бы ничего от них о ней не узнали. Проверяя наши Ф-2, она всегда старалось чего-то урезать, приходилось со знанием дела доказывать обратное.
Как я писал выше, все ценники были составлены так безграмотно, что одну и ту же позицию можно было трактовать по-разному. Я спросил у нее: бывала ли она хоть на одном объекте, видала ли своими глазами, что и как делается, она к моему удивлению сказала, что никогда не ходила, мол все видит и на бумаге. В общем, уговорил я ее подъехать со мной на объект, благо завод был на Подоле. Посмотрев нашу работу и выслышав мои пояснения к тому, что пишут в ценнике она сильно удививилась, и, хотя, ничего мне не ответила, стала меньше придираться к моим- Ф-2.
Но с остальными продолжала ругаться и не просто ругаться, а угрожать. Ее непосредственный начальник управления говорил ей: «если нашла завышения сними их, но хватит доказывать свои личные убеждения». Она сама вызывала проверки из вышестоящего управления, те проверяли, убеждались, что все нормально, но она все равно не могла остановиться. Уж очень неуравновешенная она была. А тут еще Семен ее цеплял своей заносчивостью.
В конце концов «швицер» Семен сильно с ней поругался. Мы ему не один раз говорили, что он не пуп земли, и пока мы тут работаем, нам его разборы с ней ни к чему — это может плохо кончиться для нас всех. Короче говоря, она написала большое письмо в ОБХСС, в свой Подольский район. Позже мы узнали, что если бы ее жалобу разбирала районная инстанция, все было бы нормально, в крайнем случае сделали бы начет какой-то. Но на наше несчастье, следственный отделел прокуратуры Украины искал хозяйственное дело — вот мы,строители, к ним и попали. А это уже другой ранг разборов: тут, ну, очень блюдут, т.ак сказать, государственные интересы.
Прокуратура не настроена кого-либо оправдывать, если она это сделает, то по линии партии последуют оргвыводы: о несоответствии этого прокурорского надзора. Об этом мы узнали уже в ходе следствия, они уже не стеснялись открыто об этом нам говорить. Еще ни в чем не разобравшись, им уже было достаточно того, что они имеют дело со строителями. Доложили в ЦК Украины о своей «хватке», что вышли на устойчивую группу расхитителей соц. собственности в особо крупных размерах??? Ведь даже по тем законам, только суд может предъявить обвинение и определить сумму хищения, но никак не следственный отдел прокуратуры Украины. Но ведь престиж прокуратуры превыше всего, она не может ошибаться. Вот так, в том государстве — СССР — решались дела.
Смешно, в то время, а это шел 1971г.— особо крупный размер хищения начинался с 10.000 руб. В то время новый автомобиль Волга-ГАЗ- 21 стоила 16.000 руб. Простому советскому человеку, получающему в среднем от 80-ти до 120 руб. в месяц эта машина была просто недоступна. Конечно были специалисты, получающие и более, но и те порой боялись: никто не знал, чего после приобретения машины можно ждать от властей. Вся система в СССР была построена так, чтоб держать народ в узде. У большинства населения была мечта «иметь» хоть какую-то машину. Автомобиль в СССР считался роскошью и вызывал естественную зависть. Самая дешевая машина была — Запорожец, стоил он до 3000 руб. Был еще Москич, где –то 8.000 руб, Волга-16.000 руб. И больше никакого выбора.
Записывались в очереди на эти машины десятки тысяч людей, потом годами ходили отмечались по спискам у своих сотенных бригадиров. В надежде на то, что пока подойдет очередь, пройдет много лет (и проходило от 5 до 15 лет), к этому времени где-то, что-то, как-то подработаю, считал каждый, и куплю заветную машину. Я уже не говорю о том, какой беспредел был в этих очередях, как такие же, как и мы очередники, сотенные, тысячные, дурили других очередников. Они организовывали свою очередь, о которой никто не знал, и продавали места, там стояли от 1 до 3-х лет. Эти очереди — также порождение Советской власти.
Ну, а потом начиналось самое интересное. Отстояв много лет в очереди и купив машину, ты тут же попадал под «колпак» милиции, КГБ. Тебя вызывали в эти органы для пояснений-выяснений, где же ты, сукин сын, взял деньги на покупку машины??? Там разыгрывались такие трагедии, что это непросто описать. Если власть в чем-то сомневалась, а она всегда сомневалась, людей сажали, забирали машины, увольняли с работы, исключали из партии (если кто был членом той гребанной партии). Мы же все знали, для чего простой работяга идет в партию, для чего в партию идет инженерно–технический персонал. Только с одной целью: обезопасить себя и свою семью, а все потому, что будучи членом партии, ты мог получить большую зарплату, чем твой товарищ — не член партии.
В некоторых случаях эта партия могла, если, возможно, надо будет (мало ли какие могут быть жизненные ситуации) хоть чем-то помочь. Хотя все видели, как она может «помочь», особенных надежд на помощь простой народ не возлагал. Да, вот что интересно: вещи, конфискованные КГБ, МВД поступали в продажу в их закрытые магазины и они уже сами по дешевке покупали там: и машины, и все, что там продавалось. Вот поэтому зачастую эти органы умышленно конфисковали вещи у народа, чтоб потом присвоить, как бы уже официально, себе через магазин.
Далее. То, что нормировщица того РСУ написала ложный донос вначале никто наверняка не знал, но догадывались многие — от нее можно было всего ожидать. Мы узнали об этом гораздо позже, когда уже сидели и прокуратура вела следствие. Во время моего допроса в прокуратуре Украины, по ходу беседы возникали такие вопросы, которые просто не могли знать не то что следователи, но и посторонние люди. Поэтому уже несложно было догадаться, кто написал донос. Она просто — слово-то какое — мстила всем, кто работал в том РСУ.
До поры следствие скрывало от нас имя доносчика, но мы и без них уже знали о ней все. Уже будучи осужденным, я узнал (ведь тюрьма, зона — это беспроволочный телеграф) и надо лично пройти через ГУЛАГ, чтоб знать, как передается информация по всем тюрьмам, зонам Союза, как информация бежит впереди тебя — узнал, что с нормировщицей там, на «воле», что-то случилось. В своей книге я не имею возможности описать все в хронологическом порядке, и,честно говоря, не вижу в этом никакой необходимости — воспоминания тех давних лет приходят приходят в произвольном порядке. И сразу, чтобы не упустить, стараюсь их записать. Главное для меня — описать, вспомнить все то, что происходило со мной, с моими товарищами и недругами.
Надеюсь, что мои потомки поймут все, мною описанное. Но смогут ли они проникнуться тем, что я пережил — это уже другой вопрос. Все, по-видимому, будет зависеть от того где, с кем, в какое время и как они будут жить на планете Земля.
Продолжение следует.