***
О, сколько жизни в каждой смерти!
И, сколько смерти у любви,
Где небосвод прижился с твердью
Ещё не чувствуя зари.
Здесь слабый отсвет мирозданья
В тени природы и земли,
Где жизнь — всего лишь расстоянье
До звёздной музыки вдали.
***
Ветер хлещет серебряной плетью
Заметённую вечностью даль.
Я стою между жизнью и смертью,
Где небесная льётся эмаль.
Воздух белой искрой опалённый
Надо мною кольнул тишину,
Что стояла над пышною кроной
Наполняя мерцаньем сосну.
Над полями твой шорох дыханья
Я услышал бы сердцем земли,
Где морозной рябины мерцанье
На закате клюют снегири.
Я бы нежные проблески речи,
Разглядел в пелене декабря,
Но твои узкокрылые плечи
Обнимает чужая заря.
Переход
Уральское дыхание листвы, –
пьёт тишина облизанная ветром,
ещё плывут лоскутья синевы
и облака, ещё летят с рассветом.
Седых озёр чешуйчатую гладь,
к зелёным берегам листают волны.
Мне нравится тебе напоминать,
что небом зацелованы вороны.
Мне нравится, что клевер опалён,
ночной прохладой худощавых сосен.
И сонный мир с травой переплетён
в моих стихах, переходящих в осень.
***
И речь твоя ещё не обмелела,
И нежность рук по-прежнему близка,
Но только сердце мной переболело,
Оставив накипь чувств. Наверняка
Ты разогреешь одинокий ужин,
Заваришь чай, и подойдёшь к столу,
Как эта ночь пришедшая снаружи,
Чтобы размазать темень по стеклу.
Но разве в нас душа перегорела,
Как дальний свет ночного фонаря?
Нет, просто жизнь давно перекипела,
Когда под нами кончилась земля…
***
В жёлтом ожерелье камышей
Озеро глядит на небосвод,
И растёт меж рябью карасей
Синий взор прищурившихся вод.
В белоснежной тине облаков
Расплескался розовый закат.
У подножья тёмных берегов,
Шелестит пернатый снегопад.
В жёлтом ожерелье камышей
Озеро глядит на небосвод,
И стеклянный взгляд Его очей
замерзает, упираясь в лёд.
***
Всё реже вижу двор осенний
С пригорком неба меж домов
В которых встроены ступени
Для недостроенных шагов
той жизни, где земная стройка
Не всем быть может по плечу.
В деревьях чувствуется стойкость
Природы, выданной грачу.
Перед грозой
Когда в разливе тёмных облаков
растёт гроза в мерцании дождя,
В тени ветвей и разнотравье дня
уже смолкает шорох мотыльков.
Когда на стыке тёмных облаков
ещё колышется весенняя гроза,
пронзает луг стальная стрекоза,
сбивая росы тонких стебельков…
Версия жизни
Знать, что версия жизни моей не одна,
но быть может она, из немногих рифмовок
выбивалась в созвучие летнего сна,
оставляя обтёсанный ветром пригорок?
Знать, что версия жизни моей не одна,
но быть может она, не цеплялась строкою
за небесный карниз, где стояла луна
с запрокинутой к звёздам седой головою?
Знай, что версия жизни моей не одна!
И за стенкой пространства, в квартире напротив –
Человек зарифмован в созвучие сна,
в параллель, не придуманных Богом пародий.
***
Чёрно-белая рябь облаков,
лес, прижавшийся к горизонту –
Это местность холодных ветров,
где едва различается контур
замурованных вдаль городов.
Это местность берёзовых снов,
где взлохмаченный снег на полях
расплетает кудряшки снегов,
что прижались к виску декабря.
Это местность Уральских ночей, –
недописанных, белых стихов,
что мелькнули, как пух тополей,
подожжённые серой веков!
***
Вот призраки серых деревьев
идут друг за другом вдали
не чувствуя лиственных перьев,
и зыбкую тяжесть земли.
Как будто хотят, в самом деле,
под шумною рябью дождя,
сбежать от уральской метели, –
берёзы, кусты, тополя…
Перевод
Когда мой стих переведут лесные птицы,
услышишь щебетание и трель
той жизни, что тебе над гробом сниться
в небесную заглядывая щель.
Когда в меня войдут дожди и грозы,
я стану частью неба и земли
в той жизни, где уральские морозы –
мои стихи на свет перевели.