Откуда берется смелость…
«И откуда в нас берется смелость?
С нею не рождаются, увы…
Мы о ней узнали в сорок первом —
У ручья, у леса, у травы.
Мы ее читали на ладонях
Материнских чутких нежных рук,
Мы ее ловили в горьком стоне
Милых, дорогих своих подруг.
Глупые, безусые мальчишки —
Мы взрослели быстро, на глазах.
Мы об этом не читали в книжках:
Оказалось, смелость — это страх.
Это страх, что завтра выжгут поле,
Где мальчишкой бегал босиком,
Это страх, что завтра ляжет горе
На могилу близкого венком…
Похоронки, пепелища, стоны…
И когда нам не хватало сил,
Страх за близких, словно лик иконы,
Нас порой из ада выносил».
Второе Я
Вот оно
спряталось
где-то
за зеркалом —
низкое, подлое, мерзкое, мелкое…
Шепчет, злословит, смеется, кривляется,
Сплетни жует, от безделия мается.
Глупое, жадное, грязное, серое,
Хитрое, наглое и неумелое,
Пьющее кровь и несчастие литрами,
Я тебя выловлю, выдавлю, вытравлю!
Я тебя выживу, я тебя скомкаю,
Я разобью и развею осколками!
Выращу доброе, нежное, светлое,
Теплое, свежее, яркое, летнее…
Строгой судьей себе буду, отчаянной,
Существованье твоё не прощая…
Только я знаю — ты выдержишь, выживешь,
Ты затаишься, из зеркала выглянешь…
Ведь не десятки — тысячелетия! —
Ты с человеком идешь по планете…
Нет нежности в тебе, — вздыхает мама…
«Нет нежности в тебе, – вздыхает мама, –
На сына ты похожа – не на дочь…»
Но вспомни, ты сама порой желала,
Чтоб сын родился (а не я) в ту ночь.
И вот теперь под нежной кожей бьется
Мальчишеское сердце… И зовет
Заглядывать в глубокие колодцы,
И выходить весной на тонкий лед.
Быть гордой, и заносчивой, и грубой,
Ценить превыше искренность и честь.
Кривить, цинично улыбаясь, губы,
Прощению предпочитая месть.
Я на колени, мама, не вставала,
Когда теряла все! И вновь с нуля
Порою жить и думать начинала…
Я сильная! Я многое смогла!
И я мечтаю, знаешь, слышишь, мама?!
Что я увижу страны, города!
Что я однажды… Президентом стану!
Чтоб ты была довольна и горда!
…Но ты с тоскою смотришь на пеленки,
С соседских окон свешенные в ночь…
«Ты лучше б помечтала о ребенке!
На сына ты похожа – не на дочь!»
Прощание
Светлой памяти Александра Зыбанова, моего любимого дедушки, друга и наставника
Сединой заплетая в волосы
горечь странствий и жизни сладости,
оставляя на коже повести
(не морщинки) ушедшей радости,
создавал тебя Мастер. Надо же…
Всё продумал – и даже тонкие
Глаз твоих помудревших радужки,
Смеха нотки беспечно-звонкие.
Ты закончен. Добавить нечего.
Дай мне руку – и распрощаемся…
Заберу твои ветры за плечи я,
Не запомню, когда встречаемся.
Легкой тенью скользнешь над пристанью
Незнакомого людям города…
Подарю тебе, друг мой искренний,
Сердце… Жаль, не подаришь молодость.
Это вовсе не окончание –
Это средство от вечной усталости…
Это наше с тобой прощание
С утомительной, горькой старостью…
Охота на лис
Родилась непослушным лисенком,
До рычанья дразнила мать,
И в поля с человечьим ребенком
Убегала тайком играть.
Не заметила: стал он взрослым.
Поле голое, лес наш лыс —
Вот осенним вечером звездным
Он с собаками травит лис.
Неужели я так и сгину,
Ради темных его волос?!
Дай мне ветер звериной силы,
Дай мне хитрости, лисий нос!
Слыша шепот увядших листьев,
Сквозь сомненья и боли бред,
Убегаю тропою лисьей,
Вою волком на лунный свет…
Да, спаслась. Но под звон разлуки,
Сердце жаждет опасных встреч:
Я его вспоминаю руки,
И усталость поникших плеч.
Нет! Я больше не стану бегать!
Шепчет сердце: «Остановись…»
Пусть отыщет меня по следу,
Без него мне и жизнь не жизнь!
Ах, я знаю, что быть с ним – счастье,
Пусть у счастья короткий срок.
Он рожден для смертельной страсти,
Он с улыбкой нажмет курок.
Заблудился
…В лабиринтах памяти и грез,
Где блуждают феи из пластмассы,
Где разводят краски солью слез
И за все ошибки платят в кассу…
Где любовь не делится на ДО,
А тем более не делится на ПОСЛЕ…
Жмется ревность в стареньком пальто
На судьбой оплеванном погосте.
Где слова звенят сильней стекла,
Разбиваясь в пустоте на мысли…
Где летят неслышно поезда
Все назад, в начало старой жизни.
Там встречаются с любимыми, но жаль,
Что итог у этой встречи знают…
Сероокая наивная печаль
В лабиринтах памяти блуждает…
В этом мире скованных теней,
Что по-своему прекрасен, но не боле,
Время движется немножечко быстрей
По чужой, незримой людям, воле…
В лабиринтах памяти, как лед
Чувства — лишь проплешенны проталин…
Там тебя уже давно никто не ждет,
Там ты гость, пусть РАНЬШЕ был — хозяин…
Сегодня в полночь началась весна…
Сегодня в полночь началась весна.
Я видела — она прошла по крышам.
Незримая, у каждого окна
Она шептала что-то еле слышно.
Она бросала дивные цветы
В сердца людей, что в это время спали…
Я вздрогнула от нежности…А ты?
Тебя ее желания терзали?
Весна пришла без стука, словно вор —
Упала с крыши снегом и туманом…
Я от нее болею до сих пор
Сердечным — самым сладостным — обманом.
Исчезаешь ты, моя деревня…
Исчезаешь ты, моя деревня.
Дом за домом — сносят старину.
Здесь растут дворцы, а не деревья,
В душном сером каменном плену.
Здесь не слышен лай. Не гонят стадо.
Здесь не пьют парного молока.
Здесь теперь проходит автострада —
Всё в пыли: дома, трава, река.
Исчезаешь ты, моя деревня
Дом за домом — ты уходишь в плен
Памяти, где тонет все в деревьях,
И еще не видно перемен.
Где встречают в каждом доме хлебом.
Все родны — хоть радость, хоть беда.
Нам казалось, что под этим небом
Свято это, это навсегда.
И мальчишка этот босоногий,
И по пояс — сочная трава…
Из колодца прямо (зубы сводит!)
Ледяная, вкусная вода…
А зимой, когда мороз уносит
Шапки дыма в голубую синь,
Спят дома в сугробах между просек
И хранят обычаи Руси…
Майский снег
Скоро яблони зацветут
И распустят цветы над сквером…
И на тысячу лишних минут
Станет мир абсолютно белым.
Задыхаясь от красоты,
Понимаю, что времени мало:
Словно бабочки, лепестки
Опадают на тротуары.
Поднимать этот майский снег,
Замирая от странной боли:
Ничего совершенней нет
Этих нежных цветов в ладонях…
Упакуем в чемоданы ветер…
Упакуем в чемоданы ветер
И уедем завтра на рассвете!
Мы сбежим от всех обид на свете,
Будем беззаботны, словно дети.
Мы постигнем тысячи секретов —
Тайны голубого океана…
Будем там, где постоянно лето,
Облака, закаты и туманы.
Мы забудем, мы простим измены,
Мы поймем, что счастье нам дороже…
Мы сбежим, оставим эти стены!
Только от себя сбежать не сможем…
Ненужная победа
Я разбиваю двери бетонные,
Зная, что я была права.
Слышите, вы, люди бездомные,
Вы: небеса, земля, трава!
И мне не нужно быть кем-то признанной,
Не нужно кому-то о чем-то лгать!..
Падает свет, раздробленный призмами
Прямо на узенькую кровать.
И я отдаюсь, как умалишенная,
Прямо на теле прогнивших крыш…
И льется из уст моих, полусонная,
Песня, которую ты молчишь.
Люди, не умеющие Ждать…
Люди, не умеющие Ждать,
Пьют от горя и не помнят счастья,
Падают в объятья ложной страсти
Люди, не умеющие ждать.
Зарастают жалостью к себе
Люди, не умеющие Верить,
Закрывают от ветров все двери,
Замерзая от тоски во тьме.
Люди, не умеющие Жить,
Смотрят на веревки и на крыши…
Экономно любят, помнят, дышат
Люди, не умеющие жить.
Губы твои волшебные…
Губы твои волшебные
Дарят мне на прощание
Нежность, такую целебную,
Нежность, такую отчаянную.
Если Господь даст мудрости,
Я позабуду прошлое —
Силу твою безумную,
Нежность твою, хороший мой.
А коли черт попутает,
С кем бы ты не был венчанный,
Я отыщу тебя, милый мой,
Чтобы пить твою нежность вечно…
Я как брошенный пес помню запах твой
Я как брошенный пес – помню запах твой…
Жду возвращенья.
Ты придешь.
Через жизнь.
Через век.
Но придешь.
Я тогда проскулю для тебя свою боль о прощенье
За нелепую гордую слишком разумную ложь.
Я тогда расскажу, как проснувшись однажды от боли,
От желанья прижаться к тебе и безмолвно безумно дрожать,
Назвала эту боль человеческим словом – любовью…
И скулить ее стала, не в силах разумно сказать.
Я как брошенный пес… По желанью ушедший однажды,
Глупо злую улыбку на морде собачьей кривя…
Все пройдет.
Станет пеплом.
Я знаю.
Но это не важно…
Я состарюсь собачьей душой
И забуду тебя.
Жадно память жует сухари…
Жадно память жует сухари
Онемевшим от боли ртом…
Воскрешаю тебя! Говори!
Не откладывай на потом…
Но молчишь ты… И взгляд твой — свет
(Так он холоден, чист и свеж…)
Милый, строгий, я знаю ответ —
У меня никаких надежд!
Да, в глазах твоих темных власть
Над моей бездомной душой…
Отпусти меня! Дай упасть!
Дай мне вновь обрести покой!
Но — увы! — нелюбовь скупа
На сочувствие и тепло…
Тихим шепотом у твердого рта
Время, счастье мое замерло…
Нет! Молчи! Уходи, оставь
Глупой памяти яркие сны…
Ты уходишь по Стиксу вплавь
В царство вечной холодной тьмы…
Сумасшедшая мать
Не принять. Не простить. Не понять.
Если даже откликнется болью…
Ненавидеть, стесняться мать,
А в душе вспоминать с любовью.
В ночь уйти по дороге в ад
И туда не найти дороги…
Жутко. Знаю, приду назад —
У порога упасть ей в ноги.
Вечереет в душе. Вечереет
Вечереет в душе. Вечереет…
А ночь начинается с просьбы…
Ранним утром мне кофе согреет,
Тот, кто ночью хватался за розги.
Апельсиновой коркой в стакане
(Не надкушенной — Горечь и только!)
Сердце сжалось — скучает по маме —
Расшаталась ее там койка…
Она пишет мне письма с больницы,
Снова мудро давя на жалость…
Третий день мне не спится, не спится —
Иероглифом сердце сжалось…
Быть
Я хочу снежинки в янтаре
Пить.
С кем-то в неудобной конуре
Выть.
Тех, кто этой ночью не придет
Ждать.
С тем, кто утром от меня уйдет
Спать.
Чувствуя растерянность и страх —
Петь.
Целовать в дрожащих злых руках
Плеть.
Чем-то совершенно не таким
Жить.
Для кого-то нужной на земле
Быть.
Мы с тобой поднимались к вершинам…
Мы с тобой поднимались к вершинам,
А над нами шумел листопад…
А над нами деянья вершили,
Те, кто верили в Деньги и Яд.
Мы клялись, что такими не станем,
Что в сердцах не потушим огня,
Но предчувствие гложет, что канем
В никуда — ни тебя, ни меня.
То молчат, то смеются вершины,
Над безумством потерянных клятв.
То, что люди уже совершили,
Не вернешь, не попросишь назад.
Мы как эхо, как камни, как свечи,
Не сгораем, не гаснем дотла,
Нет! — У нас опускаются плечи,
А глазах остается зола…
***
Предвыборный цирк – у шатров гримируются клоуны.
Смеется, напившись зеленой тоски, арлекин…
Гимнастка с лицом отсыревшей от влаги иконы,
Забыла, что ждет ее после к себе господин.
Гимнастка смеется в толпу и скользит по канату,
Натянутых истин, — увы! –ненадежных, как нить…
Рискуя за мелкую, но регулярную плату
Всю жизнь на канате под куполом этим прожить.
Привыкшая к тем, кто смывает свой грим и стареет…
Не зная другого, но чувствуя к смерти лишь страсть…
Она с каждым годом становится только бледнее,
Чтоб пылью однажды к владельцам билетов упасть.