Во всем мире любят клоунов. Например, чрезвычайно уважал их великий режиссер Фредерико Феллини. Он говорил: «Заставлять людей смеяться мне всегда казалось самым привилегированным из всех призваний, почти как призвание святого». И почти во всех его фильмах есть клоуны.
Если вы, уважаемые читатели, помните советский цирк, то, безусловно, помните и замечательного «солнечного клоуна» Олега Попова. В этом году он отметил свое 85-тилетие. Почти четверть века из последних лет он живет в Германии. Может быть, этому способствовало то, что тридцать лет назад он соединил свою судьбу с немкой Габриэлой, которая моложе его на 30 лет. И все эти годы он счастливо проживает со своей Габи в небольшом городке около Нюрнберга. А может быть, по его словам, он просто обиделся на Россию за то, что она лишила его всех накоплений и дала пенсию, на которую невозможно прожить.
Несмотря на то, что знаменитого клоуна неоднократно приглашали в Россию, он принципиально отказывался от поездки туда, хотя свою профессию и не бросил. И, будучи уже в солидном возрасте, выступал на арене в Германии под псевдонимом Веселый Ганс, пользуясь большой популярностью у зрителей. А когда в Германию приезжал на гастроли Большой Государственный российский цирк, его визитной карточкой опять становился знаменитый «солнечный клоун» Олег Попов, который с большим удовольствием принимал участие в этих выступлениях. После одного из них в Кельне и состоялась наша беседа.
— Олег Константинович, вы впервые вышли на манеж в роли клоуна в Саратове, заменив заболевшего П.Боровикова. Значит, просто случай изменил всю вашу судьбу? А другие судьбоносные случаи у вас были?
— Если ты идешь к какой-то цели, то обязательно тебе представится такой случай, главное — суметь воспользоваться им. В тот вечер я пошел ва-банк и, как видите, выиграл. Наверное, в моей жизни представлялись и другие подобные случаи, но они мне были просто не нужны.
— Одна из ваших первых программ называлась «Лечение смехом». Это стало вашим девизом?
— Безусловно. Смехом можно и надо лечить, причем даже в прямом смысле этого слова. Я знаю, что клоуны уже работают в больницах, особенно в детских. И я считаю, что смехотерапия – лучшее лекарство. Ведь известно давно, что приезд в город цирка полезнее, чем прибытие целого обоза с лекарствами.
— Ваша первая цирковая специальность – баланс на свободной проволоке. А в жизни вам приходится балансировать?
— Все зависит от ситуации. На проволоке ты держишь баланс тела, а в жизни – баланс психики, поведения. Иногда и ударить кого-то хочется, но если у тебя не вышла «тормозная жидкость», то надо вовремя затормозить. А вообще-то в жизни все бывает, я же тоже человек.
— В 1956 году во время ваших первых гастролей за рубежом, вас назвали «солнечным клоуном» и это имя осталось с вами навсегда. А почему именно так вас назвали, как вы думаете?
— Я могу объяснить. Мы приехали в Лондон, и был там несколько дней сильный туман. Но почему-то сразу после нашего выступления он рассеялся. И в одной из статей написали, что это сделал московский цирк и я, потому что я – солнечный клоун. Конечно, это аллегория, но с тех пор меня стали везде так называть.
— На фестивале в Монте-Карло вам присвоили высшую награду «Золотой клоун». Интересно, а что вам более дороже: официальное звание клоун «Золотой» или неофициальный «Солнечный»?
— Самое дорогое для меня звание, которым я могу гордиться, что я клоун – Олег Попов.
— В 2001 году вам вручили «Почетную медаль за артистизм» Германского музея артистов, как «самому популярному клоуну современности». Вы согласны с такой формулировкой?
— Я сам так бы о себе, сами понимаете, не сказал, но уж если они так обо мне сказали, то им – спасибо.
— В 1969 году к 50-летию Советского цирка вам присвоили звание народного артиста СССР. Не много клоунов удостаивалось такого высокого звания. Вы были первым из них?
— Честно скажу, я не знаю, кто получил первым, но считаю, что первым из клоунов — народных артистов был Карандаш. Он был и старше меня и являлся учителем для многих из нас. Замечательный был артист.
— Как-то вы сказали, что главное качество человека – это жизнелюбие. Это относится к клоунам или вообще к людям?
— Думаю, что это качество необходимо всем. Хотя специально такую цель я перед собой не ставлю. Но я помню как, работая в московском цирке, получил письмо от женщины, в котором она писала, что хотела покончить счеты с жизнью, но случайно попала в цирк, увидела меня и эти черные мысли ушли от нее. Она благодарила меня за это и я очень рад, что хотя бы одному конкретному человеку спас жизнь.
— Вы считаете, что профессия должна петься. Но ведь ваша работа – тяжелый труд. Как его можно петь?
— Действительно, наш труд очень тяжелый, но он не должен быть видим для зрителя. Я помню, как у меня умирала мама, а мне приходилось в это время давать по несколько представлений в день на новогодних елках. Ну, а что делать.… Выступаешь, один глаз смеется, а другой – плачет. Зритель пришел в цирк радоваться, и ты должен ему эту радость создать. А что у меня на душе, это никого не касается.
— Вы начали свой трудовой путь учеником слесаря. Не поэтому ли вы всегда сами делаете свой реквизит?
— Действительно, я начинал учеником слесаря на комбинате «Правда» в Москве. И я всегда молодым советую делать реквизит самому, потому что он – твой партнер, а чем партнер лучше, тем и выступление лучше. А сам для себя ведь плохо не сделаешь.
— На каких музыкальных инструментах вы играете?
— К большому моему сожалению, ни на каких. Если бы можно было начать сначала, то после слесаря я бы учился музыке. Но в то послевоенное тяжелое время было не до этого. Потом пытался на чем-то играть, но это, как любитель.
— А, правда, что вы откусили мундштук у саксофона?
— Было такое в начале моей карьеры. Набрал я денег и купил старый саксофон. Но оказалось, что на нем вообще играть невозможно. И так мне обидно стало, что я от злости мундштук и откусил. А потом придумал репризу, когда вставлял в инструмент морковку, откусывал ее и жевал. Зритель принял этот номер «на ура».
— Как вам лучше работается – одному или в компании?
— В компании, конечно. Потому что появляется больше возможностей. У меня в различных номерах есть партнеры. Например, известный номер «Таксист».
— Эта ваша фраза: не улыбаются только кретины? Как ее понимать?
— Да, это я как-то сказал. Но, пожалуй, слово «кретины» не совсем точно. Люди, не понимающие юмора, скорее не дураки, а просто несчастные. Природа их чем-то обделила. Они многое в жизни теряют. Ведь благодаря юмору легче живется. Наверное, поэтому, люди любят анекдоты.
— Для зрителей, журналистов вы уже столько лет остаетесь «солнечным клоуном». Но я слышал, что ваши коллеги называли вас диктатором. Это так?
— Ну, может, я и был диктатором, когда требовал дисциплину в работе. Но если человек опаздывает на репетицию и я его ругаю, то кто, по-вашему, прав?
— А как вы отдыхаете?
— Я люблю отдыхать один, в тишине. Основное время я проводил в толпе, в шуме и хотелось отдохнуть от этого. Я и на дачу поэтому никого к себе не приглашал.
— Вы родились в деревне Вырубово под Москвой. Помните свою «малую родину», навещали ее?
— Да, это деревня в Подмосковье, в Кунцевском районе. Но через месяц после моего рождения папе дали комнату в Москве, и мы переехали туда. Так что я, естественно, деревню эту не помню и ни разу там не бывал. Папа работал на часовом заводе механиком. И, как мне рассказывала бабушка, на заводе делали какие-то специальные часы для Сталина и с ними что-то там случилось. А посему многих работников завода «забрали» и папу моего тоже. Он и умер в тюрьме.
— Вы уже много лет живете в Германии, в России не были с тех пор и что, не тянет?
— У меня многие спрашивают про ностальгию. Но если ты не лежишь на диване, прикладываясь к бутылке и вспоминая прошедшие годы, а постоянно работаешь, то и ностальгии никакой нет. Если же разговор идет о друзьях, то мне уже столько лет и почти все мои друзья там, в России, увы, уже умерли. А новые друзья у меня есть и в Германии.
— В свое время вы поставили дочери номер на проволоке. Почему же вы не брали ее с собой на гастроли? Разве не задумывались о семейных традициях, династиях?
— Почему, иногда я брал ее, скажем, в Испанию. Но мне не хотелось ее брать, пока она была еще недостаточно сильной. Зачем мне надо, чтобы говорили, что я использую свое положение. Она отработала 10 лет, потом вышла замуж за немца, оставила цирк и уехала в Германию, где сейчас и живет. А чтобы как-то продлить нашу фамилию на манеже, я целый год работал со своим внуком Женей, как с клоуном. Но он не захотел этим заниматься. Сейчас живет в Москве и работает шофером. Очень доволен. Ну, и слава Богу, что ему хорошо.
— Вы в Советском Союзе были богатым человеком?
— Понятие богатства относительно. Раньше как было, богатым можно стать, если воруешь. А сейчас, по-моему, тем более. Вряд ли я был богатым, но, наверное, и в разряд бедных меня нельзя было отнести. И, скажу честно, я все те годы откладывал деньги на старость и хранил свои кровные в сберкассе. Но, вы же знаете, все это пропало.
— Вы российскую пенсию получаете?
— Да, но она такая, что мне даже стыдно ее сюда переводить.
— Вас в свое время приглашали на свои дни рождения различные королевские особы. Интересно, а визит к кому вам наиболее запомнился?
— Пожалуй, запомнилось, как я был у бельгийской королевы Елизаветы и даже сидел за столом рядом с ней. Мы с ней очень мило беседовали. Она романовской крови и хорошо говорила по-русски, только просила меня говорить помедленнее. Я помню этот большой стол и много шикарно одетых гостей и запомнилось, что у каждого прибора лежало по десятку ложек-вилок, а я привык одной вилкой есть, поэтому я просто растерялся, не зная, как с этим управиться. А наш посол Виноградов мне шепчет: «Ты за другими смотри и делай, как они». Вот я вместо удовольствия все время за другими и следил, чтобы не осрамиться.
— А как у вас прошла встреча с Чарли Чаплином?
— Это было в Венеции в 1964 году. Наш цирк работал тогда недалеко, в Турине. Мы узнали, что Чаплин в Венеции и поехали пригласить его на наше представление. Помню, как он вышел на лестницу в отеле, в белом костюме. Мы поздоровались и что интересно, он русского языка не знает, я – английского, но в течение получаса мы вполне нормально разговаривали, смеялись, потому что если люди хотят, то они на любом языке поймут друг друга. Тем более мы ведь клоуны, мимы, часто без языка обходимся и все понятно. Потом он прислал мне в Москву свою фотографию с хорошей надписью. Правда, на английском. Чаплин для меня – как икона. Я по сей день им восхищаюсь и учусь. Сейчас таких нет.
— Вы следите за современными клоунами, кого-нибудь можете выделить из них?
— По мере возможности, конечно, слежу. И есть среди них те, которые мне нравятся. Например, мистер Бин. Мне нравится Слава Полунин. Он восстановил классику. У него много учеников, последователей. Есть и молодые, талантливые ребята, но мне кажется, что они быстро заражаются «звездной болезнью», начинают переоценивать свои силы. А это, как говорится, не способствует движению вперед и вверх.
— А какой зритель самый благодарный?
— Мне очень немцы нравятся. Они так бурно и непосредственно реагируют на наши номера. Помню, когда я впервые выступал в Германии, по-моему, в 1968 году, они нас так принимали.… В Германии много цирков. Американцы — прекрасные зрители. Вообще, по-моему, цирк везде любят. Там все понятно без слов.
— Как-то вы сказали, что с удовольствием пошли бы работать директором Цирка. Но ведь это административная, хозяйственная должность.
— Да, вы правы. Директором я бы не хотел, а вот режиссером, художественным руководителем с удовольствием. Это мое дело. Ждал, что меня пригласят в Москву, но, видно, не дождусь. Я это знаю.
— Вы уже давно живете в Германии, наверное, хорошо по-немецки говорите, тем более что ваша жена немка?
— Да нет, не очень хорошо. Когда хожу на фломаркт, то понимаю о чем речь. А Габриэла русский знает вполне прилично и дома мы говорим по-русски.
— От русской кухни не отвыкли?
— Нет, у нас дома и борщ, и котлеты, и гречневая каша. Но и к немецкой кухне привык. Люблю, когда что-то с капустой. Здесь отличная капуста. Я даже сам попробовал засолить, но все испортил, ничего не получилось.
— Вашим символом является большая клетчатая кепка. Интересно, а сколько таких кепок вы износили за свою творческую жизнь?
— Ой, честное слово, не считал. Это очень важно найти что-то свое, индивидуальное во внешнем облике. Вот чаплинские котелок, усики и тросточку ни с чем не спутаешь. Так и кепка моя. Я нашел ее на «Мосфильме», когда снимался в фильме «Арена смелых» еще в 1952 году. Вот как давно! А сколько их было… Они и изнашиваются, и теряются. Помню, когда отмечали мое 50-летие, в зале на фонарях развесили штук 15 кепок и их все стащили. А еще я эту кепку дарил молодым клоунам, тем, кто мне понравились. Пусть она им помогает, как талисман.