«В сияньи рыжего огня,
Из недр адовых как будто,
Зачем ты вперил взгляд в меня,
Из меди выплавленный будда?»
Неизв. Автор.
Камень. Льды. Песок. Суглинок.
Смёрзшийся бочаг.
В красно-буром древний инок
Ворошит очаг.
Звёзд неведомых несметно
В рдяных угольках.
Зеленеют будды медно
В тёмных уголках.
В чаше взвар из трав горячий
Терпок, как Агдам.
Душу сверлят мне незряче
Очи Гаутам.
Слышу мысленно: «Мужайся
И иди в Парван.
Брось свой Крест и погружайся
В глубину нирван.
Сможешь с нашим медным звоном
До неё дойти.
Не тоскуй ты по Афонам –
Нет туда пути».
Если в дни лихого года,
Времена надсад,
Мне указывает кто-то:
«Нет путей назад
Ни к Москве, ни к Еревану
Через Эверест» –
Я разменивать не стану
На Нирвану Крест!
ГРАНИТНАЯ ФРЕСКА
Пёстрый люд – народов скопище.
Звон трамваев менестрелевый.
Над рекой громадно скобище –
Мост летит к «избе» Расстрелевой.
И сплелись чугунным кружевом
Форт и чудо Эрмитажево.
Всё сакрально здесь – и даже вот
Шпиль златой – хоругвь Хорунжего
И для ангела пристанище.
Пик горящий виден издали.
Вдоль по набережной – зданища.
Большинство их – «made in Italy».
Крепость, Сад, Синод, училища –
Вы Петром Руси завещены.
В землю вгрызлись русла трещины –
Мутных вод Невы вместилища.
Строить здесь – затеей дерзкою
Было, но Петром объявленный –
Всем врагам назло заявленный –
Град стоит гранитной фрескою,
На болотных мхах проявленной.
БАБЬЕ ЛЕТО
Пролетело лето. Пролетело,
Тучным нивам золотом воздало.
Над лугами ветром засвистело,
А потом внезапно перестало.
И позвало тихим этим свистом
К берегам далеким птичью стаю.
Мне вчера приснилась в поле чистом
Та, с которой встречи ожидаю.
Припозднилась осень, припозднилась…
На пути неверном заплуталась.
Та, что накануне мне приснилась,
Серых дней несёт в душе усталость.
Голову склонив манером рабьим –
В жизни нрав её хотя неистов –
Молит, чтоб позволил летом бабьим
Ей любовь познать небесный Пристав.
Осень не пришла. Ошиблась сроком.
Налились зерном посевы гречи.
Та, что мне приснилась ненароком,
С нетерпеньем ждёт со мною встречи.
Осень в роще к дубу прислонилась–
Чёрный лес торжественен и светел.
Только ту, которая приснилась,
Я нигде пока ещё не встретил.
Сшиты небеса из синих клеток
Паучков серебряным последом.
И судьба, быть может, напоследок
Нам подарит счастье бабьим летом.
УЛУГБЕК
Над ямой всплыло облако-тюрбан,
Эпох прошедших звук дошёл до уха.
В лучах зари – как огненный тюльпан –
Дрожит флюид разбуженного духа…
Над ним летали раньше стерхи, но…
Теперь здесь в прах размолотые квадры.
Я вижу, словно в стереокино,
Прошедшего разрозненные кадры.
Когда века достигли середин,
Устав от мук безудержного бега –
В стране, где жил пройдоха Насреддин,
Взошла звезда эмира Улугбека.
В руках он держит жезл и калам,
В зиндане мирно спят топор и плаха.
В его лице обрёл седой Ислам
Слугу и сына вечного Аллаха.
Властитель дум, поэт, и звездочёт,
Ходжа и маг восточного глагола –
Познал при жизни славу и почёт
Великий внук великого Могола.
С младых ногтей до белой бороды
Он время жизни посвящал, с лихвою,
Тому, чтоб вникнуть в сущность доброты
И тайны звёзд над спящею Хивою.
Зажатые у Вечности в тисках,
На дне воронки древнего раскопа
Среди пустыни в выжженных песках
Лежат руины башен телескопа…
СИНДРОМ
Болит в груди – не плачу, не ворчу.
Опять пора отправиться к врачу,
Чтоб что-нибудь бы сделать для здоровья.
Мне душу травит давний мой синдром–
Как только ночь, горит аэродром
На проклятой полоске Приднестровья.
Я помню треск пылающих громад.
Повсюду жуткий смерти «аромат» –
Смесь страха, пота, крови и отдушки.
Черным-черны кровавые бинты
И я смотрю, как рушатся винты
Моей, объятой пламенем, «вертушки».
Нависла грозно красная луна.
С разбитых губ солёная слюна.
Я прочь ползу от тлена и распада…
Так совесть из разлома бытия
Напоминает молча мне, что я
Не смог из пекла вытащить комбата…
ДАЛЁКОЕ ЛЕТО ДЕТСТВА
Вспоминаем с другом детство.
С нами банка самогона.
Происходит это действо
В центре N-ского района.
Пальцы, чуткие, как кобра,
Перещупывают пьяно
Прохрусталенные рёбра
Запотевшего стакана.
По хмельной летя орбите
Сквозь жару старинной бани,
Я ныряю вглубь событий
Ручейка воспоминаний.
Память странно ум тревожит.
Слабый пульс мерцает рвано.
Острой болью сердце гложет
Ностальгическая рана…
По бокам холмов горбатых,
Извиваясь, как интрига,
Вверх ползёт замысловато
Низкорослая чилига.
Средь ложбинок и предгорий
На заброшенной поляне
Синезвёздочный цикорий
Спит в полуденной нирване.
Коршун медленно летает
Над просторами покосов.
В пряном воздухе витает
Сладкий запах медоносов.
Ярким светом твердь залита.
Солнце вымучило тело –
Жжёт с июльского зенита
Зверобойно-оголтело.
Лепестки у розы пали
Жертвой огненному зною.
Золотые реки впали
В горизонт ржаной волною.
И текут сквозь чащи туи,
Среди скал, с седого пика,
Освежающие струи
Горных вод Большого Ика…
В голове сплошная замять,
Алкоголь в крови гуляет,
Избирательную память
Вспомнить детство заставляет…
Без капризов и истерик
Рвал я травку в огороде,
И бежали мы на берег
Речки с Болтневым Володей.
Дед Матвей в красе былинной
С бабой Машей жил без трений.
С молодой женой Галиной
Дядька молодой Евгений.
Помню счастья неизбежность,
Пыл отроческих дерзаний,
Будоражащую нежность
Первых девичьих лобзаний.
Думал, что мне напророчил
Светлых жизненных просторов
(Не забыл о той я ночи)
Звёздный дождь из метеоров.
Видно, я тогда желанье
Загадал не очень смело.
Чётко юное сознанье
Цель поставить не сумело.
Жизнь, начавшаяся споро,
Вмиг была Судьбой прикрыта
И дотла сгорела скоро,
Словно след метеорита.
За судьбой моей усталость
Не даёт бежать вдогонку.
Всё, что в жизни мне осталось –
Пить в деревне самогонку.
Пью проверенное средство
От тоски и ностальгии
За утраченное детство
В глубине моей России.
ЭПОХА
Не знакомые с Дао и чудом бонсая,
Наши предки, кайло в мёрзлый камень вонзая,
Шли вперёд, всё своё доверяя котомкам,
Чтобы счастье досталось далёким потомкам.
И привиделось мне, как в кристалле друидца,
Будто счастье большое сквозь время струится
И мерцает, подобно миров мириадам.
Протяни только руку, и вот оно – рядом…
Но до счастья, увы, безразмерные вёрсты.
В небесах бесконечные хляби развёрсты,
Отражаясь зеркально в бездонных глубинах.
Нам не светят сакральные звезды в рубинах.
Вместо них залетел на кремлёвские спицы
Двоеглавый орёл позабытых амбиций.
Эта дивная птица, как сказочный кочет,
Золотым опереньем гордыню щекочет.
Мы всё время в шальном ожидании чуда.
В нашем мире больном коронован Иуда.
У Кремля притулился гранитный некрополь.
Нас, как пеплом, бедою осыпал Чернобыль,
Край времён очертив под звездою горючей.
Этот век награждает судьбою байстрючей,
Вылепляя уродцев из душ наших воска –
Наша жизнь опрокинута в триптихи Босха.
Ненасытные гложут Россию обжоры.
Мимо нас наши недра уходят в оффшоры,
Превращаясь за морем в чужие караты.
Вместо золота чёрные всюду квадраты.
Мы ослепли, отведав свободы глоточек.
Нас пиарят клинками словесных заточек,
В лица нагло швыряя, как камень, перчатки.
В книге нашей Судьбы каждый день опечатки.
Время мчится, сжигая мосты – циферблаты,
Чтобы в миг, предназначенный нам для расплаты,
Дать под дых хитроумным финтом апперкота.
Жизнь лишилась способности плавного хода.
Видно, в небе сгорели опять реостаты.
Полыхает душа аденомой простаты.
Усыханье стыда. Вивисекция духа.
Принимала нас в мир, знать, не та повитуха.
Год за годом идут, а всё так же фигово.
Объясни, Ты куда нас ведёшь, Иегова?
Слёзы душат от чада глубин преисподней.
Мы несём Русский крест, вместо правды Господней.
Всё слабее и тише стихи пилигрима.
Гаснут отсветы дальние Третьего Рима.
Тяжелеют басы и трагичней аккорды.
Наша кровь закипает в глубинах аорты,
На беду отзываясь глуши кандопожей.
В этом гневе я чувствую промысел Божий.
От далёкой яранги эвенка простого
До дворцов белокаменных папы – Ростова
По просторам разносится топот забойный.
По земле растекается посвист разбойный.
Это свищет судьбина лихими годками.
Это время грохочет стальными катками,
Убегая от прошлого, словно из плена.
Нас планида поставила всех на колена
Перед строем казённым на плаце дисбата.
Это участь периода полураспада.
Созидая и тотчас свергая кумиров,
Мельтеша, будто в клипе рекламы « Nemiroff»,
Время мчится, приметы былого стирая.
Я кричу, до разрыва гортань раздирая –
Хоть расплющен, подобно коровьей лепёхе –
«Аллилуйя!» навстречу летящей эпохе.