Майор АРАНОВ А.Н.
Майор медицинской службы ЛЕВ Б. М.
Да, не забыт. Но у некоторых уважаемых господ писателей что-то с памятью стало: «Евреи в Великой Отечественной воевали на хребте русского народа». Об этом сообщил народу известный писатель Захар Прилепин. (МК-Германия 16-22 июля 2015 Статья «Пророк» А. Мельман). Правда, позже в интервью с Мельманом он скромно (не скажу — потупив глаза), признал, что «это, безусловно, моя ошибка». Ну, как тут не вспомнить слова Талейрана, которые повторяют многие политики и к месту и не к месту: «Это больше, чем преступление: это ошибка». Впрочем, желающие могут ознакомиться с опусом Захара Прилепина: «Письмо товарищу Сталину». «Письмо» датировано 30 июля 2012. Но журналист Мильман вспомнил о нём в июле этого года. В год семидесятилетия победы над фашизмом!
«Воевали в Ташкенте» — опять всплывает в головах моих соотечественников. По сему случаю предлагаю читательской публике ознакомиться с Наградными листами моего отца майора Аранова Анатолия Наумовича и его свояка военврача Льва Бориса Марковича. И далее со статьёй, посвящённой событиям 1941-1950 годов.
Может, стоит читателям и авторам журнала ZA-ZA ещё раз вспомнить святой день 9 мая и не за праздничным столом с рюмкой водки, а поминальной молитвой. Вспомнить ещё раз о своих отцах и дедах. Представить их «Наградные листы» в журнале ZA-ZA. Рассказать о судьбе этих людей.
Предлагаемая статья была опубликована в «Новой газете» со значительными сокращениями.
Майор Аранов А.Н.
Наградные листы Майора Аранова А.Н
Аранов А. Н. учился в Ленинградском Педагогическом институте имени Герцена. Со студенческой скамьи, с третьего курса в 1936 году был мобилизован в Красную армию. Участвовал в войне с белофиннами. В 1940 году демобилизовался и продолжил учёбу в Педагогическом институте имени Герцена. Окончил пединститут по специальности учитель истории. В июне 1941 года ушёл добровольцем на фронт, возглавив батальон ленинградского ополчения. В августе 1941 года был направлен на Ленинградский фронт. Служил в 11 батальоне специального назначения 42 Армии. Впоследствии был командиром разведгруппы.
Из наградного листа Аранова А.Н.:
«Тов. Аранов с первых дней Отечественной войны является активным участником боёв против немецких захватчиков. Будучи на Ленинградском фронте в строевых частях переднего края, непосредственно участвовал в боях против немецких захватчиков, где получил два тяжёлых ранения (в область живота), одно лёгкое ранение и контузию.
За образцовое выполнение заданий и пролитую кровь тов. Аранов награждён орденом
«Красная Звезда».
После трёх ранений и контузии тов. Аранов по состоянию здоровья был направлен в армейские тыловые части, где также показал образцы своей работы».
Из воспоминаний родственников: Зимой 1943 года, направляясь в тыловую часть, на железнодорожном полустанке Аранов встретил своего свояка — военврача Бориса Марковича Льва. Борис Лев подарил ему шерстяные носки. Морозы стояли нешуточные, и подарок был очень вовремя. Борис Маркович Лев был командирован на Брянский фронт в прифронтовой госпиталь. Носки на прощание подарила молодая медсестра нештатного госпиталя, где прежде служил врач Лев Б. М.. Война войной, но жизнь берёт своё.
Из наградного листа Аранова А.Н.:
«Находясь на должности Начальника Химической службы Района, под его руководством и непосредственным участием построено 2 стационарных, 4 походных обмывочных пункта*, 5 аэродромно-санитарных дегазационных площадок**, загерметизировано
6 КП и 10 землянок с фильтро-поглотительными установками. Заготовлено и снаряжено 11тысяч ампул «ЗВ». Не было ни одного случая зажигания самолётов от «ЗВ» по вине химической службы. Сброшено на головы врага 6180 ампул «ЗВ».
Прибыв в состав 1-го Белорусского фронта с января 1945 года, тов. Аранов проделал большую работу по химическому обеспечению частей. Постоянно находился на аэродромах и руководил работами по снаряжению самолётов средствами «ЗВ», обеспечил безаварийность самолётов. В период последнего этапа Берлинской операции организовал и руководил работами по приготовлению горючей смеси на бензо-основе. Приготовлено 7,5 тонн, вся эта масса сброшена с самолётов на укреплённые районы противника с большим эффектом. Обеспечено 115 самолёто-вылетов.
Кроме того, тов. Аранов выполнял задания командования проводя спец-химические разведки в прифронтовых районах. Во время выполнения задания командования по разведке в прифронтовой полосе в период взятия города Берлин (февраль 1945г) тов. Аранов получил тяжёлое ранение, в результате чего лишился левой ноги (нога ампутирована выше колена)».
____________________________________________
*Стационарный или подвижной пункт, предназначенный для полной санитарной обработки людей.
**аэродромно-санитарные дегазационные площадки предназначены для дезактивации, дегазации и дезинфекции самолетов, личного состава, обслуживающей техники, и транспортных средств.
Самолёт— разведчик, на котором майор Аранов производил фотосъёмку вражеских позиций, был сбит немцами над рекой Одер. Далее — литературная зарисовка этого и последующих событий.
«Мессеры» появились неожиданно, будто из ниоткуда. Вспыхнул и коряво завертелся наш истребитель Як-9, сопровождавший разведчика. Аранов судорожно сглотнул горький ком, провожая взглядом горящий самолёт. И тут же в его кабине запахло едким дымом. Горел мотор. Самолёт уже потерял управление и заваливался в пике. Аранов вдруг почувствовал жар. Это ощущение длилось буквально несколько секунд. И он услышал в наушниках голос пилота: «Майор Аранов, покинуть самолёт». «А ты Паша? – прокричал в ответ майор Аранов. Ответа он не услышал. Майор взглянул вниз. Земля стремительно надвигалась. Уже видны были игрушечные заснеженные домики под красными черепичными крышами. Аранов откинул фонарь и перевалился через борт кабины.
От ледяного воздуха перехватило дыханье. Хлопнул и раскрылся над головой парашют. И лётчик будто завис на мгновение в воздухе: «О, какое глубокое, голубое небо!»
Чёрная тень «мессера» мелькнула над головой. Пулемётная очередь ошпарила ногу и грудь.
На льду Одера блестели лужи. Посреди одной из них медленно оседал шёлк парашюта, накрывая лётчика. Стояла пронзительная тишина, какая бывает только в преддверии весны. К ночи подморозило, и лужи затянулись льдом.
На другой день, к вечеру похоронная команда вырубала сапёрными лопатками изо льда тело майора Аранова.
«И этот парень живой!? Вот уж, истинно, с богатырским здоровьем берут людей в лётчики!»— говорил хирург, позвякивая в стакане пулями, вынутыми из тела Аранова.
— Это подарок от Гитлера на память. — Обратился он к майору, протягивая стакан с пулями.— Откуда такой богатырь. Наверное, из Сибири?
— Не. Я из Ленинграда, — еле слышно прошептал майор.
— Из Ленинграда. Уже хорошо. А ногу постараемся тебе спасти, ожидаем получения пенициллина. А он творит чудеса — закончил врач и отошёл к другому раненому. Но ногу не спасли. Пенициллина, который творит чудеса, в госпитале не оказалось. Началась гангрена. Резали два раза. И каждый раз вместо обезболивающего лекарства накачивали спиртом. Медсестра, женщина с молодым лицом, но совершенно седыми волосами говорила Аранову: «Кричи, кричи, милый. Легче будет». И он кричал. А хирург и сёстры, будто, не слышали его крика. Они делали свою работу. За окном была война, и она торопила…»
Из наградного листа Аранова А.Н.:
«Все материалы разведки представляли ценный материал для Командования РАБ и Армии.
За отличное выполнение заданий Командования по обеспечению лётных частей «ЗВ», за пролитую кровь и потерю ноги тов. Аранов, как активный участник Отечественной войны и боёв против немецких захватчиков — достоин награждения Правительственной награды – ордена «Отечественной войны второй степени». ( См. Приказ 1 Шестой Воздушной армии №279/н от 5 октября 1945 г. Г. Вердер)
Германия, Саксония-Анхальт. Город Штендаль. 1947 год. Слева майор Аранов А. Н. Сын Михаил. Жена Маргарита Константиновна, сын Леонид. Подполковник Смирнов и его жена.
И сейчас, глядя на фотографии своих родителей, невольно думаешь: «Боже. Какие они молодые. 1946 год. Им по тридцать три года. И ведь никто из них не дожил до моих нынешних лет».
В Ленинграде Анатолий Наумович пытается найти работу по специальности — школьный учитель истории. Но уже угрожающе набирало обороты Дело ЕАК (Еврейского антифашистского комитета). Во всю мощь начиналась борьба с «безродными космополитами». Самое большее, что было возможно — работа в артели инвалидов – надомником: вытачивать замки, ключи и пищалки для кукол — это две сферические пластинки с дыркой посередине.
Литературная зарисовка: «Мальчик Миша ходил в школу во вторую смену. Ему было девять лет. Среда была самым чёрным днём недели. Как только утром открывал глаза, сразу портилось настроение. Он знал, что сегодня он должен совершить поступок. И это было страшно. Страшнее, чем медицинский осмотр с уколами под лопатку, страшнее похода к зубному врачу. Он оттягивал, как мог, наступление дня, накрывался с головой одеялом, просил, чтобы снова вернулся сон, и отступила эта ужасная явь. Он не знал, к кому обратиться за помощью и лишь тихо плакал и шептал: «Боженька, Боженька. Помоги». Но уже слышался неумолимо суровый голос матери. И её требование немедленно вставать. Электрический свет из экономии не зажигался. Серый утренний сумрак едва пробивался сквозь мутные окна. В комнате-кухне было холодно. И было страшно вылезать из кровати. Мать дёргала за одеяло. Он ещё плотнее сжимался в клубок. Следовало несколько вялых ударов солдатским ремнём по его худой спине. Но сквозь одеяло было совсем не больно.
Раздавался возглас матери: «Наказание моё!» Мальчик думал, что «наказание» матери — это он, и от этого ему было нестерпимо горько. Он и не догадывался, что «наказание» её — эта «проклятая» жизнь. Через некоторое время он с виноватым видом появлялся перед матерью.
Ещё слабо надеясь на изменение своей судьбы, неуверенно мямлил, что у него болит живот. На более изощрённое враньё у него не хватало фантазии.
— Руки надо чаще мыть, тогда и живот болеть не будет, — раздражённо говорила мать, совала ему ненавистную дерматиновую сумку и выталкивала за дверь.
Он размазывал по щекам слёзы, но никогда бы не признался, что причиной всех его огорчений в «чёрную» среду была рыжая лошадь. У Казанского собора мальчик садился в разболтанный трамвай двенадцатый номер и ехал по Невскому проспекту. Трамвай останавливался у подъезда пятиэтажного дома неопределённого серого цвета, такого характерного для послевоенного Ленинграда. Надо было ещё пройти дворами до здания, в котором размещалась артель инвалидов. В этой артели работал «надомником» отец мальчика бывший лётчик — инвалид войны, майор Аранов. По средам нужно было сдавать изделия, над которыми трудился дома отец: вытачивал детали к замкам.
Рыжая ломовая лошадь на телеге с автомобильными колёсами развозила небогатую продукцию артели по магазинам: куклы и замки с ключами. Это была та самая лошадь. От лошади ядовито пахло потом и мочой. И, видимо, она испытывала к мальчику острую неприязнь. А, может, ей надо было отыграться на ком-то за свою нескладную лошадиную жизнь. И она выбрала объектом травли этого заморыша-мальчишку. Когда мальчик проходил мимо лошади, она тянула к нему свою морду и скалила огромные жёлтые зубы, будто пытаясь укусить его. Если он шёл со стороны крупа, она, ещё не видя, чувствовала его приближение. Зло прижимала уши и дёргала задней ногой, желая лягнуть. Он жался к стенке, сторонясь её. Лошадь свирепо косила на него свой карий глаз и фыркала.
Вот и сейчас, увидев мальчика, лошадь угрожающе двинулась в его сторону. «Тпру-тпру», — закричал возчик и дёрнул за поводья. А лошадь тянулась к мальчику и скалила зубы в безобразной улыбке.
— Видишь, она улыбается тебе. Наверное, влюбилась в тебя, — сказал извозчик, хрипло захохотал и огрел лошадь вожжами.
— Я те покажу любовь!
Отца стали мучить фантомные боли. Боли в несуществующей ноге. Во время службы в Германии этих болей не было. А нынче что-то случилось. По ночам отец кричал диким голосом: «Фоккель справа, мессер слева!» Мать била его своими маленькими кулачками в грудь. Он вскакивал весь, мокрый от пота. Тихо говорил: «Прости». Потом его увезли на Пряжку, в психоневрологическую клинику. В народе — дурдом. Через месяц он вернулся притихший. Фантомные боли оставили его.
Наступила поздняя осень. Миша ехал с отцом в Мечниковскую больницу, которая находилась на Пискарёвке. По тем временам — окраина города. Сумрачный ноябрь глядел в мутные окна трамвая.
Перед поездкой Миша спросил мать: «А я зачем?» Мать ответила сердито: «Зачем, зачем. Отец больной. Мало ли что. Ему на медицинскую комиссию надо, чтоб подтвердить инвалидность. Мне — на работу. А тебе в школу во вторую смену. Так что езжай».
— А что подтверждать-то? Они что думают, будто у него нога снова отрастёт? — сердито бурчал Миша.
— Иди, иди. Отец тебя на дворе ждёт. И нечего умничать, — мать тяжело вздыхает. На глазах её почему-то заблестели слёзы.
Трамвай подошёл к станции Пискарёвка, конечной остановке. Народ повалил из вагонов. Миша с отцом тоже вышли. Возле остановки у ларька, толпился народ. Кто-то из выходящих пассажиров озабоченно проговорил: «Что-то дают. Похоже, бананы выбросили». Люди суетливо устремились к ларьку. На стене ларька, где-то на невидном месте висело затёртое объявление: «Инвалиды войны обслуживаются без очереди». Отец подошёл к ларёчной толпе. Очередь насторожилась. Кто-то уже крикнул: «Бананов всем не хватит».
Отец спросил продавщицу, можно ли инвалиду взять килограмм без очереди. Продавщица бросила: «Покажь документ!» В Мишиной детской голове мелькнула почти взрослая мысль: «Вот, дура, «документ», с ударением на «у»». Отец вытащил удостоверение инвалида войны. Продавщица, не взглянув, буркнула: «Что люди скажут». Люди зло молчали. Отец неуверенно сказал: «Я же имею право без очереди, я без ноги», — похлопал палкой по протезу. Осторожно отодвинул плечом женщину, стоящую первой. Вдруг в конце очереди раздался истошный голос. То ли мужской, то ли женский: «Знаем мы этих инвалидов. Всю войну по Ташкентам провоевали. По пьянке, поди, под трамвай попал!» Было скользко. Первый снег уже подмёрз. Некто, в черном длинном пальто, выскочил из очереди. Схватил отца за руку, стал отталкивать от прилавка. Отец широко открытым ртом судорожно хватал воздух. Замахнулся на длинное пальто палкой, поскользнулся и некрасиво, и тяжело повалился на мёрзлую землю. Народ ошеломлённо молчал. «Длинное пальто» исчез из толпы. Кто-то побежал к телефонной будке вызывать врача. Миша сидел на земле, голова отца лежала у него на коленях.
Невдалеке буро краснели кирпичи корпуса Мечниковской больницы. Из ворот больницы выбежали люди в белых халатах. Над сыном и отцом склонилась женщина. «Это твой отец? — спросила она и, помолчав, добавила, — мы заберём его в наш морг». Миша молча кивнул головой. «Иди домой, мальчик. Скажи маме, пусть придёт в приёмный покой», — женщина дотронулась до Мишиного плеча. Миша встал и поплёлся к трамваю. Успел подумать: «Больше не будет этой чёртовой рыжей лошади». И горько заплакал.
Наградной лист. Майор Лев Борис Маркович.
Из Наградного листа:
В красной Армии с 1931 года. В Отечественной войне участвует с 22 июня 1941 года.
Краткое, конкретное изложение боевого подвига и заслуг.
Майор медицинской службы Лев Б.М. в июльско-августовской операции 1943 года севернее и северо-западнее города Орёл умелой организационной работой обеспечил отличное санитарное состояние частей. А также успешную эвакуацию раненых и быструю подачу первой врачебной помощи им. За период с 12 мая по десятое августа 1943 года, благодаря надлежащему уходу за ранеными в частях и нештатном госпитале дивизии было возвращено в строй по выздоровлению 61 человек — бойцов и командиров, в том числе 24 человека из нештатного госпиталя дивизии, коим непосредственно заведовал врач Лев. Эти санитарно-профилактические, эвакуационные и лечебные мероприятия содействовали поддержанию боеспособности частей, обеспечили в значительной мере боевые успехи частей дивизии, коими сбито в боях 57 самолётов пр-ка.
Майор м/с Лев достоин награждения орденом «Красной звезды».
10.8.43 Командир 17 зенитной дивизии РГК полковник Шумихин.
В июне 1945 года майор медицинской службы Лев Б. М. был направлен на Дальневосточный фронт. Как военврач участвовал в Маньчжурской операции.
После демобилизации Лев Б. М. с 1959 по 1977 г. работал врачом «Скорой помощи» при Песочно-Дибуновской больнице (Ленинградская область).