СТРАНСТВИЯ ЮНОЙ ДУШИ В ПОИСКАХ СМЫСЛА И ИСТИНЫ
Странную книгу дочитал я сегодня!
Книгу причудливую, горькую, страстную, захватывающе интересную, ни на что не похожую. Совершенно необычную книгу — живой духовный сплав боли, тревоги, надежды и любви. Казалось бы, написанная в нарушение всех мыслимых законов построения и композиции, порой даже производящая впечатление хаотичной по решению — она, вместе с тем, необыкновенно стройна своим внутренним сквозным всепроникающим и всесвязующим стержнем.
Эти невидимые на первый взгляд скрепы чрезвычайно важны, потому что на тех же принципах совершенной свободы мысли построены самые главные книги мира. Я говорю о том, как высокий замысел силой человеческого таланта как бы сам собою выстраивает изложение согласно канонам высшего порядка.
О чем же эта книга, которую сам автор определяет жанрово как роман-мистерию?
Она обо всем, что составляет жизнь и сопровождает нас на нашем пути — от земного небытия через временное присутствие — к земному небытию, она — о тех вопросах, которые терзают и неотступно преследует : зачем мы здесь, для чего пришли и куда движемся, заведомо зная, что неизбежно исчезнем, и кому, наконец, всё это нужно?
То есть, эта книга — еще одна из миллионов уже написанных до нее прежде , ещё одна попытка разгадать смысл нашего бытия, нашего прихода в этот чудовищно-противоречивый и едва ли постижимый мир.
Но зачем браться за то, над чем безуспешно веками бились люди? Ведь в надежде прийти к истине ломали свои светлые головы великие мыслители, философы, писатели, историки… И каждый пытался найти свою формулу ответа. Они были похожи и непохожи, подчас сомнительны, порой явно ошибочны и парадоксальны, но для авторов они заключали правду их личного открытия, собственного приближения к разгадке главной тайны мира: тайны бытия Божия, тайны добра и зла.
Однако есть ли в мире такой ответ? Достижим ли он вообще? По силам ли человеку найти его? Автор книги «Другой Исаак» в этом смысле не обольщается на свой счет. Ирина Бродская, очевидно, сознает, что ее труд – всего лишь ещё одна такая попытка ответа, не претендующая ни на какую универсальность. Но что бы ни думал автор, любое честное, искреннее усилие в этом направлении всегда есть отважное дерзновение ищущего ума докопаться до фундаментальной «аб¬солютной истины». Той истины, которой, по заверениям великих умов, в принципе не существует и не может быть, которая неуловима и недосягаема — хотя бы в силу неисчислимости и изменчивости слагающих ее факторов и явлений.
Но человек пытлив, упорен, он не удовлетворяется такого рода постулатами неразрешимости мучительного вопроса: отчего наш прекрасный мир столь жесток и дисгармоничен, когда, казалось бы, всё в нем по изначальному плану так естественно и органично предполагает победу гармонии? Откуда пришло и воцарилось в мире неодолимое зло? Кто приносит его ? В чем его коренные истоки, и положен ли во вселенной предел его власти?
Всякий мыслящий человек, способный возвыситься над повседневностью и готовый к нелицеприятному осознанию собственного существования, непременно приходит к этим вопросам и к необходимости искать на них ответы. Именно это и происходит с главным героем романа И. Бродской, с юным Исааком, героем, с одной стороны, абсолютно реальным и земным, но, вместе с тем, и метафорическим образом, соотнесенным с библейским юношей Исааком, которого отец, патриарх Авраам, возводит под грузом дров на священную гору Мориа для принесения в жертву грозному Богу.
Что движет Авраамом? Каков его ответ мирозданию на вопрос о смысле человеческой жизни? Ответ о главном смысле бытия патриарх видит в абсолютной, непререкаемой и безоглядной верности Богу, в безграничной преданности и беспрекословной Ему покорности. «Господь усмотрит себе агнца», — провозглашает он, и к той же стоической покорности призывает и сына, в лице которого олицетворен весь род людской, все последующие поколения смертных и в ком символически предвосхищен будущий Агнец-Христос, исполняющий волю своего Небесного Отца.
Для сердца верующего, знающего Бога, — этот ответ истинен и не имеет альтернативы. Это могучий вселенский ответ и выход из духов¬ного тупика для человечества. Да вот беда в том, что с Богом в сердце проходит свой путь отнюдь не большая часть пришедших в сей мир людей. Самонадеянность человеческого интеллекта, его могучая способность проникать В тайны и законы природы освобождают его от груза простой мысли: а откуда он, этот интеллект? Кто одарил им нас? Впрочем, большинство из нас полагает, что лучше вообще об этом не задумываться. Под властью и в плену именно такого, свободного от Бога сознания, живет и наш современник, юноша Исаак, живёт в невероятно пестрой кутерьме сегодняшней цивилизации, в которой, кажется, вовсе не остается места никакому Богу.
Ирина Бродская глубоко и трезво воспринимает нашу современность. А потому не случайно, что новый Исаак предстает в её книге не просто современным молодым человеком, а, можно сказать, сверхсовременным, несущим в себе уже с ранних лет скептическую усталость. Гнет перегруженного информацией сознания уже выхолащивает и парализует высшие потребности его юного сердца, пригибает плечи его духовного «я».
Конечно, он еще почти мальчик, он еще мало видел и мало знает, но тяжкий груз века уже лег и на него. Так неужели его душа с младых ногтей расплющена этим грузом и неспособна к пробуждению в иную жизнь, в иное поле духовной энергии, с иным, новым сознанием? Но нет, кажется, к счастью, этого пока ещё не случилось. Пока он только сердитый юный агностик — умный, жесткий, рационально мыслящий, свободный от «никчемной сентиментальности», ощетинившийся в своем подростковом негативизме отрок. Никаких сверхценностей, никаких святынь, никаких фетишей. Юноша хочет и ищет лишь полной независимости для себя и не желает, чтоб хоть что-то внешнее «грузило» и «стреножило» его личность.
Здесь автор сразу выводит читателей на проблематику онтологическую порядка, возводящую к противоречию горнего и низшего, к попытке постичь некие абсолютные истины в структуре всего существующего. Но как неординарно, как неожиданно, как изящно и творчески плодотворно выражает Ирина Бродская эту сложнейшую экзистенциальную драму!
Все начинается с чудной рыжей кошки, которую двое обезбоженных жестоким временем мальчишек по неведомому (но столь легко узнаваемому!) вмешательству вселенского зла, превращают в импровизированный футбольный мяч, которым они в тупом азартном упоении играют, лупят по нему ногами, не слыша, что этот «мяч» кричит от боли и страха… Не проходит и нескольких минут, как их только что жалобно и страшно мяукавший «спортивный снаряд» обращается окровавленным комком мертвой плоти. Зло сыграло свою партию, грехопадение Исаака совершилось. Он перешел грань.
И вот наступает ночь, и то ли во сне, то ли в видении к Исааку приходит растерзанная им кошка… Не понимая, что с ним происходит, Исаак безуспешно пытается спрятаться, отгородиться от навязчивого фантома, который навещает его каждую ночь. Неотвязность видения налагается на печальные семейные обстоятельства: в это время тяжко болеет и готовится к уходу из жизни дед Исаака. Всё это вместе рождает в юноше страх за сохранность своего рассудка. И он отправляется за помощью к человеку, который на своем сайте в Интернете сулит молодым людям избавление от страха. Так Исаак приходит к Профессору психологии, так судьба сводит его с непрошибаемым ученым-атеистом, скептиком и циником, краеугольным камнем мировоззрения которого является богоотрицание, построенное на мертвой формальной логике рассудочного позитивизма.
Именно в этом духе пытается Профессор корректировать психическую и духовную жизнь Исаака, старыми, как мир, методами, изгоняя из его сердца высшие моральные представления и их первоисточник — Божественное начало.
Но… «Бог усматривает себе агнца». И в жизни Исаака появляется странная личность — нравственный противовес Профессору психологии — некто Физик, немолодой человек, утверждающий на основе собственного понимая вещей безусловное присутствие везде и во всём Творца.
Так, поставленный в центр явленного самою жизнью состязания взаимоисключающих идей, растерянный Исаак вступает в свой долгий и трудный поход от мертвости безверия к животворности веры. Этот поход по-настоящему страшен и труден. На своем пути миропознания Исаак движется не один. Его сопровождают две противоборствующие силы: сила адского зла – ироничный, лукавый бесёнок Гурнис , и сила света, сила горячей веры в добро и могущество милосердного Бога, олицетворенная в чистой душе Мамы Исаака…
Такова в самом общем виде канва этого удивительного произведения.
Элементы фантастики в нем естественно смыкаются с самым, что ни на есть овеществленным реализмом: яркий описательный дар Ирины Бродской наполняет всё зримой волнующей материальностью. Профессор психологии, поручив неокрепшую мятущуюся душу Исаака попечению проницательного бесенка Гурниса, отдает юношу во власть силам темной бездны, и те наделяют героя романа способностью преодолевать законы физического мира и перемещаться в пространствах и временах.
И вот Исаак летает, мечется над планетой, всматриваясь в картины творящихся на ней катастроф и людских страданий, в которых нет ни причины, ни справедливости, ни вины человеческой, а Гурнис, подобно Дантову Вергилию, открывает перед ним всё новые и новые зрелища ужасающих явлений мировой истории. Исаак становится свидетелем грозных событий минувшего и настоящего, событий настолько чудовищных и жестоких, что они, казалось бы, должны напрочь выжечь из человеческого сердца какие-либо мысли о Боге, о Божественном всесилии и тем более — о Божественной доброте, а внешне убедительные и неопровержимые наставления Гурниса — должны навеки отвратить от каких бы то ни было упований на Всевышнего.
Именно здесь, в усеченной логике обыденного здравого смысла, Гурнис — на коне, в особенности, когда он пытается — и не без мнимо-наглядной обоснованности — произвести кардинальную подмену в сознании Исаака и Дары Божии приписать отцу зла, своему сюзерену — Сатане.
Не побоюсь повториться: эти апокалиптические картины написаны Ириной Бродской волнующе, ярко, художественно превосходно, но, главное, бесстрашно и честно, без всякого намерения снять остроту вечной проблемы столкновения добра и зла. По сути это книга — развернутый страстный диспут, местами похожий на ристалища средневековых мистиков-схоластов или на мертвенный догматизм партийных дискуссий, в котором её герой по шажку преодолевает искушения поверхностной общедоступной простоты. Изображать все это литературными средствами глубоко, достоверно, психологически убедительно, с юмором , умудряясь не свалиться в штопор постной назидательности и педантизм дидактики — задача для писателя невероятно сложная. Но в парадоксальной диалектике своего многослойного текста, где звучит и дышит масса ассоциаций, культурных и исторических отражений, — Ирина Бродская добивается замечательного успеха.
Вот перед читателем открываются последние минуты несчастных узников в «газовой камере» нацистского концлагеря. Писать о подобных вещах без тени патетики, но с подлинной изобразительной силой и внутренним криком — неимоверно трудно. Трудно — именно в силу самой этой честной объективности, которая ужасает рождающимися в душе вопросами: «Так где же Ты, Господь-Бог, в этой адской душегубке?! Где тут Твоё милосердие?..» В самом деле, вопросы эти вне ВЕРЫ ответа не имеют. Вернее, могут иметь в системе земных представлений лишь негативный смысл. И только вера в высшую всеразъясняющую Премудрую Вечность в Боге может спасти от страшной относительной правды такого ответа. И можно понять — как трудно покуда неверующему мальчику, еще почти ребенку, приблизиться к пониманию глубинной первопричины этих грандиозных мировых катастроф…
Как и каждый из нас в своей духовной жизни, Исаак то возносится к обретенным надежно-прочным точкам опоры, то вновь соскальзывает и низвергается в темные бездны неверия. А Гурнис хитрит, смеется, издевается, всячески подтачивает в душе Исаака зачатки нарождающейся веры, поощряет греховные мысли и поступки, пытаясь загнать его в гибельный капкан полного подчинения демонам. Но наперекор всем ухищрениям маленького бесёнка-совратителя некая поддерживающая спасительная сила не дает Исааку упасть на самое дно и необратимо разрушиться до конца. И эта сила — Сам Бог, невидимо достигающий тайной глубины его существа через слезы и любовь Мамы, которая становится для Исаака новым Авраамом.
Но вот над его взъерошенной мальчишеской головой занесен беспощадный дамоклов меч. Неизвестно где — на российском Кавказе, или в Оклахоме, в московском доме или в израильском поселении — силы зла совершают непоправимое: любимая Мама внезапно гибнет от взрыва кем-то доставленной к порогу дома адской машины под видом праздничного подарка в Пурим… Это – последний аргумент Гурниса и его мрачного повелителя. Последняя попытка завладеть Исааком всецело и до конца. Гибель Мамы обрушивает только-только обращающееся к вере сознание Исаака в пучину абсурда, в котором столь очевидно явлена бесплодная правота Гурниса. «Всё глупо, глупо, — шептал Исаак. – Когда я в Него не верил, всё было нормально. А когда поверил, что Он есть, всё стало плохо…
… Говорят, люди не могут не страдать… Только через страдания можно понять, что по-настоящему хорошо…Но почему?! Почему к хорошему надо прийти через плохое ? Что это за Бог, который решил, что для людей так лучше, что, прежде, чем предоставить им своё царство, надо вытрясти из них душу ?! »
И когда Исаак сам оказывается на краю гибели, то слабая, почти угасающая искорка веры всё же вспыхивает и побеждает в нем отчаяние. Бог возвращает его к жизни, и тогда он находит прощальное предсмертное письмо-завещание Мамы, предчувствовавшей их неизбежное скорое расставание. Это письмо Матери Сыну — духовная кульминация романа. Оно настолько возвышенно и прекрасно, так безыскусно-просто и чисто в своей искренности и убежденности, что его невозможно читать без слез.
Я думаю, одна из главных особенностей этой книги – проходящий через весь текст пафос оптимизма. И, несмотря на трагизм многих страниц романа “Другой Исаак”, он рождает в сердце подлинное очищение и убежденность, что то, о чем пишет автор, не просто стократ передумано и пережито им, но составляет суть его миросозерцания. И всё это может быть не только доступно читателю, но и войти горячей волной в самое ядро его духовного »я».
На страницах романа дышит свобода. Свобода повествования, свобода сюжета, свобода изложения. Написанная прекрасным чистым языком, читается книга увлекательно и легко. Её действие по воле создателя, происходит как бы везде и всегда, зримые бытовые приметы и реалии сцеплены и перемешаны самым причудливым образом: это и детали кондового российского быта, и многих других мест, и Святой Земли Обетованной — с сакральным пиком Масличной Горы и бессмертной точкой Гефсиманского сада, что в совокупности дает на удивление реальное ощущение всеобъемлющей, всеобъединяющей универсальности происходящего, воистину »единосущности и нераздельности» предметного и духовного мира.
Есть в книге и как будто совершенно случайные, лишь по вольной прихоти автора включенные события и эпизоды. Но в единстве художественной структуры все они находят свое под¬спудное и чрезвычайно тонкое объяснение и обоснование как, скажем, вроде бы непонятно откуда и для чего появляющаяся на страницах текста чудесная птичка — не то новорожденный птенчик, не то крохотный живой самоцветик — колибри, вдруг обращающаяся в простенького невзрачного воробушка. Что это за образ ? В чем его скрытая символика? Лишь в системе всей книги, кажется, находишь ответ, и этот ответ волнующ и прекрасен. Маленькое существо – живая душа его Мамы, вбирающая своим нежным клювом нектар Божественной Благодати. Или…может быть, этот птенец — Сама Божественная Благодать, Сам Господь, обращающийся к Исааку со словами «Позови меня…»?
Я убежден — это повествование в высшей степени ценно и нужно нашему времени в силу отваги и прямоты авторского взгляда на совершающееся в мире зло. Именно в этом последовательном неубегании от мучительной правды поставленных проблем – быть может, сокрыт заветный ключ к их разрешению. Победить в такой схватке идей немыслимо трудно, и без веры — наверняка невозможно. Но автор — человек глубоко верующий и не просто пассивно надеющийся на Божие присутствие и помощь свыше, но очевидно,личным опытом приблизившийся к тайне Богообщения и по-настоящему знающий, что ЭТО такое. А это такая духовная твердыня, на которой можно устоять…
Подобной литературы (особенно же после «открытия» и «легализации» в начале 90-х Льюиса и Толкиена, после яркой вспышки сумасшедшей популярности «Алисы в стране чудес» и вообще прихода в наше бытование английской школы детской книги)- сегодня на российском книжном рынке немало. Но, убежден, ни у кого не поднимаются вопросы такой серьезности, важности и духовной, культурно-исторической глубины, ни у кого и близко нет такой внутренней моцартианской легкости, грации, свободной прелести изложения.
Безусловно, «Другой Исаак» весьма далек от соответствующей христианской литературы. Нет в романе почти неизбежной, например как , в детской православной книге ,житийной сусальности и жестко заданной стилевой «каноничности», но для меня тут только большой ПЛЮС, а самое главное, что в книге дается решительный и мощный, хотя и совершенно безнадежный, в масштабах нашего сатанинского времени, удар по абсолютно антихристианской гарри-поттерщине, вещи, уверен, по-настоящему катастрофической в контексте сегодняшних дней и в проекции на будущее.
Я благодарю Автора за многие минуты, проведенные над этими страницами. Они украсили, расширили и осветили мою жизнь. Я уверен, те же чувства испытают многие-многие другие читатели от этого, ни на что не похожего, повествования, и радуюсь вместе с ними. В заключение хочется отметить и замечательную работу иллюстраторов книги, художниц Н. и Т. Доброхотовых-Майковых, сумевших найти на редкость точные по духу и форме лаконичные графические решения её художественного оформления.
Феликс Ветров, писатель.