Моё Садовое кольцо…

***

Моё Садовое кольцо,
давнишняя моя игрушка…
Гремит, как в детстве погремушка,
и жарко дышит мне в лицо.
Моё Садовое кольцо,
его лачуги и высотки…
Не длинный путь и не короткий-
начал не сыщешь и концов.
Моё Садовое кольцо,
я в нём забывшись
будто в трансе,
кружусь в однообразном вальсе
средь чужаков и пришлецов.

***
От тоски простое средство,
жизнь, ты мне подобрала —
я питаюсь жмыхом детства
с иллюзорного стола.
Я попался на приманку:
думал, это задарма.
Только скатерть-самобранку
мне оплачивать сполна.
Ни рублём и ни валютой,
ни потом, а наперёд
каждой прожитой минутой
оплатить придётся счёт.

***
Лист клёна, оторвавшийся от ветки,
упавший жёлудь, сникшая сосна —
знаменья осени…
А в каждой моей клетке,
нарочно распускается весна.
Отступит грусть,
развеется по ветру…
И несмотря на частые дожди,
во мне цветут весенние
приметы,
как будто непогода -позади.

***
Говорят мне: «Сошёл с ума,
ни о чём другом и не мыслишь…»
Ты так думаешь и сама,
и меня сумасшедшим числишь.
Всё забросил, не пью,
не ем,
бормочу про себя стишата.
Мы с тобой даже близких тем
не касаемся,
как когда-то.
Да, согласен, я странным стал
и порою тебя не слышу.
Просто сам от себя устал,
как из собственных
рамок вышел.
Ты прости,
коли что не так,
если вдруг я рассеян очень.
Вот такой я теперь чудак,
ты сама это видишь,
впрочем.

***
Оставь меня,
пожалуйста, на миг.
Дай осмотреться мне и отдышаться…
Я, кажется, к тебе
уже привык
и начинаю этого бояться.
Я следую по ложному пути,
кружа, кружа и возвращаясь снова.
Но стоит ли на поводу идти
у сотни раз
срифмованного слова?
И я кружу и выхода ищу.
Пусть был бы он
не по фигуре узок.
И милости
единственной прошу:
останови
круженье это,
Муза!

***
Ты хороша бываешь
по утрам,
когда из тёплой вынырнув постели,
не доверяя собственным шагам,
на цыпочках
крадёшься еле-еле.
Одним рывком распахиваешь дверь,
чтоб с перепугу скрипнула потише…
Ступая мягко как домашний зверь,
обнюхиваешь
сонное жилище.
Скрип половиц под лёгкою ногой
и чайника сердитое ворчанье…
Ты нарушаешь утренний покой,
на мой призыв ничем не отвечая.

***
Не заставляй меня любить
сильней, чем я могу.
Поверь, непросто это —
быть
перед тобой в долгу.
Меня, пожалуйста, не вини
во всех земных грехах.
Они давно погребены
в раскаянных стихах.
Теперь считаться не резон —
кто прав, кто виноват…
Вблизи маячит горизонт
и ангелы трубят.
Возможно, возвестят
с небес
всеобщую беду,
и я, единственный,
к тебе
на выручку приду.

***
Я то наскоком,
как кавалерист,
машу пером,
заточенным
под шашку,
то медленно
осваиваю лист,
перу вверяя душу
нараспашку.
Или я словно
мастерю слова —
из тишины
сгущённой и тягучей.
Там не играет роли голова,
где всё решают
рифмы
и созвучья.
Глаза мои
давным-давно сухи
и в них былой запас
исчерпан влаги.
Но вместо слёз
опять текут стихи,
вливая жизнь
в пустую плоть бумаги.

***
Я утром отопру калитку,
бездомных в сад пущу котов —
пока осуществить попытку
вселенской жалости готов.
Несчастным
предоставлю кров я,
охоту верную на птиц,
хоть я противник
всякой крови
и всяческих
птицеубийц.
Я с ними чувствую согласье
и родственность
бродяжьих душ.
И дам поймать им
птицу
счастья…
Да вот они,
поймали уж!

***
Мы с каждым годом
врём себе всё чаще.
Чем дальше,
тем охотней всякий раз.
Но седина нас выдаёт кричаще
и мудрый взгляд всё повидавших глаз.
Мы пожили,
мы прожили,
мы знаем:
в одну реку два раза
не вступить.
Но понемногу
прошлое листаем,
самим себе пытаясь угодить.

***
Не придавай
значенья числам,
запрячь подальше календарь.
В нём числа не имеют смысла,
когда за окнами —
январь.
И всё пропахло
Новым годом,
перемешалось,
как салат.
В тарелке сохнут бутерброды
уже который день подряд.
А ты сидишь,
как в заточенье.
Один. На кухне.
Взаперти.
И ждёшь, покуда озаренье
вдруг соизволит снизойти.

Осень в городе

Осень в городе так же скучна,
как заброшенный дом
на окраине,
что тоскуя о бывшем хозяине,
из разбитого смотрит окна.
Подворотен голодные рты
челюстями беззубыми щёлкают,
и из каждой невидимой
щёлки нам
сиротливо мяучат коты.
Осень в городе — вальс затяжной,
что несётся из парка
Останкино,
где пожухлыми лета останками
ветер делится щедро
со мной.

Маме
(1932-2002)

Чем дальше ты
с годами от Земли,
тем ярче и отчетливее
светишь…
Недрёмно наблюдая
из дали,
во мне вдруг перемены заприметишь.
И седину досрочную мою,
и далеко не бодрую походку…
Порой тебя в себе
я узнаю,
как будто в отражении
нечётком.
Не верю в исполнение чудес,
хотя во мне всё крепче ощущенье,
что в этом свете, льющемся с небес,
я разгляжу надежду
на прощенье.