Хранитель

Где-то в глубине почти бесконечного во всех трех измерениях зала раздался отчаянный крик. Дежурный Архангел, лавируя между рядами и ярусами одинаковых рабочих мест, полетел туда.

Чей-то ангел-хранитель, ломая крылья, метался по кубиклу, бил кулаками по столу и кричал: «Не могу, дайте мне это развидеть, Господи, за что?! Боже, ее же даже обнять некому!»

— В Интернете общался, — шепотом доложили от соседнего стола — под видом молодого человека, и вот, сорвался…

Архангел взглянул на экран: »…последний мой мужчина меня окончательно добил. 35 лет, абсолютно без планов на будущее, без работы, без гражданства, выпивал почти каждый день, курил траву постоянно, ездил на моей машине, пока я своим ходом на работу моталась по 6 часов в день в дороге, снимала нам квартиру, возвращалась с работы ночью, покупала в городе продукты, потому что в нашем захолустье уже все закрыто, пешочком все это перла с тремя пересадками, готовила пожрать, убиралась и примерно в 2 часа ночи валилась спать, а потом в 3 он на моей машине приезжал укуренный, ел, напивался и орал, что я фригидная потому что не хочу трахаться, слежку поставил на мой компьютер и телефон, бил меня, а в 5 утра я опять вставала на работу…»

Ангел-хранитель всхлипнул, затих и вдруг, крикнув «Я знаю, что делать, я читал!» ринулся вниз, к Земле… Дежурный взял со стола раскрытую книгу, посмотрел на обложку. «„Codex Manesse“. Устарело же уже давно… Надо бы порекомендовать обновить справочную литературу. Хотя бы Бронте добавить, Тургенева, Шиллера с Гёте…» — подумал он и отправился к Шефу, докладывать о происшествии…

А Ангел-хранитель летел к Земле, намереваясь явиться той, которую должен был опекать, показать ей мрачную бездну, в которую валился ее разум и попытаться помочь ей удержаться на краю…

Он приглядел небольшой лесок, на опушке которого решил приземлиться и вдруг заметил на предполагаемом месте посадки черную фигуру, которая смотрела в небо и лениво ковырялась в длинных желтых зубах когтем мизинца. Ангел еле заметным движением крыла направил полет на другую полянку, но через мгновение фигура, раздраженно дергая хвостом, тоже оказалась там. Ангел хотел отвернуть опять, но почувствовал, что его полет ускоряется, что какая-то непреодолимая сила притягивает его именно к тому месту, где стоял черт. Ангел заорал: «Отойди, зашибу же!» и попытался затормозить, но крылья заломило назад; тогда последним, отчаянным усилием Ангел рванул в сторону, но успел увидеть, что черт вратарским броском встал на его пути — и все померкло…

Когда способность чувствовать и думать вернулась, Ангела поразила непривычная тяжесть в теле и странная блеклость восприятия. Он повернулся, чтобы спросить черта, какого, собственно, черта — и обнаружил, что их сознания каким-то образом слились и создавали неприятное, шизофреническое ощущение…

— А ты что, хотел в астральном теле по Земле шастать? — ответил черт вопросом на незаданный вопрос.

Ангел со стоном вспомнил рецепт из учебника: божественная искра, первородный грех и глина…

— Ага! — ответил черт и Ангел явственно почувствовал, как тот осклабился — И дерьмеца немножко, я как раз наступил, когда тебя ловил… Отличный человек получился, от настоящего — не отличить!

— А ты кто, собственно? — поморщился Ангел.

— Твоей подопечной бес-искуситель — отвесил тот шутовской поклон. — Для равновесия. Чтобы ты слишком много добра не причинил. Ладно, давай двигаться…

Ангел встал и сделал шаг, но тут же остановился.

— Это еще что такое? — возмущенно закричал он.

— Ну, ты же у нас рыцарь без страха и упрека! — заржал его визави. — Так что это — твои яйца. Из нержавеющей стали. Жаль только, звенят при ходьбе…

— А одежда? — пискнул совершенно раздавленный Ангел.

— Да как два пальца… — черт вдруг сконфуженно осекся, но пальцами щелкнул…

…Человек достал из кармана телефон, набрал номер, улыбнулся и сказал в трубку: «Слушай, тут такое дело… У меня неожиданно образовалась командировка в твой город… Я прилетаю утром в понедельник…»

Аленушка и Иванушка

2… марта 201… года на седьмом километре трассы федерального значения А-106 произошло ДТП, в котором погибла девушка 1988 года рождения. Водитель автомобиля «Фиат-500» допустил нарушение скоростного режима и не справился с управлением; автомобиль пересек разделительную линию и столкнулся с внедорожником Лексус, двигавшемся во встречном направлении. Водитель «Фиата» от полученных травм скончался на месте происшествия. Водитель «Лексуса» с незначительными травмами был доставлен в больницу, где ему была оказана необходимая медицинская помощь.

… апреля 201… года на чердаке дома по адресу … был обнаружен труп гражданина В., 1995 г. р., студента одного из московских ВУЗов. Причина смерти — механическая асфиксия. Проверка показала, что имело место самоубийство, в возбуждении уголовного дела отказано.

(Из сводок о происшествиях)

…Алена изо всех сил жала на газ. Ей во что бы то ни стало нужно было вернуться до того, как папик приедет из «Шереметьева». Она забыла про перевод часов и думала, что времени еще достаточно, но когда Ванька, наконец, закончил трудиться над ее телом, заглянула на сайт аэропорта и с ужасом обнаружила, что самолет уже приземлился. Она рванула, как ошпаренная, но вечная пробка на МКАД была медленней обычного, и сейчас единственная ее надежда была на то, что Ленинградка стоит еще плотнее. Непослушания папик не прощал, бил очень больно, но умел это делать так, чтобы не оставлять следов — когда-то он работал «опером», а в девяностые поднялся и теперь ворочал большими деньгами. Не миллиардами, конечно, но миллионов было гораздо больше, чем один…

Телефон требовательно пиликнул, сообщая об СМСке. «Ты где?» Папик. «П…ц!», подумала Алена, запаниковала, попыталась быстро настучать какой-нибудь ответ, но вдруг раздался удар и наступила темнота…

Очнулась Алена в длинной, медленно двигающейся очереди, ограниченной металлическими барьерами, за которыми лениво прохаживались охранники.

— Где я? — спросила Алена одного из них. Куда эта очередь?

— На оценку. Умерла ты.

Почему-то эта новость не произвела на Алену совсем никакого впечатления. Ну подумаешь, умерла, так умерла, и не такое видывали…

— А что будут оценивать? Я в церковь ходила…

— В церковь — это хорошо, если правильно ходила… Оценивать будут, сколько в твоей жизни было любви…

…Отца Алена не помнила. Бабушка сильно болела, и мать крутилась, как могла, челночила, оставляя маленькую Аленку и бабушку под присмотром соседей, которые забегали раз в пару дней. Аленка рано научилась одеваться и мыться сама, готовить, стирать, а потом, когда бабушка совсем слегла — и выносить судно, мыть бабушку и менять под ней простыни. В один из маминых отъездов бабушка умерла, а семилетняя Аленка, которая не знала, что делать и боялась оставаться с мертвой бабушкой в квартире одна, четыре дня сидела в подъезде, благо, стало уже тепло…

Когда ей было тринадцать, мать вышла замуж второй раз и родила Аленке брата. Отчим, бывший военный, держал всех домашних в строгости и не разрешал матери тратить на Аленку лишних денег…

В детстве она была некрасивой, долговязой и неуклюжей. Большой, почти до ушей, рот с пухлыми губами, нос кнопкой и большие зеленые глаза чуть навыкате делали ее похожей на лягушонка… Когда созрела, вытянулась еще сильнее — главным образом, за счет ног невероятной длины, бедра стали лишь чуть шире, зато талия осталась тоненькой, а грудь и ягодицы стали круглыми и аппетитными. Рот стал чувственным, глаза — большими и выразительными, а нос — просто аккуратным. Правда, она носила просторную, мешковатую одежду и не умела пользоваться косметикой — и эти прелести были совершенно незаметны. Зато на выпускном, на который она впервые в жизни надела платье, она произвела фурор.

Училась Алена хорошо, поэтому поступила «на бюджет» в областном центре, а потом понаехала в Москву. К тому времени она уже виртуозно научилась пользоваться своей сексуальной внешностью и молодостью, поэтому быстро стала бизнес-любовницей владельца и гендиректора не самого маленького холдинга. Он купил ей квартиру рядом с офисом, подарил маленькую, но шуструю машинку и вдобавок к зарплате выписывал щедрые бонусы. При этом дотошно контролировал каждый ее шаг. Гигантом секса он, однако, не был — сказывались стрессы и возраст, к тому же он частенько подкладывал ее под ВИП-клиентов. Поэтому и появился у нее Ванька, студент, совсем молодой парнишка, ботан и задрот, шуршавший за триста баксов в айтишном отделе.

Над Ванькой она издевалась. Это именно она лишила его девственности, поэтому он был влюблен в нее без памяти, а Алена неделями откладывала свидания, доводя его до исступления. Устраивала жуткие сцены ревности, если видела его разговаривающим с женщинами, даже с пожилыми тетками из бухгалтерии. Брала «на слабо», пользуясь его неопытностью, а он, пугаясь в глубине души своей мужской несостоятельности, трахал ее до изнеможения, успокаивалась она, только когда он начинал плакать…

…Подошла ее очередь. Она стояла перед ангелом, который смотрел ей прямо в душу и в глазах его было столько боли, печали и сочувствия, что у Алены не осталось никаких сомнений: в ад.

В аду, однако, не оказалось ни котлов, ни сковородок. Вернее, где-то они были, но такая огромная организация, как ад, требовала соответствующего аппарата: ремонтников, снабженцев, менеджеров, специалистов по логистике и даже рекламщиков — и Алену определили на работу в офис. Ее жизненный опыт на новом месте оказался полезным, к тому же быстро выяснилось, что и тут начальство не прочь «присунуть» смазливой подчиненной, так что ее карьера быстро пошла в гору. А потом она встретила Ваньку, и его искренняя радость от встречи была совершенно неуместной в адских глубинах. Алену немного напугала багровая полоса у него на шее, но тем не менее, она шепнула ему на ушко: «Увидимся вечером», хотя на вечер у нее совершенно точно были другие планы.

«А ад не так уж и плох» — подумала она, убегая с кипой бумаг. — «Ничем не хуже жизни…»

Душ искалеченных целительный приют…

Анечка была умной девочкой. Говорить начала в год, читать научилась так рано, что даже не помнила, когда — и сразу стала, по маминому выражению, книжной пьяницей. Читала все, что попадало в руки, запоем. Много знала, на все имела свое собственное мнение, правда, не умела его отстаивать. Просто кричала «дураки!» и плакала.

В школе училась отлично, хотя было скучно — все учебники она прочитывала за первую неделю, домашки делала на переменках, а приходя домой, садилась читать. Естественно, друзей у нее не было да они и не были ей нужны. Любимым ее развлечением было задавать учителям каверзные вопросы и наслаждаться их беспомощностью.

Однажды учительница, которую Аня поймала на ошибке, наорала на нее и вкатила двойку, первую в жизни. С девочкой случилась такая истерика, что пришлось срочно вызывать в школу маму — активистку, председателя родительского комитета. Узнав, в чем дело, мама устроила завучу и директору грандиозный скандал, писала в РайОНО, в райком Партии и в газеты и не успокоилась, пока учительница не написала заявление «по собственному желанию».

Папа умер, когда Аня была подростком. Сердце. А потом вдруг сердце закололо и у мамы. Врачи сказали, что ей нельзя волноваться. С тех пор всю свою энергию мама направила на то, чтобы сделать Аню счастливой. При малейших попытках отклониться от намеченного мамой пути она, трясущимися руками капая валокордин, с надрывом говорила: «Ты что, хочешь остаться сиротой?»

В медицинский Аня тоже поступила ради нее, хотя никогда не хотела быть врачом. Там впервые обратила внимание на противоположный пол. Когда какой-то мальчик назначил Ане свидание, мама потребовала пригласить его на чай. Во время чаепития разговаривала с ним вежливо, но как с будущим зятем, как будто свадьба — уже дело решенное, и с таким холодным сарказмом, что мальчик не выдержал и засобирался домой — после чего, под запах валокордина, Ане пришлось выслушать леденящее душу пророчество о том, как она, неблагодарная, принеся в подоле ребенка, повесит его на бабушку, бросит учебу, не сможет найти работу и закончит свои дни под забором, превратившись в пропитую БИЧовку, и как хорошо, что мама этого не увидит, потому что умрет вот прямо сейчас. На следующий день мальчик, увидев Аню в коридоре института, развернулся и убежал, как от чумы. Больше попыток завести отношения Аня не предпринимала.

После института попыталась остаться на кафедре. Преподавать, правда, ей совсем не нравилось, кроме того, она очень болезненно воспринимала любые, отличающиеся от безусловной похвалы, слова в свой адрес, не особенно при этом следя за деликатностью собственных высказываний. Быстро рассорилась со всем коллективом, пролетела с диссертацией, потому что никто не хотел быть ее научным руководителем — и пошла в участковые терапевты…

Аня «осталась сиротой», когда ей было сорок шесть. Жизнь сразу потеряла всяческий смысл. Мучила бессонница, и однажды ночью, пытаясь заснуть и не помня, сколько таблеток уже было выпито, Аня, не отдавая себе в этом отчета, проглотила почти полный пузырек феназепама…

…Проснулась Аня от нестерпимой боли. Болела, как ни странно, душа. Раскаленными клещами терзала обида — на жизнь, которая, вопреки обещаниям, так и не началась после сорока, на косые взгляды сослуживцев, на пациентов, которым вечно чего-то надо, на маму, которая всю жизнь не давала свободно вздохнуть, на того мальчика, который не оценил, не захотел ее добиваться и помогать ей выбраться из-под маминого диктата, на Правительство, на злых учителей в школе и даже на детей в детском саду, которые дразнили ее «Анькой-зазнанькой» и нарочно с ней спорили, доводя до слез. Всепоглощающим адским огнем жгла невыносимая жалость к себе, странным образом сочетаясь со свинцовой тяжестью убежденности в собственной правоте и исключительности.

Аня открыла глаза и увидела перед собой землистое от чужой боли лицо Ангела.
— Как же это ты себя так, а? — спросил он.

— Таблетки-то? — ответила Аня, которая все уже поняла, — Нечаянно… уснуть не могла…

— Нет, душу свою ты зачем так изуродовала?
— Это мама… — потупившись, сказала Аня, — И другие…
— Нет, девочка, это ты сама, — возразил Ангел, — Только ты, и никто другой…
— Это ад? Я же неверующая была…
— Религия — опиум для народа, — серьезно сказал Ангел, — А у нас нет ни Рая, ни ада, все вы приносите с собой…
— И как мне теперь? Так и жи… быть с этой болью?
— Она может пройти. Только надо трудиться. Душой. Есть тут у нас… лазарет… Пока — там. А потом — посмотрим…

В лазарете пахло горем и болью. Изможденные, серые души, замкнувшиеся в своих страданиях, почти не разговаривали. Иногда приходили волонтеры, светлые, яркие, пытаясь любовью и сочувствием утолить чужие муки. Аня от них пряталась, потому что завидовала им, и жалость к себе мучила еще сильнее.

А потом она встретила маму. Не властную, крупную женщину, которую она всю жизнь любила, боялась и чувствовала себя виноватой за мамину боль, а жалкую, слабую душонку, которой нужно унижать других, чтобы почувствовать себя хоть чуточку выше кого-то… в Аниной душе вскипела и выплеснулась обида и она долго, с жестоким наслаждением, высказывала маме все, что накопилось за всю жизнь. Аня надеялась, что когда она выговорится, обида уйдет, но облегчения, вопреки ожиданиям, не наступило. Мама просто молча слушала, и Аня чувствовала, что маминой душе с каждым ее словом становится все больнее и больнее… Когда Аня замолчала, мама тихо сказала:

— Прости меня… если сможешь…

Тогда Ане впервые стало по-настоящему стыдно. Стыд, острый и невыносимый, заполнил всю ее душу, не оставив места обидам и жалости. А из стыда вылупилось сострадание к несчастной, слабой женщине, которая взвалила на себя непосильный для нее груз.

Аня обернула маму своим состраданием, почувствовала, как разгорается в их душах теплый свет, и сказала то, что не говорила с далекого-далекого детства:

— Мама, я тебя люблю!

* * *

За той чертой, откуда нет возврата,
Там, где мы все окажемся когда-то,
И где страстей запутанная нить
Нам не мешает с Богом говорить,

Мы встретимся. И мы увидим в душах
Все то, что сотни раз не стали слушать
И слез вкусим горячее вино…

Здесь пониманье людям не дано.

Конфликт интересов

Несса была совсем неопытным ангелом. Население Земли все время растет, поэтому и количество ангелов тоже постепенно увеличивается — так и получается, что у каждого человека обязательно есть свой ангел-хранитель.

Мальчик, истошно вопящий, пока медсестра перерезáла ему пуповину, мыла и взвешивала, был ее первой настоящей работой.

«Здравствуй, Петенька» — сказала его мама, взяв сына в первый раз на руки, а Несса пристроилась за его правым плечом и окутала крыльями, защищая от тревог. Мальчик затих, потом вдруг заплакал снова. Несса огляделась и увидела стоящее за левым плечом кресло-качалку, на котором сидел, закутавшись в плед, старенький бес, который зачем-то мальчика щекотал.

— Что Вы делаете! — возмущенным шепотом закричала Несса, — Он же спать должен!

— Девочка, не шуми, работа у меня такая… — примирительно сказал бес, — Хотя да, поспать бы надо…

Бес закутался в плед и захрапел. Несса устроилась поудобнее, постаралась навеять приятные сновидения и с умилением увидела, что малыш пытается улыбнуться во сне…

Так оно и пошло. Бес был беззлобным, от шумных шалостей быстро уставал, поэтому чаще всего подбивал ребенка на исследование мира, а сам засыпал. Несса с интересом лазила вместе с Петькой по всяким закоулкам, старалась, чтобы он не ушибся, а потом подсказывала ему вопросы, которые надо бы задать родителям. В какой-то момент мальчик открыл для себя книги и хвостиком ходил за мамой или старшей сестрой, канюча: «Ну поцитаааай, позааалуста!», пока сестра, которая училась уже во втором классе, не показала ему буквы, а Несса не помогла их выучить. Бес стал подначивал читать «взрослые» книжки, Несса в ответ подкидывала классику и научно-популярную литературу. Практическая любознательность тоже никуда не делась, но, стараниями Нессы, родители направляли ее в мирное русло: покупали всяческие конструкторы и наборы для экспериментов, а лет в восемь подарили приличный микроскоп. Одноклассники прозвали мальчика «Энциклопетькой», не обижали, потому что он всегда был готов дать списать «домашку», но и друзей у него не было: на всех вечеринках он предпочитал, найдя на полке интересную книгу, засесть с ней в уголке под торшером.

Закончил школу с золотой медалью, поступил в престижный университет. Там и познакомился с Ириной — эффектной, цепкой, опытной девицей, во френдзоне у которой маялась чуть ли не вся сильная половина факультета. Вернее, это она обратила внимание на перспективного мальчика-ботана, первого отличника курса — и решила, что он может быть ей полезен.

За левым плечом Ирины сидела, закинув ногу на ногу, потасканная бесовка с выпирающей грудью, силиконовыми губами и в чулках-сеточках. Несса, оказавшись с ней лицом к лицу, сразу почувствовала острую неприязнь и по выражению лица бесовки поняла, что взаимную. Усталый ангел-хранитель в белом медицинском халате стоял за левым плечом, отрешенно глядя в пространство.

Несса в ужасе заорала Петьке: «Беги отсюда, скорее, не надо с ней разговаривать», бес в кресле-качалке открыл глаза и подскочил как ужаленный. — Петя, — вкрадчиво сказал он в левое ухо, — Я, конечно, бес и все такое прочее, но не до такой же степени. Валим отсюда, быстро!

Но Петя не слышал. Из его души потянулась к Ирине мягкая, теплая, пульсирующая ниточка, но наглая бесовка схватила ее и стала сматывать в клубок, с торжеством глядя на Нессу.

— Смотреть на это не могу, — сплюнул Иринин ангел, — Еле справляюсь, чтобы эта дура не подцепила чего или на наркотики не подсела. Угробит она парня вашего, вон у него душа какая, чуткая и светлая…

— Так надо же что-то делать! — всполошилась Несса, и вдруг увидела, что ее напарник шепчется о чем-то с Ирининой искусительницей, отчаянно семафоря при этом обоим Хранителям. Иркин ангел заржал.

— Кажется, все под контролем, — сказал он, — Вот принципиально не буду вмешиваться, хочу посмотреть, что будет…

Парочка, посидев в кафе, села в такси и отправилась к Ирине домой. Когда они начали целоваться, какая-то непреодолимая сила вынесла Нессу с напарником за дверь.

— Влюбился, — констатировал старый бес, — А любящей душе что ангелы, что бесы — только помеха…

— А те двое где же?

— Так она-то Петра не любит. Ладно, подожди меня здесь, мне отлучиться надо на минутку, поговорить кое с кем…

Прошло несколько дней. Петя ходил как в тумане, Несса беспокоилась. Давать какие-то объяснения бес отказался, только хихикал, мол, сама все увидишь, что ужасно Нессу раздражало. Когда Ирина не появилась в универе Петя сначала посадил телефон, пытаясь дозвониться, а потом, по совету беса, решил поехать к ней домой.

Ира долго не открывала, наконец, появилась, придерживая на груди простынку. Петька дернулся, чтобы ее обнять, но она злобно зашипела:

— Ты чего приперся?

— Кто там? — раздался мужской голос из спальни.

— Квартирой ошиблись, — крикнула Ирина и захлопнула дверь…

— Вот и все, — удовлетворенно сказал бес, — Теперь само пройдет.

Однако, прошел месяц, потом другой, а Петя все страдал. Ирину он то и дело встречал в универе то с одним мальчиком, то с другим, а когда она была одна, она делала вид, что с ним незнакома.

Мягкие увещевания Нессы и циничное подтрунивание беса не помогали, и Несса выплескивала свое бессилие, проедая напарнику плешь, мол, сделал только хуже. Искуситель смущенно отмалчивался, но в конце концов буркнул:

— Успокойся уже. Клин клином вышибают. Надо ему приличную девушку найти, чтобы он эту шалаву забыл.

— А кто искать будет, ты? — проворчала Несса — Ты уже наворотил дел, так что я сама ему девушку найду. А еще лучше — сама ему девушкой стану. Идеальной. Я же, в конце концов, ангел…

Бес побледнел.

— Вот этого не надо, ничем хорошим это не кончится… Следи лучше, чтобы он не наворотил чего, а я все сделаю, как надо…

— В прошлый раз ты тоже это говорил, — отрезала Несса, — Теперь моя очередь. Ты только не мешай…

На следующее утро напротив Петра в автобусе села очаровательная девушка, которая всю дорогу молча смотрела в окно, время от времени поглядывая на него и сразу же смущенно отворачиваясь. Как знакомятся с мальчиками, Несса представляла только по книжкам и фильмам и отчаянно трусила. Дело осложнялось еще и тем, что на самом-то деле она знала Петю, как облупленного, и очень боялась чем-нибудь себя выдать. Так повторилось и на следующий день, и на третий, и, наконец, стало, практически, традицией.

Первым не выдержал Петя.

— Простите, как Вас зовут?

— Не…ля, — сказала Несса, замолчала и после паузы выпалила — А Вас?

«Дууура, чуть не спалилась», холодея от страха, подумала она…

— Петр… Петя…

Еще несколько вежливых, ничего не значащих вопросов, к которым Несса совершенно не подготовилась и отвечала невпопад и, наконец, Пете надо было выходить. Если бы у Нессы было сердце, оно бы колотилось, как сумасшедшее. Она все испортила. Вела себя, как идиотка. Ни один нормальный парень в такую не влюбится. Особенно, такой умный, как Петя…

В отчаянной попытке хоть что-то исправить Несса подсела к Петру в автобус на обратном пути. На ее удивление, Петя несказанно обрадовался.

— Добрый вечер, Неля, раньше я Вас только утром видел, — улыбнулся Петр и сразу взял быка за рога:

— Если Вы не заняты, может, мы посидим где-нибудь?..

На этот раз Несса приготовила легенду и, вроде, не особенно путалась в показаниях. Чтобы не сболтнуть лишнего, старалась молчать, внимательно слушала, иногда задавала вопросы.

— Мне пора, — сказала она наконец, хотя уходить совсем не хотелось, — Не надо меня провожать… увидимся завтра…

Нисса вышла на улицу. Вроде бы, все идет как надо…

А на следующее утро она не смогла сесть в Петин автобус. Упиралась во что-то, как в стенку. Автобус отъехал, и на остановке она увидела своего напарника, сидящего на лавочке.

— Доигралась, милая? — ехидно спросил он Нессу, — Теперь он тебя полюбил… Раньше надо было остановиться, тогда помечтал бы наш Петя о твоем светлом образе, да, глядишь, и успокоился бы… Ну что, счет 1:1 и думаем, что делать дальше?

— А почему я не могу его полюбить? — спросила Несса.

— Потому что тебе нечем, — ответил бес, — Любовь — это дар Всевышнего смертным…

— Ну тогда все просто, я встречусь с Ним и попрошу для себя любви… — и прежде, чем бес успел открыть рот, Несса предстала перед Создателем. Ангелам не надо ни записываться на прием, ни ждать очереди — никакой бюрократии…

— Что тебе нужно, девочка? — ласково улыбаясь, спросил Бог.

— Я хочу любить…

— Зачем?

— Ну… я пообещала ему, что встречусь с ним сегодня, а подойти к нему не могу, сдувает…

— Всего-то? — рассмеялся Господь, — Девушки очень часто не выполняют свои обещания. Особенно о времени свидания…

— Все равно. Я же должна была делать его счастливым… а получилось…

— Дааа… — задумчиво сказал Всевышний, — Получилось, действительно, так себе… Но, впрочем, обойдется. Душа загрубеет немного, восторженности щенячьей поубавится, цинизм нарастет… обычный парень получится. А?

— Господи, ну что Тебе, жалко, что ли? — обиженно спросила Несса.

— Нет, конечно. Но чтобы любить, ты должна жить. А если ты живешь — то должна будешь умереть… ты готова заплатить такую цену?

— Но Ты же Всемогущий, Господи… Ты же можешь дать мне любовь просто так?

— Могу, но мне тогда придется разрушить этот мир почти до основания, и создать другой, с другими законами. А это чересчур для каприза одного молодого ангела. Свобода, знаешь ли, предполагает ответственность за последствия исполнения своих желаний. Любовь нужна смертным для продолжения жизни, а жизнь и смерть — это всего-навсего две стороны одной медали… В этом мире не может быть медали с одной стороной.

— А что случается с людьми после смерти?

— Не знаю, — развел руками Создатель, — Даже в этом у них есть свобода воли…

— Я дам тебе час, — продолжал Он, — За это время ты сама должна будешь решить, окончательно и бесповоротно — оставить все, как есть или стать человеком…

…Несса снова сидела на остановке рядом со старым бесом, который только потрясенно качал головой. Минутная стрелка часов завершала круг. Подъехал автобус. Несса встала, услышала, как колотится сердце, глубоко вдохнула — морозный воздух обжег легкие; сделала шаг, радуясь напряжению каждой мышцы и поднялась по ступенькам. Петр встал ей навстречу, она обняла его, почувствовала, как захлестывает ее незнакомое, сладкое, острое, почти невыносимое чувство и успела еще услышать голос старого беса, с которым она провела двадцать лет плечом к плечу:

— Счастья тебе!.. А я теперь, наконец, высплюсь…