(часть 4-ая, годы 1991-2000, время «разгула демократии»)
Эпоха недавняя, близкая, знакомая. Мне она далась очень тяжело и в то же время позволила произойти событиям, которые при советской власти вряд ли бы случились.
Демократия для меня началась с того, что вдруг, в одночасье, на шестом десятке лет жизни я лишился почти всего: дела, которым занимался последние годы, работы, вполне приличного заработка и даже социального статуса (всё же кандидат наук, завлабораторией в НИИ). Наше руководство – как, впрочем, и другие руководители фабрик, заводов, газет, пароходов – увлеченно бросилось делить здания, автопарк, оборудование и проч., и проч. На работников просто плюнули: хочешь – ходи на работу, не хочешь – не ходи, но зарплаты нет и не будет. Моя лаборатория ещё тянула какое-то время за счет прямых договоров с предприятиями, но этот финансовый ручеёк бесследно исчезал в недрах общей бухгалтерии. Естественно, встал вопрос – как и на что жить? Жену отослал в деревню – у меня там от дедов сохранился старенький домишко. Она развела курочек и уточек, на них и продержались зиму 1991-1992 годов. Сам рыскал по городу, искал работу. В ВУЗах зарплата нищенская, на предприятиях свои сокращения и повальные неоплачиваемые отпуска. Если где и была вакансия, то на вопрос о регулярности (даже не о размере, лишь о регулярности!) выплат стыдливо отводили глаза. Совсем уж было смирился с местом простого электромонтёра на железной дороге, но тут старые товарищи – работники оборонки – учредили ТОО и мне определили должность директора. И не просто директора, а генерального! (Оборонку тоже начали растаскивать, но пока делали это с некоторой опаской).
И начались десять лет почти каторжной работы. Я и швец, и жнец, и на дуде игрец. И директор, и механик, и грузчик. Плюс всякие лицензии, инспекции, банки, налоги, премудрости финансовых отчётов и бухгалтерии. В моей работе было ещё одно «отягчающее» обстоятельство. Мы занимались холодильными камерами и авторефрижераторами. Почему-то владельцами большинства рефрижераторов были милые ребята в китайском «адидасе», с золотыми печатками на пальцах и с толстыми золотыми же цепями на бычьих шеях (в малиновые пиджаки они переоделись позже). Обычно разговор они начинали, что называется, «через губу». Но, надо отдать должное, быстро скисали и даже проникались некоторым уважением, видя как эти чумазые инженеришки подключают к их агрегату какие-то мудрёные блестящие штучки, что-то начинает шипеть и пикать, слышны непонятные фразы типа:
— У тебя сколько бар показывает? –
— Трёхходовой открой! –
— Переведи в форсаж! –
Нелёгкая работа. Но она давала деньги, семья могла жить спокойно. А у меня появилась возможность побывать в далёких «забугорных» путешествиях, о чём в прежние годы и мечтать не приходилось. О некоторых эпизодах этой странной, бурной, «безбашенной» поры я и пытаюсь рассказать.
ЛОХ
Начало лихих 90-х. Население в брожении и растерянности. У многих нет денег, нет работы, завтрашний день в полном тумане. Пол-страны торгует. Вот вполне правдоподобный анекдот того времени.
Встречаются два новоиспеченных предпринимателя:
— Привет! — Привет! –
— Вагон сахара возьмёшь? –
— Возьму. А вагон леса в оплату примешь? –
— Приму –
Ударили по рукам и разбежались. Один – искать вагон сахара, другой – вагон леса.
Я тоже оказался примерно в такой же ситуации. В нашем НИИ перестали платить зарплату. Просто перестали – и всё! Формально НИИ существовал – директор, бухгалтерия, замы, кадры. Но денег нет и не предвиделось. Наступила полная демократия, на работу можешь ходить, можешь не ходить, увольнять не будут. Но платить в любом случае не будут! Как и другие кандидаты наук, я рыскал по городу в поисках какого-нибудь заработка.
На помощь пришли друзья, многолетние товарищи по сплаву. Такие же технари, но им хоть изредка, но всё же платили. В общем, организовали мы ТОО (товарищество с ограниченной ответственностью) – было такое чудное подобие якобы предприятия. Эти ТОО – как простейший микроорганизм, подавляющее большинство из них со временем вымирает, но на этом удобрении иногда вырастает более жизнестойкая материя.
Директором ТОО стал я. И даже не простым директором, а генеральным! Отбор меня в директора происходил так:
— Ты, Палыч, человек свободный. Нам хоть иногда, но на работу всё же надо являться –
Чем только наше ТОО не занималось! В моей лаборатории постоянно что-то лежало: то кипы свитеров, то кроссовки, стояли ящики со знаменитым ликёром «Аморетто», коробки с какими-то консервами. Часть товара непременно оставалась, так что зарплату себе мы платили свитерами, ликёрами, консервами (один свитер у меня жив до сих пор). В конце концов мы занялись тем, что раньше умели делать неплохо, то есть с систем охлаждения разных военных штуковин перешли к монтажу и поставке бытовых кондиционеров. Снабжение чем бы то ни было оставалось вполне советским – оборудование для всей страны шло только из Москвы. (вот почему, на мой взгляд, москвичи жирели быстрее всех; перекупщик всегда в наибольшем выигрыше). Только раньше из Москвы в остальную провинцию везли колбасу, а сейчас – железо.
Вот и я вылетел в Москву за кондиционерами. В те времена царствовал «нал». Его везли в автомобилях, поездах, самолётах. В чемоданах, сумках, баулах. Море денег залило страну. Естественно, и у меня деньги на кондиционеры были с собой.
Утром прилетаю в Домодедово. Толпы народа, грязь, неразбериха, нахрапистые таксисты:
— Поехали, друг, мигом домчу! –
. На автобус длинная задумчивая очередь.
Стою, жду. Подходит ко мне парень:
— Вам в Москву? Могу довезти, недорого –
Я, подозрительный человек, интересуюсь:
— А с чего такая доброта? –
— Да шефа к самолёту привозил, назад порожняком гнать не хочу.
Так поедете? Один пассажир уже есть, пять минут – будет третий.
Парень подводит меня к попутчику и исчезает в поисках третьего. Попутчик солидного вида, роста и веса мужик. В белых брюках, на плечах жилет с многочисленными карманами.
— Откуда? – спрашивает
— Из Сибири – отвечаю.
— В командировку? –
— Оборудование посмотреть – нейтрально так отвечаю.
— А я из Саратова, игровые автоматы хочу закупить –
Появляется водитель. За ним сухонький морщинистый мужичок, типичный бухгалтер из старых советских фильмов. Шляпа, мятый пиджачок, подмышкой пухлый старый портфель. Уселись в салон «Волги» на заднее сиденье Я слева, рядом солидный. Бухгалтер тоже к нам втиснулся:
— Меня спереди укачивает – пояснил мимоходом.
Только тронулись, наперерез бросается парень:
— Шеф, возьми до Москвы! –
Поехали, едем неспешно, почти ползём. Водитель ворчит:
— Карбюратор захлёбывается, сволочь. Сейчас прочихается, поедем быстрее –
Бухгалтер оказался разговорчивым:
— В командировку собирался как на пожар. Только и успел домой
заскочить, портфель схватил – и ходу. Ну-ка, что тут мне старуха
насовала? Та-а-к, бритва есть, это полотенце. А это что? О, карты!
Они-то как попали? – он извлёк из недр портфеля новенькую колоду.
Солидный взял у него колоду:
— Хотите, мужики, новую игру покажу? Игра простая. И время пройдёт –
— Покажи – согласился бухгалтер. Заинтересовался и парень с переднего сиденья. Солидный принялся объяснять. А у меня шевельнулась мысль: «Шулеры? Кого разводить будут? Неужели меня?» Солидный уже сдавал карты, обернулся ко мне:
— Будешь? Да поддержи компанию, вчетвером интересней –
— Нет, в карты не играю –
Кон закончился быстро, и бухгалтер предложил:
— Давайте для интересу по маленькой! –
Солидный снова ко мне, голос его построжал:
— Давай, земляк, присоединяйся! – и после нового отказа сунул мне в руку несколько карт:
— Возьми прикуп, подержи –
Карты я взял, а солидный:
— Посмотри-ка, что в прикупе! –
Ясно было уже, что охота шла на меня. Положение сложилось аховое. В салоне тесно, солидный придавит массой – не развернёшься. Ну уж нет, просто так не возьмёте! Если что, попытаюсь захватить левой рукой водителя за шею, заверну ему голову – и будь что будет! Я поднёс карты к лицу солидного и раздельно, с вызовом сказал:
— На! Смотри сам! Играть не буду! Понял? –
В салоне установилась тишина. Тихо урчал мотор, машина неспешно катилась по пустынной трассе. Несколько секунд мы с солидным в упор смотрели друг на друга, глаза в глаза. Наверное, от что-то углядел во мне; он откинулся на спинку сиденья, глухо приказал водителю:
— Останови –
Машина скатилась на обочину, остановилась. Я рванул ручку дверцы – дверь не открылась. Солидный зло усмехнулся:
— Заблокировано – и вновь водителю:
— Выпусти его –
Щелкнул замок, я пулей выскочил из машины. Сразу же, не оглядываясь, зашагал назад. Слышал, как «Волга» тронулась и ушла к городу.
В аэропорт возвращался больше часа. Уже недалеко от него прошел мимо поста ГАИ. Два пузатых гаишника заинтересованно проводили пеня взглядами. Всё знают эти ребята! Да и в доле, скорее всего. Ничего, сегодня обойдётесь без навара!
Кондиционеры я купил, отгрузил железной дорогой. Мы на них неплохо заработали.
ПО ТУ СТОРОНУ КЛЕТКИ
Каждый человек ну хоть раз в жизни, но побывал в зоопарке! Вполне знакомая картина: у зарешёченных клеток толпятся посетители, галдят, глазеют на животных, мамы показывают на них детишкам пальцами (учат, как нельзя делать? Или, наоборот, как нужно?), а те пытаются просунуть внутрь угощение. Вряд ли у кого-нибудь возникает мысль – а каково тем, кто по ту сторону клетки? По душе ли им ежеминутно, ежесекундно быть под обстрелом десятков глаз? Или им всё равно? Мне почему-то кажется, что лишь мартышки чувствуют себя нормально, а остальные братья наши меньшие — например, медведи, волки, львы или тигры – терпят нас лишь от безысходности. (Признаюсь, кстати, никогда не водил своих дочерей в зоопарк; ничего, выросли весьма кошко-и собаколюбивыми). Вот в такой ситуации – по ту сторону клетки — мне пришлось однажды очутиться. Слава богу, длилось это лишь немногим больше суток. Случилось это так.
Летом 1995 года я впервые в своей жизни попал в заграничье. При советской власти я, ЧСВН (член семьи врага народа) и думать не смел оказаться там. Даже в позднебрежневское или раннегорбачевское время мне никак не светило пройти всякие ветеранские комиссии и получить одобрительную партийную характеристику. Потом перестройка, разгул демократии – в общем, те самые «лихие 90-ые». В моем городе Омске, как и во всех других городах, мало-мальское начальство увлеченно распихивало по карманам руководимое предприятие (увлечение это назвали приватизацией); внезапно появившиеся «министерства», «департаменты», «мэрии», «администрации» хапали землю и здания; милиция только для собственной защиты ощетинилась касками, бронежилетами и автоматами; нижние этажи домов даже в самых бедных кварталах мигом обросли решётками, в подъездах выросли стальные двери. Оказавшаяся не при деле молодёжь кинулась по ночам громить и жечь выросшие на каждом перекрёстке, как грибы после дождя, киоски с пивом и сигаретами. Иногда прямо в центре города желающие могли видеть пацанские «стрелки»: пять-шесть потрёпанных иномарок, возле них с десяток крепких бритоголовых братанов в китайскоим «адидасе». Да что долго описывать? Обычная жизнь обычного сибирского города!
И тут звонит мне из Новосибирска мой старый знакомец Володя Лысенко:
— Борис, не хочешь сплавиться на плоту с Джомолунгмы? –
— Хочу, конечно –
— Тогда так. Для тренировки сплавляемся сначала вдвоём с вершины К-2 . Я уже договорился с китайцами, так что оформляй загранпаспорт, через месяц вылетаем в Китай —
К-2 (местное название Чогори) – это вторая по высоте вершина мира. Расположена в Китае, в горной системе Каракорум, в редко населённом, практически пустынном уголке Синьцзян-Уйгурского автономного района.
В группе новосибирских «челноков» — в основном разбитных тёток в возрасте от тридцати до пятидесяти ( низкий им поклон, именно эти тётки спасли многие семьи и детей, когда их мужья от безысходности, беспросветности или спивались, или шли в «пехоту» к «авторитетным людям» и гибли в разборках) прилетели сначала в Урумчи – центр автономного района, оттуда перелетели в городок Кашгар. Синьцзян-Уйгурский автономный район – это обширная территория на северо-западе Китая. Территория хоть и обширная, но пустынная, именно здесь расположена пустыня Такла-Макан. Не понимаю, кто назвал её пустыней – песка там нет, это каменистое, безлесное, угрюмое горное плато. Население – уйгуры, родственники с киргизами, нашими бывшими братьями по СССР.
Мне, впервые попавшему в заграничье, два обстоятельства сразу бросилось в глаза.
Вот первое: все административные, особенно полицейские должности, занимают китайцы, заметно их присутствие и в центре городков. Но чуть отойди от центра – и будто окажешься в типичном маленьком городке бывшей Киргизской ССР. И отличие второе – удивительное ощущение безопасности. Многие же помнят обстановку 1995 года: женщины боятся ходить вечерами одни, а если всё же необходимо -звонят мужу или другу:
— Петя, ты меня не встретишь? –
И Петя собирался, шел, в кармане непременно что-нибудь увесистое.
А здесь от ничегонеделанья я решил вечером, почти ночью, прогуляться возле нашего скромного отельчика. Другая страна! Во дворах светятся огоньки, в небольших забегаловках без фасадной стены голубеют экраны телевизоров, на удивление трезвые посетители с увлечением смотрят китайские фильмы с их непременным «й-яя!». В темноте слышен женский смех, неугомонные ребятишки-уйгурчата гоняют по невидимым дорогам на самокатах и велосипедах. Эх, нам бы такую безопасность!
До места старта мы добирались так: сначала сутки в сопровождении гида-
переводчика на вместительном джипе забирались всё дальше и дальше в глухие, пустынные места. В редких встречающихся поселениях гид старался затащить нас в какую-нибудь лавчонку, искательно заглядывал в глаза, настойчиво повторяя:
— Купи, купи! Осень дёсево! — и явно расстраивался, когда мы ничего не покупали.
Джип оставил нас на абсолютно пустынном каменистом плато, только в отдалении белело каменное строеньице – я бы на толстовский манер назвал его саклей. Гид заверил:
— Завтра утром будет проводник, звать его Исмаил, поведёт дальше – и укатил на джипе. Остались мы, как два Робинзона, в мучительном раздумьи – а появится ли наш Пятница?
Сомневались зря, утром действительно из ниоткуда возник Исмаил с тремя равнодушными верблюдами и начался второй этап заброски к месту старта. Этап выглядел так: впереди на верблюде шествует Исмаил. На двух других рюкзаки, запас продуктов и бензина. Бензин нужен потому, что в этих горах леса нет совсем, костёр не запалишь. Вокруг камень, камень и камень, лишь изредка пятнышки чахлой травы. С Исмаилом мы общались на английском. Точнее, общался только Володя, я лишь немного знал немецкий – всё-таки школа, институт, аспирантура. Но Исмаил немецкого, к сожалению, не знал. Так что мой совет, ребята – учите английский, тогда нигде не пропадёте! Исмаил иногда что-то запевал. Попоёт-попоёт, перестанет, потом опять попоёт. Сзади Исмаила привязан большой тюк с сухой травой – верблюжья еда. По вечерам Исмаил кидает трудягам по охапке этой травы.
На шестой день мы, поднявшись на очередной перевал и прошагав его по снегу, очутились в обширной долине. Наверное, так выглядит лунный пейзаж. Безмолвно, безветренно, яркое солнце, холодно. Вдалеке снежные пики гор и, кажется, совсем
рядом вершина Чогори. По некрупной гальке струится прозрачно-голубая река, скорее, даже не река, а большой ручей.
— Исмаил, это Чогир? –
— Чогир, Чогир – кивает он в ответ.
Альтиметр показывает высоту 5300 метров, так высоко мне бывать ещё не приходилось. Дальше идти бесполезно, воды для плота едва хватает. Сбросили груз, только расположились – глядь, а Исмаила с его верблюдами и след простыл, он словно мгновенно растворился в этом лунном пейзаже.
Что рассказывать о самом сплаве? Степень авантюрности и риска поймёт только тот, кто на своей шкуре испытал, каково оно — быть один на один с равнодушным безжалостным миром. Несколько раз судьба действительно висела на волоске, даже просто упустить груз или катамаран означало катастрофу. Места эти абсолютно дикие, необитаемые, нет даже звериных троп, не летают никакие птицы. На китайских картах река Чогир – это китайская территория, на пакистанских – а они у нас тоже были – пакистанская. Видимо, по этой причине могу считать, что и в Пакистане мы побывали. В общем, по рекам Чогир, затем Шаксгам за две недели мы прошли около 300 километров. И вот уже река Яркенд, близко финиш. Речная долина широка, вода мутная, сплошь песчаная взвесь, по берегам пошли заросли скудной местной растительности, изредка разбавленные островками неведомых нам местных деревьев.
И вот, наконец, впереди посёлок Кочум – это наша конечная цель. Именно здесь нас должен ждать гид с джипом. Мы пришли на два дня раньше оговорённого срока, придётся ждать. В самом начале посёлочка заметили на берегу чахлую рощицу, причалили. Живо поставили палатку, вытащили на берег плот, не торопясь, разложили для просушки груз. И тут перед нами появилось два аборигена – старик с куцей седой бородкой, в драной соломенной шляпе и молодой парнишка в тюбетейке. От удивления аборигены буквально остолбенели. Удивиться , действительно, было чему: как, откуда в этом забытом богом месте могли появиться два белолицых существа с непонятным набором непонятных вещей? Ну не с неба же свалились! Я вывел их из ступора. Заговорил в надежде, что меня поймут ( не зря же пришлось немного пожить возле казахов):
— Салям алейкум, аксакал! –
Дальше с обеих сторон последовали непонятные друг другу фразы и обмен обязательными улыбками. Всё-таки я нашелся, поколотил себя в грудь со словами:
Раша! Москва! Сибирь! –
Удивительно, но они среагировали на слово «Сибирь». Мобилизую имеющийся запас тюркских слов, тыкаю себя в грудь:
— Нан ёк! – потом палец в грудь аксакала:
— Нан бар? – это я спрашивал о хлебе. Тот радостно закивал:
— Бар, бар! –
Слава богу, контакт установлен, пойдём дальше:
— — Су бар? – уж больно мутная вода в реке, её приходилось несколько раз процеживать и всё равно не удавалось избавиться от мути, так что чай можно было не заваривать. По жестам понял, что за водой надо пройти в сторону, на поле с ровной зелёной порослью. Среди этой поросли проложены узенькие арыки, в ямках можно было набрать относительно чистой воды. Я вернулся в лагерь, поставил на примус котелок с водой, высыпал в него остатки концентрата. И тут вновь появились те самые два аборигена и у каждого в руках по несколько больших круглых лепёшки.
— Нан, нан – закивали пришельцы, протягивая нам лепёшки. Мы их с радостью приняли – сухари закончились давненько – и так как из «спасибо» шубу не сошьёшь, я вынул из кармана американский доллар и отдал им. (Вот ведь тоже удивительная вещь – доллар. Примут везде, в самом зачуханном месте!)
А Володя спросил:
— Телефона бар? –
Аборигены замахали руками, указывая куда-то вглубь селения, потом, довольные, удалились. После роскошного, с лепёшками, чаепития, Володя отправился искать телефон для связи с нашим гидом, я остался на хозяйстве.
Появилось несколько черноглазых ребятишек, расселись, словно стайка воробьёв, в некотором отдалении от меня. Потом контингент прибывающих стал взрослеть: сначала кучка парней, мужички постарше, пришла группа женщин, некоторые даже с грудничками. Собралось этой компании человек тридцать, окружили меня плотным кольцом, с интересом наблюдали за каждым движением. А мне надо было сортировать груз, разбирать раму плота, сушить чехлы баллонов, ещё куча всякой работы. Постепенно народ смелел, придвигался ближе, потом меня стали пробовать наощуп. Бесцеремонно сняли с головы бейсболку, рассматривали её, пытались отстегнуть от пояса чехол с ножом. Стоило мне запустить в рюкзак руку, как туда же, в рюкзак, пыталась заглянуть чья-нибудь голова. Начались похожие на вымогательство просьбы. Просили жестами, но очень понятно, всё: запасные вёсла (кстати, заводские зарубежные вёсла по 100 долларов за штуку, у нас тогда таких не делали), трубы от рамы, ботинки, часы, ремни, верёвки. Одна молодая разбитная бабёнка, видно, самый грамотный лингвист из присутствующих, норовила залезть в карман, повторяя:
— Доляр! Доляр! –
Терпение моё лопнуло, когда один из парней после попыток выпросить у меня титановые трубы от рамы плота, внезапно схватил всю связку и пустился наутёк. Тут уж я озверел: догнал его, двинул кулаком в затылок, выхватил трубы и заорал русским матом на всё окружение. Немного подействовало, окружение чуть отодвинулось. Наверное, я бы не выдержал осаду, но на моё счастье вернулся Володя и поскольку гарнизон крепости увеличился вдвое, напор аборигенов ослаб. Женщины, дети, мужички постарше, вдоволь на нас насмотревшись, разошлись. Осталась группка парней, человек десять, расположились невдалеке, играли в карты, изредка на нас поглядывая. Стало темнеть, мы запихали весь груз в палатку, кое-как залезли сами. Спали вполглаза, чутко прислушивались к шумам. С утра паломничество к лагерю возобновилось, уходили одни, приходили другие, словно на очередной киносеанс. Володя опять исчез к телефону. Мне же вот так, на положении живого экспоната в зоопарке, пришлось вновь провести несколько часов. Испытание закончилось ближе к вечеру. Наконец-то появился на джипе наш гид, мы быстренько загрузились и с чувством «наконец-то маршрут действительно закончился!» отправились в обратный путь.
P.S. Из Новосибирска к себе в Омск я ехал поездом. Покуривая в тамбуре, думал:
Всё-таки какую чудесную землю дал России бог! Там, в Китае, земля на девяносто процентов камень или серая пыль. Без воды и человеческих рук почти ничего не растёт. А у нас еду уже почти десять часов – и сплошь сочный зелёный покров, травы по пояс, берёзовые колки, хвойные лесочки. А не так давно приезжал ко мне итальянец Джакомо, старый знакомец. Повёз я его в деревню, попариться в баньке, за шашлычком посидеть. Это в тридцати километрах от города. Смотрел-смотрел Джакомо на наши пустынные просторы, потом сказал:
— Да вы с такой землёй не только Европу – вы весь мир можете завалить продуктами! –
Только вот не заваливается мир нашими продуктами. Не знаете, почему?
ОДНАЖДЫ В АМЕРИКЕ
Встреча первая
В 1997 году я с товарищем – новосибирцем Володей Лысенко – совершал автопутешествие на старенькой, купленной по случаю «Вольво» через все Америки от Аляски до Буэнос-Айреса. На Канаду и США у нас были спонсоры – два бизнесмена, любителя «дикого» отдыха. Мы их везли, а они оплачивали бензин, мотели, пропитание.
В Финиксе, штат Аризона, пятидневная остановка. Бизнесмен Андрей захотел прокатиться по реке Колорадо на рафте – так называется американский плот. Лысенко отправился его сопровождать. А второй бизнесмен Вова – так всегда представлялся при знакомствах этот сорокалетний мужик – изъявил желание побывать в Голливуде. От Финикса до Лос-Анджелеса 600 километров, для Америки не расстояние. Поехали.
К пункту назначения подъезжали уже в темноте; как только увидели светящиеся буквы «Motel», тут же завернули к ним. Наутро купили карту города, стали разбираться, где тут Голливуд находится и как к нему проехать. Первая неожиданность – нет на карте Голливуда! Как же так, весь мир знает Голливуд, а на карте его нет?! Ну, америкосы! Видать, полагают, что Голливуд и без карт все должны знать! У служащих мотеля выяснили, что место, где происходят голливудские чудеса и куда стремятся толпы посетителей, называется «Юниверсал студиос». А студии эти на карте были обозначены.
Едем, ищем. Вова за штурмана – следит, где мы находимся, предупреждает о предстоящих перестроениях и поворотах (заметьте, ни о каких ДжиПиЭс мы и понятия не имели, да и были ли они тогда?). Нелёгкая задача, доложу вам, приехать в нужное место в чужом городе, в чужой стране! Одно облегчение: никто сзади не клаксонит, не упирается нервно в бампер, когда я невольно делал что-то не так. Лишь раз, когда резко бросил машину вправо, боясь пропустить нужный поворот, заметил в зеркало, как американка за рулём задней машины укоризненно покачала головой.
Вдруг замечаю сзади помаргивание фар джипа. Раз, другой, потом ещё. Присмотрелся внимательно – ба-а, полиция! Явно требует остановиться. Хотя за что? Еду тихо, ничего вроде бы не нарушил. Неужели настучала американка, которую недавно подрезал? Оперативно же работают, дьяволы!
Останавливаемся, по советской привычке выходим из машины. Навстречу из джипа полицейский. Типичный американский коп, точь-в-точь как в кинофильмах, только чёрный. Естественно, без всяких просьб протягиваю ему права. Должен признаться, у меня были обычные российские права, единственным иностранным словом была надпись на красной обложке:
«Permis de conduire». Полицейский мельком их проглядел, вернул, что-то проговорил. Я не понял, переспросил. Теперь уже не понял и переспросил он. К нашей дружеской беседе присоединился Вова. Он был технически оснащен для разговора с американцем – имел электронный переводчик. Набираешь русские слова и на экранчике возникает английская фраза. Правда, из ответов Вова мог понимать лишь «йес» и «ноу». С такой энергичной Вовиной помощью мне удалось выяснить главное – за что я был остановлен. Оказывается, мы находились на скоростной трассе и двигаться медленнее 70 км/час нельзя. Я стал объяснять, что мы пытаемся сориентироваться, что Вова не успевает прочитать названия улиц. Вова возражал, почему-то по-русски обращаясь к полицейскому:
— Да я-то причём? Я ему только стриты называл, я за скоростью не слежу! –
При этом он энергично тыкал в карту пальцем, размахивал ею, видно было – ну возмущён человек! Наверное, такая дорожная картинка в Америке редкость, иначе с чего бы проезжавшие машины сбрасывали скорость и все сидящие в них заинтересованно поворачивали головы в нашу сторону? Мне было удивительно – что тут такого необычного? Ну. остановил машину гаишник, ну, беседует с водителем… Эка невидаль!
Наконец, беседа наша подошла к концу. Полицейский сказал «фоллоу ми» (следуйте за мной), сел в машину, поехал. Мы за ним. Настроение, конечно, паршивое. Ну взял бы штраф на месте, зачем в участок тащить?
Минут через двадцать останавливаемся. Полицейский подходит к нам, улыбается, показывает рукой вперёд. А там недалеко громадная разноцветная надпись «Юниверсал студиос». Это ж он нам дорогу показывал!
Вова долго тряс полицейскому руку и всё повторял:
— Ну спасибо, братан! Не ожидал, не ожидал, спасибо! –
Вот таким был наш единственный контакт с американской дорожной полицией.
Встреча вторая
Мексика. Лесистая и гористая местность в районе Акапулько. Наша «Вольво» трясётся по щебенистой дороге. Я за рулём, Володя Лысенко отдыхает на заднем сиденье. Нас догоняет полицейский джип, тормозит впереди. Старший – настоящий мексиканец, чёрные глаза навыкате, смуглое лицо, густые усы. Второй какой-то весь белобрысенький, щупленький, типичный наш сержантик. Следует обычная процедура, мы уж к ней привыкли: загранпаспорта, визы, пермит (разрешение) на автомашину. Вопросы полицейского:
— Нарко? Армас? (Наркотики, оружие?) –
— Но, сеньор, но… — трясём оба головами.
Тем временем белобрысенький заглянул в бардачок, под сиденья, переместился к задней дверце. А там у нас сумка и в ней в боковом карманчике валюта на дорожные расходы. Я быстренько к машине, сую голову внутрь. Белобрысенький уже извлёк из сумки нашу заначку и вместе с ней возвращается к старшему. Я за ним как привязанный, не отрываю взгляда от рук. Старший принял пачку, тщательно пересчитал доллары, выдернул одну купюру, вторую, внимательно просмотрел их на свет. Взглянул на меня, спросил:
— Фальсо? –
— Ноу фальсо, оффисер! Тиз динеро из фром банко –
В самом деле, какие же они фальшивые? Самые настоящие зелёненькие американские рубли! Полицейский тяжело вздохнул, нехотя вернул мне пачку. Мы сели в машину, теперь впереди Володя, я сзади, и уехали. Едем, а меня грызёт беспокойство, уж больно неохотно возвращал доллары полицейский Я расстегнул сумку, вытащил пачечку и затолкал её в карманчик на штанине своего походного комбинезона. После этого беспокойство улетучилось.
Не так уж долго и проехали, как тот же самый джип вновь лихо нас обгоняет, вновь тормозит. И что мне сразу не понравилось – только мы остановились, джип продёрнулся вперёд метров на десять и лишь тогда полицейские вышли из него. Старший поманил нас. Я хотел остаться, не за рулём ведь, но он требовал подойти вдвоём.
Опять та же процедура с документами. Объяснялся теперь Володя, я демонстративно не участвовал в разговоре. Тем временем белобрысенький двинулся к нашей машине, прямиком к задней дверце. Открыл её, начал там копаться – только зад торчал наружу. Володя беспокойно поглядывал то на меня, то в сторону машины, он ведь думал, что деньги по-прежнему в сумке. Он даже дёрнулся к машине, но старший сердитым окриком вернул его. Меня подмывало, конечно, сказать Володе, мол, не волнуйся, всё в порядке, но подумал – не надо говорить по-русски, лучше оставить ситуацию как есть. Молоденький обескуражено вернулся от машины, что-то сказал старшему, тот его отчитал. Вновь молоденький нырнул внутрь «Вольво», долго там возился, наконец, окончательно вернулся к нам. Короткий бурный диалог полицейских – и старший с досадой протягивает документы Володе. А сам смотрел на меня, я – спокойно на него. Безмолвный, из глаза в глаз, разговор:
— Что, не получилось, да? –
— Жаль, шлёпнуть вас нельзя, сволочей! –
— А ты думал, русские – лохи? Обуете их сейчас? –
— Ладно, твоя взяла. Только больше не попадайтесь! –
Уже садясь в машину, я не удержался, крикнул весело полицейским:
— Аста ля биста, сеньоры! Что на испанском означает «до свидания».
Встреча третья
Пятый день торчим в Колумбии, в портовом городе Буэновентура. Ждём свою «Вольво», она должна прибыть сюда морем из Панамы. Из экономии ели одни бананы, бродили по городу с их связками на шеях, словно зулусы в Африке. Наконец, машина прибыла. Ринулись в порт. Володя направился к причальному пакгаузу, а я в контору оформлять документы. Возвращаюсь в порт. Справа тянется красивая чугунная ограда, слева ухоженный травяной газон. Народу никого, только на газоне валяется группа негров и мулатов.
Миновал их, иду дальше. Неожиданно, я даже ничего не слышал, справа возникла фигура негра. И тут же в бок легонько ткнулось лезвие ножа. Уткнулось и замерло, негр спокойно идёт рядом, ничего не говорит. А сзади кто-то захватил мне шею изгибом локтя, прижал к себе. И две чужие руки тут же нырнули в карманы моих джинсов. А там, в одном из них, лежали свёрнутыми в трубочку наши последние несколько сотен долларов.
Лишиться этих денег означало катастрофу, ведь впереди ещё Эквадор, кусочек Чили и почти вся Аргентина! Представьте – оказаться в глухой колумбийской провинции без денег! Ни поесть, ни поспать, ни заправить машину, даже позвонить невозможно. Да и кому звонить, о чём просить!? Нет, без денег оказаться было абсолютно невозможно! Не могу связно восстановить ход борьбы, помню, что лягался ногами как Киса Воробьянинов, старался попасть ботинком негру между ног. Своими руками зажал в карманах чужие. Последним свободным органом – головой – резко двинул назад, попал кому-то в лицо. А тот, я чувствовал это, рвал из моего кармана руку с зажатыми в ней долларами. Вся куча мала повалилась на землю. Каким-то непонятным образом задний – это был мулат, оказался передо мной, все мои усилия сосредоточились на одном – удержать в кармане его руку. Представляете, когда маленькая шавка вцепится вам в штанину? Вы её мотаете туда- сюда, она летает вслед за штаниной, но пасть не разжимает. Вот так же и я вцепился во враждебную руку. Всё это сопровождалось моим утробным рёвом и так помогающим в трудную минуту незатейливым русским матом! И внезапно я услышал свистки, крики, топот. От недалёкой конторы к нам бежали полицейские. Подбежали, вырвали из моих объятий мулата. Тот прячет руки за спину, а там скомканная долларовая мелочь. Успел-таки, гад, вырвать пару сотен! Я цап их у него из руки! И в свой карман, полицейские не успели ничего заметить. Появился мотоцикл с коляской, мулата затолкали в люльку. Меня усадили на мотороллер – и тоже в участок.
Там уже допрашивали мулата. Один из полицейских немного говорил по-английски, ему я и изложил всю историю, даже показал – вот они, те самые доллары. Офицер протягивает руку – мол, давай их сюда.
— Зачем? – спрашиваю.
— А это вещественное доказательство –
Ага, так я и разбежался! И я затараторил, мешая английским с зачатками испанского:
— Ноу, сеньор! Ми вэйтс май фрэнд ин пуэрто. Ай маст телефоун ауэ эмбоссадо ин Богота энд афтэ ви маст имиидэйт гоу ту фронтера –
Примерно эту абракадабру можно перевести так:
«Меня ждёт в порту мой друг. Сейчас я должен позвонить нашему послу в Боготу и затем немедленно мы должны ехать к границе». Уж не знаю, что произвело на офицера большее впечатление – может быть, слова «посол», «граница», а может быть, перспектива объясняться с этим тупым иностранцем на каком-то непонятном «воляпюке» — только он был в явном замешательстве. Решив, что железо надо ковать, пока горячо, я немедленно встал и, как писали в старых романах, «вежливо откланялся».
В порту меня ждал удручённый Володя. С нашей «Вольво» где-то в пути сняли номера. Вот скажите мне, зачем им номера нужны, без машины-то? Пришлось на куске картона крупно нарисовать этот самый номер и прилепить его скотчем к лобовому стеклу. И так нам опротивела Колумбия, что мы в эту же ночь, не дожидаясь утра, выехали действительно по направлению к границе. А с нарисованными номерами доехали аж до Кито, столицы Эквадора. Лишь там в мастерской нам сделали нормальные, металлические. Это была ещё одна, не предусмотренная бюджетом трата…
НАШИ В ЗАГРАНИЧЬИ
Мы едем уже месяц. ПозадиКанада, США, Мексика, ещё куча крошечных центральноамериканских стран. В том числе Сальвадор, визу через который нам не дали, и пришлось его проскакивать безостановочно за взятку в 600 долларов. Наконец, добрались до Панамы. Здесь мы тормознулись надолго. Дело в том, что на карте Панама соединяется с Южной Америкой непрерывной сушей. Но проехать по этой суше на автомобиле абсолютно невозможно, через джунгли нет даже просёлочных дорог. Можно или лететь, или плыть. Наша старенькая «Вольво» летать, конечно не могла, единственный выход – морем. В Панаме нам и предстояло выяснить, как это можно сделать…
К кому обратиться в стране, где из тысячи первых встречных ни один не говорит по-русски, а девятьсот девяносто – и по-английски? Конечно, в своё родное посольство. Понятную для аборигенов фразу: «дондэ эста русо эмбоссадо?» (где находится русское посольство?) заранее выучили по разговорнику. С этой фразой обратились к маячившему неподалёку полицейскому. Тот принялся было объяснять, но мы решительно пресекли его:
— Ноу, ноу, оффисер! Эн такси! —
Полицейский понятливо мотнул головой, поманил пальцем стоящее у обочины такси. Помогая нам сесть в него, грозно приказал водителю:
— Дос долларс! –
И показал нам два пальца. Доехали, заплатили два доллара, идём в посольство. Улочка сплошь уставлена красивыми особнячками. От улицы их отгораживают фигурные металлические решетки. Особнячки почти скрываются за роскошными тропическими деревами. И почти перед каждым маячат охранники в разнообразной форме и с самым разнообразным оружием: кто с громадными револьверами времён американского дикого запада, кто с короткими и толстыми чудного вида ружьями.
Жмём кнопку домофона на металлической ограде нашего посольства. Оттуда что-то испанское. Мы в ответ:
— Свои мы, русские, хотели бы увидеться с консулом –
Щёлкнул замок, по тенистой дорожке мимо двух дюжих охранников входим в посольство. Большая светлая комната, прохлада от работающих кондиционеров. Объясняем, что вопрос один – как подешевле можно отправить в Колумбию нашу «Антилопу-гну» и откуда это можно сделать. Кто-то из женщин-работниц направляется вглубь апартаментов. Из-за неплотно прикрытой двери слышен смех, оживлённые мужские голоса, потянуло приятным запахом сигарет. Наконец, появился консул. Высокий, тщательно одетый, со щёточкой черных усов, на лице след улыбки от приятного разговора там, за дверью. Консул внимательно нас разглядел. Перед ним стояли два не слишком прибранных человека, в довольно потёртых джинсах, в дорожных куртках не первой свежести. Улыбка окончательно сошла с его лица, взгляд поскучнел, голос стал строго официальным:
— А почему вы с этим вопросом ко мне? –
Мой напарник извиняющимся тоном:
— С испанским у нас плохо. Думали, вы подскажете –
Консулу явно не терпелось поскорее вернуться к приятной беседе, от которой его так некстати оторвали, и он громко и нетерпеливо прервал Володю:
— Я такими вопросами не занимаюсь ! –
Барство его меня разозлило и так же громко, не скрывая неприязни, я спросил:
— А чем же вы изволите заниматься? –
Консул переключился на меня:
— Да уж не такими пустяками! –
Он повернулся и пошел к себе, на ходу бросив:
— Капитолина Львовна, не отрывайте меня по мелочам –
Дверь за собой плотно прикрыл. Женщины в комнате, не поднимая глаз, тихонько копошились за своими столами. Я обратился к Капитолине Львовне:
— Он у вас что, всегда такой? Или перетрудился очень? –
Капитолина смущенно улыбнулась, а я, ещё прибавив голоса, продолжал:
— И часто такие посетители как мы, вам досаждают? –
— Да нет, русских тут мало. А чтобы прямо из России, так и вообще редко —
Потом она оживилась:
— Знаете что, ребята? Я дам вам сейчас два телефона, вы обязательно
позвоните. Это наши, русские, может быть, и помогут –
Первый русский назначил свидание в кафе. Подъехали, встретились, познакомились. Знакомец наш, удивительно похожий на Якубовича из «Поля чудес», что-то заказал себе. официант записал и обратил свой взор на нас. Пришлось делать заказ. Ограничился минимумом – двумя стаканами апельсинового сока. Сидим, беседуем. Впрочем, беседой это назвать трудно, мы в основном слушали. Оказалось, соотечественник в Панаме уже больше шести лет, при советской власти был работником Совморфлота. После развала и Союза, и Совморфлота стал бизнесменом, умудрился кое-что приватизировать из имущества, и теперь обслуживает заходящие в порт суда водой, продуктами. В Россию возвращаться не собирается, семья уже здесь. По всему было видно, жизнью вполне доволен. Нужной нам информации мы от него почти не получили. Узнали, правда, что попасть морем в Южную Америку можно или прямо отсюда, или с восточного берега, из Колона. На том и распрощались.
Второму соотечественнику звонили уже без энтузиазма. Это был представитель КАМАЗа. Но даже по телефону чувствовалось – русской речи рад, закричал в трубку:
— Ждите, мужики, через часок заеду за вами! –
Действительно, через час он был у нас в номере:
— Здорово, здорово! Едем сейчас ко мне домой, там и поговорим —
В машине ожидала его жена, очень приятная женщина. По дороге заехали в супермаркет, загрузили в багажник увесистую сумку с продуктами. Подъехали к высотке и по круговому пандусу прямо на машине въехали на автостоянку примерно на уровне третьего этажа. На лифте поднялись в квартиру, мигом соорудили стол. Посидели хорошо. Уже вечером прямо от стола – в небольшую сауну, расположенную на этом же этаже, а оттуда для охлаждения в открытый бассейн, каким-то чудесным образом прилепленный на высоте к стене дома. В бассейне – никого, лишь одинокая бабулька с седыми кудельками что-то читала под светом фонаря. Тишина, ночь, южные звёзды величиной с пятак. Кр-р-расота! Жена хозяина доставила нас, весёленьких, прямо к отелю и сунула напоследок в руки увесистый пакет с продуктами…
Встреча с другим консулом произошла уже в Аргентине. В Буэнос-Айрес, конечную точку маршрута, мы въезжали в полуживом состоянии. «Вольво» едва дышала, стремилась заглохнуть перед каждым светофором. Я, сидя за рулём, обливался потом от страха – вот встанем сейчас и что будем делать? В кармане двадцать долларов, а до рейса на Москву ешё неделя. Делать нечего, какие бы они ни были, наши консулы, а обращаться придётся… По карте города, плутая по всевозможным авенидам и каллье, нашли-таки российское консульство. Здесь было оживлённо, в приёмной стоял и сидел народ, за столами с посетителями беседовали сотрудники. Мы объяснились с одной из служащих. Та решила:
— Вам сам консул нужен. Подождите здесь –
Минут через пятнадцать появился консул и сразу взял быка за рога:
— Времени у меня – ни минуты! Завтра Примаков прилетает — (Примаков был в то время не то министром иностранных дел, не то спецпосланником) – так что мы все на ушах. Я сейчас передам вас нашему коменданту, он всё устроит –
Вскоре из недр консульства появился комендант:
— Сегодня переночуете в посольском доме, в фельдегерской квартире. Что найдёте там – ешьте. А завтра отвезу вас в агентство «Новости», у них просторно —
Фельдегерская квартира оказалась шикарной: две спальни, гостиная, ванная, кухня. В кухне печь СВЧ, холодильник. В холодильнике пустовато, пришлось мне направиться в магазин. Возле подъезда стоял, покуривая, мужичок явно не посольского вида. Я к нему:
— Сеньор, дондэ эста ля коммерсия? –
Мужичок заулыбался:
— Говори по-русски, я понимаю –
Звали его Виктором, родителей каким-то неведомым ветром занесло после второй мировой войны сюда, в Аргентину. А сам Виктор обслуживает посольский дом – сантехника, электричество. И приставлен комендантом к нам для помощи. Он сопроводил меня в магазин, немало увеличил покупки и даже, признаюсь, прихватил солидную бутылку чего-то местного и весьма, как потом оказалось, крепкого. В конце вечера мы в три голоса распевали нечто русско-украинское…
Наутро комендант передал нас в РИА «Новости». Шикарно жили журналисты! Целый подъезд в 4-этажном доме, всё население – сам журналист и его жена Лена. Приходящие работники – уборщица-аборигенка и завхоз, наш русский отставной военный. Тоже перевёз в Аргентину семью и в Россию возвращаться не хочет. Так мы и жили в РИА «Новости» до отлёта. Лена нас регулярно подкармливала.
………В начале декабря Аэрофлот доставил нас в Шереметьево. Посадочная полоса припорошена снегом, мелькают сосны, ели. Немножко защемило сердце, даже слёзы на глаза навернулись. Всё-таки три месяца в чужих странах, среди чужих людей. Увы! Через 15 минут после посадки ностальгия улетучилась напрочь: скупо освещённый аэровокзал,
толпы людей, мат, бестолковщина. И мне захотелось назад в Аргентину.
О ПОЛЬЗЕ ИЗУЧЕНИЯ ИНОСТРАННОГО ЯЗЫКА
К концу зимы 2002 года впал я в депрессию: неудача здесь, неудача там, одиночество, хотя и временное….Перспективы впереди тоже смутные. Одним словом, полный весенний авитаминоз. Выход виделся лишь в одном – прыгнуть в другую жизнь.
Почему-то прыжок этот представлялся лишь в одном варианте – уехать в Коста-Рику. План сложился быстро и конкретно – выгребаю все свои финансовые сусеки, лечу в Москву, оттуда в Коста-Рику. Через интернет нашел в Сан-Хосе адрес фирмы, в которой рассчитывал получить работу. Подойду ли я этой фирме? Не сомневался – подойду! Ещё в 1997 году, когда вдвоём с товарищем мы ввязались в авантюрное дело – на старенькой «Вольво» пересечь обе Америки от Аляски до Буэнос-Айреса — мне довелось посетить такую же фирму в одной из соседних с Коста-Рикой стран. Посмотрел, как там работают и понял – могу работать лучше и даже сделать карьеру от чего-нибудь младшего к чему-нибудь более старшему.
Здесь надо сделать небольшое отступление. Наверное, у каждого читателя уже готов вопрос: а как с языком? Как объясняться с аборигенами? В Коста-Рике язык-то испанский. Этот вопрос я тщательно исследовал и обнаружил следующее.
Во-первых, более-менее сносно я мог говорить по-немецки. А обнаружил в себе эту способность в далёком 1984 году. Тогда на сплаве по реке Чулышман в Горном Алтае оказались мы рядом с австрийцами. У них одна переводчица на пять человек. Всё время только улыбаться друг другу быстро надоело, пришлось вспомнить, что немецкий всё-таки изучал в школе совсем уж в доисторические времена, потом в институте сдавал «знаки», наконец, учил в аспирантуре. Поднапрягся – и получилось! Особенно удавались беседы с Вольфгангом: семья, дети, работа, зарплата. Сколько водки в неделю выпиваешь? Имеешь ли машину? Где живёшь? В общем, за немецкий я был спокоен. Жаль только, что в Центральной Америке он распространён никак не больше русского.
Во-вторых, английский. Ну-у, известно ведь, что в России английский понимает почти всё население. «Хау мач?», «Вот из юа нэйм?», «Ай эм раша!» — разве их надо переводить? Ещё с десяток подобных фраз я был в состоянии произнести. Правда, понять ответ, если он длиннее, чем «йес» или «ноу», было уже проблемой. Всё-таки решил считать, что английским владею.
И, наконец, испанский. Когда в уже упомянутом 1997 году мы готовились к автоэкспедиции, именно мне по жребию выпало изучать испанский. Курсов испанского в Омске в то время не было, пришлось накупить учебников, самоучителей, разговорников и изучать язык самостоятельно. С гордостью сообщаю, что труды даром не пропали. Именно я вёл напряженные переговоры с аборигенами в каком-нибудь мексиканском, гватемальском или перуанском городишке. Примерно в таком ключе:
— Дондэ эста камина ту фронтера? (Где дорога к границе) –
И когда абориген с пулемётной скоростью начинал радостно тараторить в ответ, я сурово его останавливал:
— Стоп, сеньор, стоп! Ицгуэрда? – показывал влево
— Дирэкто? – взмах вправо
— Рэкто? – это прямо
Отрицательное или утвердительное кивание головой перевода, естественно, не требовало. Вот так и оказалось, что, кроме родного, в багаже у меня ещё тощие обрывки трёх иностранских.
Способ доставки себя в Коста-Рику был избран единственно возможный: самолётом из Омска в Москву, затем Аэрофлотом до Гаваны. Оттуда уже другим, капиталистическим, рейсом долететь до Сан-Хосе, столицы Коста-Рики.
Так всё и шло. Долгий перелёт через Атлантику – и я в международном аэропорту Гаваны, небольшом, прохладном, малолюдном. Неторопливо обследовал здание аэропорта, изучил надписи на дверях. Нашел то, что было нужно – офис аэрокомпании. Зашел, представился, объяснил:
— Ай вонт бай ван тикет ту Сан-Хосе, вэри чип (Хочу купить билет до Сан-Хосе,
самый дешевый —
Не обошлось, конечно, и без «хау мач?». Клерк по моему лицу увидел, что сумму я как-то сразу не осмыслил, поэтому тут же начертал цифру на бумажке. Я ещё переспросил его:
— Из тиз ин америкэн долларс? — в тайной надежде, что это кубинские песо. Нет, всё-таки оказалось в долларах…
В билете разобраться нетрудно, над гейтами-выходами высвечиваются номера рейсов, поэтому на борт я погрузился благополучно. Самолётик небольшой, чистенький, приветливые стюардессы-мулатки со смешливыми лицами.
За бортом вместо бесконечной воды замаячил берег. Из динамиков на английском и испанском прозвучало объявление. Я смог уловить только слова «беллтс» и «Сан-Сальвадор». «Беллтс» — это понятно, надо пристегнуть ремни. А вот «Сан-Сальвадор» навело на раздумья. Какой такой Сан-Сальвадор? А! Догадался! Видимо, это название аэропорта. Во многих городах они называютя по-своему. В Париже есть Орли, в Питере – Пулково, в Новосибирске – Толмачёво. В иллюминатор увидел длинный песчаный пляж, гребёнкой бегущие на него волны. Вдоль пляжа длинная белая полоса отелей. Самого города с моего борта не видно, наверное, далеко от пляжного места.
Прибывший в самолёте народ явно направлялся на отдых. Почтенные дамы в седых букольках, бравые старички в шортах на сухих ножках. Мамаши с детками. Юные, постоянно в обнимку, пары. За плечами тощенькие рюкзачки, в руках ракетки, маски, ласты. Мой суровый деловой вид в джинсах, в тяжелых армейских ботинках-берцах, с раздутой сумкой в руках (В Сибири-то, ребята, в это время морозец градусов ниже минус двадцати, так что в сумку пришлось засунуть меховую шапку и пуховик), видимо, вызывал большое уважение у этого праздного люда.
В здании аэровокзала вслед за всеми иду по длинному переходу. В конце его три стойки, к каждой небольшая очередь, За стойками мулаточки в форме быстро просматривают документ прибывшего, что-то спрашивают, шлепок печатью – и следующий! Хорошая страна Коста-Рика, свели к минимуму все формальности! Потихоньку продвигаюсь к стойке. Протягиваю мулаточке свой паспорт. Она его просматривает, что-то спрашивает. К возможным вопросам я подготовился заранее, поэтому произношу заготовленное:
— Май инглиш из вэри пуу, рэпит ит эгэйн, плиз – («пуу» означает «плохой», «рэпит» — просьба повторить).
Мулаточка вновь что-то повторяет, показывая рукой на улицу. Там друг за другом выстроилась вереница автобусов, у каждого на борту написано название отеля. Мобилизовав свои лингвистические способности, понимаю – она спрашивает, в каком отеле я забронировал номер, на каком автобусе поеду и ещё надо заплатить десять долларов за поездку. Радостный, что понял, объясняю ей:
— В отель не поеду, мне нужно в город, в Сан-Хосе –
Мулаточка задумчиво посмотрела на меня и медленно, отделяя одно слово от другого, пояснила:
— Отсюда…в город… Сан-Хосе…автобусы… не ходят…-
«Не беда» — это я про себя, а ей тоже медленно:
— Я… поеду… в Сан-Хосе… на такси… —
И чтобы заодно решить и другой вопрос, поинтересовался:
— Хау мач такси ту Сан-Хосе? –
И тут весь стоящий у стоек иностранный народ впал в ступор. Прекратили работу мулаточки за стойками, замолчали многочисленные ребятишки, замерли в неподвижности все три очереди, в зале установилась тишина. Я, как Штирлиц, ждал ответа.
Первой опомнилась моя мулаточка. Она быстро что-то залопотала, замотала рукой – иди, мол, отсюда, иди! В её лопотании различил знакомое слово «гейт». А! Вон в чём дело! Видимо, для города есть другой выход, там, наверное, такси и стоят. Я вышел из очереди и направился назад в поисках выхода в город. Как же я его сразу не заметил? Иду мимо того места, откуда по прилёте попал в здание. И вижу над выходом горящую надпись на английском: «flight 572». Так это же номер моего рейса! И тут меня осенило. Господи! Да ведь это промежуточная стоянка! И Сан-Сальвадор не название аэропорта, так называется столица государства Сальвадор! Стало понятно, чему так удивлялись мулатки-таможенницы, отчего в изумлении замерли все очереди. А вы бы не изумились, услышав, что человек собирается ехать на такси за тысячу километров, да ещё через территорию двух других государств!? (думаю, до сих пор американские бабульки рассказывают своим внукам о «крейзи» русском; «крейзи» посмотрите в словаре). Я кинулся к скучающему у выходу служителю, сунул ему свой билет, он, едва взглянув, залопотал: «Рапидо! Рапидо!» (по-испански это означает «немедленно», «быстро») и мы вдвоём бегом бросились по рукаву к самолётной двери.
Оказавшись в самолёте, облегченно вздохнул. Милостива всё-таки ко мне судьба. Ещё бы чуть-чуть, и оказался бы на неизвестно какое время в чужом государстве, без визы, с минимумом денег.
…..На работу в Коста-Рике я не остался. Фирму нашел, долго, почти час мы проговорили с главным менеджером. Удивительно, но он оказался немцем и был очень рад поговорить на родном языке. На работу фирма меня брала, не сторговались мы в одном – в жалованьи. Мне предлагали пятьсот долларов в месяц (причём немец даже добавил сто к стандартным четырёмстам), а я просил семьсот. Иначе, как я прикинул, никаких запасов создать не удастся. Так и не сошлись в цене.
Через неделю я возвращался из Сан-Хосе в родные пенаты. Путь тот же самый, сначала до Гаваны с промежуточной посадкой в злополучном Сан-Сальвадоре. Опять после посадки пассажиры засуетились, доставая с полок багаж, толпились в проходе. Мне спешить было некуда, всё равно болтаться в аэропорту час-полтора. Потому, так и не вытащив из-под сиденья свою пузатую сумку, я последним мимо стюардесс направился к выходу. Только отошел, слышу сзади:
— Сеньор, сеньор! –
Оборачиваюсь, тычу себя в грудь:
— Это мне? –
— Си, сеньор, си! Из тиз юа лэггидж? –
— Си, сеньорита, мой лэггидж. Я его здесь оставлю –
— Ноу, ю маст тэйк юа лэггидж –
— Да пусть здесь останется, чего я его таскать буду! –
— Ноу, сеньор, ю маст тэйк ит –
Вот, думаю, привязались, придётся забрать сумку. Уборку будут делать, наверное. А может, предосторожность такая от террористов? Вернулся в самолёт, забрал сумку, гуляю по «зелёной» зоне, посматриваю на свой «гэйт», чтобы не пропустить посадку.
Совершенно случайно взглянул на другой посадочный выход. Там! Горел! Номер! Моего! Рейса! И пассажиров никого, все уже прошли в самолёт. Кидаюсь к стойке, сую билет:
— Флайт ту Гавана? –
— Си, сеньор, кам ин, плиз —
Что же оказалось? Посадка-то была, конечно, промежуточной, но здесь же менялся и борт. Мой прежний летит совсем в другую сторону, в Британскую Колумбию, я её потом еле нашел на карте.
… До Гаваны долетел нормально. Там мне предстояло прожить трое суток, дожидаясь аэрофлотовского рейса. Я их и прожил, не без приключений, так как финансы были на исходе и борьба шла за каждый песо. Но это уже другая история. А Сальвадор с тех пор шибко не люблю.