ВАЛЕРИЙ БОЧКОВ
На двери была маленькая табличка с надписью “Push”. Толкай, значит.
Ольга Сергевна и толкнула. Дверь была тяжелой, но смазана на совесть. Подалась плавно и с достоинством. Ольга Сергевна шагнула во внутренний двор.
За пять лет здесь ничего не изменилось. То же тоскливое ощущение инфекционной больницы.
Изнутри трёхметровый каменный забор был выкрашен желтоватой краской, такой же, что и с улицы. По верху колючая проволока. Камеры. Одни смотрят наружу, другие во двор. Ольга Сергевна улыбнулась и помахала.
Перед входом в здание стоял сивый мужичок с вислыми усами.
Как у “Песняров” — говорили про такие усы в её пионерском детстве.
— А чего ж он здесь? Они ж вроде как отдельная страна? — удивилась Ольга Сергевна, немедленно определив сивого в белорусы.
Сивый, разумеется, никаким белорусом не был. Просто стоял и курил. Как раз под щитом “Место для курения”. Перед фаянсовой урной, похожей на писсуар.
Проходя мимо, Ольга Сергевна по привычке слегка кивнула. Песняр выпустил мохнатый клуб дыма и отвернулся.
— Наш… — весело подумала она. — Даже не белорус…
2
В тесном предбаннике за зеленоватым толстым стеклом сидела прыщавая девица с высокой причёской.
— Пуленепробиваемое, — подумала про стекло Ольга Сергевна. Про прыщи не подумала ничего, просто посмотрела на неё по-женски, с пониманием. Как на больного хомячка или другую мелкую зверушку.
Девица тоже по-женски всё это сразу уловила и принялась увлечённо перебирать какие-то бумажки.
— Да, — думала Ольга Сергевна, — а как, должно быть, радовалась, когда это место получила. С семьёй отмечали наверно. Мать по соседям ходила, небось, гордая: “Mоя-то, не куда нибудь, в саму Америку работать едет! Во как! Не то, что твой Андрюшка охранником на рынке у черножопых. В посольстве работать будет! В Вашингтоне, столице ихней!”
А тут, видишь, такой оборот… Сидишь как карп в отделе “Живая рыба”. С прыщами. И никакой личной жизни. Ну, если не считать какого-нибудь Владимира Витальевича. Какого-нибудь первого зама третьего консула… А как же его считать, если у него семья, да и вся эта личная жизнь всего раз в неделю. Минут двадцать. А то и пятнадцать. И всё это стоя.
Так думала Ольга Сергевна про девицу.