Я, посмотрев из окна на улицу, увидел горбуна с восьмого этажа. Он направился было в сторону стадиона, но вдруг остановился. Потом повернул налево в сторону церкви, сделав несколько шагов, опять остановился. Выйдя на улицу, я нашёл его стоящим на том же месте. Как только я приблизился к нему, он сказал:
— Мне нужна колбаса.
— А сколько надо? – спросил я.
— Один круг.
Он стоял, сложив руки за согнутой спиной, в правом кулаке собранная зелёная авоська. Спина у него от рождения не распрямлялась. Согнутая спина стала его именем. В доме № 8 по улице Текстильщиков жители его так и звали – горбун.
— Какая тебе колбаса нужна? – спросил я.
— Я не разбираюсь в колбасе, – ответил он.
— Не придуриваешься? – сказал я.
— Мне нужна хорошая…
— Голодному желудку хороша любая колбаса!
— … чтоб ей понравилась.
— А самому нравится какая? – спросил я.
— Ливерка! – ответил радостно. – Об остальных я ни в зуб ногой!
— Ею кормили собак и кошек, – ответил я. – Ливерку в народе так и называют: «собачья радость». А ты знаешь, почему ливерку народ стал любить?
— Знаю, – ответил горбун.
— Раньше одну колбасу делали для жителей белокаменной, а другую для населения. Тогда-то люди привыкли к ливерке. Ели с большим удовольствием. После снова идут в магазин, чтобы спросить: «Когда же наша любимая колбаска появится на прилавке? Когда же привезут!» Продавщицы отвечали им: «Хватит канючить! Когда привезут, тогда и пожрёте!» Люди уходили из магазина в надежде, что скоро опять появится их любимая ливерка.
— А какая колбаса хорошая? – спросил тут горбун.
— Хорошая колбаса – сервелат, – ответил я.
— Видел, видел! – сказал он – Нашпигована такими мелкими кубиками сала…
— Это сервелат, – сказал я. – Она бывает изысканная. Она бывает сухая или вяленная. Из телятины, из свинины, а иногда из конины. Все деликатесные сорта колбасы называют сервелат.
— Как же так? – возмутился горбун. – Что, ливерку делали только для животных?…
— Она неплохая колбаса, – успокоил я его. – Неспроста её полюбили советские едоки.
— Полюбили не из-за того, что она была вкусная, а была им по карману, – возразил он.
— Это правда! – согласился я. – Люди жили по понятиям уравниловки. Власть планировала продукты так, чтобы доставалось всем по чуть-чуть!
Навстречу нам шёл, убиравший близлежащие улицы плечистый гастарбайтер. Я не знал его по имени, как и горбуна. Он мёл асфальт, широко махая пластмассовой метлой, а когда приблизился к нам, крикнул простуженным голосом:
— Атайды-ы-ым! Чанг жутасы-ынг[1]…
Мы сдвинулись с места, при этом горбун недовольно буркнул:
— Пошли отсюда! Чунга-чанга гонит нам пыль.
Мы направились в сторону магазина «Пятёрочка», что по Восьмой Текстильщиков, который в нашей семье называют «Шишлина мать».
— Тебе надо сюда, хороших колбас тут больше, чем достаточно, – агитировал я. – А для чего тебе колбаса?
— Пенсию не перечисляют.
— Неужели хочешь взятку дать?! – воскликнул я.
Хотя у горбуна щеки покраснели, но ответ не последовал.
— Ведь деньги твои?
— Мои! – сказал он.
— Чуть раньше, чуть позже, разницы никакой. В итоге их получишь!
— Знаю, – сказал горбун. – Три дня и три ночи ломал голову, и сегодня под утро вспомнил, как это делал один человек! А случилось вот что. Два месяца назад я был в собесе. В коридоре сижу, жду приглашения. Дверь кабинета не плотно закрыта. У стола стоит коренастый мужик. Он живёт на Волжском бульваре. И тоже инвалид от рождения. У него правое колено не сгибается, он эту ногу таскает, будто бревно, привязанное на бедре. Вижу, он сильно волнуется. Руки ходят ходуном. А потом той же дрожащей рукой достаёт из рюкзака продолговатый свёрток. Оказалось, что он завёрнут в газетёнку. И как швырнёт этот свёрток на стол, да так опрометчиво, что сотрудница, вздрогнув, резко подняла голову! Тем не менее, она, спокойно убрав свёрток в ящик стола, опять занялась бумагами. А мужик, недолго думая, повернувшись, вышел из кабинета. И, волоча ногу, давай по-быстрому удирать! Не прошло и пяти минут, как сотрудница выбежала в коридор. Почти столкнувшись со мной нос к носу, спрашивает:
— Тут клиент, такой, хромающий на одну ногу…
— Ушёл, – сказал я.
— Я ему перечислила пенсию, а он, не узнав результата, убежал? – говорит она. – Хотела порадовать человека, а он не хочет радости!
И тут сотрудница пригласила меня. Как только перешагнул порог кабинета, мне в нос ударил запах копчёной колбасы. Чесночный, аппетитный аромат щекотал ноздри. Такой колбасы я не ел, поэтому не знал, как она называется. Но угадывал, в каком ящике стола она лежит. А сотрудница стала доказывать мне, что пенсия ежемесячно перечисляется, надо не ходить в собес, а ждать дома! И с тех пор жду, вот уже третий месяц…
— А теперь куда? – спросил я.
— В «Пятёрочку», – сказал горбун. – Куплю круг свежей ливерки.
— Ты искал сервелат, – напомнил я ему.
— Передумал, – ответил он. – Брошу круг ливерки, как тот мужик, вот так с треском ей на стол. Сам руки в брюки и шмыг на улицу.
— А зачем?!
— Я стеснительный, – сказал горбун. – Не могу находиться рядом с ней долго.
— Ну, бывай! – попрощался я. – Мне в библиотеку.
Вернулся я в девятом часу. У подъезда под козырьком стоял горбун. Взволнованный какой-то. Харкает и плюёт, харкает и плюёт! У столбца козырька образовалось чёрное пятно от его плевков.
— Ну, чем закончился твой поход? – спросил я.
— Деньга на карточке! – ответил он.
9 мая 2016 г.
[1] Отойдите! А то пыль будете глотать! (кирг.)