Роман-пунктир, переходящий в Аптекарский остров, и умножаемый вычитанием зайца…
Разнообразные пласты реальности, просвеченные текстами, причудливо, кропотливо и прихотливо совмещались Андреем Битовым, организуя своеобразный космос.
Прародина постмодернизма?
Скорее — своеобычие видения жизни: яркой, как сумма клеток с попугаями, отчасти безумной, как бормотание городского сумасшедшего, яростной, как порыв к свету.
Ибо, в конечном итоге, любая высокая литература (и та, которую делал Битов) есть порыв к свету, дороги к какому могут быть разными, бессчётными, путаными; могут заводить в тупики, сталкивать с чудищами собственного сознанья, казаться срывом в бездну…
…филологический, жизнью пропитанный, и её рождённый «Пушкинский дом», как игра, которая слишком всерьёз.
Путаные взаимоотношения людей в той же мере литературны, в какой и не связаны с нею: с ней — втиснутой в разнообразные пласты романа, поднимающегося высоко, чтобы рухнуть частями в бытовые подробности, и опять взлететь — лучшими помыслами персонажей.
Явь и сны.
Сны и пласты языка.
Космос Битова был перенасыщен — и таким и остался в книгах его, которым теперь предстоит долгий путь…
