КОНЕЦ СВЕТА
Сегодня мне совсем не весело,
Смотрю, а солнце ноги свесило,
Сидит на жёрдочке качается,
Ну как от страха не отчаяться?
Не дай-то , Бог, светило сверзнется,
Погаснет память, наша сверстница,
И время станет… не намеренно,
А потому что мной не мерено.
И мира нету без радетелей,
Суда присяжных и свидетелей.
07.16.14
СОНЕТ НА ЗАДАННУЮ ТЕМУ
Две истины усвоил я недавно:
Враг не предаст, а друг не пощадит.*
Свечи огарок тлеет и чадит,
Чадит души огарок и подавно.
Нет ничего вражды старинной чище,
Пожалуй, только дружба, говорят…
Вот суеты диковинный обряд –
И друг, и враг зовут меня «дружище».
Ну как мне было в голос не завыть,
Когда долги просили вы забыть?
Казённый дом и чахлая сума
На вас обоих! Каковы канальи,
Чуть было и меня не доконали,
Но, слава Богу, я сошёл с ума.
* Тема
07.08.14
ПОЭТИЧЕСКИЙ ФЕСТИВАЛЬ*
фантазия
Над Киевом кипень каштанов,
«Зелёный Театр» у реки…
Я от Залива Пеликанов
Лечу советам вопреки
На фестиваль «Земля поэтов».
Я в постмайдановский сюжет
Не очень верю, но при этом
Пристрастно верует поэт.
Бандеровцы? Башибузуки?
Низы в ответе ли? Верхи?
Почти полвека мы в разлуке,
С чего бы это вдруг – стихи?
Как говорится, будь что будет,
А вдруг на смену пахану
Придут порядочные люди,
И окна в доме распахнут?
Открыли вечер одесситы,
Стихов чудесный фейерверк,
Зачин изысканной сюиты,
Нас в изумление поверг.
А вот девчонка из Луганска
Кричит в дрожащей тишине:
«Нэ вмэрла гнiда щэ радянська,
Та на луганщинi помрэ.»
А паренёк из Тель — Авива
Читает пламенный сонет –
Смесь веры, страсти и наива,
И только ненависти нет.
Седой гидальго из Нью-Йорка
Стихи «Галёрке» посвятил,
И благодарная галёрка,
Орала «бис» что было сил.
Потом там кто-то не явился:
С Подола запоздал трамвай.
Давайте я…
Ты что – напился?
Но, делать нечего, давай!
Ну, я и дал. Аплодисменты,
Сказать по правде, лёгкий бриз…
Меня прошибли сантименты,
Когда вручали третий приз!
Диплом и приз «Горилка с перцем»,
Пусть зубоскалят остряки,
Я здесь оставил свое сердце,
Всем недоумкам вопреки.
07.03.14
ПЕПЕЛ В СЕРДЦЕ
Убиты еврейские мальчики,
убиты за то, что еврейские…
чего бы нам ни толмачили,
ни вякали судьи третейские,
звёзды или созвездия
ублюдков, сутяг, дураков,
не уйти палачам от возмездия
ни сейчас, ни во веки веков.
07.02.14
ЧЕГО Я ЖДУ?
Чего я жду? Моих стихов
Никто на свете не напишет,
А слово втуне жаром пышет
Всю ночь до третьих петухов.
Всю ночь до третьих петухов
Я сочинял про Украину,
Да кто поверит караиму,
Что плачет он из-за хохлов?
Что плачет он из-за хохлов,
Почти полвека позабытых,
Дела, обычаи, и быт их,
И все их байки для лохов.
И все их байки для лохов,
Хоть от Богдана, хоть Бандеры:
Из гномов выйдут гренадеры,
Как добродетель из грехов!
Как добродетель из грехов
На самом деле потаскуха,
Так удушающая скука
Сквозит из этих потрохов.
Сквозит из этих потрохов
Отрыжка векового рабства,
Под видом равенства и братства,
Меньшого братства для хохлов.
Меньшого братства для хохлов.
Душа, как сбитое коленко…
Мой друг любимый Коваленко,
Соавтор всех моих голов.
Соавтор всех моих голов,
Мой побратим и alter ego,
И Вадька Бригинец, коллега,
Он провожал нас в Чоп. Делов!
Он провожал нас в Чоп. Делов!
Да я и сам хохол сегодня,
Когда жиганы преисподней
Из русских целятся стволов.
Из русских целятся стволов
В детей друзей моих прекрасных,
И в жёлто-голубых и в красных
Из русских целятся стволов.
06.02.14
СУЕТА
Да как же так?! Он только был живым,
Наднях мы вместе на футбол ходили,
А после в ресторане «Пикадилли»
Подсели к двум красоткам пожилым.
И он привычно был неотразим,
Шутил, болтал, заказывал ликёры,
Нас записал в повесы и бретёры,
И зазывал в свидетели разинь.
Внимали барышни, разинув рты,
Пока не озверели от ликёров,
И тут же началась дуэль линкоров,
И вымерли ближайшие порты.
Но он нашёл заветные слова,
И женщины охотно помирились,
Опять глаза их радостью искрились.
Что говорить, мой друг был «голова»!
Его клевали за стихи, за быт,
За то, что жил и весело, и просто.
Ему бы минуло сегодня девяносто…
Он умер, похоронен и забыт.
05.16.14
ПОБАСЁНКА
…придёт мальчик
и скажет новые слова!
Евтушенко.
Изготовились мы к поединку,
Кто там первый? А кто не попал?
Под сардинку ли или сурдинку –
Поэтический конкурс, финал.
Ба! Знакомые милые лица,
Братья-сёстры мои по перу,
Мастера стихотворного блица,
Слова лучшего не подберу.
Нет, не всем уготована вечность
К вящей пользе самих мастеров,
Мы приемлем надёжную вещность
В этом лучшем из лучших миров.
Будут снова дипломы, медали,
Еле жив осаждённый Парнас,
Вот недавно подборку мы дали,
Но опять не заметили нас…
Я зашёл в один тощий журнальчик,
И главред доверительно мне:
Очень скоро объявится мальчик,
Вне канона и конкурса вне.
Мы на радостях в винный подвальчик,
И главред уже вскоре рыдал,
Но поскольку замешкался мальчик,
Я подборку на конкурс отдал.
05.13.14
Ю. Д.
Стал туг на ухо старенький наш Бог,
вполуха, впрочем, слушаем мы Бога,
как грустно… будто ангел занемог,
и пляшет безнаказанно немога.
Здесь солнце, одноглазый ассасин,
разит своих налево и направо,
здесь тело сушит суховей Хамсин,
а голову – дешёвая отрава.
Одну и ту же книгу книгочей
мусолит от порога до порога,
а Бог здесь общий, потому – ничей,
и нет надежды на ручного Бога.
И нет надежды на покой и мир,
поскольку мир придумали евреи,
здесь красота спасает только миф
про горний свет, мессию, эмпиреи.
А в центре мироздания базар,
прокуренные тётки, ругань, склока,
не то набег таинственных хазар,
не то, скандалит местная солоха.
И мы в плену горячечной земли,
которая наш дом и наша крепость,
хамсины войн её не замели,
всё остальное, так сказать, нелепость.
Душевную не скроешь наготу,
да и пропасть совсем уже несложно,
поэту здесь порой невмоготу,
но бросить эту землю невозможно.
05.04.14
ПРИКЛЮЧЕНИЕ
Я вывел прозрачную розу,
И даме её подарил,
Она подивилась курьёзу,
А я над землёй воспарил.
Она улыбнулась лукаво:
«Нельзя ли унять аромат?
Попробуйте, миленький, право…»
И что-то про горечь утрат.
Несусь к Парфюмеру в надежде
На тёмную славу его:
Мосье, помогите невежде,
У нас, кроме вас, никого.
Вручаю прозрачную розу:
Прошу пригасить аромат…
Ах, бросьте напрасную прозу,
Я справлюсь к утру вакурат.
И справился, сучее племя,
Он полностью запах унял!
И нос мой какое-то время
В руке пустоту обонял.
Без цвета и запаха роза
Как-будто бы и не была,
А всё по вине шмаровоза,
И я закусил удила.
Схватил Парфюмера за ворот,
Тряхнул и туда, и сюда,
За что был безжалостно порот,
По приговору суда.
Гудела весёлая «плешка»,
По вашему будет Бродвей,
Судьёй, о какая насмешка,
Был муж этой дамы моей!
04.24.14
НЕРВНОЕ
Сжимается пружина нашей жизни,
И кольца лет всё ближе, всё тесней,
Но я замешан был на оптимизме,
И потому мне ясного ясней,
Что вот, когда сожмётся до упора,
Когда померкнет свет между колец,
Возникну по ту сторону зазора,
Здоровый жизнерадостный малец.
И память будет у меня в порядке,
Но только о таком же малыше,
О том как сладко мы играли в прятки,
Одни в каком-то тёмном шалаше,
О той тревоге, горечи и розни
Родителей, но я их не корю:
Бедняжки думали, что просто я из поздних,
Мол, час придёт и я заговорю.
Заговорю… и обо всём забуду,
И стану взрослым, т. е. дураком,
Ко времени прислушиваясь гуду,
Я буду подкрепляться коньяком.
Пружина жизни в добрый час сожмётся,
И вытолкнет счастливого мальца,
И снова жизнь, всё та же жизнь займётся,
Рассказ пойдёт от первого лица.
04.08.14
КУЗНЕЦ
как ворон кувалда летала
под черную песню металла
А. Цветков.
Не остаётся времени на прозу,
От толстых фолиантов только пыль.
(Уважил бы, читатель, мою просьбу,
Умны романы-повести, глупы ль,
Но только в них, от Дикенса до Пруста,
Погоды предсказания, а суть
В поэзии, изогнутой до хруста,
За это ты её не обессудь!)
Поэт от самого себя в секрете
Из четырёх октав слагает жизнь:
Живи, кузнец, на «тройственном запрете,»
Не веруй, не надейся, не божись.
Освободи коней и сам на волю,
Где нет ни наковальни, ни огня,
Ни половины, ни земной юдоли,
А значит ни тебя и ни меня.
Отмучался – твоё благословенье,
А вечный мрак – единственный твой свет,
Прими, Господь, моё благодаренье,
За то, что Бога не было и нет…
Мне говорил знакомый Ваниваныч,
Что стихотворец, он творец стихий,
И недосуг поэту, глядя на ночь,
О вечном дне придумывать стихи.
04.07.14
СЕГОДНЯ УТРОМ
Скользит обречённо и утло,
светлея небесный челнок…
Прекрасно флоридское утро,
вовсю розовеет восток,
недвижен Залив Пеликанов,
песок под ногами упруг,
а двое седых великанов
спускают на зеркало струг.
Ах, как захотелось мне с ними,
и чтобы давно уж «на ты»,
и там за полосочкой сини
рыбачить бы до темноты…
Похоже, тут третий не нужен,
да я и удить не удил,
но всё же позвал их на ужин,
и, кажется, не удивил.
Я пятую милю шагаю,
кончается мой променад,
стишок в ритме шага слагаю,
последний из трёх серенад.
Высокое солнце бушует,
залив приливает волной,
себя от наезда крышую,
под гребень иду головой,
и свежесть струится под кожу…
Гляди ка ты, не оборзей!
А вечером день подытожу
в компании новых друзей.
04.04.14
СВЯТОЕ ДЕЛО
Толпа ревела на плацу,
толпа ревела,
И синим пламенем к Отцу
Любовь горела.
Летела роем шушера
На это пламя,
И пили с самого утра
За наше знамя.
И руки вскидывал народ
В прямом салюте,
А на Отце кривился рот,
Как на малюте.
Толпа ревела на плацу,
Толпа ревела:
Да хоть на воду и мацу,
Святое дело!
А надо, как один умрём,
И то ли будет,
Когда все земли соберём,
Нас Бог рассудит.
И двинется святая Русь
Во все пределы,
Без голубых и без марусь –
Святое дело!
И расцветёт как в старину
Семья народов,
Где все радеют за страну
И нет уродов…
Катились слёзы по лицу,
Святое дело!
Толпа, набравшись на плацу,
Ревмя ревела.
03.28.14
О СУЕВЕРИИ
Качались ветки на ветру,
И тени их качались.
Всё успокоилось к утру,
А тени всё качались…
Мне это мнится, это сон,
Болезни, смерть, разлука,
Застолье, стол на сто персон,
И тишина, ни звука.
И сразу погребальный звон,
– Артур, – шепчу, – постой ка:
Сон вещий, если сниться он
На пятницу, и только.
Я знаю точно: завтра мне
Не надо на работу,
А это значит – сон во сне,
И сон мой на субботу,
И не страшна любая гнусь,
Качайтесь ветки сливы!
И будет утро, и проснусь,
И улыбнусь счастливый.
03.21.14
НА СМЕРТЬ ПОЭТОВ
Трубите траурные трубы,
Предназначению верны,
О временах простых и грубых,*
О пасынках больной страны.
Погиб поэт.
Разноголосье
Друзей и недругов в конце,
И золотых волос колосья
На задохнувшемся лице.
Погиб поэт.
Рыдали рифмы,
В Политехническом аншлаг…
Его бы заклевали грифы,
Но пуля дырочку нашла.**
Погиб поэт.
Был дом казённый,
Вокруг «косили караси»,
Тифозной вошью побеждённый,
Погиб Поэт всея Руси.
Погиб поэт.
Она озябла
На Богом проклятой земле.
И без петли уже
Нельзя было:
Душа отмучилась в петле.
Погиб поэт
В своей постели,**
Убитый травлей наповал.
Пока загонщики свистели,
Народ на Бога уповал.
Погиб поэт.
Опять за слово
Он был от жизни отлучён.
Потом газетная полова,
Мол, чайник был не так включён…
Погиб поэт.
Его изгнали
За тунеядство и стихи,
А после каялись канальи,
Списав на Нобеля грехи.
Звенели бронзовые струны,
Был сладок этот перезвон,
Как летний дождик тонкоструйный,
Как после дождика озон.
И в воздухе струилась свежесть…
Но вот прошло с десяток лет:
Всё та же власть, всё та же нежить,
И пьющий горькую поэт.
* Мандельштам
** Окуджава
*** Галич
03.17.14
МАЙДАН – 1962
маленькая баллада
Киев, площадь Калинина, на углу
Улицы имени » миллионов жертв»*
Открылся Комбинат бытовых услуг,
А в доме рядом на первом этаже
Парикмахерская. Яша Рыжий,
Личный мастер киевских стиляг,
Кок на моей голове мурыжит,
Мурлыча что-то про «андреевский стяг».
Сколько всего тут с ним перемелено,
Больше, чем шуток у шута гороха.
«Мастер Яша работает медленно,
Но зато плохо»,
Я для него рекламу придумал,
За это – бесплатно рублёвый кок,
А он нахваливал: «Хоть и придурок,
Но, блин, талантлив, как сыщик Лекок».
Благоухая зелёным шипром,
Иду через площадь к Главтелеграфу,
Там у входа в какой-то гипро
Встречаю Сашку, Лёньку и Рафу.
На каждом кок Яшиной выпечки,
У каждого плащик через плечо,
Все мы дети посткультовой выучки,
Тогда уже было нам всё нипочём.
Двинемся, что ли, «в сторону Ленина»?
(О Прусте никто из нас не слыхал).
«Вы мужичьё и речь ваша фенина», –
Смеялся над нами Рафа, нахал.
«Жизнь прожить – не галушки в сметане», –
Вдруг со значением он сообщил.
И мы поклялись тогда на Майдане,
Что никому не дадимся в ощип.
Прошло десять лет, и Рафа уехал,
За ним потянулись вскоре и мы.
Остался Майдан – счастливая веха
Моей двадцать пятой горячей зимы…
Полвека спустя, там ещё горячее,
Кто правый, кто левый нам не понять,
Много ли, мало осталось евреев,
Но станут, конечно, евреям пенять,
За то, что остались, за наши скрижали,
И всё же сегодня мерещется нам:
Если тогда бы мы
Не убежали,
Сегодня наверно
Стояли бы там.
* Улица им. Жертв революции.
03.03.2014
СУМЕРКИ
Летних сумерек колдовство,
то ли свадьба, то ли вдовство,
то ли праздник, то ли беда,
то ли сирень, а не то – лебеда,
свет трепещет и меркнет звук,
час свиданий и час разлук,
зыбь предчувствий, прозрения миг,
и обещание – не без вериг,
полуобморок, полувзлёт,
повезёт ли, не повезёт,
гуще сумерки, реже марь…
Вечер – сумерек пономарь.
02.21.14
КУРАЖ
Пеняя на время, судьбу теребя,
Я стал понимать понемногу:
Живём, понемногу теряя себя,
Тем больше, чем ближе мы к Богу.
Из этого опыта я вывожу
Боязни и страха нелепость,
Всего-то и надо на грош куражу,
Поверить, что Бог – наша крепость.
Вот я и поверил, живу – не тужу,
И время меня не колышет.
Теперь только нужно на грош куражу,
Поверить, что Он нас услышит.
02.19.14
ШУТКА ЛИ…
Свободная воля –
иллюзия, дым,
человек
изначально надут:
из этой жизни
не выйти живым,
а в той –
умереть не дадут.
02.04.14
ГАЗИРОВКА
У Черепановой* горы
Была футбольная поляна,
Мы там сходились для игры,
Когда ещё клочки тумана,
Висели низко над травой,
Даря нас свежестью и влагой
Перед жестокою жарой,
В июле это было благо.
Сначала «матались»**, потом
Судью пристрастно выбирали,
И не заботились о том,
О чём единодушно врали,
Мол, будем паиньки, мы с ним
Не станем спорить, хоть ты тресни,
А он нам врал, что был блатным,
Что подолянин с Красной Пресни.
Игра до третьего гола,
А побеждённая команда
Стать в очередь опять могла,
И так до сумерек…Атанда!
Тут появлялись мусора,
Чтоб нас отправить восвояси,
Судью качая «на ура»,
Мы избегали катавасий,
И шли к заветному ларьку,
А там у старенькой торговки
Я пил, поверьте старику,
По семь стаканов газировки…
Тот день, то утро, тот футбол
Я помню и спустя полвека,
Как помнит первую любовь
И полным сил себя калека.
* был такой холм над Центральным
стадионом в Киеве, теперь его срыли.
** т.е. делились на две команды.
02.01.14
МАРЬЯЖ
Печальна предателя участь,
Кошмары всю ночь напролёт,
Про то, как по случаю ссучась,
Он друга впервые сдаёт,
Как друг, улыбаясь, не верит,
Как краска сбегает с лица,
Как в миг неизбежной потери,
Глаза узнают подлеца.
Казалось, что нету на свете
Роднее и ближе души.
Зачем? Почему? Кто в ответе?
Как стали мы нехороши?
Гадать все горазды о разном…
Вот реплика со стороны:
Бессилие перед соблазном –
козырный марьяж сатаны.
01.27.14
ПЯТАЯ СИЛА
…в России действует
еще и пятая сила —
Божья воля.
ДБ
На пятую силу,
Волю Господнюю,
Русь уповала
тысячу лет.
Узнала она на Земле
преисподнюю,
Но Рая земного
всё ещё нет.
Впрочем, годить ей
не долго осталось,
Вот сгинет последний
еврей на Земле,
И Русь, поборов
вековую усталость,
Построит свой рай
на остывшей золе.
01.16.14
ГРИПП
Опять гриппую, что за чертовщина!
Вчера ещё в трёх сетах победил
меня красивый молодой мужчина,
наш местный «про» Давид Иегудил.
Позавчера над Бухтой Пеликанов
на повреждённом глайдере парил,
а после кофе пил американо,
и за него судьбу благодарил.
Ещё на днях я сочинил поэму,
с Давидом пили в парке за успех,
меня лягнула страусиха эму,
клянусь, была потеха из потех.
И это жизнь, благодаренье Богу!
Воспоминания – прозрачный дым,
живи, как можешь, подходя к порогу,
и всё же оставайся молодым.
А нынче я в который раз гриппую,
Ни моря, ни застолья, ни игры…
Вот кто-то предложил по центу «пулю»,
но если падать, так с большой «горы».
01.15.14
ЛОСКУТ
Иней времени
на виски,
пыль в глазах моих
от тоски,
седину задуть
я бы мог,
но тоску унять –
только Бог.
На Твоих ветрах,
на семи – лоскут…
погаси мой страх
да уйми тоску.
Бремя времени
на весы,
далеко уже
от весны,
чашка прошлого
тяжелей,
пожалей меня,
пожалей!
На Твоих ветрах,
на семи – лоскут…
погаси мой страх
да уйми тоску.
Кляксы времени
на чело,
и пора уже
на ночлег,
пятна вывести
я бы мог,
но рассвет зажечь –
только Бог.
На Твоих ветрах,
на семи – лоскут…
погаси мой страх
да уйми тоску.
01.10.14
КОРЧМА
Пируйте, молодые люди!
Я с вами стану пировать,
Опохмелюсь, а пополудни
Открою тощую тетрадь,
И опишу свои поминки,
Как будто взгляд со стороны
Ещё живого невидимки,
Его горячечные сны.
Корчма болтала оживлённо,
Но стоило открыть мне рот,
Все замолкали принуждённо,
Я тушевался, а народ,
Продолжив прерванные речи,
Дабы не посрамить корчму,
Всё ухитрялся не перечить,
И никому и ничему.
Воронки местно возникали,
И стало пусто близ меня,
Я понял, что моих регалий
Не чтили эти племена.
Тогда, хлебнув ещё напитка,
Я стал читать свои стихи,
Корчме наивная попытка
Скормить демьяновой ухи!
Тут принесли свиные ножки,
Сверкнули вилки и ножи,
Я, хлопнув с вызовом в ладошки,
Повис над пропастью во ржи.
01.07.13
НЕИЗВЕСТНОЙ
Заикаясь и каясь, к вам подойду,
повинную голову долу склоню,
спляшу, что хотите под вашу дуду,
скажите – засохну, как цвет на корню,
скажите – на рельс уроню пятерню,
да что там, и голову я уроню.
Но холодно вы улыбнётесь:
«Прощайте», и отвернётесь.
Тем злее и сладостней будет реванш
за холод руки, непрощающий взгляд,
за мой неподаренный вам флёрдоранж,
несшитый для вас подвенечный наряд,
несыгранный наш подвенечный обряд,
за быль и за небыль, за памяти яд.
Но холодно вы улыбнулись:
«Прощайте», и отвернулись.
Я музу — подружку заворожил
историей этой прелестной,
стихи в вашу честь я, конечно, сложил,
но посвятил Неизвестной.
01.02.14