Говорю вам тайну: не все мы умрем,
но все изменимся1Кор15:51
1.
Сергей проспал и не успел на рейсовый автобус. Вчера весь день они кутили со старым приятелем, и видимо, немного перемудрили. Приятелю-то что: ему никуда не надо было спешить. А вот Сергея время поджимало. Что-то в последнее время он с этим временем совсем раздружился. Менять надо свой «модус вивенди», кардинально менять. А то совсем можно спиться. Во-первых, срочно искать постоянную работу, а то эти халтурки в следующий раз могут и не подвернуться. А во-вторых, жениться, все же за тридцатник уже. Сергей когда-то был женат, даже имел дочь от первого брака, но это было жутко давно, «в эпоху первобытнообщинного строя», усмехался он. Теперь у него никого нет. От слова «совсем».
Конечно, можно было дождаться следующего рейса, но он через два часа. По всему выходило, что к десяти он не успевает. Опаздывать Сергей жуть как не любил. В Смольново его ждет однополчанин, воевали вместе в Чечне, договорились на десять утра, нехорошо подводить друга.
И тут Сергей приметил белую «газельку», на боку которой было написано ярко-желтой краской: «рекламное агентство «ПЕРЕМЕНА». Водилой был его сосед Валера. Если честно, соседа он недолюбливал: мужик страсть какой прижимистый, сам себе на уме, кулак, такому спину не подставляй — не прикроет, еще и ножик вставит. Но выхода не было. Валера готовил «газельку» к выезду, вообще это была не его машина, а служебная, хотя Валера порой распоряжался ей по своему усмотрению. Контора была коммерческая — рекламное агентство «Перемена».
— Валер, здорово!
— И тебе не хворать, — подал руку кончиками пальцев Валера — он всегда так подавал руку — нехотя, как будто боялся замараться.
— Куда едешь?
— В Смольново, по делам.
— Вот удача, прихвати с собой.
— Так, я не частный извоз, я своих повезу.
— Весь салон? Я ж не бесплатно.
— Кинешь рубль?
На местном жаргоне это означало тысячу рублей. Красная цена такой поездки — рублей триста, максимум пятьсот. Но Валера тот еще куркуль. Дорого, но что делать. За опоздание и время нужно платить:
— Не вопрос, — к счастью, деньги у Сергея водились, хотя «не в промышленных масштабах». Формально безработный Сергей имел разовые заработки. Он столярничал: делал на заказ или чинил мебель.
На остановке, куда подъехали через пять минут, их уже ждали трое. Сергей ожидал, что народа будет больше. Валера объяснил:
— Так двумя автобусами едем.
Народ из их «Перемены», в основном, живет в южной части города, поэтому первая «газелька» взяла своих пассажиров и уже направлялась в Смольново. Вторая, Валеркина, забирала народ из северной части города. На севере нашлось всего трое сотрудников: две девушки (темненькая и рыженькая) и один парень. При этом темненькая девушка (представилась Аней) и парень (Алексей), судя по всему, были парой: это Сергей определил по тому, как они ели друг друга глазами. Было ясно, что это влюбленная парочка — служебный роман, обычное дело. Рыженькая — звали Зойка — была чуть старше их, держалась строго, но эта строгость скорее была напускной, в глазах в темных очках она прятала своих омутных чертей.
— Все? — приготовился к отъезду Валера.
— Все, езжай… — скомандовали ему. И тут у водилы зазвонила мобила.
— Начальство! — важно предупредил он, увидев имя звонившего. — Да? Добрый день, Валерий Валерьевич! Да, вот на месте, собираю народ. Да, все, никого не забыл. Вместе со мной четверо, должно шестеро, но Виктор заболел, ай, да знаете его болезни — жена не пускает, на дачу уволокла. А Миша в командировке… Да, в Питере, приедет только завтра вечером. Так, слушаю. Хорошо, подожду… — положив мобилу на переднюю панель, выключил мотор. — Велено ждать, сейчас начальство самолично прибудет.
Оказалось, что их начальник Валерий Валерьевич (за глаза его называли Варений Вареньевич за вечно слащавую американскую улыбку до ушей) умудрился накануне разбить свой внедорожник. В его джип въехал небольшой грузовичок. Ремонтники обещали за три дня поставить авто на колеса. А запасную «кияшку» начальник отдал жене, она поехала навестить свою мать на весь день. Не откажешь: жена — святое дело.
— Я покурю пока? — Сергей под согласный кивок Валеры вылез из машины. Из пассажиров он никого не знал, поэтому тихо цедил сигаретку под навесом остановки. Валерий тоже вышел из машины, чтоб лишний раз протереть капот и дверцы, а то начальник ругается — почему у тебя машина грязная, и где он грязь нашел — разве это грязь, так, пыль.
Пока Сергей курил, был вынужден слушать спор трех бабушек. Они одиноко сидели на остановочной скамейке, продавая свой нехитрый товар. Одна — подсолнечные семечки, вторая — тыквенные, а третья — ужасно неспелую землянику. Покупателей на их товар не находилось, и они проводили время в спорах. Вернее, спорили две, третья не вмешивалась до поры до времени, а просто наблюдала за товарками. Судя по всему, они обсуждали очередной мыльный сериал, что еще бабкам делать?! Сергей терпеть не мог «намыленные и нашампуненные» сериалы, как и все современное кино, да и телевизор держал дома исключительно ради спортивных передач. Поэтому криво усмехнулся, услышав:
— А я говорю, Нона, что она его не любит!
— Как это не любит, ты посмотри, Айша, как она на него смотрит! В огонь и воду за него готова! И он на нее — ну голубки, приятно посмотреть.
— Да и он ее не любит, у него влюбленность. Юношеские гормоны…
— Злая ты, Айша, циничная…
— Ну да, она его не любит, он ее не любит… Никто никого не любит. А виноват во всем тестостерон.
Татарки не татарки, цыганки не цыганки, одежда-то вполне заурядная, бабушкинская, платочки, юбки.
— А кто виноват, кто у нас нить судьбы прядет? Кто их судьбы пересек: Пушкин? Лермонтов? Кто писал сценарий, а Нона?
Видимо, по классике сценарий, понял Сергей.
— Они созданы друг для друга…
— Ага, как сапог и подпруга…
— Сестры, ну что вы в самом деле, давайте лучше кинем кости, — вмешалась третья товарка. — Кто победит, тот и будет прав…
— Кости — это нежданные гости. Это устарело. Такие вещи надо проверять эмпирически, — не согласилась Айша.
— А я разве против? Эмпирически так эмпирически, — не стала возражать Нона.
— Сейчас придет Вертумн, Вертумн нас рассудит, — сказала третья, имя которой Сергей так и не услышал.
Он подошел к подругам, поинтересовался, почем товар, и купил кулек своих любимых тыквенных семян. К нему присоединился Валерий.
— Почем товар, тетки? — панибратски заржал он.
— Кому тетки, а кому и плетки, — в рифму ответила третья бабушка.
— Какие вы строгие, так всех покупателей разгоните, — обиделся Валера.
— Мы-то гоним не машину, а скотину, — продолжала рифмоплетствовать третья «земляничная» бабушка. — А вот твой гон может получить много похорон.
— Что ты мелешь, старая? — Валерий сразу же расхотел покупать семечки, хотя поначалу приценивался.
Но «старая» уже взяла Валеру в оборот:
— Четверо из вас не вернутся.
— Ах, ты!.. — ругнулся на нее Валера, резко развернулся, чтобы уйти от таких пророчиц, но вслед услышал:
— Бездушные умрут! Зачем жить, коли у человека нет души?
— Чокнутая какая-то! — слова старухи Валеру не то, чтобы взволновали, но задели. Просверлила глазами: «четверо из вас не вернутся». Вот ведь и езжай после этого! Но Валера не был суевером — деньги вытягивает, зараза! Да хрен ей редьковый, а не деньги! Старая, может, и допекла бы его вконец, но в это время ее позвали товарки:
— Глаша, иди сюда, Вертумн тебя к телефону просит.
В руках Нона держала современный айфон.
«Цыганки следят за прогрессом», — хмыкнул про себя Сергей, увидев эти чудеса. Он немного растерялся, а Айша посмотрела на него и тихо сказала:
— А ты, милый, не переживай, ты вернешься, в аду не сгорел, Бог тебя хранит. У тебя ниточка длинная, прясть ее долго… Нона не зря старалась, у нее нить прочная, даже мне ее трудно порой порвать…
Сергей не знал, как реагировать на эти «предсказания»: с одной стороны, четверо не вернутся, с другой, он в это число невернувшихся не входит. Стало даже интересно.
Но тут прибыл начальник, и все внимание пассажиров и водилы переключилось на него. Начальник появился не один. А с симпатичной блондинкой. Валерий Валерьевич оказался спортивного телосложения, еще достаточно молодым малым, ему было на вид около тридцати. Почему-то Сергей всегда представлял начальников этакими маленькими и толстенькими Винни-Пухами. А тут поджарый, высокий, глаза блестят. Впрочем, почему бы не блестеть — под руку он вел красотку-блондинку (причем не крашеную, а естественную).
— Знакомьтесь, Ника, — представил начальник. — Она певица и будет для нас весь вечер петь…
Сергей хотел освободить переднее сиденье, но Ника призналась, что впереди ее укачивает, и парочка уселась в салоне. На переднее место попросилась Зойка и Сергей безропотно уступил.
— Мы по-простецки, мы вместе с народом, — пошутил начальник.
«Газелька» тронулась, оставляя цыганок-татарок торговать товаром. Водила пытался включить шансонные песни, но начальник на него прикрикнул:
— Валера, только через мой труп, включи лучше радио. Пока я в машине, никакого шансона, это моветон.
Водитель скрепя сердце смирился и включил радио. Там как раз передавали новости:
— В эфире ФМ-радио «Перемена». В окрестностях нашего города была замечена летающая тарелка. Некоторым горожанам посчастливилось даже заснять ее на камеры своих мобильных телефонов и видеорегистраторов. Однако качество записи получилось очень нечетким. Свидетели утверждают, что, повисев примерно час в центре города, тарелка направилась в сторону Смольново. Надеемся, что у инопланетян мирные намерения и они не хотят захватить нашу землю, — шутил ведущий.
— В Смольново, на нашу гулянку! — рассмеялись пассажиры.
Через час с небольшим они должны были прибыть в Смольново. Дорога была почти пустынна. Собственно, ничего странного: провинциальная сельская дорога — не московская магистральная. Удивительно еще, что не в ухабах.
Сергей заснул. Аня тоже прикорнула на плече жениха. Алексей смотрел рассеянным взглядом в окно. Валерий Валерьевич говорил по мобиле с каким-то деловым партнером, Ника втихую курила сигаретку в полуприкрытое окно. Зойка надела плеер, слушает своего любимого «Макара» про «новый поворот» и Земфиру про «трещинки». Все вроде, как и должно быть.
И все же что-то водителя насторожило. За ними вдали следовала какая-то странная легковушка, очень похожая на «Ладу-Калину». Сначала Валера не понял, почему «странная», а потом сообразил: обычно «легковушки», что иномарки, что наши, норовят обогнать «газельку», а эта не только не норовила, так еще и тащилась по дороге, как какой-нибудь задрипанный «Запор». Валерий не относился к тем «газелистам», которые, имея полный салон пассажиров, играют в игры «Попробуй обгони!» Впрочем, чего это он, мало ли что у этой «Лады»? Может, просто попутчики.
2.
…Под мерный гул мотора Сергей заснул. Многие ему завидовали: как только он принимал горизонтальное (или полугоризонтальное) положение, так моментально засыпал. Это привычка выработалась еще с армии. Тогда он приобрел две привычки: спать при любом удобном случае как реакция на хронический недосып, и есть все, что съедобно как реакция на хроническое недоедание. Однажды в Чечне им не доставляли еду почти неделю: ну и оголодали они тогда, и просроченные консервы показались манной небесной.
— Стоп-машина! — вывел из дремы Сергея голос водителя.
— Что случилось?
— Случилось страшное! — сделал большие глаза водила. — Вечный зов естества призвал нас! Девочки направо, мальчики налево!
Оказалось, что начальника дома жена опоила чаем, и теперь жидкость просилась наружу. «Вечный зов» Сергея молчал, и он решил воспользоваться случаем, чтоб курнуть. Рядом встал Валера-водила и Алексей (он хоть и не курил, но всегда был готов поддержать беседу). Валерий стрельнул у Сергея сигаретку — свои оставил дома.
— Смотрите, они тоже стоят! — Валерий не сводил глаз с горизонта: машина, преследовавшая их остановилась. — Я заметил, они за нами давно едут, почти с самого начала пути.
— Это Кристина! — подошла сзади Зойка.
— Какая Кристина?
— Какая, какая — машина такая. Видите, она очень напоминает джип Варения Вареньевича? И теперь она не может простить ему измены с «газелью».
— Стивен Кинг? — догадался Алексей.
— Ну да, — не моргнула глазом Зойка. Она фанатела от Стивена Кинга и за глаза ее знакомые звали Кинга. На что Зойка ничуть не обижалась — «да хоть горшком, только в микроволновку не ставьте». Валера и Алексей были в курсе Зойкиных заморочек и даже не обратили внимания на ее слова, Сергей же решил, что у девушки своеобразное чувство юмора — такое бывает.
— Но нам нечего бояться, пусть начальство боится! — поддержал тон Зойки Валера.
— Так она скорее «газельку» уничтожит вместе с нами! — настаивала Зойка, по ее виду никак нельзя было сказать, шутит она или говорит всерьез. — Вон, смотрите, у машины Валерия Валерьевича побитый бампер, и у этой…
— И ты разглядела? — мужчины как ни вглядывались, ничего разглядеть не могли.
— Вот, он ее побил и оставил дома, и теперь она преследует его, чтобы отомстить!
— У Валерия Валерьевича джип-внедорожник, а это «Лада-Калина». Разницу улавливаешь? — рассмеялся Валера.
— Это ничего не меняет, — невозмутимо парировала Зойка. — Кристина замаскировалась, чтоб не узнали.
Ну и как спорить с ней?! Когда народ вернулся с «направо» и с «налево», поехали дальше.
— Смотрите! Она тоже тронулась! — закричала Зойка. И правда, как только их «газель» начала движение, то ее примеру последовала и странная машина. Она как бы повторяла все маневры «газели».
— Ты сама тронулась! Машина как машина! Едет по своим делам в Смольново! За кем же ей ехать — дорога-то одна. Если б следили — давно бы догнали! — хмыкнул Валерий Валерьевич. Его раздражала манера Зойки к месту и не к месту поминать Стивена Кинга. Хотя машина и правда, странноватая. Не их же в самом деле преследуют, Зойку наслушаешься — заболеешь манией преследования. Не любил он таких фокусов, тем более всегда со всеми — и с ментами, и с бандитами — старался дружить.
На этом погоня успокоилась. На преследователей если и обращали внимание, то вскользь. Сергей опять задремал. Аня прикорнула на плече у Алексея, пробормотав:
— Опять Кинга дурачится…
3.
Алексей смотрел в окно, но за ним не было ничего интересного — лес иногда сменялся прогалами, на которых примостились небольшие деревеньки. Глаза сами скосились в сторону, и он увидел Нику, певичку.
Она сидела напротив него через ряд и курила по-партизански в кулак (чтоб дым в салон не шел), в узенькую щелочку в автобусном оконце. В принципе, в салоне не курят, но когда очень хочется, то можно, тем более что на ее курение остальные пассажиры прореагировали индифферентно, ну курит себе человек, пусть курит. Ее привел сам Валерий Валерьевич. Может, если кому и не нравилось, тот молчаливо терпел, как Алексей.
Алексей на дух не переваривал женщин, которые курили. Какой бы симпатичной не была женщина — если она курила, все, интерес к ней у Алексея пропадал. И он чувствовал к такой женщине полубрезгливое отношение. Как Маяковский говорил: «Поцелуешь курящую женщину — как в пепельницу уткнешься!» Он даже не понимал, когда и почему такое чувство у него появилось.
А эта женщина курила, курила нервно, ломала свои дамские сигаретки, курила ломаные. Конечно, женщины бывают всякие, курение — не самое страшное, что есть в жизни, но все же Алексей обходил таких женщин стороной. И ее не спасало, что она была в мини-юбочке, и то, что была натуральной блондинкой. Увидел сигаретку во рту, и все — интерес мужской у него к ней исчез.
Впрочем, что это Алексей так взъелся? Во-первых, эту девушку он не знает, видит в первый раз в жизни. И скорее всего, после этого корпоратива никогда и не увидит. А во-вторых, чего пялиться на курящих блондинок, если рядом сидела Аня, его, можно сказать, суженая, вчера она согласилась стать его женой. Как вернутся из Смольново, подадут заявление в загс: дальше свадьба и счастливая супружеская жизнь с любимой женщиной. А в-третьих, они едут отдыхать в дом отдыха. И завтра они не будут слушать эту блондинистую певичку, которую начальник притащил на корпоратив, а убегут кататься на лодочке, бродить по сосновому лесу и дышать его пряным терпким смолистым ароматом. Жизнь местами бывает очень приятной. Анечка не курит (сейчас эта такая редкость), не выносит мата, из хорошей интеллигентной семьи. Словом, девушка его мечты, Марика Рёкк. Таких сейчас мало. Любит ли он ее — ну конечно, вот, со вчерашнего дня не видел, и под ложечкой что-то свербило, голова ныла, а сегодня увидел, и на душе воробьи зачирикали, нет, больше, соловьи запели арию радости. Голова кружилась в приятной истоме в предвкушении радостной перемены. Алексей верил в любовь. Вот они с Аней друг друга любят. Как там у Булгакова: «Кто сказал тебе, что нет на свете настоящей, верной, вечной любви? Да отрежут лгуну его гнусный язык!.. я покажу тебе такую любовь!» Аня его никогда не предаст! У них с Аней будет сын. Они с ним будут играть в настольный хоккей, а не в эти дебильные компьютерные игрушки, в настоящий настольный хоккей! А потом он поведет его на футбол — парень должен быть футбольным болельщиком и болеть за ЦСКА, настоящую футбольную команду, а не за мясной «Спартак» — команду мещан и мелких торгашей.
Алексей порядком устал от своей холостяцкой жизни, от холодной одинокой постели, от супов «Ролтон» в кружке. И он желал, неистово желал трех обычных для нормального мужчины «горячих» вещей: горячей постели, горячего обеда и горячей ванны. Он хотел семьи, так сказать, полноценной ячейки общества. Ему уже двадцать девять, почти все его ровесники детей уже в школу водят, а он даже еще не женат. Жизнь надо переворачивать, радикально и резко. Радио словно угадало его желание, зарядило веселую песенку из старого доброго советского телефильма:
Радуга подковою,
значит непременно
Ждет нас что-то новое,
Ждет нас перемена!
И фильм называется соответствующе «Большая перемена». То, что эта перемена изменит его жизнь в лучшую сторону, Алексей не сомневался ни на миг.
Взгляд перенесся на Валеру, он тоже курит за рулем. О чем-то переговаривается с Зойкой. Из-за шума мотора не слышно. Скорее всего, обсуждают свои амурные дела. Секретом Полишинеля были их любовные отношения. Валеру-водителя, в отличие от тезки-начальника, Алексей недолюбливал. Нет, они нигде «не пересекались», никто не переходил друг другу дорогу, но оба чувствовали друг к другу неприкрытую антипатию. Может быть, из-за того, что у них были совершенно разные взгляды на жизнь. Валера, хоть и шофер, но со всеми (кроме, естесно, начальника) разговаривает через губу, словно он начальник. Валера был жуткий торгаш, жил деньгами, жил ради денег. Алексей же вечно витал в облаках, жил в облаках, жил ради облаков.
Вот Валерий Валерьевич — его большой и настоящий друг. Он не предаст, Алексей в этом уверен на все сто, они ж огонь, воду и медные трубы прошли. Они дружат еще со школы, когда Леша давал Валере списывать. Леша был отличником, а Валерий Валерьевич если и «хорошистом», то с очень большой натяжкой. Но гляди ты — в начальники выбился именно Валерий Валерьевич. Но Алексея это вполне устраивало. На начальнике больше ответственности, а зачем она ему?
Повезло Алексею с работой, повезло с любимой, повезло с друзьями. Жизнь удается. И радио сменило настроение еще одной доброй старой песней:
Только небо, только ветер,
Только радость впереди!
4.
Алексей ошибался. Валера и Зойка говорили не о своих амурах, а перемывали косточки Алексею и Ане.
— Посмотри, как наши голубки милуются, — Зойка увидела влюбленных в зеркале, через которое можно было обозревать весь салон.
— Типо любоф… — хмыкнул Валера.
— Почему бы и нет, Лехе давно пора «замуж», — усмехнулась Зойка.
— Да что он в ней нашел? Она же серая мышь!
— Они друг друга стоят. Две разнополые мышки-норушки.
— Да будь я на его месте, я бы деньги стриг как парикмахер с хиппаря. А Лешка — честный, как последний идиот. Ведь не перевелись еще дураки в России.
— Каждому свое.
— Как он ее содержать будет? А если киндеры появятся? Наверняка Анька воз и будет тащить, а Лешка при ней пристяжным. Если в тридцать лет нормальных денег не нажил — то и дальше не наживет, а мужик без денег — пустой мужик. Он же совок, будет всю жизнь горбатится на свою нищенскую зарплату, да еще гордиться — я не ворую, я честно живу. Инфантила.
— Ане замуж пора, мужики где? У нас по статистике девушек больше, чем парней. Где они, мужики с деньгами? А Лешка хоть не пьет, — возразила железной логикой Кинга.
— Если только. Только ведь у нас кто не пьет — тот или подлец или хворый! — рассмеялся Валера и тут в боковое зеркало заметил, что странная машина приблизилась: — Смотри-ка, наша Кристинка-то нас догоняет.
— У нее нет шофера! — взвизгнула Кинга.
— Это тонировка, дура! — стал поучать ее хахаль, но тут же осекся. Тонировка лобового стекла запрещена по закону. Если только это не президентская «Лада-Калина». Наш Президент, конечно, любит разъезжать по провинции, но все же вряд ли он поедет в Смольново.
Валера решил «поэкспериментировать», прибавил газу — прибавила газу и преследовательница. Сбавил обороты — сбавила обороты и погоня. Что за черт? Это все больше и больше Валере переставало нравиться. Вроде сейчас не «лихие 90-е». Да и начальник не из бандитов, у него верный прихват в губернаторской администрации, в ментуре есть родственники. Кому же он перешел дорогу? Но если б перешел, эти бы его сразу догнали. А то просто следят. А может, все проще: жена Варения Вареньевича детективов наняла? С нее станется, она шибко ревнивая баба. Скорее всего, так и есть.
Сократив дистанцию, погоня на этом успокоилась. Успокоился и Валера. Впрочем, нет, радио новой песней наступило на старую мозоль. Группа «Кино» и Виктор Цой запели:
Перемен! — требуют наши сердца.
Перемен! — требуют наши глаза.
В нашем смехе и в наших слезах,
И в пульсации вен:
«Перемен! Мы ждем перемен!»
Вот именно «ждем перемен», как у моря погоды. Если ждать, можно ведь не дождаться. Он ждал, он жаждал перемен, как путник в Сахаре в полдень, но не знал, как к ним подступиться. Водила у Варения Вареньевича — это не фонтан, конечно, но это синица в руке, а журавля поди, поймай. Да и не видно его в небе — одно воронье каркает.
«Что ж я невезучий какой!» — Валере не нравилось, как он живет, очень хотелось поменять все, но как? Он не знал. Ведь перемена зависит не только от него, но и от других. Вот, прибился к «Перемене», сейчас перебивается у Варения Вареньевича. За гроши, водилой. А Валере его шоферство порядком поднадоело. Конечно, он левачил, но все же это не те деньги, о которых он мечтал. Если б не левак, совсем в нищету впал, как какой-нибудь бюджетник. А Валерий Валерьевич его не отпустит.
Вот брательнику старшему Вовке свезло так свезло. У него мебельный бизнес, так подписал договор с норвежцами, и теперь в Норвегии год по контракту работает, в евро зарплату получает. Вот у кого настоящая перемена в жизни произошла! Пытался прибиться к нему — отказал, вот ведь брательник тоже называется, мол, все вакансии нормальные заняты. Предлагал тем же шоферюгой, а оно Валере надо. Менять шило на мыло? Это не перемена, это форменное издевательство.
Зойка отвернулась, сменила в плеере (да ну это радио) надоевшую Земфиру с ее «вечными трещинками» на никогда не надоедавшую «Машину времени», поставила старые альбомы. Макаревич зарядил старый шлягер про поворот:
И уж если откровенно,
Всех пугают перемены,
Но тут уж всё равно.
Кинга крутила роман с Валерой-водилой. Все об этом знали, и никого это не удивляло. Зойка — свободная, разведенная. А то, что связалась с женатиком, это ее личное дело. Они даже гордилась этим романом. И кому какое до этого дело? Варений Вареньевич по десятку баб на дню меняет и что? Кто ему хоть бы слово сказал? Она — женщина свободная и может менять свою жизнь, как захочет.
Ее Валера — не Лешка Анькин — настоящий мужик, ему бы быть начальником, а не шофером на побегушках. Хотя Аньку можно понять: поди найди приличного мужика в наше время, на безрыбье и Лешка рыба. Но Лешка ее мямля. Бабы таких не любят. Бабы любят самостоятельных мужчин, способных на поступок. Пусть любой, но поступок, а этот мямлить будет до конца жизни: маменькин сынок.
А вообще в жизни надо постоянно что-нибудь менять, чтобы однообразие не приедалось. Например, любовника… — тоже мысль, почему бы и нет? Или прическу — кстати, да, надо бы перекраситься, надоел ей ее рыжик. Ей понравился блондинистый цвет волос новой пассии Варения Вареньевича. Платьев бы нормальных прикупить, а то выйти в театр в этом старье уже стыдно. Словом, надо меняться…
5.
«А ведь Аня его не любит», — Ника обратила внимание на эту парочку, еще когда садилась в «газельку». Конечно, Ника человек в этой компании случайный, но все же. И как он это не видит?! Его пассия скорее играет в любовь. Вроде льнет к одному, а сама так странно поглядывает на Валеру Валерьевича (Ника так звала своего знакомого, потому как было что-то в нем ненастоящее, Ника объяснить это не могла, скорее, это была женская чуйка). Нет, у этой Ани с Валерой Валерьевичем определенно что-то было, или даже есть.
Стоп, а ведь Ника же видела ее с Валерой Валерьевичем — в ресторане «Синяя птица». И вот там эта Аня смотрела на Валеру Валерьевича обожающими глазами. Всего месяц назад. Значит, она обманывает Алексея. Или играет на два фронта, что-то же самое. Валера Валерьевич женат, и скорее всего, разводится не собирается. Вот эта Аня и отыгрывает запасной вариант. Что ж, весьма разумно. А Леша — мальчик, по всей видимости, добрый и доверчивый.
Только вот сама Ника так бы не поступила, нечестно это по отношению к Леше. А если завтра Валера Валерьевич скажет: бросаю жену — Алексея по боку? А ведь по боку. Хотя, если это ненадежно, разбегутся. Она найдет другого, он другую. Так всегда бывает.
Да что это она — Ника поймала себя на мысли, что лезет не в свое дело. Эта компания для нее случайна, дай Бог, если кого встретит еще раз — кроме, конечно, Валеры Валерьевича — этот припрется сам в ресторан.
Это не ее жизнь, не ее дорога. У Ники своих проблем выше крыши. Главное на сегодня: спеть им песенки три-четыре и побыстрее оттуда смотаться. Отметиться и назад.
Ника нервно курила, эта поездка совершенно не входила в ее планы. Но Валера Валерьевич пообещал ей хорошую сумму. Эти чертовы деньги, а куда деваться? И маме и брату нужны лекарства, и они стоят не один рубль.
Валера Валерьевич любит пыль в глаза бросить. Мол, смотрите, я общаюсь с богемой. Господи, мужику за тридцать, а он все самоутверждается. Прямо подросток какой.
Да какая она богема — усмехнулась про себя Ника. Ну, закончила консерваторию, и что? В театре на подпевках, там свои примы. Кому нужен здесь ее голос? Ей намекали, ты — «девушка в формах», делай карьеру. Но через постель карьеру она делать не будет — надо иметь самоуважение.
Все бы бросить и уехать из этого жутко мещанского города. Нику звали в Питер, даже обещали с год держать вакансию. И Ника поменяла бы разом в жизни все, переменила бы свою участь, но как же мама и брат? Их же не бросишь. Перевезти можно: мама выдержит дорогу, а вот брат? Он совсем лежачий, нетранспортабельный. Везде тупик. Как там у ее любимого Бродского:
Если выпало в Империи родиться,
лучше жить в глухой провинции у моря.
И где тут море, глухая провинция — да, но до ближайшего моря тысячи две километров, не меньше, и то до Белого. Хотя почему-то на ум шли первые строки этого стиха:
Нынче ветрено и волны с перехлестом.
Скоро осень, все изменится в округе.
Не изменишься сам — природа изменит тебя сама, на свой манер. И никуда не денешься, все изменится в округе — и ты, и природа.
Радио запело песню из фильма «Мэри Поппинс, до свидания»:
Он придет, он будет добрым,
ласковым, ветер перемен…
Наивная песенка, перемены всегда, почти всегда жесткие и даже жестокие, человек порой ломается от них и летит в бездну. Иногда это даже не ветер перемен, а вихрь, буря, торнадо перемен. Недаром же китайцы проклинали своих врагов — чтоб тебе жить в эпоху перемен!
Ника понимала: надо только перетерпеть. Она знала: главное — перетерпеть трудную минуту, перетерпишь и обязательно станет легче, обязательно Бог даст какой-нибудь лотерейный билет — не с джек-потом, конечно, но с каким-нибудь маленьким бонусом. Обязательно станет легче. «Претерпевший же до конца спасется». Обязательно все переменится к лучшему.
6.
Песенка на радио оборвалась неожиданно для всех. Резко, на полуслове:
В моей жизни перемены!
И тебя я больше не люблю!
Но я рад, малышка, что…
Чему рад певец, никто не узнал…
— Ептыть, — начал щелкать всеми кнопками Валера-водитель, но бесполезно, радио стихло, как убитое наповал.
— Что за хрень? — Валерий Валерьевич тряс мобилой и ничего не мог понять, только что он говорил со своим деловым партнером из Финляндии, который его уже ждал в Смольново. Связь была отличная и вдруг она резко прервалась. А за окном стали твориться странные метаморфозы. Округу мигом объял туман, но при этом он был очень необычный. Обычный туман прозрачен, этот же был, во-первых, двух типов: «лесной» и «дорожный». «Лесной» был непроницаемо бел, как снег, «дорожный» же походил больше на обычный туман. Во-вторых, туман покрывал округу как-то выборочно: сперва дорога оставалась чистой, туман покрывал только обочины. Но потом появился и «дорожный» туман, он стремительно надвигался сзади и с гораздо большей скоростью, чем ехала «газелька».
— Туман… твою мать… — ругнулся Валера-водила.
— Мобилы молчат… вне зоны, — проворчал Валерий Валерьевич. Он вертел в руках свой айпад и никак не мог понять, как лес палочек, обозначавший хорошую связь, вдруг мгновенно вырубило невидимым топором — полное отсутствие палочек, такое бывает в метро, и то не на всех станциях, а только глубокого залегания.
— Это Туман ужаса! — Зойка стала чудовищным шепотом, как подростки под одеялом, нести свою очередную околесицу: — Видите, какая белая мгла?! Это Туман Стивена Кинга. Сейчас на нас налетят птерозавры и будут пожирать — заживо!
Причем непонятно, то ли пугает, то ли пугается сама. Бабе под сорок, вроде поумнеть должна, но бзик сильнее.
— А это что? — сверху на той же скорости, что и «газелька», чуть в отдалении, летело что-то вроде летающего блюдца. Валера-водила всякое видел, но с таким столкнулся впервые. Он всегда с ухмылкой относился ко всяким аномальным явлениям и считал это «пустым развлекаловом для пипла»: что к статьям в газетах, что к передачам на «Рен-ТВ». Люди делают бабло на тяге человека к страшилкам. Поэтому он не верил ни в летающие тарелки, ни в аномальные зоны, ни в прочие Нострадамусовы сказки. Бабка Ванга надвое сказала… Но сейчас.
— Валерий Валерьевич, что делать? — обернулся водила к начальнику. Было непонятно, что опаснее: блюдце или туман.
— Смотри на дорогу, дурень! — заорал начальник.
— Птерозавр! — надрывалась Зойка.
— Какой птерозавр, уймись, дура! — закричал на нее Валерий Валерьевич.
Машина пошла юзом, водитель дал по тормозам, но «газельку» понесло, словно в гололед по зимней дороге: она со всей силы шваркнулась «носом» в придорожный отбойник, под дикие крики пассажирок и матюки пассажиров… Самое удивительное, что дорожный туман через мгновение отступил, оставшись только по обочине, а летающее блюдце зависло ровно над местом автокатастрофы.
7.
— Все целы? — волновался Валерий Валерьевич.
— Кажется, не все, — кряхтя сквозь боль, подал голос Алексей. Его ногу зажало между креслами первого и второго ряда (он сидел во втором ряду). Но мало того, какая-то железяка воткнулась прямо в ногу.
— Господи, этого еще не хватало! — чертыхнулся начальник.
Общими усилиями ногу пострадавшего удалось вызволить из плена. К счастью, железяка вошла в ногу неглубоко, не задев артерии, однако нога распухла и кровоточила. Алексея вытащили из машины, прямо на обочине расстелили брезент, уложили. Из аптечки достали бинт, зеленку, стали обрабатывать рану. Алексей держался стойко.
— Терпи, казак, атаманом будешь! — подбадривала друга Аня.
— Сейчас бы скорую… — пробормотал Сергей, но «мобилки» «сдохли» у всех пассажиров разом.
— Что за черт? Мы вообще где? — округлились глаза у Валеры-водителя. Места были вроде бы те, и в то же время не те. Лес поменял окраску: стал не зеленый и даже не желтый, как осенью, а ярко-синий, все краски вокруг изменились. Солнце из желто-оранжевого превратилось в алое.
— Мы в Червоточине! — протянула Зойка.
— Где?
— Это у Стивена Кинга параллельная такая реальность. Там люди вымерли от вируса.
— Зойка, ты можешь помолчать! — прикрикнул на нее начальник. Если они тут застрянут надолго, то у него сорвется важная деловая встреча. А это убытки.
— Ептыть! — ругнулся Валера, осматривая свою машину. — Померла «газелька»!
— То есть как? — не понял Сергей.
— Каком кверху! — Валера закурил, подошел к кромке тумана, тыкнул сигареткой, сигаретка зашипела, потухла, упершись, будто в невидимую стену.
Летающая тарелка тем временем парила над местом аварии, словно вертолет, выбирающий место посадки, из ее днища высветился яркий сноп прожектора, который стал хаотически шарить по земле. Смотрелось это, как в дешевых фантастических фильмах об инопланетянах.
— Это томиноккеры! — прошептала одними губами Кинга.
— Кто? — не поняли остальные.
— Злые инопланетяне, сейчас они будут превращать нас в чужих!
— Заткнись, а! — беззлобно ответил Валера. Его Зойка тоже стала раздражать.
— Ща засосет! — Зойка инстинктивно попятилась от луча, но луч, осветив ее, не проявил никаких действий к засасыванию. Обычный луч прожектора. Из днища автоматически появился световой трап и по нему спустились двое: очень высокий, неестественно высокий, чуть ли не под три метра ростом, почти Гулливер перед лилипутами, мужчина в серебристом костюме, он держал за руку женщину в таком же скафандре, но только голубоватого оттенка. Она была ростом чуть ниже его. В другой руке она держала… яблоко, время от времени подбрасывала его в воздух, и потом ловко ловила. Они приблизились к пассажирам, которые настороженно смотрели на нежданных гостей. Аня сидела возле Алексея, Валера-водитель выглядывал из-за капота, Сергей и Валерий Валерьевич мяли так и незаженные сигареты в руках, не зная, что с ними делать. Зойка и Ника сидели на ступеньке «газели».
— Кто это? — Алексей пытался привстать, но тут же взвыл от боли в ноге.
— Понятия не имею, — пробормотала Аня.
— Так просто я им себя не дам! — у Сергея в кармане был перочинный нож.
— У нас раненый, помогите, ему бы в больницу, мобилки не работают, машина сломалась, — Валерий Валерьевич сделал шаг навстречу. Инопланетяне переглянулись, но ничего не ответили.
— Они поди по-русски не бельмеса, — усмехнулся Валера.
Инопланетяне остановились в трех шагах от сломанной «газельки». Женщина все так же невозмутимо подбрасывала в воздух яблоко, и следила глазами за его полетом, совершенно не обращая внимания на пассажиров, как будто они ее не интересовали. Установилась тишина.
— Ну не томи! — закричал Сергей. — Что вам от нас надо?
— Нам нужен от вас один человек! — не сказав «здрасьте», наконец подал голос мужчина.
— Двое? — поправила было его женщина, но мужчина спокойно возразил:
— Хватит одного.
— Ну и? — это уже подал голос Валерий Валерьевич. Он опаздывал на деловую встречу. Да пусть забирают кого угодно (разумеется, только не его) и уматывают. Сделка же срывается.
— Зачем? — спросил Сергей.
— Мы проводим эксперимент, и этот человек нам нужен для эксперимента.
— На органы возьмут… — встряла Зойка.
— Успокойся, ничего страшного, они тебя только изнасилуют и через девять месяцев родишь нормального полноценного, как его, томиноккера, — хохотнул Валера.
— Почему меня?! — побледнела Зойка.
— Так ты единственная, кто знает, кто такие томиноккеры! — Валеру эта ситуация начала почему-то веселить, и он стал истерично похохатывать.
— Нет, мы не собираемся вживлять вам биологический материал. Более того, нас не интересует пол подопытного, — спокойно отреагировала женщина, она в очередной раз поймала яблоко и вдруг откусила от него преогромный кус.
— Вы нас не убьете? — опасливо спросила Зойка.
— Это зависит от крепости организма человека, — уклонился от прямого ответа мужчина. — Вы сами должны решить, кого выбрать.
— Слабое звено! — не удержалась от реплики Зойка.
— Ровно через два часа, — мужчина взглянул на часы на левой руке (но их же не было!). После того, как инопланетянин посмотрел на часы, они, как внезапно появились, так внезапно и исчезли с его руки: — Ровно через час мы придем, и вы скажете, кто из вас останется для нашего эксперимента.
— А остальные? — подал голос Валерий Валерьевич.
— Остальные нас не интересуют, могут уйти, мы их не тронем. Да, убежать вам не удастся, не старайтесь! Мы не отпустим вас, пока вы не сделаете выбор! Да, мы починим вашу машину, можете не беспокоиться, но лишь после того, как сделаете выбор, нам это нетрудно. Пойдем, Моня! — позвал он подругу.
— Евреи что ли? — пробормотала Зойка.
— Ага, Изя и Моня, — сердиться на Зойку не было уже никаких сил даже у Валеры.
Инопланетяне повернулись и пошли в свое блюдце. Женщина все так же невозмутимо подбрасывала вверх уже огрызок яблока.
8.
— И что будем делать? — Валерий Валерьевич проводил взглядом улетающую тарелку. Но она не исчезла, а отдалившись едва от места аварии, зависла неподвижно над лесом.
— А может, все нормально будет, возьмут на время, какую-нибудь Пирке сделают и отпустят! — заикнулась было Зойка.
— Ну тогда иди к своим томиноккерам! — усмехнулся Валера.
— Я? Не, — пошла на попятную Зойка.
— Надо сопротивляться и искать выход! — это Сергей.
— Против лома нет приема, — хмыкнул Валера.
— Тише, прислушайтесь! — вдруг подала голос молчавшая до этого Аня. Все примолкли и услышали странный звук, похожий не то на какую-то популярную песню, не то мелодичный стук дождя. Но дождя-то не было! Этот звук исходил из блюдца. Инопланетяне как будто устроили дискотеку и включили музыку, правда, не очень громко. При этом из блюдца время от времени появлялся луч и шарил по поверхности, как будто проверяя, на месте ли заложники.
— Концлагерь какой-то… Майданек! — ругнулся Сергей.
— Это не томиноккеры, это — лангольеры: пожиратели времени! Они так челюстями двигают! — закричала Зойка. — Они пожирают время и пространство. Мы в прошлом, и они уничтожат нас!
— Ты бы заткнулась, а! — Валера сказал это беззлобно, а Зойка не обиделась, только кокетливо шаркнула ножкой.
Ника подошла вплотную к туману. Провела рукой.
— Там стена! Пройти нельзя!
— Значит так, сейчас мы бросим жребий, кому выпадет, тому придется пожертвовать собой, иначе нельзя! Женщин это не касается, они в жребии участвовать не будут, только мы, мужчины, — сказал как отрезал Валерий Валерьевич, и все сразу согласились, даже его тезка-водитель не возражал. Зойка облегченно вздохнула. Нике было все равно, она нервно цедила сигаретку, Аня сидела рядом с Алексеем и держала его за руку.
— У меня блокнот, нас четверо мужчин, я вырываю четыре листа, на одном ставлю букву Ж — жертва.
— Жопа! — самой культурной оказалась Зойка.
— Может быть, никто не знает, что ждет «счастливчика» у инопланетян. Будем надеяться, что ничего страшного и ему повезет.
Валерий Валерьевич оторвал четыре листа, на одном нацарапал букву Ж. При этом он заметил, что один из белых листков с краю едва порван. Кажется, никто больше этого не заметил, все рассеянно смотрят по сторонам. Он положил листы в обычный черный пакет для покупок из супермаркета «Перемена». На нем на черном фоне светло-серыми буквами так и было написано «Супермаркет „ПЕРЕМЕНА“. Деньги — мусор! Не в деньгах счастье! Меняем мусор на товары!» Какой идиот придумал этот слоган?!
Для чистоты эксперимента Валерий Валерьевич пару раз встряхнул пакет. Потом хитро обвел глазами мужчин:
— Ну, кто первый рискнет?!
Все молчали, тогда он усмехнулся:
— Тогда я первый! — он полез рукой в пакет и стал шарить. Старался нащупать край той самой порванной бумажки, да, вот она, как быстро нашлась, вытащил со спокойным сердцем: — Пусто!
— Дайте я! — решился Алексей.
Валерий Валерьевич поднес к раненому пакет. Алексей запустил руку и вытащил чистый лист бумаги. Как-то сразу посветлел лицом. Оставались водитель и Сергей.
— Ну, кто из вас смелый? — улыбался довольный Валерий Валерьевич.
— Дайте мне! — Валера дрожащей рукой, совершенно не ожидал от себя такого мандража, полез в пакет и достал лист с крупной буквой Ж: — Жопа!
— Жесть! — почему-то ляпнула Зойка.
Валерий Валерьевич, чтобы никто не сомневался, вынул последний лист — он был девственно чистым.
— Ну почему мне все время не везет! — хотел закурить Валера, но сигарета в руках сломалась.
— Да не переживай так, может, ничего страшного там и нет, — Зойка как ни в чем не бывало, красила губы: — Вот у Стивена Кинга есть рассказ…
— Зойка, заткнись! — заорал что есть мочи незадачливый водитель, никто так и не услышал, что за рассказ есть у Стивена Кинга. Валера побежал прочь к кромке тумана. Он вдруг расплакался, сильно по-детски. Зойка не обиделась, а только пожала плечами:
— Валера всегда такой нервный. А что нам тут теперь сидеть, ждать этих томиноккеров, может, позовем их! — Зойка была сама непосредственность.
— Как? У тебя есть их мобильный? — ехидно поинтересовался Валерий Валерьевич: Зойка прикусила губу. На самом деле, Зойка говорила дело, потому как зачем терять время? Если сейчас поехать, то он успевал к деловой встрече. Правда, на чем? Но если инопланетяне сдержат слово, то на своей «газельке» и доедем. Валерий Валерьевич сам водитель неплохой, так что проблемы это не составит.
Валера стоял у самой кромки тумана и переживал свое внезапное фиаско. Вот тебе и перемена, накаркал себе на голову. Все и так шло кувырком, теперь вот инопланетяне эти.
— Закурить дай, — подошла к нему Зойка. Тот молча протянул пачку. Кинга взяла сразу несколько штук (про запас), закурила: — Не переживай так, все будет норм…
— Ну да, ну да… — Валера сам не понимал, что его ждет. Пугали не инопланетяне, а, как ни банально звучит, пугала неизвестность. Быть подопытным кроликом Валере хотелось меньше всего.
— Слушай, это что за фигня? — не унималась Зойка, пытаясь успокоить друга, но при этом только сыпала еще больше соли.
— А я знаю?
— Мне кажется, что это просто сон.
— Коллективных снов не бывает. У каждого свой особый сон, — ухмыльнулся Валера.
— Ты скажи лучше, как мы выберемся из этой дыры?
— Ты меня спрашиваешь?.. — сдали нервы у Валеры, и он ругнулся длинно, с вывертом.
— А у кого? — Зойкины нервы, что стальные канаты.
— Ты их спроси! — ткнул он пальцем в небо, то бишь в сторону летающего блюдца.
— Да не психуй так! Ты герой! Я бы наверно умерла после такого жребия!
— Я одно знаю — ни к каким инопланетянам я не пойду, по крайней мере, сам! Пока есть время — буду искать выход! Любой! — отрезал Валера.
— А жребий?
— На хрен его этот жребий! — Валера бросил сигаретку в туман, но та отскочила, как от стенки и упала в придорожную траву. Он стал осторожно «щупать» туман.
— Что ты делаешь? — удивилась Зойка.
— Ищу прореху в тумане, — на полном серьезе отвечал Валера.
— И при этом я чокнутая Кинга, — хмыкнула Зойка. Она медленно побрела в сторону Ани и Алексея. Но потом передумала, остановившись на полпути. Аня суетилась возле раненого жениха — не стоит им мешать. Кинга не одобряла выбор подруги: нет, конечно, понять ее можно. У нее с Зойкой одна общая беда — любовь к женатикам. Что Варений Вареньевич, что Валера — семью не бросят. И все же… Но все равно: Анька доиграется на два фронта — рано или поздно придется выбирать, не выберешь сам мягко — жизнь выберет за тебя жестко. А она тянет, протянешь еще — и жизнь ткнет тебя мордой об асфальт, мало не покажется…
9.
Алексей поймал себя на мысли, что ему даже приятна суета невесты. Она любит его, беспокоится о нем! И даже доволен тем, что жребий выпал Валере, может, это немного собьет с него спеси. И Зойку бы эту тоже к томиноккерам этим! Она ж под стать своему любовнику. У нее всегда одна песня в голове «Мани, мани, мани!» И как Аня может с ней дружить? Они же с разных планет! Вот этого Алексей понять не мог — конечно, разные полюса притягиваются, но не до такой же степени, чтобы Аня — трепетная лань — дружила с этой волицей Зойкой. Но Аня — добрая девочка: «Ты на нее наговариваешь! Пожалей ее, Зоя растит одна без мужа сына, может, иногда и нервы сдадут, прости ее…» Ну, если Аня сказала «прости», Алексей простит: тем более, он ее по великим праздникам и видит, сидит она себе в бухгалтерии и сидит — в день зарплаты только и пересекаются.
— Нога не сильно болит? — вывела его из мечтаний невеста.
— Чуть-чуть, до свадьбы заживет, — улыбнулся он.
— Я сейчас, — Аня чмокнула жениха в щеку и направилась к Зойке, подойдя, прошептала, чтобы Алексей не услышал: — Слушай, дай закурить?
— Ты ж не куришь? — удивилась Зойка.
— Кто тебе сказал? — усмехнулась в ответ Аня. — Только давай зайдем за машину, а то Лешка увидит.
Аня стрельнула у Зойки сигаретку, благо та запаслась табаком от Валеры.
— Надолго мы тут?
— Понятия не имею.
— А Валера что говорит?
— Психует. Машина сломалась, инопланетяне какие-то на нервы капают, его понять можно, — развела руками Зойка и поинтересовалась в свою очередь: — Как Леша?
— Вроде рана неопасная, обработали, я боюсь заражения, а в валеркиной аптечке антистолбнячной сыворотки нет, — посетовала та. И тут Зойка поймала взгляд Ани, который она устремила на Валерия Валерьевича.
— Подруга, делай выбор! На два фронта долго не поработаешь!
— Да как тут сделаешь? — горько развела руками Аня. — Они мне оба нравятся.
— У нас многомужство запрещено законом.
— Так ты сама вертишь любовь с этим водилой.
— У меня один фронт, у меня все под контролем! — резко ответила Зойка.
Аня поежилась: что правда, то правда. У Зойки даже не любовь, у нее «коммерческий» интерес к Валерке. Он дарит ей дорогие подарки, хотя все время жалуется на нехватку денег. Прибедняется, конечно, откуда тогда взялись эти золотые побрякушки?
— Смотри, певичка на тебя все время пялится, — обратила внимание Зойка.
— Она видела меня с Валерием Валерьевичем в ресторане.
— Боишься, что сдаст?
— Кто знает, что у нее на уме.
— Ее Варений Вареньевич привел, не иначе новый роман хочет крутить, — усмехнулась Зойка. — Валерий Валерьевич — видный мужчина, возле него все время вьется много женщин.
— Или он возле них увивается.
— Это нормально для настоящего мужчины.
В груди у Ани екнуло: она почему-то не боялась, что Ника ее «сдаст», ее больше интересовало — у нее что-то есть с Валерием Валерьевичем? Вот и сейчас, целует ручку этой певичке — а Аня ревнует. Эта певичка, конечно, яркая. Впервые она увидела ее в том ресторане, в котором они ужинали с Валерием Валерьевичем. Он вхож в богемные круги: актеры, певцы, художники, поэты — он любит эту среду.
Валерий Валерьевич хороший человек, очень хороший. Зря его все Варением Вареньевичем обзывают — незаслуженно. Жаль только, что женат. Впрочем, у всякого человека свои недостатки. Аня всегда вспоминала, как они познакомились. К ней стал приставать пьяный хулиган. Пристает и пристает. На улице не ночь, день белый, прохожим все равно, считают, что заигрывает. Это сейчас Аня бы знала, как поступить, а тогда растерялась. К ней никогда до этого не приставали хулиганы. И тут появился он. Спаситель. Тогда еще он ездил на дешевой «кияшке», остановил:
— Пристает?
— Да вот, не знаю как отделаться.
— Ты че! Это моя телка! — кричал пьянчуга.
Валерий Валерьевич вышел из машины, подошел к хулигану вплотную, слегка вывернул ему руку:
— Иди отсюда, парень!
Тот что-то пробурчал про себя, но тут же сгинул. Разговорились. Аня призналась, что учится в вузе на заочном — на электронике. Ищет постоянную работу. Он рассказал, что бизнесмен, и у него есть свое дело, и он ищет людей. Так она попала в его фирму «Перемена». Между ними вспыхнула искра, хотя небольшая дистанция все же сохранялась. Валерий Валерьевич — несчастный человек — он женат и имеет ребенка. Ему трудно… Он очень любит свою дочь и как-то прямо сказал ей, что разводиться не намерен именно из-за дочери: нельзя психику ломать девочке. Девочка должна воспитываться в полной нормальной семье. Он готов пожертвовать своей личной жизнью ради дочери — Аня понимала эту жертву.
А тут в фирме появился Леша — дизайнер-компьютерщик. Леша не то что был парнем ее мечты, но он ей очень понравился — добрый, честный. Конечно, он не Валерий Валерьевич, но у него нет валериного недостатка — он не женат.
Лешу тоже жалко — Леша хороший, добрый, по-своему наивный, даже слишком, хочет обнять — просит разрешения. Валерий Валерьевич не спросит, сожмет и тепло разливается по всему телу. Да что же ей — разорваться что ли?
В конце концов, личную жизнь надо было как-то устраивать, ей под тридцать. Пока женское ее время не ушло — надо рожать. Принцы на белом коне в их городе — редкость. Да и те, что есть — все при принцессах. По правде сказать — она ведь тоже не принцесса. Нет, не дурнушка, но из тех, про которых говорят: миленькая, но и только. Счастья личного тоже ведь хочется. Надо менять свою судьбу, а то прокукуешь всю жизнь в одиночках.
На первом свидании Леша принес букет хризантем, встал на одно колено: «Чуть свет уж на ногах, и я у ваших ног». Звал ее не иначе как «сударыня», нарочито «выкая».
Правда, у него были свои недостатки — он был рассеян и крайне неспособен к карьере и зарабатыванию денег, его всяк облапошить может. Жутко скромен и довольствуется малым. Он пять лет работал у Валерия Валерьевича, а как был простым дизайнером, так и остался, причем на той же самой зарплате. Зря Зойка на Лешу ворчит — да, не коммерс, но хороший парень. «Хороший парень не профессия, хороший парень — как спасибо, его в карман не положишь», — зудит Зойка. Да, немножко неприспособленный. Но надежен: Аня уверена на все сто — Леша всегда останется ее другом! Аня родит Алексею сына. Из Леши выйдет хороший отец.
Аня вернулась к Леше, взяла его за руку (какая у него рука горячая, по сравнению с ним, ее рука — ледяная), крепко сжала — она этого парня никому не отдаст. Она уверена в нем, и он уверен в ней. Что бы ни случилось, они не предадут друг друга. Быстрее бы прилетели эти инопланетяне, взяли Валеру на опыты, и все бы кончилось.
10.
Валерия Валерьевича, как ни странно, всегда больше всего раздражали не большие проблемы и даже беды, а обыкновенные житейские мелочи. Большая проблема всегда принималась как карма, как стихийное бедствие, как война, а вот маленькие бытовые проблемы всегда жутко раздражали: сломается телевизор, потекут трубы, заболит зуб. Вчера машину разбил, поэтому и пришлось ехать на служебной «газели». Вот и сейчас второй день подряд — дорожная авария. Не иначе сглазил кто.
Ведь до вчерашнего дня дела шли, как нельзя лучше. Он боялся спугнуть удачу: в последние полгода «Перемена» пошла в рост, переменилась в лучшую сторону. Заказов много. Если такая тенденция сохранится, «Перемена» может стать ведущей фирмой города в сфере рекламных услуг. Полиграфию бы еще немного подтянуть. У него как раз в Смольново назначена деловая встреча с одним финном по этому поводу: он хотел провести ее до корпоратива. По времени вроде укладывался, но впритык. Никогда не знаешь, насколько затянется деловое рандеву.
А тут вот авария, да еще Лешка ногу поранил. Лешка — невезучий парень. Все же Валерию Валерьевичу повезло в жизни чуть больше, чем Лешке. Они с Лешкой друзья с детства, хотя друзья — слишком громко сказано, скорее одноклассники и хорошие знакомые. Компании все же у них были разные. Да и интересы. Лешка увлекался футболом, книгочейством и прочей чепухой. Валерий Валерьевич всегда знал, что будет коммерсантом, для души музицировал бардовскими песнями или рубился в Дюка по сети. Лешка иногда присоединялся к играм, но без большого азарта. Песни был готов послушать, но сам не горел желанием играть на гитаре. В свой тридцатник по-прежнему восторженный щенок, ничему его жизнь не научила, останется маленькой собачкой до смерти. Лешка — типичный рафинированный интеллигент, у него слишком много условностей и правил, ему б чуть попроще относиться к жизни, да теперь уж вряд ли — теперь он вдоль лавки лежит, а не поперек.
Валерий Валерьевич относился к бывшему однокласснику немного свысока. Леша в школе был если не круглым отличником, то почти отличником, а Валера, пятерок с неба не хватавший, четверку считал большим достижением, но умел ладить с учителями. Валерий Валерьевич усвоил с раннего детства: в жизни теоретические знания мало пригодны, нужно практическое приспособление к этому миру. И в житейской практике Валерий Валерьевич преуспел: выстраивал карьеру, одно время даже хотел было идти в политику, потом махнул рукой, лучше коммерческая синица в руках, чем политический журавль в небе. В политике гораздо больше рисков, чем в бизнесе. А рисковать осторожный Валерий Валерьевич не любил, он привык со всеми выстраивать хорошие отношения, за эту иногда излишнюю слащавость его и прозвали Варений Вареньевич. Вечная американская улыбка на лице, даже разносы проводил вежливо, наказывал подчиненных неохотно: мало чем это может обернуться завтра. Все подчинено главному интересу — бизнесу. Нельзя портить отношения на ровном месте: сегодняшняя ссора — это возможный завтрашний убыток.
Словом, дела шли, поэтому Валерий Валерьевич не хотел больших резких движений. Перемена как правило, портит людей, от новизны жди подвоха. У него на сегодняшний день есть все, что он хочет. Да, все не так идеально, но это как раз и хорошо. Идеальный мир очень легко испортить любой переменой. Слава Богу, проблемы есть, но они вполне разрешимые, и именно это толкает бизнес вперед. Тыл у него обеспечен: семья хорошая — любимые жена, дочь. Любовницы его устраивают, истерик по поводу его женатости не поднимают, развода не требуют. Это даже хорошо, что Аня замуж выходит за Лешу, не вечно же ей в девках сидеть. Все при семье будет. Надо бы им на свадьбу с Лешкой премию какую выписать.
— Слушай, тезка, — Валера подошел к Валерию Валерьевичу тихим лисьим шагом.
— Чего? Тьфу ты, напугал! — Валерий Валерьевич вздрогнул от неожиданности, он ожидал от Валеры претензий или даже криков, но, однако его удивил тихий и вкрадчивый голос водилы.
— Да я без претензий, отойдем на секунду, — когда же они отошли на приличное расстояние и стояли почти у самой кромки тумана, Валера зашептал, тяжело дыша: — Мы можем сбежать!
— Что?
— Мы можем сбежать!
— Как это? Мы ж в ловушке?!
— Ни хрена! Я нашел прореху в тумане! — оказалось, что «лесной» туман — плотный, как кирпичная стена, а вот «дорожный» — самый обыкновенный. — Лоханулись томиноккеры хреновы! Я пошел сквозь дорожный туман, через метров двадцать он кончился, а за туманом на дороге стоит «запорожец», старенький, но вроде на ходу, и без водилы, и ключи в замке зажигания!
— Так ты бы ключи взял!
— Обижаешь, начальника, — изображая строителя с юга, хихикнул Валера и потряс перед начальником ключами: — Вот они, ключики!
— Зовем ребят! — сделал шага два к «газельке» Валерий Валерьевич.
— Подожди, командир, если мы убежим вместе, инопланетяне наверняка нас догонят, надо оставить им жертву. Им ведь все равно, кого мытарить. Главное, чтобы она была. Серега пришлый, не наш, пусть остается… И Лешку мы так просто не донесем, нас засекут… Тем более он лежачий, если исчезнет — они заподозрят неладное. Вот их для экспериментов и оставим, — предложил водила.
Начальник на секунды три задумался, потом согласился:
— Пусть будет так, будем надеяться, что инопланетяне ничего с ними не сделают! Иди, позови девчонок, только тихо. Нет, подожди, я сам.
Девчонки сидели в салоне «газельки», Ника курила, Зойка красилась, а Аня полудремала. На переднем сиденье похрапывал Сергей. «Все перемены на свете проспит», — хмыкнул про себя Валерий Валерьевич. Алексей дремал на брезенте у обочины за «газелькой», и к счастью, для Валерия Валерьевича, заметить «перемену участи» не мог.
— Аня, Ника, Зойка, встаем, идем за мной! — заговорщицки повел женщин за собой Валерий Валерьевич.
— А куда мы?
— Сейчас узнаете! — подмигнул он и повел за «дорожный» туман. Показал на «запорожец», в котором за рулем уже сидел Валера.
— А мы уместимся? — озадаченно посмотрела на «запорожец» Зойка.
— Я посчитал: пятеро влезут, хотя потесниться придется.
— Как пятеро? А… — не поняла Зойка.
— Зой, в жизни всегда кем-то или чем-то надо жертвовать. Или мы останемся все и непонятно, что с нами сделают эти… — Валерий Валерьевич кивнул в сторону инопланетян. — Или хотя бы кто-то сможет сбежать.
— А Леша? Я без Леши… — заартачилась было Аня.
— Ань, — Валерий Валерьевич взял ее за руку. — В машине мало места. Женщины в первую очередь, а за Лешей мы вернемся…
Аня посмотрела на Валерия Валерьевича своими широкими по-коровьи глазами и поняла: он лжет и никуда они не вернутся, они просто сбегают.
— Пойдем, — Валерий Валерьевич боялся больше всего, что Аня сейчас кинется к Алексею и все расскажет. Но к своему удивлению, не было ни слез, ни даже истерики. Он не ожидал, что Анна так просто практически без боя сдастся и сдаст своего жениха. Но бой начался там, где Валерий Валерьевич не ожидал. Взбрыкнула Ника:
— Это ты будешь решать, кем жертвовать? Ты Господь Бог?
— Ника, сейчас не время для споров!
— Мы едем все или никто!
— Ну и оставайся! У меня нет времени на уговоры! — психанул начальник, но кричал «шепотом», он боялся разбудить Сергея или Алексея, тогда весь их замысел шел бы коту под хвост.
— Ты что: с ума сошел, ты же друга своего бросаешь! Ему же помощь нужна!
— Сошел, а потом вышел! — Валерий Валерьевич попытался ухватить силой Нику за руку, но та отдернула и залепила начальнику звонкую затрещину.
— Дура! Ну и оставайся на закуску этим томиноккерам! — он большими широкими шагами зашагал, а потом побежал к «запорожцу»: перед тем как сесть, поглядел на часы, весело пробормотал: — Ха, я еще успеваю на встречу…
11.
Ника осталась стоять на дороге, проводив «запорожец» взглядом. Автомобиль завелся с полуоборота, пару раз фыркнул и был таков. Самое удивительно, прожектор пару раз прошелся по нему своим светом, но никакой реакции на беглецов не проявил.
— Ну, правильно, трое-то остались, какой смысл в погоне?! Жертву можно из оставшихся выбрать… — хмыкнула Ника.
Когда Алексей проснулся, то не увидел рядом любимой:
— А где Аня?
— Она уехала, — спокойно ответила Ника.
— Как уехала? Куда? Что за…
— С Валерами… по дороге.
— Не понял? А где все? — это уже подал голос Сергей.
— Что тут непонятного, они нашли еще одну машину, сели в нее и уехали.
— А мы?
— А мы остались как жертва томиноккерам.
Воцарилось молчание. Алексей почувствовал и даже услышал, как в душе его что-то хрустнуло и сломалось. В нем что-то неуловимо и безвозвратно изменилось. Он потемнел лицом, сжал губы. В нем произошла перемена, он стал сломанной игрушкой, которой наигрались и выбросили за ненадобностью:
— Как же так?
— Вот так, каждый решает проблему доступными ему средствами, — усмехнулась Ника.
— А ты?
— Мне с ними было тесно… Пусть едут. Ты не переживай так, — обратилась Ника к Леше. — Не сейчас, так потом она бы все равно тебя предала…
— Нет, неправда, они ее заставили.
— Кто, Леш? Ты смеешься? Нельзя заставить, если человек этого не хочет. У Ани с Валерой давнишний роман. Я их видела в «Синей птице» — я там по вечерам пою.
— Он же женат.
— И что с того? Наивный ты, Леш, как пятнадцатилетний юноша… — Ника закурила свою дамскую сигаретку, пустила клуб дыма. Алексей поймал себя на мысли, что это его ничуть не раздражает. Совсем не раздражает. Напротив, сладковатый дым сигаретки даже был ему приятен, и он вдыхал его как церковный ладан. А всего два часа назад… Вот чудеса… Он изменился, изменилось отношение, изменился вкус, изменился он сам.
— Значит так, я пойду к томиноккерам или как их там! — твердо решил Алексей. Голос его звучал твердо. — У меня вон нога распухла, чуть-чуть и я окочурюсь от своей ноги!
— Леш, извини, ты дурак! — рассмеялась Ника.
— Почему это? — обиделся Алексей.
— У тебя на ноге небольшая царапина, она пройдет через неделю, а ты страдание устраиваешь, как Каренин: я так «пелестладал», не обижайся, — Ника говорила правду.
— Тебя бросила невеста, вот ты и рвешься в герои. Только это, брат, называется истерика, — поддержал Нику Сергей. — Вот у тебя родители есть?
— Есть.
— Пенсионеры поди?
— Да.
— Вот и заботься о них. Если от тебя ушла невеста, неизвестно кому повезло. Я пойду! — Сергей спрыгнул с переднего сиденья «газельки» и заорал: — Эй, томиноккеры, мы уже выбрали жертву!
— А ты-то чего?
— Во-первых, родителей у меня нет, я их схоронил. Во-вторых, невесты, вернее, жены тоже нет, была когда-то, но сплыла, «нервный, говорит, ты слишком», мол, нечего было в Чечне воевать. А в-третьих, и самое, главное, я ж морпех, нас учили убивать, поэтому если что, я могу за себя постоять. Ты вот, Леш, когда в последний раз дрался?
— В пятом классе.
— А я позавчера с гопой схватился, так что мне по фиг гопа это или томиноккеры.
— Ты думаешь, инопланетяне с тобой драться будут? Лучом каким-нибудь уложат и на опыты, — рассмеялась певичка. — Я пойду, посмотрю, что у них за опыты. Если вернусь, запишусь в антикоммунисты.
— Гусары женщин в бой не берут, — хмыкнул Сергей. — А тебе это зачем?
— Устала я, очень устала… — просто ответила она.
— Ты же красивая, — ляпнул Леша и понял, что сморозил глупость.
— Красивые не устают? Мама болеет, у нее инсульт недавно случился, ходит еле-еле, по стенке, слава Богу, хоть до кухни и до туалета сама добирается. Кроме меня, за ней поухаживать некому. Конечно, есть соседка, она присмотрит, но соседка и есть соседка. Лекарства дорогущие. Есть брат, но из него какой помощник? После автокатастрофы он никакой, как позвоночник в трусы осыпался, так жена его и бросила. Тоже мне жена, муж в беду попал, она слиняла, как прошлогодний снег. Он сам выбирал, все хвалился: «У меня самая красивая жена в городе!» И что: красоту эту на хлеб не намажешь, толку от нее, от этой красоты, если она предала его.
— И ты их двоих тащишь?! — восхитился Алексей.
— У меня есть выбор? Я ведь консерваторию оканчивала, всегда мечтала петь в театре, а не по кабакам. Меня в Питер приглашали…
— И что?
— Ну куда я от матери и брата?!
— Возьми любого человека, и у каждого свой скелет в шкафу, — усмехнулся Сергей. — Поэтому пойду я, а там уж как Бог даст.
— Хорошо, только не торопи время, осталось еще четверть часа, — согласились Ника и Алексей.
— Хотите я вам почитаю хорошие стихи? — предложила Ника.
— Валяй.
— Я встретил тебя впервые в чужих для тебя широтах.
Нога твоя там не ступала; но слава твоя достигла
мест, где плоды обычно делаются из глины… — начала Ника, читала как раз пятнадцать минут: стихотворение закончилось, закончилось и время, отпущенное инопланетянами:
— «Вертумн», я шепчу, прижимаясь к коричневой половице
мокрой щекою. «Вертумн, вернись».
— Это кто?
— Это «Вертумн». Иосиф Бродский, обычный советский тунеядец, — засмеялась Ника.
— А кто такой Вертумн?
— Древнеримский бог перемен, он меняет людей, меняет обстоятельства. Хочет человек того или нет… А жена у него была Помона, богиня фруктового сада. Вертумн очень долго добивался ее, превращался в разных, как бы сейчас сказали, суперменов, но она его отвергла. И тогда отчаявшись, он пришел к ней в своем обычном виде. В виде светлого солнечного юноши. Вывод: надо быть самим собой и поменьше притворяться. И меняться ради перемен нельзя. Надо меняться ради любимых, ради друзей.
Алексей с удивлением посмотрел на Нику. Он совершенно не ожидал от этой певички таких стихов. Внешность обманчива — и глупец сказал, что первое впечатление — самое верное. Как раз первое впечатление самое обманчивое, как почва на болоте.
— Ему помогали три мойры — богини судьбы. Нона — тянет нить человеческой жизни. Децима или Лахасис — наматывает кудель на веретено, распределяя судьбу. Ну и третья мойра Морта, ее еще называют Айша — перерезает нить, это сама смерть.
— Как ты говоришь их звали? — Сергею вспомнились те странные три цыганки-татарки.
— Нона, Децима и Айша.
— Странное совпадение, помните сегодня утром на остановке трех торговок, они друг друга звали Нона, Айша, правда третью звали не Децима, а Глаша.
— Такое бывает, — пожал плечами Алексей: — Айша — обычное татарское имя, а Нонами в России тоже называют. Нона Мордюкова — великая русская актриса.
— Каждый человек меняется — внешне или внутренне, но бывает человек застывает и тогда Вертумн меняет его сам, — объясняла Ника. — С Вертумном лучше дружить, и если ты сам что-то меняешь в жизни — он к тебе благожелателен и помогает наиболее мягко преодолеть жизненные трудности. А тех, кто ничего не хочет менять — ждет крутое пике, и тут только держись. Вертумн не любит ленивцев.
— Вот игра судьбы, те, кого я считал своими друзьями, бросили меня. А те, которых я увидел сегодня первый раз в жизни — поддержали. Я, наверное, в этой жизни совсем ничего не понимаю. Совсем, — развел руками Алексей.
— Умение разбираться в людях приходит со временем, через жизненный опыт, — грустно произнесла Ника. — Тебе просто попались не те люди на пути. Это не твои люди, ищи своих. Меняй и меняйся…
— Боюсь, жизнь сама заставляет меняться. Есть хорошая пословица: если тебя назвали один раз дураком — можешь дать обидчику по морде, назвали второй раз — задумайся, назвали в третий раз — меняйся! — Алексей потер больную ногу — она по-прежнему очень сильно болела. — Где тот момент, когда человек меняется, обретает стержень или теряет его. Или все зависит от ветра? Человек со стержнем закаляется, становится сильнее, а тот у кого его нет ломается от малейшего ветерка.
— Слышите! Тихо, «музыки» нет, — Сергей прислушался — и правда, дискотека у инопланетян «закончилась».
— Значит, сейчас прилетят! — до срока оставалась одна минута. Блюдце сдвинулось с места и начало медленно снижаться.
И вдруг, откуда ни возьмись, раздался голос… Анны Герман, исполнявшей песню «Надежда»:
— Надежда — мой компас земной,
А удача — награда за смелость.
— О, радио заработало, само собой, — обрадовался Сергей.
— Напугал, зараза, это я про радио, — вздрогнула Ника, потом прислушалась: — А это что за звук непонятный?
— Это едет машина! — догадался Сергей.
«Лада-Калина» выскочила из тумана совершенно неожиданно и резко, до визга тормознула возле наших пленников. Ровно в этот момент блюдце резко остановилось, потом сдало назад и… растворилось в небесной выси, но этого никто не заметил. В «Ладе» сидела молодая супружеская пара. Парень за рулем, рядом жена.
— Ради Бога, извините, мы заблудились в этом чертовом тумане. Кажется, повернули не там! Как нам доехать до Смольново?
— У нас авария, среди нас раненный…
Увидев лежащего с раненой ногой Алексея, супруги выскочили из машины.
— Вам повезло, я как раз врач! — затараторила девушка. — Мы довезем вас до больницы…
Уже сидя в машине рядом со спасительницей, Ника обратила внимание: на девушке было красивое ожерелье:
— Какое красивое у вас ожерелье!
— Муж подарил на свадьбу! — похвалилась женщина. — Это нефритовое ожерелье.
— Нефрит — камень перемен, — пробормотала Ника, на что женщина весело поддакнула:
— Совершенно верно, нефрит еще символизируют верность, мудрость, честность и порядочность. Тем, кто его носит, поможет выбраться из тупиковой ситуации.
12.
Сергей и Ника осторожно вытащили Алексея из машины, которая остановилась перед приемным покоем Смольновской клиники. Поблагодарили добрых супругов за помощь.
— Не за что?! — улыбнулись они в ответ и поехали дальше.
— Мир не без добрых людей, — проводил их машину взглядом Сергей.
— На таких мир держится, — поддержала его Ника.
— На таких, как вы, тоже… Вы ж атланты! — благодарил друзей Алексей. И все же что-то было не так. Случилась какая-то перемена, которую он не заметил. Нет, он ее почувствовал, даже не так, он ее не почувствовал — боль в ноге куда-то исчезла. Алексей посмотрел на свою ногу, оперся на нее — ни малейшей боли, размотал бинт — обычная здоровая нога, без единой царапины, с родинками, которые ему при рождении подарили родители.
— Нога! — залепетал он.
Ника и Сергей с удивлением наблюдали за его «выздоровлением».
— Кажется, я сошел с ума, какая досада, — у него хватило самоиронии подшутить над собой, процитировав гэг из известного мультика про Карлсона.
— А ты помирать собирался! — рассмеялся Сергей.
— Ничего не понимаю, — рассматривал свою здоровую ногу Алексей.
— А что понимать: за время пути собачка могла подрасти, — расхохоталась Ника.
— Это все наши странные спасители. Смотрите, что я них нашел в аптечке, — пробормотал Серега и извлек из кармана… два яблока. — Там еще огрызки были.
— Помона — богиня фруктового сада, — задумчиво повторила Ника.
— То-то она все яблоком игралась… Моня — еврейка! — вспомнил неудачную шутку Зойки Сергей.
— А опыт они все-таки провели, — усмехнулся Алексей. — Вертумн все-таки изменил нас! Измена и перемена — слова однокоренные. Изменился — это как измена себе, предательство самого себя, прежнего. Ты впустил в себя измену. Я как умер. Это смерть прежнего себя и рождение нового человека, только вот лучше ли он старого?
— Ветхий человек умер, новый родился. Новое всегда лучше ветхого, — философски заметила Ника.
— Что-то вас на философию потянуло, — сморщился от умного разговора Сергей, не любил он забираться в такие дебри. От этого он впадал в тоску.
— Так жизнь такая, философская, — отвечал Алексей.
— Если уж мы в Смольново, предлагаю пойти и отметить нашу удачную Перемену в каком-нибудь кафе. У меня встреча с однополчанином, не думаю, что он будет возражать против вас. Или вы собираетесь идти на свой корпоратив? — подмигнул Сергей.
— Если не помешаю, я с тобой, — грустно улыбнулся Алексей.
— Куда я от вас теперь, — рассмеялась Ника. — Смотрите, это знак!
Напротив больницы располагалось кафе, вывеска которого гласила «Большая перемена».
13.
Бабушки сидели на своем прежнем месте, торговали семками и переговаривались между собой, когда водитель Валера вышел с утра к своей «газельке». Завидев «цыганку», накаркавшую ему смерть, он набрался озорства и ехидно ухмыльнулся:
— Зря говорят, что цыганки правду гадают. Ты ошиблась цыганка, мы вернулись все! Никто не погиб!
На что «цыганка» Айша спокойно ответила:
— «И Ангелу Сардийской церкви напиши: так говорит Имеющий семь духов Божиих и семь звезд: знаю твои дела; ты носишь имя, будто жив, но ты мертв».
— Чего? — вытаращил глаза Валерка.
— Ты думаешь, что жив, но ты мертв! «Иди отсюда, мертвец, погребать своих мертвецов!» — отрезала Айша и отвернулась от Валеры.
Тот ошарашенно побрел к машине, совершенно не понимая такой аллегории, бурча про себя: «Все цыганки сумасшедшие — жив, мертв, туфта полная…»
Торговки даже не удосужили водителя «газельки» взглядом и продолжили свой разговор:
— Леша уволился из «Перемены». на следующий же день. Аня приходила к нему, просила прощения, — сообщила Нона.
— И? Чего молчишь, Нона, говори, он простил ее? — поинтересовалась Глаша.
— Нет, Глаша, не простил. С ним уже произошла перемена. До перемены он мог простить, после перемены — нет.
— Значит, не любил, если не простил.
— Напротив, — возразила Айша, — кто любил, тот знает: именно, потому что любил, и не простил. Легче простить чужака, чем того, кого пустил в свою душу. Не прощаешь — значит любишь…
— Не согласна, когда любишь — простишь все! — не уступала Глаша.
— Пари?
— Пари. Вот Вертумн придет — Вертумн нас рассудит.
Саранск, 4 апреля, 24 мая 2017