Посвящается Е.Мамедовой.
Дон Пабло был кабальеро. Донья Кармелла часто рассказывала подружкам, когда они встречались на воскресной мессе в церкви святого Себастьяна, какой горячий дон Пабло. Подружки смущались, как-то негоже, казалось им, толковать о таких вещах в храме, а вдруг святой Себастьян услышит? Но в душе вздыхали и завидовали Кармелле.
Дону Пабло было далеко за 90. А Кармелле, которая так часто «ударялась» в воспоминания, было за 80.
Дону Пабло было видение. Казалось бы, кого можно удивить этой новостью, если здесь в Кармоне (провинция Севилья, Андалузия, республика Испания, что расположена на Пиренейском полуострове), каждый второй признается вам как на духу, что ему было видение. Обычно своими видениями прихожане церкви святого Себастьяна делились во время воскресной мессы. Видение дона Пабло очень и очень отличались от видений других набожных прихожан. Всем являлись то святые пророки, то святые девы…
И вот странная вещь приключилась с этой подагрической развалиной, доном Пабло . Явилось ему видение в виде девицы пышнотелой, русоволосой, коротко стриженной, с глазами в здешней округе нигде не виданными — серо-зелёными И будто бы девица эта говорила на странном языке, вроде бы непонятном. И вот манит она дона Пабло пальчиком и говорит:
— Идёооом, дядя Паша, идёооом… — и пальчиком этак призывно манит.
Дон Пабло выползает из постели и семенит на своих полусогнутых за пальчиком. А девица так сладострастно:
— Идёооооом….
И заводит его в какое-то помещение. И тут начинается прямо-таки непонятное и непотребное: начинает она с него панталоны стаскивать и приговаривать:
— Пи-пи, дядя Паша, пи-пи…
— Discúlpeme, no he oído bien,(Извините, я не раслышал…) — растеряно проговорил он
— Девица же нахально стаскивалa с него портки и пыталась усадить его на толчок.
Ужасно стало дону Пабло, холодный пот его прошиб, и вдруг — узнаёт он помещение! Это же его собственная Letrina(уборная)! И тут до него доходит, что он не в Астрале, а в самом натуральном Реале! Крик ужаса «нечеловеческим» голосом:
— Juanito! ¿Qué está pasando? ¿quién es esta chica? ( Хуанито! Что происходит? кто эта девица?)
И вбегают в летирну на нечеловеческий крик ужаса внучата старика, сопляк Хуанито и «сеньорита» Франческа. Следует немая сцена. Хуанито, напуганный жутким криком дедушки Паблито, заикается, пытается объяснить любимому деду ситуацию:
— Pablito, Pablito, no llores, por el amor de Dios! Se trata de Kate, una chica de Rusia, cálmate, no te preocupes, lo hará ahora uxazhivat usted.( Паблито, Паблито, не кричи, ради Бога! Это Катя, девушка из России, успокойся, не волнуйся, она теперь будет ухаживать за тобой).
Девица же нахально стаскивалa с него портки и пыталась усадить его на толчок.
Дон Пабло вскричал голосом, дребезжащим от возмущения:
— Yo caballero! I — Caballero! (Я кабальеро! Я — кабальеро!) — кричал он пытаясь подтянуть портки дрожащими руками.
— Кабальеро, конечно же кабальеро — проговорила Катька усаживая дона Пабло на стульчак и поглаживая по голове. — Только кабальеро твой давно уже усох …- закончила она на жалостливой ноте. Языка дон Пабло не понимал. Но ноту уловил. И заплакал, сидя на стульчаке.
Так прозаически и курьёзно началась служба Катьки Горевой в должности социального работника в доме дона Пабло Рохаса по улице Магнолий в городе Кармона, что расположен в провинции Севилья, которая в Андалузии, а Андалузия та — она целиком в Испании, которая с соседкой Португалией расположились на Пиренейском полуострове.
А уж каким таким ветром Катьку забросило туда из еёной Бугульмы, что расположена в Татарстане, который в свою очередь весь вместился в Российскую Федерацию, ну тут уж ни в сказке сказать, ни пером описать…. Но мы попробуем.
Катька родилась в тот самый год, когда под радостное улюлюканье одних да под трагические стенания и вопли других, разваливалась страна Советов, а вместе с нею и её Ум, Честь и Совесть. Правда, Ум, Честь и Совесть не совсем развалились, какие-то их крохи, то есть, ума, чести и совести и Катьке достались, а то как же жить-то без всего этого? Катька и не застала тот самый период, который иногда называют «Великий Перелом», как-то мимо её сознания и биографии прошёл он. А потомуууу, потомууу, когда она вошла в «сознанку», то есть, в возраст, когда мозгой начинаешь как-то осознавать свои шаги, ветры Свободы и Авантюризма надули её паруса. Про «Железный занавес» ей только мамка на вечер страшные сказки рассказывала, а посему с детства она была как в какой-то книжке сказано — «Рождённая свободной!» А про Авантюризму — счастлив тот человек, кто «гол, как сокол, у кого — ни кола, ни двора». И ничего его не удержит, кроме духа авантюризма.
Уж кто и как надувал Катькины паруса, но из своей затхлой Татарстанской провинции очутилась она в самих Пиренеях, в её, уже Пиренейской провинции в Севилье. А чего уж там, где наша не пропадала! «Гуляй рванина от рубля и выше!»
И вот и началась её служба у дона Пабло. Тут некоторые начинают задаваться глупыми вопросами, мол, как же так: а барьер, который языковый?
Надо сказать, что Катерина была полиглотом. Из немецкого, который она в школе изучала, она запомнила фразу: «их бин шуллер»- я — ученица — переводила она для недоумевающих, а из испанского она знала даже две фразы: «мачо» и «Енрике Иглесиас». А кроме того, в крови у неё бродил дух авантюризма, который и выручал её во всех лингвистических казусах. Поэтому на следующее утро она без всяких лирических вступлений, когда надо было отправить в рот дону Пабло лекарство, сказала:
— Дядя Паша, скажи аааааа!
Старик недоумённо открыл рот, в который тут же была всунута таблетка. Ничего, привык. И только Катька: «Скажи: аа!» Рот тут же беспрекословно открывался.
По поводу завтраков-обедов-ужинов — надо было лишь произнести:
— Дядя Паша, ням-ням, ням-ням! — старик уже сидел за столом и привязывал салфетку на шею.
Вобщем, консенсунс между Катькой и доном Пабло был достигнут.
А между хозяйскими делами успевала она даже прогуляться с доном Пабло по внутреннему садику. Только скажет:
— Дядя Паша, ать-дваааа! — тот уже у дверей стоит, ножками перебирает.
Выведет она его во дворик, но тут уж — строго:
— Дядя Паша, спинку — ровно! Ты же кабальеро! — и одной ладошкой по попке, а другой ладошкой плечики ему внутрь выпрямляет.
Ничего, выпрямила. Через две недели Хуанито и Франческа с изумлением смотрят — Паблито, хоть и семенит ещё ножками, но ноги-то не в полусогнутом состоянии! Выпрямились! И ростом Паблито вроде повыше стал! Франческа так обалдела от этаких Катькиных фокусов, что однажды подошла к ней и говорит:
— Katja, que va a hacer fuera señorita!( Катья, буду из тебя сеньориту делать!) — это у неё такой комплимент был.
Дон Пабло так привязался к Катерине, что однажды утром в присутствии всех домочадцев громко сказал:
— No más Don Pablo, Pablito no más, y hay «дядья Паша!» -( Нет больше дона Пабло, нет больше Паблито, а есть «дядья Паша!»
Так и повелось в доме, только «дядья Паша!»
Катерина навострилась там всякие испанские блюда готовить, гаспачи разные, паэльи( и сама была рада, всё в жизни пригодится!) А однажды решилапобаловать семейство борщом. Приготовила, накормила, тут дядя Паша и говорит:»Quiero más sopa!» («хочу ещё борщ!») Обиделась Катя, в слёзы, как это, мол, х… мой суп? Расплакалась… А дядя Паша этак жалобно смотрит на Франческу и опять:»Quiero más sopa!» Ну, хорошо Франческа подскочила к супнице, налила Паблито ещё одну тарелку, тот залопотал, языком прищёлкивает, причмокивает… И Катя заулыбалась, слёзки вытерла.
Дядя Паша как стреноженный стоит у дверей и …:
— Катья, ать-два! Ать-два!
А Катя пыль с мебели вытирает и отвечает:
— Не пи-пи мне в уши, дядя Паша, ещё 30 минут до «ать-два!»
Задумался тут дядя Паша, крепко задумался… Сел он на пуфик, упёрся локтями в колени, обнял ладонями щёки, вобщем, — «Мыслитель»:
«Странная, удивительная страна… Может у них это медицинская процедура такая? Или традиция национальная, обычай? Надо будет Маноло рассказать…» И вот, когда настало время «ать-два», он и спрашивает у Кати, как они делают «пи-пи в уши?»
Как Катька смеялась! Вобщем, объяснила она старику, что «не пи-пи мне в уши» то же самое, что «No necesito espagueti en los oídos» -(не надо мне спагетти на уши)
Вечерами дон Пабло и Катя любили посидеть на террасе, откуда открывался вид на городок, на белоснежные домики, на зелень деревьев и кустарников, окружающих их, на солнце, заходящее за холмы. Старик покачивался в кресле-качалке, в одной руке — тонкая сигара, в другой — бокал красного изумрудного вина. Катерина же сидела на ступеньках, обняв коленки, иногда она затягивалась лёгкой сигареткой, рядом стоял стаканчик такого же вина, как и у дяди Паши. Каждый думал о своём, а, вернее, не думал, наверное, Паблито о чём-то вспоминал, Катья же — о чём-то мечтала…
Наконец Катерина сказала: — Дядя Паша, пора бай-бай!
— Не пи-пи мне в уши, Катья, бай-бай ещьё тридцать миньють!
Катька рассмеялась, подошла к старику и чмокнула его в плешивую голову…
Однажды утром, когда в столовой собралось всё семейство Рохас, Катя дрожащим голосом объявила:
— Дорогие мои! Я покидаю вас! Хочу посмотреть, как там мистеры с ихними миссис поживают. Поплыву-ка я через Атлантику…
Немая сцена. Раскрытые рты, мокрые глаза, дядя Паша плачет, у Хуанито ц Франческой глаза тоже на мокром месте. А Катька держится, хотя, хотя, тоже слезинки проскользнули, но держится:
— Не плачь, Пабло, не плачь, Хуанито, не плачь, Франческа! Я письмо написала сеструхе своей, Надьке, настоящей сеньорите! Она и испанскому научилась, и обольстительным блеском в глазах овладела, и фламенку танцует, и паэлью лучше её никто не готовит, а борщи варит ещё лучше меня! Она уже летит к вам! Хуанито, тебе — встречать её в аэропорт, а мне — в порт, каравеллу искать!
Расцеловалась она со всеми — и ….
Ветры Странствий, Свободы, Авантюризма раздувают Катины паруса….