1.
Космическая, советская слава Высоцкого точно отодвигала на второй план качество его текстов, оставляя за бортом вопрос — стихи это, или именно тексты песен?
Не столь добрые, тёплые, нежные, как у Окуджавы, но и менее жёсткие, раздражённые, чем у Галича, стихи его, однако сверкали своеобразием подлинного мастерства — создавая постепенно своеобычную энциклопедию советской жизни, где, например, диалог у телевизора представлял типичную сценку из жизни советского мещанства — заострённо-шаржированного, точно…
(Раз, помнится, ехал в троллейбусе, год едва ли вспомнить теперь, но вскипевший от давки скандал был погашен молодым парнем с магнитофоном, включившим именно эту песню: все заслушались, ссора забылась).
Гущь жизни, плотность её плоти дана в стихах Высоцкого такою суммою подробностей, что ворохов этих хватит будущим историкам и этнографам; а сатирические песни (вообще, большинство песен его, пожалуй, имеет некий сатирический излом) становятся прекрасным образцом жанра — будь из спортивного цикла, или… про товарищей учёных, доцентов с кандидатами.
Панорама послевоенной коммуналки развёрнута одним стихотворением полнее и плотнее иного романа, и персонажи, даже мельком упомянутые, даны с графической чёткостью.
Отдельно стоят, пожалуй, военные стихи-песни: ибо боль, сохранённая в памяти с ранних лет, выплёскивается в них скорбною волной, а мускульное напряжение строки обеспечивает качественные стихи.
Высоцкий поэт — безусловно: ибо его можно читать, а не только слушать, ибо гитара для него вовсе не спасительный круг, но дополнение к стихам, и без неё способным прозвучать достаточно убедительно — с листа демонстрируя свои восхитительные вертикали.
2.
Высоцкий, доживи б до наших дел –
До перестройки, до страны распада –
Едва ли бы хоть что-нибудь воспел,
Столкнувшись с пошлым филиалом ада.
Там, в брежневском раю, так тошно всё –
Что смерть, как выход в подлинность, мерцала.
Там рай, здесь ад… Меж ними колесо
Огня…
И песни ярого накала.
