Очень короткое предисловие
Несколько лет тому назад, публикуя на страницах «За. за.» «Монолог фра Томазо де Торквемада (Генерального инквизитора Испании)», я уже писал о цикле так называемых «неприкаянных монологов». С тех пор количество этих «монологов» увеличилось. Но кроме новых, были ещё и «старые», написанные прежде. По договорённости с редактором сайта мы решили продолжить их публикацию. И начнём с давней работы о Моше бен Шем-Тов де Леоне.
Так случилось, что среди довольно обширного корпуса написанных стихотворений-монологов оказалось несколько таких, которые по разным причинам я не могу отнести ни к «Монологам библейских героев», ни к «Монологам героинь ТаНаХа», ни к «Монологам библейских пророков», ни к какому из уже существующих циклов.
Эти монологи, воистину, «неприкаянные». Первоначально я и хотел объединить их под таким названием. Но по зрелому размышлению понял, что у героев этих монологов есть одно общее – это, как говорил мне когда-то Вольфганг Казак, их «путь к Б-гу».
У каждого из них он, этот путь, свой. И каждый из них отвечает за свой выбор.
Поэтому я и назвал этот цикл «Их пути, или загадка авторства книги «Зогар»
(«Зохар», «Зоар») – «Сияние».
Я приступил к написанию этой статьи в не совсем обычной обстановке – в больнице, где лежал после операции. Поводом послужила статья М. Румера (Зараева), которую мне принес почитать знакомый, приходивший меня проведать. Не буду пересказывать статью – она публиковалась. Тогда меня поразила не сама история книги «Зогар» (с ней я был немного знаком), а личность одного из героев – Моше бен Шем-Тов де Леона.
Я долго думал над этим: как мог человек, написавший одну из величайших книг человечества, сам, лично, безо всякого нажима со стороны отказаться от ее авторства? Более того, добровольно приписать ее авторство другому. И мог ли? И был ли он действительно ее автором. Ведь ни журналист, ни более серьезные специалисты – исследователи не дают однозначного ответа на этот вопрос. А если и отказался, то почему, зачем, для чего. Ведь это такая книга! И это такая честь быть ее автором! Вопросы. Вопросы… И тут я вспомнил, что у меня дома лежит двухтомник Гершома Шолема – одного из крупнейших исследователей еврейского мистицизма. Да притом еще, и специалиста по исследованию авторства книги «Зогар». Попросил жену принести книги. И… Это было чудо погружения в мир средневековой мистики, в мир удивительный, загадочный. А тут и сам Моше бен Шем Тов де Леон «явился» ко мне… Явился и «заговорил». Потом появилась это эссе. И этот «монолог». Вот они.
Но начну с цитаты. Я вообще люблю цитировать, ибо нет ничего лучше, чем иметь дело со специалистами, с их квалифицированным мнением. А уж кто как не Гершом Шолем, доктор, профессор, экс-президент Академии наук Израиля, является специалистом в этом вопросе. Итак:
«Бог, вселенная и душа не существуют обособленно друг от друга, каждый из них в своей плоскости. Начальному акту творения не присуще такое четкое разграничение, которое, как мы видели, было космическим плодом человеческого греха. Тесная взаимосвязь этих трех сфер, проявившаяся в Зохаре, характерна для всей позднейшей каббалы. Ссылка на одну из них часто незаметно переходит в упоминание другой. Каббалисты позднейшего периода иногда пытались рассматривать их обособленно, но поскольку речь идет о Зохаре, его волшебная притягательность для ума в немалой мере связана с неповторимым сочетанием в нем трех элементов в яркое, хотя и довольно проблематичное целое» (Г. Шолем. «Основные течения в еврейской мистике», Библиотека «Алия». 1993, т.2, стр.56. Далее только том и страница. Д. Г.)
Я начал цитирование последней фразой из работы Г. Шолема «Зохар: 1. Книга и ее автор; 2. Теософская доктрина Зохара».
А теперь к началу. Не только книги, но и темы.
И прежде всего, не к самой проблеме авторства книги Зогар (Зохар), а к более общей – к проблеме авторства, как такового, в представлениях каббалистов средневековья. Вот, что пишет Г. Шолем: «Известно, что автобиографии великих мистиков, пытающихся обобщить свои внутренние переживания в непосредственной и субъективной манере, служат украшением мистической литературы. Эти мистические исповеди при всей своей противоречивости не только являются наиболее ценным материалом для понимания мистики, но многие из них – также подлинные перлы изящной словесности. Однако каббалисты не были любителями мистической автобиографии. Они стремятся изобразить сферу Божества и другие объекты созерцания в безличной форме, как бы сжигая за собой мосты, приведшие их в этот мир. Они гордятся своей объективностью и питают глубокое отвращение к саморекламе. В богатстве словаря они нисколько не уступают другим авторам автобиографий. Создается, однако, впечатление, что их как бы сдерживало чувство стыда. Иногда попадаются документы интимного и личного характера, но примечательно, что они встречаются почти всегда в рукописях, и едва ли сами авторы согласились бы на публикацию их. Каббалисты осуществляли своего рода добровольную самоцензуру, сводившуюся к вымарыванию некоторых отрывков слишком интимного характера в рукописях или, во всяком случае, к тому, чтобы эти сочинения не публиковались… В целом же я склонен полагать, что одна из причин этого нежелания сообщить слишком личный характер самовыражению кроется в том, что евреи сохраняли необычайно острое чувство несовместимости мистического опыта с идеей Бога как Творца, Царя и Законодателя» (т.1, стр. 38). И еще: «Не следует забывать, что мистическое знание, так как его понимает каббалист, не является его частным делом в том смысле, что оно открыто ему, и только в его личном опыте. Напротив, чем чище и совершеннее это знание, тем ближе оно к первичному знанию всего человечества» (т.1, стр. 45).
Ну, а теперь непосредственно к «герою» нашего эссе.
История этого человека проста, удивительна и … загадочна. Как загадочна и история знаменитой книги «Зогар» («Сияние»)– «Энциклопедии» каббалистики, книги, которую называют «третьей после Торы и Талмуда», и с которой так прочно связано его имя.
Он – это Моше бен Шем-Тов де Леон, – «испанский еврей, родившийся в 1240 году в городе Леоне, что на севере Испании, живший до 1290 года в небольшом городке Гвадалахара в центре Кастилии, затем переезжавший с места на место и, наконец, проведший последние годы своей жизни в Авиле. В этот город его могло привлечь появление здесь в 1295 году еврейского пророка, вызвавшее временную сенсацию». Он (Моше де Леон. Д. Г.) умер в 1305 году в городке Аревало, на обратном пути в Авилу, после посещения королевского двора в Вальядолиде.
Помимо этих кратких сведений о жизни Моше де Леона, нам известно, что он опубликовал под своим именем немало сочинений на иврите (в примечании Г. Шолем пишет, что ему «известно двадцать книг и менее крупных трактатов, написанных им», т. 1, стр. 300. Д.Г.), большая часть которых сохранилась, хотя напечатаны были только два из них (это «Нефеш ха-хахама», Базель, 1608, и «Шекель ха-кодеш», изд. Гринапа, Лондон, 1911) Мы знаем также, что он поддерживал тесную связь с семьей Тодроса Абулафии…, т.е. принадлежал к кругу человека, занимавшего между 1270 и 1280 годами очень высокое положение в еврейской общине Кастилии» (Г. Шолем.. т.1. стр. 256–257). Можно только добавить, что одно время авторство книги «Зогар» приписывалось другому Абулафии: Аврахаму бен Шмуэлю (т.1, стр.184). Однако Гершом Шолем аргументировано исключает из состава претендентов на авторство как Аврахама бен Шмуэля Абулафию, так и двух других современников де Леона – Ицхака ибн Абу Сахулу и того же Тодроса Абулафию (т.1. стр.258).
Я не стану пересказывать историю книги «Зогар». Ей посвящено множество профессиональных и иных работ. Скажу только, что в 17 веке другой каббалист Авраам Азулай опубликовал «историю» ее находки. По фабуле она очень напоминает историю находки т. н. «кумранских рукописей»: такой же араб – пастух, пещера вблизи Мерона, древняя рукопись, большая часть которой продается и попадает в руки «знатока», в качестве которого выступает знаменитый Моше бен Нахман (Нахманид), который затем «собирает» и остальные разрозненные листы, употреблявшиеся невежественным пастухом для утилитарных нужд. А затем Нахманид почему-то передает рукопись Моше де Леону для переписки и распространения. Такова легенда.
Она же приписывает авторство книги знаменитому мудрецу 2 века нашей эры Шимону бар Иохаю. Объем рукописи огромен. Вот как описывает Г. Шолем весь корпус «Зохара»:
1. «Основная часть Зохара, не носящая определенного названия и целиком состоящая из разрозненных комментариев к различным стихам из Торы…;
2. «Сифра ди-цениута» («Книга сокрытия»)…;
3. «Идра рабба» («Великое собрание»)…;
4. «Идра зутта» («Малое собрание»)…;
5. «Идра ди-бе-машкана» («собрание по случаю лекции в связи с разделом Торы, посвященным Суккот»)…;
6. «Хехалот» (описание семи «дворцов» света, являемых душе благочестивого…);
7. «Раза де-разин» («Тайна тайн»)…;
8. «Саба» («Старик»)…;
9. «Енука» («Дитя»)…;
10. «Рав метивта» («Глава академии»)…;
11. «Ситрей Тора» («Тайны Торы»)…;
12. «Матнитин» (т. е. «Мишны» и «Тосефта»)…;
13. «Зохар» к «Песни Песней» («чисто каббалистический комментарий к первым стихам «Песни Песней»)…;
14. «Кав ха-мидда» («Мистический масштаб»)…;
15. «Ситрей отиот» («Тайны письмен»)…;
16. Комментарий без названия о явлении Меркавы в видении Иехезкеля…;
17. «Мидраш ха-неелам» («Мистический Мидраш» к Торе)…;
18. «Мидраш ха-неелам» к книге Руфь…;
19. «Райя мехемна» («Верный пастырь»)
20. «Тиккуней Зохар» (Новый комментарий к первому разделу Торы)…;
21. И, наконец, Дополнения к «Тиккуней Зохар»
«Таковы основные компоненты Зохара, т.е. все компоненты, за исключением некоторых кратких и второстепенных текстов, а также некоторых «подделок» – подражаний основному тексту, датируемых гораздо более поздним периодом…
В опубликованных томах Зохара эти части занимают около двух тысяч четырехсот густо набранных страниц. Из них только половина, главным образом разделы, относящиеся к пунктам 1, 8 –10 нашего перечня, содержатся в английском переводе Зохара Гарри Сперлинга и Мориса Симона, вышедшем в свет в пяти томах» …(т. 1, стр.222 – 225). Добавлю, что на русском изданы только отдельные отрывки из Зогара в переводе М. Кравцова).
Итак, книга «Зогар» есть. Подлинник ее у Моше бен Шем Тов де Леона. Автор (и это утверждал сам Моше де Леон) – Шимон бар Иохай…
И все было бы так, как сказано выше. Но вот незадача: в Испанию прибывает ученик Нахманида, каббалист из Акко Ицхак бен Шмуэль…
В городе Вальядолиде (тогдашней столице Испанского королевства) он встречается с Моше де Леоном и просит последнего показать ему, Ицхаку бен Шмуэлю подлинник «Зогара».
Можно, конечно, задаться вопросом: зачем «ученику» Нахманида понадобилось удостоверяться в подлинности Зогара, если эту книгу, согласно легенде, обнаружил и передал де Леону его, Ицхака «учитель». Не проще ли было обратиться к самому учителю. Но легендам вопросов не задают… Легенда гласит именно так.
Что делать Моше де Леону? Он обещает Ицхаку бен Шмуэлю показать подлинник. Но для этого им надо встретиться дома у де Леона в Авиле. И Моше де Леон отправляется в Авилу. Туда позже должен приехать и Ицхак бен Шмуэль…
Отправляется и.., не доезжая до дому скоропостижно умирает. Умирает, унося с собой в могилу и тайну подлинности книги «Зогар», и тайну ее авторства.
Приехавшему в Авилу Ицхаку бен Шмуэлю жена Моше де Леона в ответ на вопрос о подлиннике отвечает, что книгу написал сам Моше бен Шем Тов де Леон, что он же и приписал ее авторство Шимону бар Иохаю. Такова краткая и не очень ясная (до сих пор) история самой книги и ее автора.
И опять слово Гершому Шолему, который, как свойственно настоящему исследователю, задает не один, а серию вопросов:
1. Был ли автором Зогара один человек или авторов было несколько;
2. Кто был автором Зогара: Шимон бар Иохай или Моше бен Шем-Тов де Леон, или еще кто-нибудь;
3. И, наконец, если автором был Моше де Леон, то почему и зачем он «отдал» это свое авторство Шимону бар Иохаю.
Попутно Гершом Шолем ставит (и решает) еще ряд специальных задач, но я сейчас перечислил те, которые интересуют нас в рамках этого эссе.
Вот как формулирует исследователь первый вопрос: «на первый взгляд, наличие многих сочинений, по видимости совершенно различного характера, которые объединены заглавием Зохар, не образуя, однако, нерасторжимого целого, казалось бы, не оставляет сомнения в том, что они написаны разными авторами и датируются различными периодами» (т.1, стр.221 – 222).
А вот как он же отвечает на этот вопрос: «О первых восемнадцати разделах, образующих первую группу и фактически представляющих то, что и есть собственно Зохар, можно со всей определенностью утверждать, что они написаны одним автором. Неверно как то, что они написаны в разные периоды или разными авторами, так и то, что в рамках различных частей книги можно обнаружить различные авторские пласты… На самом деле эти тексты производят общее впечатление поразительной цельности, несмотря на богатство оттенков; индивидуальность их автора с большей или меньшей четкостью отражается во всех них, и возникает образ определенной личности мыслителя и писателя со всеми его сильными и слабыми сторонами. Доказательство этого единства можно почерпнуть в языке книги, ее литературном стиле и, не в последнюю очередь, в том учении, которое в ней излагается» (т. 1. стр. 226). Я не стану приводить технологию исследования всех тех аспектов, о которых говорится в приведенной выше цитате, но анализ именно этих аспектов (а также многих иных, о которых интересующийся может узнать, прочитав замечательные книги Г. Шолема) позволил исследователю однозначно ответить и на второй вопрос. Он пишет: «Мой вывод, основывающийся на тщательном анализе сочинений Моше де Леона на иврите и их связи с «Мидраш ха-неелим» и с компонентами Зохара, заключается в том, что все они были написаны одним и тем же человеком. Должен признаться, что в продолжение многих лет, даже после того, как я располагал достаточным доказательством того, что Зохар написан одним автором, я сомневался в этом. Ибо в течение долгого времени я искал критерии, которые исключали бы со всей неоспоримостью возможность того, что им был Моше де Леон… Поэтому я должен был отказаться от мысли, что имеются доказательства существования другого автора. Напротив, предположение, что автор Зохара был также автором сочинений на иврите, дает удовлетворительный ответ на все сомнительные вопросы, если иметь в виду, что писатель не хотел раскрыть того, что он придал Зохару псевдоэпиграфический характер» (т. 1. стр.264 – 265). И добавляет: «С литературной точки зрения … Моше де Леону как писателю была вполне по силам задача написания Зохара. Это также объясняет роль, которую сыграла искусственная патина арамейского языка с его необычностью и торжественностью в литературном успехе Зохара. Если бы Зохар был написан на иврите и этот живописный фон отсутствовал бы, я весьма сомневаюсь, что он произвел бы столь сильное впечатление» (т.1, стр274 – 275).
И, наконец, последний вопрос (вернее, серия вопросов): зачем, почему, для чего и от кого надо было скрывать свое имя автору этой великой книги? Вот как на это отвечает сам автор «Зогара»: «…Ныне ты узнаешь, что я раскрываю глубокие и сокрытые тайны, которые праведные мудрецы почитали священными и сокровенными, глубокими вещами, кои, собственно говоря, не предназначены для раскрытия, дабы они не стали мишенью для насмешек всякого проходимца. Эти святые люди старины размышляли всю свою жизнь над этими вещами, таили их и не раскрывали первому встречному, а ныне я собираюсь раскрыть их. Посему храни их для себя самого, пока тебе не доведется встретиться с каким–нибудь богобоязненным и почитающим Божьи заповеди и Тору человеком… Я взирал на пути детей мира сего и видел, что во всем, что касается этих (богословских) вопросов, они погрязли в чуждых идеях и ложных, перенятых (или еретических) представлениях. Одно поколение уходит, а другое приходит, но ошибки и искажения пребывают вовеки. И никто не видит, и никто не слышит, и никто не пробуждается, ибо все они спят, ибо непробудный сон навел на них Господь, так что они не спрашивают и не читают и не исследуют. И когда я увидел все это, я счел себя понужденным писать и скрывать и размышлять, дабы раскрыть это всем разумным людям…» (т.1. стр. 275 – 276). Кого имеет в виду автор «Зогара» под этими, погрязшими в «чуждых идеях и ложных (еретических) представлениях»? Вот как отвечают на этот вопрос ведущие исследователи Великой книги А. Эллинек, Грец и присоединяющийся к ним в этом Г. Шолем: «Моше де Леон писал Зохар для того, чтобы остановить распространение рационалистического умонастроения, охватившего многих его образованных современников… В одной из своих книг он пишет о воззрениях и нравах этих кругов, которые уже и в теории и на практике порвали со многими элементами еврейской традиции и религиозного закона…». И далее Г. Шолем продолжает: «И так как он был гениальным человеком, он сумел, выйдя за рамки непосредственной цели, которую он поставил перед самим собой и которая теперь ясна нам, так великолепно выразить дух того современного ему мира испанской каббалы, который послужил прибежищем для его собственной мятущейся души» (т.1. стр.277).
На этом, собственно говоря, можно было бы и завершить эссе. Но остается еще один вопрос: почему же все-таки псевдоэпиграфика?
И тут уместно привести еще пару цитат, в совокупности дающих, на наш взгляд, ответ на этот непростой вопрос. Сначала рассмотрим его (вопрос) в общем виде.
Историк греческой философии Эдуард Целлер утверждал: «Автор, который пишет под вымышленным именем, рассчитывает произвести определенный эффект среди современников; поэтому он распространяет свой труд немедленно, и, если первые читатели сочтут его подлинным, книга будет распространяться быстрее, чем если бы она вышла в свет под настоящим именем автора…» (т.1. стр.260). И еще, но уже из Г. Шолема: «Псевдоэпиграфика – это отнюдь не подделка. Она не запятнана безнравственностью, которая неотделима от фальсификации, и по этой причине она всегда признавалась законным жанром высоконравственной религиозной литературы. Особенно историк религии не имеет основания осуждать псевдоэпиграфику за безнравственность…» (т. 1. стр.278). К этому можно добавить, что в еврейской религиозной литературе имеются шедевры псевдоэпиграфики (например, т. н. «второй и третий Исайа» и некоторые другие знаменитые тексты). А если учесть, что средневековые каббалисты очень часто в своих трудах пользовались приемами псевдоэпиграфики, то гигантский труд великого Моше бен Шем-Тов де Леона в этом смысле был выполнен вполне в духе традиций времени.
И еще. Можно представить сколько труда должен был затратить этот человек, чтобы изучить работы не только гигантов иудаизма (Маймонида, Нахманида и др.), но и величайших философов древности (Платона, Аристотеля, Плотина…), каких знаний потребовалось ему, чтобы увязать эти работы с великой еврейской научной традицией и создать колоссальную (и по объему, и по содержанию) книгу, ставшую, действительно, «энциклопедией каббалистики».
И задумаемся: какой, воистину, философской мудростью, широтой и пониманием нашей личной бренности и нетленности плодов нашей мысли, пониманием «надчеловечности» созданного им; каким мужеством самоотречения должен был обладать этот человек, этот «заурядный каббалист», живший во времена мудрецов: Моше бен Нахмана, Аврахама Абулафии, Иосефа Гикатилы и других, – чтобы, написав один из величайших трудов не только иудейской, но и мировой философской мысли, чтобы сотворив это, отказаться от его авторства, «передав» его (авторство) «для пользы дела» «великому бар Иохаю». А он, несомненно, понимал значимость своего труда. И именно поэтому «передал» его авторство не кому – нибудь, а Шимону бар Иохаю.
Мне кажется. что с величием научного подвига Моше бен Шем-Тов де Леона может сравниться только его нравственный, человеческий подвиг – подвиг человека, который во имя сохранения достоинства, ради того, чтобы избежать позора разоблачения принимает смерть «во спасение» на пороге собственного дома. Умирает и уносит с собой тайну авторства «Зогара», тайну, над которой вот уже 700 лет бьются историки, философы, просто люди, ценящие человеческую мудрость
Рассматривая великий подвиг и высокую трагедию нашего героя, не оказываемся ли мы в положении того «беспристрастного этолога», который, наблюдая из заоблачных высот человечество в целом, не осознает, что «человеческое поведение направляется разумом или, тем более, ответственной моралью» (Конрад Лоренц, «Агрессия», СПб, «Амфора».2001. стр.299). Ибо се Человек!
А теперь послушайте, что «сказал» мне сам Моше бен Шем-Тов де Леон тогда, когда я думал о нем, лежа на больничной койке. Это его предсмертный «монолог»:
Монолог Моше бен Шем-Тов де Леона
Еще десяток дней нелегкого пути
И я в Авиле, – там жена и дети.
Нет никого на белом свете,
К кому бы я хотел еще придти.
Но с чем придти? Где подлинник «Зогара»?
Что показать мне гостю? Он ведь ждет.
Он ждет, когда Моше домой придет…
Как уберечь себя и близких от удара?
Я написал ее. Да, я – Моше Шем-Тов.
Но кто читать захочет де Леона?
Другое дело, – Иохай и время оно…
Ну что ж, я авторство отдать ему готов.
«Зогар»! Ну что, кроме Торы, важней
И выше в мире для меня?
Уж сорок лет, как не было ни дня,
Чтоб не трудился я над ней…
Все знания Земли, все мысли мудрецов:
Платона, Аристотеля, Плотина…
Я все постиг, и воедино
Связал с заветами Отцов.
Но как сказать об этом людям?
И кто поверит в то, что некий де Леон
Все это сотворил. Ну, кто, кто он?
И кто такого слушать будет?
А как кормить семью? Кто купит книги
Лионского философа Шем Това?
Ну что же, для меня готовы
Безвестности презренные вериги.
Пусть Шимон бар Иохай!
Пусть автор будет он. Но все равно «Сиянье»
Преодолеет мрак и расстоянье.
Пусть автор он, – не я. Пускай!
Еще немного дней пути
И я в Авиле. Дети, дети!
Нет никого на целом свете
Дороже для меня. Но как войти!
Как посмотреть в глаза родным,
Коль скажут, что их отец и лжец, и плут.
Как избежать позора! Лучше тут
Мне в землю лечь, чем быть укором им.
Но, чур! Что это? Что со мной!?
Меня объемлет лихорадка. Я дрожу…
Я умираю. К Богу ухожу…
Он Ангела прислал – Спасителя за мной.
Я ухожу. И тайну тайн «Зогара»
С собою уношу. А людям, людям? Что?
Им все равно: когда, и где, и кто…
Ну, а пред Богом мы с бар Иохаем пара.
Дуйсбург, St. Johannes Stift, 30. 09. 2002 г.