27 января 1944 года — 73 года назад была окончательно снята блокада Ленинграда
1. Хрусталь
Понятие «хрусталь» появилось в первую блокадную зиму и не имело никакого отношения к благородному виду стекла. Этим словом называли замёрзшие и окоченевшие трупы, которые лежали на улицах блокадного Ленинграда.
«Хрусталь»
Война, зима и страшный голод.
Снаряды вражеские рвут
измученный блокадой город,
в котором трудно, но живут.
Людей пытает адский холод.
И крушит жизни взрывов сталь,
а канонады зычной молот
считает сотнями «хрусталь».
2. Крючки
Во время блокады истощённых детей-дистрофиков, находящихся на лечении в стационаре, называли «крючками». Из-за сильной потери веса маленькие дети худели настолько, что походили, на обтянутые кожей скелеты, а их позвоночники выдавались вперёд, что и повлекло подобное сравнение.
«Крючки»
Семейный морг в пустых квартирах
без рам от окон, без дверей.
Живых детей искали сирых,
забрав от трупов матерей.
Их отвозили в интернаты,
где можно было зимовать,
и, словно птенчикам пернатым,
сухарь давали пожевать.
Средь них и дети старше года,
а то и вовсе груднички.
Резерв несчастного народа,
а ныне попросту – «крючки».
3. Граммики
«Граммики» – так ленинградцы ласково называли свой ничтожный паёк–125г. хлеба в сутки на человека. Блокадный хлеб более чем на половину состоял из опилок, жмыха, целлюлозы и обойной пыли. Для большинства жителей осаждённого Ленинграда этот хлеб был единственной пищей, и они съедали его, не теряя ни одной крошки.
«Граммики»
Когда была живою мама,
за пайкой я в продмаг ходил.
Там запах хлебного дурмана
с ума меня не раз сводил.
И этот маленький кусочек
в руке с надеждою сжимал.
Припрятав часть его в платочек,
под вечер с жадностью съедал.
Давно окончилась блокада,
но «граммик» помню и сейчас.
В салютах слышу канонаду…
И прячу корочку в запас.
4. Пеленашки
«Пеленашки»
Пеленашками ленинградцы называли обёрнутые в простыни трупы, перевозимые жителями блокадного Ленинграда на санках к месту захоронения. Эти простыни и тряпки заменяли умершим гроб. Люди самостоятельно, без гробов хоронили «пеленашек».
Вот и всё, что осталось от деда,–
только кожей прикрытый скелет.
Я на саночках, вместо лафета,
отвезу деда бабушке вслед.
Вспоминается: раньше на санках
он любимого внука возил.
Повернулась к нам жизнь изнанкой –
пять десятков он только прожил.
Белой тряпкою вместо рубашки,
лёгкий труп, как дитя, обмотал.
Получилась «эрзац-пеленашка»,
что повёз я на «мёртвый» квартал.
Вместо музыки – взрывы бомбёжки,
вой воздушных тревог, метроном.
Помянуть – не осталось ни крошки.
Вместо свеч – звёзды в небе ночном.
Ты прости меня, дедушка. Знаю,
что бывает коротеньким век.
Голод завтра совсем доконает,
и меня кто-то вынесет в снег.