Исповедь старого блудуна

Скажу сразу: баб люблю, аж!.. Ну, люблю женщин, и всё! И буду любить. Однако следует сказать, что настало время свой блуд слегка, как бы помягче выразиться, ну… ограничить, что ли? В чём причина, спросите? — А случилось следующее…

Был я как-то без машины, не помню, по какой причине, поэтому пришлось воспользоваться общественным транспортом. Ехать долго: полчаса, а то и более. Лето, жара, аж мозги плавятся. Автобус забит под завязку. Захожу, вернее, втискиваюсь, в душный салон, полыхающий жаром, паром, потом и духами вперемежку с перегаром. И… И сидит деваха в шортах и топике! Такую ни Рембрант, ни Сальвадор Дали не только не рисовали, но и вряд ли наблюдали среди своих натурщиц. Это тебе не вульгарный гламур, а настоящая русская красавица! Тёмно-русая, глаза огромные, серо-голубые, слегка с дымкой. Как говорят, с поволокой. Стою, держусь за поручень, любуюсь.

И вспоминаю всех девочек, девушек, женщин в своей уже немалой жизни. Да… Всех не вспомнишь.

* * *

До школы я никого не любил: все девчонки плаксы, ябеды, да и вообще, воображалы. А вот, когда я пошёл к первый класс! Танька. Я был без ума от неё. Тьфу на эту учёбу! Я ходил туда, в смысле, в школу, ради Таньки. И ждал большую перемену, на которой мы играли в «ручеёк». Когда-когда же она меня выберет? Или я её! Почти не дышал, ладошка влажная… Сейчас-сейчас я её возьму за руку. Но… Эх! Таки! Как это редко случалось… Приходилось глубоко вздыхать и ждать-ждать-ждать следующую большую перемену, когда мы опять сможем играть в «ручеёк».

* * *

А сейчас передо мной в тесном и душном автобусе девушка в шортах. Природная блондинка, в меру скуластая, щёки с румянцем, спинка ровная, коленки круглые… Стою и любуюсь!

* * *

А когда нас принимали в пионеры, то галстук мне повязала Зина. Худенькая, белобрысая, но такая милая. Я её тоже любил несколько дней. Были ещё Света, Рая, Люба. Ах, да, Люба не из нашего класса.

* * *

А автобус еле ползёт через пробки и светофоры. Девушка читает брошюру, наверное, стихи. Должно быть, про любовь. Ах, как ты хороша, небесное создание!

* * *

Потом меня посадили за одну парту с Таней, но с другой. Так она мне списывать не давала! Впрочем, потом стала подсказывать и списывать позволяла. Как мы болтали! И на переменах и на уроках. Книжками менялись, обсуждали их. Но… Позже эта влюблённость стала просто дружбой на многие годы даже после окончания школы.

Ах, а как я влюбился в сестру нашего пионервожатого Нину. Любил её, правда, с перерывом, даже после школы, когда я стал курсантом, а она студенткой. А потом она вышла замуж за нашего же одноклассника… Но у меня уже были Катя, Надя…

* * *

А девушка в автобусе чарует меня. Загорелые коленки плотно сдвинуты, аккуратные ножки в лёгких сандалях… А грудь!

* * *

В старших классах, мы уже стали как бы взрослыми, пришлось определяться. Вся школа, от директора до уборщицы Надежды Тарасовны, знала твёрдо: сдадут выпускные экзамены, и Коля с Надей поженятся. Химичка даже замечания в дневнике писала: «На уроке химии обнимался с Надей И.» Но… Не судьба.

И вот я курсант военного училища. Девок на КПП в выходной — не прорвёшься! И все красавицы! Однако, всех я уже любить был не в силах. И я всё осознал. Всё понял. Женился в девятнадцать лет. Ещё не было двадцати, а уже родилась дочь. Кстати, так и живём!

* * *

Автобус, скрипя и рыча, неспешно тащится по раскалённому асфальту. Девушка, не поворачивая головы, скосила кокетливо огромные глаза в окно, обмахиваясь книжонкой. Жарко! Лёгким движением ладони убрала русые волосы с потного лба. Лобик-то высокий — умная!

* * *

Потом я служил лейтенантом в пехотном полку. А у одного подполковника дочь-десятиклассница. Проходу не давала. Худенькая, коленки острые, грудь ещё плоская, не сформировавшаяся. Но огромные томные глазища… Что делать? У меня жена вторым беременна. Пришлось объясняться с родителями. Подполковник молчал, как, впрочем, и я. А мать школьницы сказала: «Терпи, командир…» Терпел. А что я мог сделать, чтобы не обидеть ребёнка? Пусть ей и шестнадцать, но всё равно дитё…

* * *

А автобус дёргается в пробках… Бёдра моей спутницы колышутся. Да, что там: кургузые шорты лишь так, едва прикрывают некоторые места.

* * *

Шли годы… Студентки. Соседки. Коллеги. Случайные знакомые, попутчицы… А что? Я мужчина ещё тот: стройный, ростом не маленький, плечи широкие, живота не было и нет. Подумаешь, что виски с проседью… Да и морщины на лице лишь мужественности придают. Недавно сосед соседку поколотил. Приревновал ко мне. Но я, честно говоря, повода ей не давал.

* * *

Девушка в автобусе что-то заёрзала. Жарко. Душно. Даже сидя ехать длительное время тяжко. Задвигалось молодое тело. Ах, как прелестна грудь под топиком. Да не грудь под топиком, а паршивый лоскут на прекрасном теле. А пупочек!

А я стою рядом, грудь, как мне кажется, вперёд, подбородок вверх, плечи назад. Эх, какой я ещё кавалер!

* * *

И опять вспоминается, как в меня влюблялись школьницы, студентки, молодые выпускницы… Вера, Света, Лида… Ух ты! Ах! Ах!

* * *

Автобус опять резко притормозил. Я не могу оторвать взгляд от прекрасного создания. А она, моё божество, вдруг перестаёт ёрзать на автобусном кресле, встаёт: «Садитесь, пожалуйста, дяденька!»

Ошалел я! Отвисла слегка побритая челюсть, со лба вмиг испарился пот. Рухнул на дерматиновое сидение, не промолвив ни звука… Оставшуюся часть пути смотрел только в окно. На какой остановке вышла девушка, не видел.

Всё! Отблудавался… Уже не я, а мне девушки место уступают в транспорте…

Но всё равно! Баб буду любить, как и любил всегда! Буду!!! Но теперь только своих внучек…