хххххх
Работал под открытым небом,
Носился средь лесов и свай.
Грузил лотки с горячим хлебом,
Снимал в колхозе урожай.
Вгрызался в твёрдые породы,
Клал кирпичи, варил металл,
На скольких фабриках, заводах
В своей я жизни побывал.
Как и другие комсомольцы,
Не выделяясь, не трубя,
Работая для общей пользы,
Не ради одного себя.
Что мне сказать, друзья, входящим
В наш мир сегодня налегке?
Вам, молодые, говорящим
На непонятном языке?
Всем соискателям, живущим
В красивой и большой тюрьме?
И всем фрилансерам несущим
Под мышкой папки с резюме?
Всем пребывающим в неволе.
Всем коротающим досуг.
Не видящим и сотой доли
Происходящего вокруг.
Куда-то вечно всё спешащим,
Всю жизнь смотреть готовым в рот
Клиентам, чтоб на миг, но раньше
В него вложить свой бутерброд.
Чтоб вас случайно не обидеть
И не вспугнуть, само собой,
О том, что не могли предвидеть
Ни Маркс, ни Ленин, ни Толстой.
хххххх
В быту, в искусстве, где угодно,
Во все века и времена
Нам нравится лишь то, что модно,
Повсюду царствует одна
Лишь мода. С самого начала
Мы пристально следим за ней,
Листаем модные журналы,
По моде меряем людей.
Но есть, что в некотором роде
Ей не подвластно, господа.
Вернее, то, что будет в моде,
(У нас особенно), всегда.
До кончиков ногтей на пальцах
Быть преданным. Всегда уметь
В глаза заглядывать начальству
И хором дифирамбы петь.
Ботинки, модная сорочка,
По моде скроенный костюм,
И только редким одиночкам
Приходит иногда на ум:
Жизнь — не равнение на моду,
А приглашение на бой
С неравенством любого рода
И с нетерпимостью любой.
хххххх
Дорогие мои современники!
Бизнесмены, банкиры, рантье.
Мы сообщники и подельники,
По одной все проходим статье.
Проходимцы, менялы, мошенники,
Попрошайки, таксисты, рвачи.
Гастарбайтеры и соплеменники,
Адвокаты, юристы, врачи.
Торгаши: продавцы и посредники.
Хитрецы и чугунные лбы.
Настоящего времени пленники,
И заложники общей судьбы.
Негодяи, мерзавцы, изменники.
Наши первые в жизни шаги —
Это «чёрные» всё понедельники,
Это вторники и четверги.
Мы не лодыри, не бездельники,
Но последний обманутый лох
И «крутой» олигарх — шизофреники,
Что свихнулись на стыке эпох.
Мастера каждодневной полемики,
Что и мёртвому ныне слышна,
Завышаем, как принято, ценники,
А на выходе грош нам цена.
хххххх
Зачем почила так безвременно,
Дав погубить себя, страна?
К Тебе взываю, Русь Есенина.
К Тебе, Россия Шукшина.
Ни мастерства, ни дарования,
Ни благодатной той среды.
От деревень — одни названия.
От городов — одни гербы.
Кто доведён до исступления,
Кто прозябает век в глуши,
А пять процентов населения
Свои считают барыши.
Забыты сказки и предания,
Пожитки бросив в рюкзаки,
Чтоб раздобыть на пропитание
В столицу прутся мужики.
Потомки славного Сусанина,
Хоть выбор явно небогат,
Кто охраняет дачу барина,
Кто бизнес-центр или склад.
Всё позабыто, всё утеряно,
И растворилась, не видна
Уже нигде Ты, Русь Есенина,
И Ты, Россия Шукшина.
Но пять процентов населения
Не замечают, как живёт
Почти на грани вырождения
Столь безразличный им народ.
КОРОБЕЙНИКИ
Нет ни ситца, ни сатина,
Ни льняного полотна.
Потребителя корзина,
Как коробочка, полна
Сплошь каким-то суррогатом,
От одежды до вина,
И с таким сертификатом,
Что печать едва видна.
Не творец-производитель,
Не рабочий человек,
Всех важнее — потребитель
В потребительский наш век.
Всё идёт в употребленье,
Вся, простить прошу, «фигня»
Ради удовлетворенья
Спроса на потребу дня.
Все торгуют, не стесняясь
На бессовестный обман,
Потребителя стараясь
Каждый раз загнать в капкан.
Захлестнула всех стихия.
Где вы, честные купцы?
Коробейники лихие,
Удалые молодцы?
Брось родимая сторонка
Торговаться, перестань.
Значит дрянь у них душонка,
И товар их тоже дрянь.
Плачь Россия, наблюдая,
Как мельчает человек,
Безоглядно потребляя
В потребительский наш век
хххххх
Ещё не позабыты старты,
Как и предстартовые дни,
Но все твердят уже, что стар ты,
Приляг, немного отдохни.
Но не спеши под одеяло,
Поверь мне на слово, и впредь
Нам предстоит ещё немало
С тобою в жизни попотеть.
И хоть про равенство и братство
Давно забыли, но при всей
Своей живучести и рабство
Противно логике вещей.
Которое ты можешь встретить
Теперь в России каждый миг,
Где каждый, не второй, так третий
Холоп иль ярый крепостник.
хххххх
Наш мир непрост и не статичен.
В нём бродит множество идей.
Неоднороден, динамичен
И с каждым часом всё сложней.
А где-то в тайных кулуарах
За ширмами масонских лож
Два-три десятка в меру старых
Весьма влиятельных вельмож,
Скопив с годами состоянье,
На гласность наложив табу,
По собственному пониманью
Решают всю его судьбу.
Исходят из своих коллизий
И, посадив нас всех на мель,
Планируют войну и кризис
И пьют из трубочек коктейль.
хххххх
Петербург. Макушка лета.
Жаркий полдень. Летний Сад.
По блестящему паркету,
Ставший месяц лишь назад
При дворе на первом плане,
Входит в главный кабинет
Граф, министр царский Панин,
Соблюдая этикет.
Проговаривает в лицах
Предстоящий разговор,
Что начать с императрицей
Не решался до сих пор.
Ведь пришёл министр Панин
Не чаи, не кофий пить,
Государыне парламент
Он намерен предложить.
Но царица, встав с дивана,
Посмотрев прикрыта ль дверь,
«Полно», — молвила, — «Иваныч!
До того ли нам теперь.
Что играть друг с дружкой в прятки,
Нам, мой друг, не до рожна,
Государство-то в упадке,
И пуста почти казна.
Чем платить служивым? Вот как
Позабавились в свой срок
Расточительная тётка,
Недалёкий муженёк.
(Не к добру пришёл на память,
Как всегда, наверняка).
Так что ты мне про парламент
Не рассказывай пока».
И решил не торопиться
Граф, но очень долгий срок
Разговор с императрицей
Позабыть в душе не мог.
Кто решится на парламент?
Часто думал перед сном.
Может это будет Павел?
Или ж кто-нибудь потом?
хххххх
Передовых идей прикольность.
Свободомыслия посев.
Но появилась ода «Вольность»
И вызвала монарший гнев.
А вскоре кучка альтруистов
Решит освободить народ,
И пятеро из декабристов
Отправятся на эшафот.
Россия свыкнется с неволей,
И, уж не то, что там роптать,
Письмо, написанное Гоголю
Белинским не дадут читать.
Все будут жить с тяжёлым сердцем
И ожидать тот день и час,
Когда, так долго спавший Герцен,
Проснувшись, «Колокол» издаст.
Обломовых заменят Штольцы,
И вот уж — робкие шажки —
Появятся народовольцы,
Затем рабочие кружки.
И, наконец, заколосится,
Кровавой мякотью созрев,
Типично русский, большевистский,
Свободомыслия посев.
хххххх
Забыв про равенство и братство,
В своём малюсеньком раю
Живя в достатке и богатстве,
Вы раздаете интервью.
И через «жёлтые» газеты
И всю продажную печать
Стремитесь вновь свои «секреты»
Быстрее миру рассказать.
И сами верите, похоже,
Раз нету дыма без огня,
Что человечество не может
Без них прожить уже и дня.
Хотя нелепая абсурдность
Вокруг всех вас и кутерьма,
Лишь только подтверждают скудность
Непросвещённого ума.
хххххх
Мы все во власти Мельпомены.
«Вся жизнь — театр». Я ж служу
В нём лишь простым рабочим сцены
И декорации ношу.
Я тот, кто редко оставляет
В истории заметный след,
Ведь декорации меняют
Раз в несколько десятков лет.
Кого, как основных актёров,
Не вызывают на поклон.
Кто не стремится в режиссёры,
Не знаменит со всех сторон.
Кому не светит мало-мальский,
Но всё ж какой-то, гонорар.
Кого не жалует начальство,
В чьём веденьи репертуар.
Кто не услышит гул оваций,
Чьё имя не узнает зал,
Когда со сменой декораций
Наступит наконец финал.
хххххх
Е. К.!
День рожденья встретить в Риме
«Круто», что не говори!
Постоять на Палатине
И нырнуть в фонтан Треви.
И в Венеции, подарки
Принимая от друзей,
Где на площади Сан Марка
Люди кормят голубей.
В колыбели Возрожденья
С флорентийскою душой
Встретить личный день рожденья
Тоже очень хорошо.
Здесь под небом италийским,
Как один большой музей:
Неф и купол флорентийский,
Древний Рим и Колизей.
Всё в Италии чудесно,
Жаль мне тех, кто незнаком
С этим узким, но не тесным
Апеннинским сапогом.
хххххх
Я помню всё, хоть сорок с лишним
Минуло лет с тех давних пор.
Как Ты в дешёвеньком пальтишке
Стоишь у станции метро.
Как я стою, почти напротив,
В совсем ещё не поздний час,
И сотни крупных снежных хлопий
Летят из космоса на нас.
На улице уже смеркалось,
Зимой, в начале декабря,
Метель не в шутку разыгралась,
И тут я понял, что не зря
Давно одна уже стоишь Ты
На перекрёстке всех ветров
В холодном, стареньком пальтишке
Напротив станции метро.
хххххх
Нам в нашей жизни напоследок,
В последний временной отрезок,
Необходима прочность уз,
Чтоб этот маленький остаток
Не выпал горечью в осадок
И не испортил общий вкус.
хххххх
Известные поэты постоянно
Влюбляются, меняют часто жён,
А я же, что нисколечко не странно,
В Тебя одну по-прежнему влюблён.
Всю жизнь перед Тобою был я честен,
И верен был, возможно потому
И, как поэт, почти что неизвестен
Сегодня большей частью никому.
Ну и пускай. «Люблю», — шептали губы,
А сердце отрывалось от земли.
И Пушкин был, я знаю, однолюбом,
Вернее, стал, увидев Nathalie.
хххххх
Стихам и шуткам, и пародиям
Написанным потерян счёт.
Но слава так и не приходит,
Как видно, медленно идёт.
А сколько красочных мелодий
К ним можно подобрать из нот,
Но композитор не находит
И их на песни не берёт.
Любая слава нынче в моде,
Свихнулся от неё народ,
На шоу школьников приводят,
Так до грудных, глядишь, дойдёт.
И я тщеСлавный по природе,
А Слава же из года в год,
Неблагодарная, приходит
К тому, кто славы и не ждёт.
хххххх
Враг всех устоев и традиций,
Природы жалкое созданье,
Что состоит лишь из амбиций,
Неподкреплённых дарованьем.
Без подобающего чина,
Взяв на себя прерогативу
Всё отвергать, ты лишь машина
По производству негатива.
Всю жизнь был недоволен чем-то,
Копил в душе негодованье
И ёрничал над всеми, кем ты
Не мог стать при любом желанье.
Ну что же, будь самим собою,
Ищи кругом одни изъяны,
Найти которые, порою,
Важней всего для критикана.
ОПЫТ
Что опыт важен, каждый знает.
Но юность, испокон веков,
Скептически воспринимает
Советы мудрых стариков.
Что, вроде бы, «собаку съели»
В делах житейских и не прочь
Почти всегда на самом деле
Ей искренне во всём помочь.
Но каждый человек, похоже,
Живёт по собственным часам
И потому все сделать должен
Ошибки непременно сам.
Вбирая опыт по крупицам,
Который, судя по всему,
Потом опять не пригодится,
Как не печально, никому.
МЫСЛЬ
Ты постоянно что-то ищешь,
Не отдыхаешь и не спишь.
Стремишься с каждым днем всё выше,
И в то же время в корень зришь.
Ты воспитала поколенья,
Мыслителей и смельчаков,
Что проникают в суть явлений
И раздвигают грань веков.
То гениальна и прекрасна,
То боязлива и скромна,
Почти что всё тебе подвластно,
Но не во всём ещё видна.
Являешься всему началом,
Вот почему я так тужу,
Когда в большом и даже в малом
Порой тебя не нахожу.
ИМПРОВИЗАЦИЯ
Импровизация. Сколь тяжко
Тем, кто подсказок не берёт.
Кто выступает без бумажки,
Кто музицирует без нот.
Кто без спасательного круга
Готовых формул и цитат,
В дискуссию, с врагом ли, другом
Вступить без промедленья рад.
Так в прежние года, наверное,
В извечном поиске идей,
Импровизировал Коперник,
Искал и мучился Эйнштейн.
Когда ниспровергают догмы,
То подтверждают постулат,
Что нет на свете вечных формул
И всеобъемлющих цитат.
ИНТЕЛЛИГЕНТНОСТЬ
Интеллигентность. Что ты чаще
В свой адрес слышишь? Комплимент?
Что вот, мол, самый настоящий
И истинный интеллигент.
А может быть, когда все хают
И начинают попрекать:
«Интеллигенция «гнилая»,
Совсем зажрались, вашу мать!»
Но ведь, друзья, интеллигентность —
Отнюдь не умный разговор,
Не знания, не компетентность
И не широкий кругозор.
Интеллигент, он не послушный
Слуга народа, не денщик.
И не холодно-равнодушный,
И беспринципный временщик.
Живёт, как все простые люди,
Не выделяясь, не таясь.
Со всем, что было и что будет,
Он чувствует живую связь.
Свободен от дурных привычек,
Пытливый, умный и, уже,
Без предрассудков и кавычек
И чёрной зависти в душе.