Как много общего было у этих двух женщин. Раисы Григорьевны Цибулевской и Валентины Ивановны Стеблевой. Они были одного возраста, работали вместе в монтажной бригаде на радиозаводе, жили в одной большой коммунальной квартире, которая на местном жаргоне называлась «спальня». Что же тут удивительного, что они были хорошими подругами. И еще общего было у Раи с Валей то, что обе имели две страшные скорбные бумаги. На одной из них было написано, что младший лейтенант Семен Цибулевский погиб в 1942 году и похоронен у деревни Стронино, Смоленской области. Валина бумага была не легче. В ней значилось, что старший сержант Сергей Стеблев пропал без вести. А это было знать еще тяжелее, потому что и на могилу съездить было некуда.
Единственной отрадой подруг были их сыновья. И тоже одинаково – по одному у каждой. Евгений — у Раи и Александр – у Валечки. Мальчишки были одного года рождения, к началу войны им было по три года, а сейчас, значит, по шесть.
До войны-то они все жили в Москве. Война началась – уехали с заводом в Сибирь, а в 1944 году их завод вернули из эвакуации почему-то не в столицу, а в небольшой подмосковный город. С жильем там была напряженка. И Вале с Раей и их мальчишками еще очень повезло, что им досталось по маленькой комнатке в «спальне». Вот там, став соседями, они подружились окончательно.
Подружились и их сыновья, которых одинокие матери называли ласковыми уменьшительными, очень похожими на девченочные, именами – Женюра и Шура. А они и сами, уже с детского сада, куда ходили вместе, привыкли называть так друг друга и не обижались, когда этими именами их уже называли другие люди.
Для дружбы Шуры и Женюры были все основания. Они видели взаимоотношение своих матерей, жили в соседних комнатах, расположенных в длинном коридоре «спальни», ходили в одну старшую группу детсада и вообще чувствовали притяжение друг к другу. Мальчики привыкли быть вместе. Матери по очереди отводили их вдвоем в детсад и по очереди забирали оттуда. И в детском саду они играли вместе, и дома, и в выходные дни не отходили друг от друга. Вместе и футбол гоняли, и книжки рассматривали, и в лес за грибами ходили с соседом дядей Колей, и даже пару раз на рыбалку съездили с ним же. Другими словами, Шура и Женюра были «не разлей вода».
Год после приезда завода из эвакуации, поселения в «спальне» и посещения детсада пролетел незаметно, и подходило время поступления в школу. Ребята ждали ее, готовились, как могли, и с предвкушением чего-то нового в своей жизни пошли записываться в первый класс. С мамами, конечно. Для чего Рая и Валя отпросились после обеда с работы.
В то послевоенное время обучение в школе было раздельным. В их микрорайоне было две школы. «Неполная средняя школа №12», семилетка, была «мужской», а «Средняя школа №25», десятилетка – «женской», но с восьмого класса в ней учились уже вместе мальчики и девочки, поскольку не было других вариантов.
Оба мальчика волновались, конечно, но шли в школу с удовольствием. А Рая и Валя пошли вместе, чтобы записать сыновей в один класс. А у тех и сомнения не было, что все свои учебные годы они проведут за одной партой. Но все получилось совсем не так. Жизнь преподнесла им очередной, но далеко не последний урок.
Запись в школу проводилась в кабинете директора, бывшего фронтовика Ивана Петровича Шашкина, Директор, инвалид, ходивший на протезе, сам знакомился с каждым будущим первоклассником, разговаривал с его родителями и сам же распределял учеников по классам.
У дверей директорского кабинета ко времени прихода наших героев никого не было. И Валя с Раечкой немного даже поспорили, кому идти первой. В том смысле, что каждая уступала очередь подруге с сыном. «Победила» Раечка и Валя с Шурой, постучав, вошли в кабинет. Женюра собрался, было, как всегда, пойти с другом, но мама объяснила ему, что в данном случае этого делать нельзя.
— Подожди, сынок, не торопись, — сказала она, — вот они скажут, в какой класс их записали, и мы в тот же запишемся.
Женюра кивнул и подошел поближе к двери. Они прождали минут пять, когда из кабинета вышли довольные улыбающиеся Валя и Шура.
— Ну? – одновременно воскликнули Рая и Женюра, — куда вас?
— Нас в 1-а, — гордо ответил Шура, а Валечка подтвердила, — ага, в 1-а. Идите вы теперь.
— Ну вот, Женюра, теперь мы пошли, — позвала Рая, постучала, открыла дверь и пропустила сына вперед в кабинет директора школы.
— Проходите, — пригласил их Иван Петрович, — проходите, садитесь и давайте ваши документы.
Раечка протянула директору Свидетельство о рождении Женюры, и Иван Петрович стал внимательно читать его, а затем пристально посмотрел на своих посетителей.
— Товарищ директор, — сказала Рая, — вы нас, пожалуйста, в 1-а запишите. Сейчас его друг заходил, так они вместе хотят учиться.
— Да дело в том, — вздохнул Шашкин, — что я вас ни в какой класс записать не могу.
— Как это? – испугано удивилась Рая, а на Женюру слова директора обрушились, как снежный ком. У него рот приоткрылся, и слезы набежали на глаза.
— Как это не можете, почему? — повторила Рая.
— Да вот ведь какое дело, — еще раз вздохнул директор и подвинул к ним Свидетельство о рождении. – Мальчик ваш родился 24 октября 1938 года. А это значит, что на 1 сентября этого года ему еще не исполнится полных 7 лет. Мы же по закону не можем принимать в первый класс детей, которым официально нет семи лет. Так что вот так. Да ничего страшного, придете на следующий год, и я вас с удовольствием запишу.
— Как так? – растерялась Рая, — вот же Шуру сейчас записали.
— Стеблева? – глянул в лежащую на столе бумагу директор. – Его записали, конечно, он же родился 20 августа 1938 года. Значит, ему исполнится семь.
— Как же так? – даже вскочила со стула Рая, — они же, мальчишки наши, всю жизнь вместе. И разница у них всего два месяца. Так как же так? Шура в школу пойдет, а Женя куда? Поймите нас…
— Да я-то вас понимаю, — вздохнул Иван Петрович, — но и вы меня поймите. Кто мне разрешит нарушать закон? Ну, была бы неделя, другая, а то ведь аж полтора месяца. Так что, мамочка, и не просите даже. Неприятно получается, конечно, но не смертельно же. Не расстраивайтесь, молодой человек, — он ласково глянул на ошеломленного Женюру, — погуляй еще годик, успеешь выучиться.
Рая с Женей уже не слышали его слов. Взяв свой документ, который принес им такую неприятность, они вышли из кабинета.
— Ну, что вы так долго? — кинулись к ним Валя и Шура. – В какой? В 1-а?
— Ни в какой, — ответила им растерянная Раечка, а Женюра с полными слез глазами вообще промолчал.
— Как это? – не поняла Валя, обратив внимание на угнетенный вид подруги и ее сына. – Раечка, что там?
А Шура смотрел на молчавшего Женюру и сам молчал.
— Как это? – повторила Валя. — Что случилось-то?
— Да вот, — Рая, наконец, пришла в себя, — вот, — она помахала Свидетельством, которое так и не убрала в сумочку. – Он говорит, — она горько усмехнулась, — говорит, что Женюра молодой еще в школу идти, пусть годик в детсад походит.
Услышав мамины слова, Женюра заплакал по-настоящему, а Валя схватила подругу за рукав.
— Погоди, объясни толком. Шурку же записали за минуту, а Женю что? Они же у нас однолетки.
— Да он там не по годам смотрит, а по месяцам. И на 1 сентября ориентируется. Шурик в августе родился – прошу в школу, а Женька мой в октябре – иди гуляй.
Слезы по Жеиным щекам текли градом. Рая тоже была готова расплакаться. А Валя даже не стала ее успокаивать.
— Подожди, Раечка, как же так? Нет, это мы не оставим. Давай сюда свою бумагу.
И, взяв злополучное Свидетельство о рождении, Валечка кинулась в кабинет директора. Рая даже не успела ее остановить. Только дала Женьке чистый платок, а тот отвернулся от Шурика, стесняясь своих слез.
Вали не было минут десять. Наконец дверь кабинета директора медленно открылась и оттуда вышла раскрасневшаяся Валечка. Она подошла к подруге, отдала ей документ и как-то виновато даже сказала:
— Вот так, Раечка, формально он прав. Есть такой закон, он даже показал мне его. Женюра, не расстраивайся так. Все равно ведь вы с Шурой будете вместе. А в школу на следующий год пойдешь. Согласен?
Уже немного успокоившийся Женя, кивнул головой. А Шура обнял его за плечи и сказал, успокаивая:
— Не переживай, Женюра, мы с тобой будем вместе мои уроки делать, а после школы будем вместе весь день.
И он оказался прав. Дружба мальчишек не только не прервалась из-за поступления в школу, но даже окрепла. Теперь, придя из школы, Шурик обедал, но не садился за уроки, дожидаясь прихода Женюры из своего детсада, куда, сами понимаете, тот ходил теперь с большой неохотой. И они вместе садились за домашние уроки Шуры. У Женюры были такие же тетрадки, как и у того и Шура каждый день объяснял другу, что они проходили сегодня в школе на уроках. Так что к концу учебного года, можно сказать, что Женя тоже окончил первый класс.
И когда стало приближаться 1 сентября года следующего, у мальчишек появилась мысль: а не пойти ли Жене сразу во второй класс вместе с Шурой? Схватив такую идею, Женюра прямо засветился от радости и сразу же поделился с мамой. Рае, надо сказать, такое предложение показалось вполне приемлемым, поскольку она видела, как целый год мальчишки занимались вместе. Она даже проверила тетрадки сына и убедилась, что тот нисколько не уступает в изучении школьной науки своему другу. Поэтому, когда она в новом году пошла записывать Женюру в школу, она с надеждой попросила об этом директора. Иван Петрович сочувствовал ребятам и помнил, как год назад он отказал Жене в приеме только лишь потому, что к 1 сентября ему не исполнялось 7 лет. Просьба Раи просто огорошила его, поскольку такого, на его памяти, в их школе еще не было. Поговорив с Раей и Женей, посмотрев его тетрадки, принесенные ими, и задав мальчику несколько вопросов, Иван Петрович сказал:
— Молодец, Женя. Я вижу, что этот год для тебя даром не прошел. И я бы охотно принял тебя сразу во второй класс. Но поскольку я не имею таких полномочий, давайте договоримся так. Я позвоню в ГОРОНО и посоветуюсь с ними, а вы приходите через пару дней.
Эти два дня, что говорить, и Женя с Шурой, да и Рая с Валечкой провели в большом напряжении. И с надеждой пошли все вчетвером опять в школу. На этот раз оба мальчика с Валей остались в коридоре, а Раечка пошла к директору.
— Здравствуйте, — поднялся из-за стола навстречу ей Иван Петрович, — проходите, садитесь, пожалуйста.
И Рае в этих простых словах послышались какие-то извинительные интонации. Она оказалась права.
— Поймите меня правильно, гражданочка, — сказал директор в смущении, не глядя Раечке в глаза, — я поговорил со своим инспектором ГОРОНО и даже позвонил зам.начальника Косареву Сергею Степановичу. Но и тот, и другой не дали мне разрешения принять мальчика сразу во второй класс. Поверьте мне, я приводил все наши доводы, но, увы… Да вы не расстраивайтесь, ничего ведь страшного не произошло. Ну, не будет Женя в одном классе с другом, но ведь никто не покушается на их дружбу, так что трагедии нет никакой. А то, что Женя прошел самостоятельно программу первого класса, поможет ему в учебе и закрепит первоначальные навыки, упрочнит фундамент знаний. Я вам это как педагог говорю. Это укрепит его способность к учебе.
Конечно, слова директора для Раи были ударом, и она медленно пошла к двери кабинета, зная, с каким нетерпением ждут ее Валечка и мальчишки.
Она сообщила им это неприятное известие тихим голосом и расстроила всех. Но что они могли поделать? Может быть, им надо было самим поехать в этот самый ГОРОНО – городской отдел народного образования и поговорить с инспектором или с высшим начальством. Но простые радиомонтажницы Валя и Рая на привыкли бегать по начальству.
Короче, вот так и получилось, что Шура оказался в школе на класс старше своего друга. Женюра же, конечно, сначала сильно переживал это, но потом успокоился. Даже, больше можно сказать, такая ситуация укрепила их дружбу.
Они учились каждый в своем классе, но поскольку были одного возраста, то и интересы у них были общими. У них не было тайн друг от друга и даже, когда Шура был в 10-м классе, а Женя в 9-м, они одновременно влюбились в красавицу-восьмиклассницу Аллу Анохину. Они признались в этом друг другу, но ревности между собой совсем не почувствовали.
Ребята все возможное время проводили вместе. Вместе готовили уроки, каждый теперь свои, вместе гоняли футбол на школьном стадионе, вместе ходили на секцию гимнастики в спортшколу, вместе проводили каникулы. Их в один год приняли в пионеры и одновременно – в комсомол. Они любили вместе съездить на рыбалку и сходить в лес по ягоды-грибы. В общем Женюра с Шурой дружили по-настоящему, хорошо и крепко.
Но вот прошло время, и Шура заканчивал уже 10 класс. Это был, конечно, серьезный период в их жизни. Вопрос о том, куда Шура будет поступать после школы, был у них совместно решен уже пару лет назад. И тот молодой человек и другой выбрали себе один жизненный путь, решив стать военными моряками и одновременно инженерами. А посему остановились для себя на Ленинградском высшем военно-морском училище имени Попова, которое выпускало инженеров-радистов, а друзья еще с молодых лет увлекались радио.
И вот это время настало. Женюра, хотя и заканчивал только 9-й класс, но волновался за судьбу Шуры настолько, что решил поехать вместе с ним в Ленинград. Шура был рад такому решению друга и даже посчитал, что Женя. как талисман, поможет ему успешнее сдать приемные экзамены в училище. А экзамены туда на самом деле были трудными. Кроме того, что надо было сдать шесть экзаменов по предметам, большое внимание обращалось на состояние здоровья абитуриентов. Хотя как раз за это Шура не очень волновался, поскольку занимался спортом и даже имел, как и Женюра, 2-й разряд по спортивной гимнастике. Гораздо сильнее его напрягали мысли об экзаменах. При этом надо было иметь ввиду, что конкурс для поступающих в том году был высоким. Шура хорошо окончил школу, но боялся, что уровень знаний в их подмосковной школе не совсем соответствует Ленинградскому высшему училищу. Женюра подбадривал друга, уверяя его, что все будет хорошо.
Получив напутственные пожелания от матерей, ребята приехали в Ленинград и поселились у Шуриной тети Нади в ее однокомнатной квартире. И здесь они все время проводили вместе. Женя помогал Шуре повторять учебный материал, ездил с ним на консультации перед экзаменами и на сами экзамены тоже. И хотя его не пропускали в училище, все это время он сидел на скамейке в скверике недалеко от училища и дожидался друга.
По вечерам, устав от учебных дел, ребята позволяли себе погулять по городу, в котором ни разу не были до этого. Надо ли говорить, какое впечатление произвел Ленинград на молодых людей..
Наконец, экзамены закончились. Шура сдал их хорошо, получив все четверки и набрал, таким образом, 24 балла. Но до сдачи экзаменов всеми абитуриентами, поступавшими в училище, и до подведения итогов, приемная комиссия не могла сообщить проходной бал и вывесить списки парней, зачисленных в курсанты.
Эти несколько дней ребята, в естественном волнении за результаты поступления Шуры, провели в прогулках по полюбившемуся им Ленинграду, и даже на целый день съездили в Петергоф полюбоваться знаменитыми фонтанами. Они много говорили между собой, мечтая, что Шуру зачислят сейчас в училище, а Женя поступит туда на следующий год.
Но, к большому потрясению мальчиков первой половине их мечты не суждено было осуществиться. Проходной бал в этом году в училище был – 26 и в списках курсантов друзья не нашли Шуриной фамилии. Расстроены оба они были настолько, что даже не стали посылать телеграмму Вале, чтобы не убивать ее. Хотя после каждого экзамена, согласно договоренности, такую телеграмму посылали, считая, что четверка хорошая оценка.
Тетя Надя успокаивала их, как могла, объясняя Шуре, что у него есть год в запасе от ухода в армию, что на следующий год он обязательно поступит и уговаривала их еще остаться в Ленинграде. Но настроение у мальчиков было такое, что даже красоты города не радовали их.
Женя тоже пытался облегчить состояние друга.
— Ладно, Шурик, — говорил он, обнимая того за плечи, — все что ни делается, все к лучшему. На тот год вдвоем поступать будем, поступим и будем пять лет вместе учиться. Скажи, плохо…
— Хорошо, конечно, кто спорит, — выдавливал улыбку Шура. – Против судьбы не попрешь. Давай домой собираться.
Они вернулись домой и постарались успокоить матерей, поскольку и та, и другая восприняли случившееся близко к сердцу.
— Ладно, мамуль, — говорил Шурик Валечке. – Ну, чего ты? Что случилось-то? Никто не умер. В армию меня пока не заберут. Пойду, год поработаю, повторю все, что в школе проходили, и на следующий год вместе с Женюрой…
— Ну, дай-то бог, — вздыхала Валя, — дай-то бог. А куда работать-то думаешь? К нам на завод? Может, отдохнешь это время, подучишься?
— Да ты что, мам, отдохнешь. На твоей шее опять сидеть? Вон глянь, какой лоб вырос. Самому пора в дом приносить.
— Добытчик ты мой, — улыбнулась Валя, любуясь повзрослевшим сыном, — наработаешься еще. Ну, хоть пару недель отдохни, приди в себя. А то в один год и в школе выпускные, и в училище приемные. Откуда силы брать?
— Ну, пару недель можно, — согласился Шурик. – Ты пока поинтересуйся, что там для меня на заводе можно подыскать, чтоб через год в училище отпустили.
— Вот и ладно, — сказала Валя, — а я с кем надо поговорю там.
Так они и решили, но судьба оказалась непредсказуемой. Буквально на следующий день Шура шел по улице, когда услышал, что кто-то зовет его по фамилии. Он оглянулся и увидел своего бывшего учителя физики Федора Николаевича Цалихина.
— Стеблев, это ты? – еще раз спросил Шуру он и улыбнулся грустной улыбкой. – Слышал, Шура, про твои дела. И что ты делать собираешься? В армию тебя не заберут?
— Здравствуйте, Федор Николаевич, — обрадовался Шура встрече. Он, как и все ребята, любил Цалихина, который был у них, пожалуй, единственным мужчиной среди учителей в те послевоенные годы и сам прошел войну. Но ребята уважали учителя не только за это. Цалихин с добротой относился к своим ученикам и отлично знал и преподавал свой предмет.
— Здравствуйте, Федор Николаевич, — еще раз повторил Шура. – Ну, раз знаете про меня, рассказывать не буду. А планы у меня — на следующий год опять в училище поступать. А в армию меня в этом году не возьмут по возрасту. А если и заберут, то из армии в училище попасть легче будет. А пока пойду на завод работать и буду к экзаменам готовиться.
— Ну, и молодец, Шура, — одобрил мальчика учитель. – Не переживай, на следующий год попадешь. В жизни не все гладко бывает. Она тебе еще много всяких сюрпризов принесет, так что ты будь готов.
— Всегда готов! – засмеялся Шура – Для меня училище хорошим уроком стало.
— Ну, и молодец, — еще раз похвалил его физик. – И правильно, что на работу идешь, маме легче будет, да и тебе польза. Только, Шура, для тебя в этот год подготовка к экзаменам будет самым важным делом. А работать на заводе нелегко, да и время отнимает. А знаешь что, — на минуту задумался Цалихин, — а как тебе вот такое мое предложение? Мы сейчас кабинет физики расширяем. Уже много новых приборов завезли и еще приобретем. Их в порядок надо привести, на учебу настроить, да и в течение учебного года содержать. Директор дает мне ставку на должность лаборанта. Я ведь хорошо знаю тебя, Шура. Давай иди ко мне в помощники. И при деле будешь и зарплату будешь получать, не очень большую, конечно. И физику подтянешь, да и на другие предметы времени больше будет. Подумай, Шура, подумай. А подумаешь, приходи завтра в школу. Дорогу, надеюсь, не забыл. Договорились?
— Договорились, Федор Николаевич, — растеряно ответил Шура, на которого предложение Цалихина свалилось, как снег на голову. – Я к вам завтра обязательно приду, при любом варианте, чтобы вы были в курсе.
— Ну, и замечательно, — ответил ему физик, протянув руку для прощания. – Приходи, Шура, я тебя буду ждать.
Шура тепло расстался с учителем и поспешил к Женюре, чтобы рассказать ему о данном предложении и послушать его совета.
— А что, это здорово, — воскликнул тот, выслушав рассказ друга. По-моему, отличный вариант. Иди и не думай. Прямо завтра и иди, чтобы Федор Николаевич кого другого не взял.
— Да нет. Ты его знаешь, раз он мне обещал, то будет ждать моего согласия или отказа. Тогда уж кому-нибудь другому предложит.
Вечером, придя домой, Валя сказала сыну:
— Порядок, сынок. Я поговорила сегодня с начальником нашего цеха и он готов взять тебя учеником слесаря к нам. Спасибо ему, это хорошая профессия, настоящая мужская, в жизни пригодится. Ну, тяжелая, конечно, но ты парень сильный, справишься. Отдыхай пару недель, как мы договорились, и выходи.
— Мамуля, спасибо тебе большое, — ответил ей Шурик, — только завтра я в школу иду.
— В школу? – засмеялась Валя, раскрыв глаза от удивления, — на второй год что ли?
— Да нет, мамуль, — ответил Шурик и рассказал матери о встрече с учителем и его предложении. Не забыл сказать, что и Женюра одобрил этот вариант.
Конечно, рассказ сына был неожиданным для Вали. Но, подумав, она решила согласиться с мнением мальчиков, что предложение пойти лаборантом в школу было оптимальным вариантом во всех отношениях. И она дала свое добро на это.
Назавтра Шура пришел в свою родную школу, от которой еще не успел отвыкнуть. И зашел в знакомый кабинет физики. Федор Николаевич был там.
— Стеблев, — обрадовался он и пожал мальчику руку. – Молодец, что пришел. Ну, рассказывай, что надумал.
— Да что рассказывать-то, — смутился тот. – Решили мы с мамой, что пойду я к вам лаборантом, даже с удовольствием. Если вы не передумали, конечно.
— Не передумал, не передумал, — засмеялся физик, — со вчерашнего дня не успел. Так что давай прямо сейчас пойдем к директору, скажем про нас, и пусть он тебя оформляет. А потом покажу тебе твое хозяйство и расскажу о твоих обязанностях.
— Спасибо, Федор Николаевич, пойдемте, — оглядел знакомый кабинет Шура. – Вот я и опять в школу нашу вернулся.
Вот таким образом Шура Стеблев стал работать лаборантом в физическом классе у Федора Николаевича Цалихина и ни на минуту не пожалел об этом. Ему нравилось возиться с приборами, готовить их к уроками и помогать ребятам работать на них. Особенно ему было интересно присутствовать в десятом классе, в котором учился Женюра. Федор Николаевич знал об их дружбе и не возражал, когда весь урок физики друзья сидели рядом за одним столом.
Кроме своих непосредственных обязанностей Шура сам повторял физику, присутствуя на уроках во всех классах. На переменах у него свободного времени не было, надо было готовить класс к следующему уроку, но он все же ухитрялся находить время и читать учебники по другим предметам, экзамены по которым вновь придется сдавать при поступлении в училище. Кроме того небольшая зарплата лаборанта была несомненным подспорьем для их небольшой семьи. Грела Шурика и мысль, что после окончания этого учебного года они поедут в Ленинград поступать в училище вместе с Женюрой и в случае удачи, они будут вместе с другом учиться целых 5 лет. А уж что там будет после училища, он и не загадывал. Женюра в душе разделял эту радость друга, но не хотел думать, а что же будет с ними, если один из них или оба в училище не поступят. Горький опыт уже был у них.
Мы уже знаем, что Шура учился хорошо, имел высокие отметки, а Женюра вообще шел на медаль. Раечка не раз говорила сыну: — Учись, учись, Женюра. Без медали ты в институт не поступишь.
— Почему, мама? – спросил Женя, когда она сказала ему это в первый раз.
Раечка внимательно посмотрела на сына, помолчала немного и ответила вопросом на вопрос:
— А то ты сам не знаешь?
Женюра знал, конечно, он не был наивным парнем и жил не на облаке. Он прекрасно понимал, что пионерская песня «Нам открыты все дороги, все пути…» не совсем относится к еврейскому мальчику. Прошлогодний опыт Шуры показал, что поступить в училище Жене будет тяжелее, чем другу и только медаль давала возможность поступить в любой ВУЗ Союза без экзаменов. За свою спортивную подготовку Женя не сомневался. Оставался пресловутый пятый пункт, но тут уж, как говорится, как карта ляжет. В общем оба мальчика занимались этот год очень упорно. Женя взял себе за привычку делать с Шурой вместе все домашние задания, писать сочинения, решать задачи, читать дополнительную литературу. Они помогали друг другу и чувствовали оба, как головы их наполняются знаниями. Даже времени на другие дела у них оставалось совсем мало, но они продолжали и на гимнастику ходить, выбирались зимой на лыжах, время от времени ходили в кино, если только заранее знали, что фильм заслуживает внимания.
Так напряженно прошли эти месяцы, с сентября по май. А в мае уже начались выпускные экзамены. Шура волновался за друга не меньше того самого. Он ходил на все экзамены вместе с Женюрой и стоял в коридоре напротив дверей того класса. Даже когда ребята писали четыре часа сочинение, он не ушел домой и дождался, когда уставший Женя выйдет в коридор.
— Ну, что? – бросился он к нему. – Какая тема, сколько написал?
Женя знал, что Шура в школе, но все же был рад, увидев его.
— По-моему, хорошая тема «Чем нам близок и дорог Маяковский». Мы же с тобой любим Маяковского и я с удовольствием писал про него. Шесть листов написал. А уж как написал…. Откуда я знаю. Надеюсь, что хорошо. «Вскрытие покажет».
Ребята засмеялись и пошли отдыхать. А за сочинение Женюре поставили пятерку, но это еще ничего не значило, поскольку сочинения кандидатов на медаль отправляли на проверку в Городской отдел народного образования.
В те годы выпускных экзаменов было шесть. Сочинение и устная литература и русский язык, математика и иностранный, химия и физика. Женюра на пятерки сдал первые четыре устных экзамена и напоследок осталась ему физика. За нее Женюра боялся больше всего. И не потому, что слабо знал предмет. Преподаватель физики Цалихин славился своей принципиальностью. Но дело было не только в нем. На экзамене должен был присутствовать представитель ГОРОНО, а уж от него всего можно было ожидать. Жене и по физике нужна была только пятерка, поскольку не известно было, чем завершится проверка сочинения, а за две четверки не полагалась даже серебряная медаль. Для золотой же ни одной четверки не должно было быть.
Шура тоже понимал ситуацию и очень переживал за старого друга. Ему хотелось чем-то помочь Женюре, но он не знал чем. И вдруг повод представился, хотя был он, правда, не очень красивым.
Убираясь в физическом кабинете, Шура увидел, что ящик в столе Федора Николаевича слегка приоткрыт и сам не зная почему, заглянул в него. Заглянул и сразу вспотел от волнения. В столе лежала стопка экзаменационных билетов. Оглянувшись на дверь, Шура стал перебирать их и понял, что это билеты для выпускного экзамена. И еще он обратил внимание, что на обратной стороне одного из билетов, ближе к углу, есть небольшое чернильное пятно. Шура перевернул билет. Его номер был 16. В нем было два вопроса. Они были средней трудности. Шура, целый год учивший физику, отлично знал ответы на оба. Он не сомневался, что и Женя знает ответы на них, если отмеченный билет достанется ему. Но прежде всего надо было, чтобы он достался.
Когда вечером ребята, как всегда, встретились, Шура, слегка потупившись рассказал другу о том билете. Женюра слушал его, не перебивая, а потом спросил:
— Так ты хочешь, Шурик, чтобы я вытащил помеченный билет?
Тот кивнул головой.
— Это ты его пометил?
— Да ты что? – испугался Шурик и покраснел. – Было там это пятно и раньше.
— Значит, я вытащу этот билет №16 и буду сдавать физику по подсказке? – повторил свой вопрос Женя. – Ты считаешь, что я физику на пятерку не знаю?
— Да знаешь, конечно. Но чего не бывает, лучше, если есть возможность подстраховаться. Ведь от этой отметки все зависит – и аттестат, и медаль, и училище.
Женюра внимательно выслушал друга, помолчал и сказал:
-Ты прав, Шурик. Даже четверка по физике может разбить все наши мечты. Мою в первую очередь. Но как мы, Женюра, будем смотреть в глаза Федору Николаевичу? Это же подлог получается.
Шурик покраснел еще больше и воскликнул:
— Женька, ты, что не понимаешь, что ли, что там будет человек из ГОРОНО и он сделает с тобой, что захочет. Мы должны быть уверены, что ты ответишь на билет больше, чем на пятерку. Я же для тебя стараюсь, Жека, да и для нас обоих!
— Успокойся, Шурик, ну что ты так заволновался-то? Я все понимаю. Как нужна мне эта медаль. И спасибо тебе за все. Но, знаешь, если я вытащу помеченный билет, я не смогу чувствовать себя честным человеком. Пойми меня, Шурик.
— Ну, смотри, — отпустил тот глаза. – Нельзя же тебе рисковать. Но это, конечно, тебе самому решать.
— Ну вот, сам я и решу, — обнял Шуру за плечи Женюра. – Не волнуйся за меня, я физику знаю.
А экзамен по физике был уже через два дня. На него они, как всегда, пошли вдвоем. И оставшись за дверью класса в коридоре, Шура волновался за друга. Но на этот раз волновался сильнее, потому что понимал, что то сдает сейчас экзамен не только по физике.
