Кольцо окружения вокруг осажденного Севастополя с каждым днем сжималось все плотнее и туже. Для эффективной защиты крохотного плацдарма катастрофически не хватало ни здоровых людей, ни оружия, ни боеприпасов. С продовольствием тоже было очень плохо. Оборона буквально трещала под натиском противника и по всей линии медленно откатывалась к морю.
Верховное командование спешно рассмотрело вопрос об эвакуации войск и пришло к неутешительным выводам: – Вывести из окружения всех защитников побережья – технически невозможно! У черноморского флота не хватает ни исправных кораблей, ни специалистов, ни, самое главное, времени. Поэтому было принято нелегкое решение: – Спасти хотя бы командирский состав многострадальной армии, попавшей в гигантский котел.
Уже на следующий день, началась планомерная эвакуация комсостава. Всех офицеров, имевших звание старше лейтенанта, отзывали с передовой. Спешно грузили на корабли и тайно вывозили из осажденного города. Делалось это в темное время суток, не только для того, чтобы не озлоблять измученных солдат, но и чтобы не подвергать транспорты излишней опасности. Самолеты противника господствовали в небе и расстреливали из пулеметов все, что движется.
В одну из таких темных ночей, старшина разбудил Григория. Вытащил из тесной землянки, и направил на работу в морской порт. Всю ночь, он с солдатами медсанбата и хозподразделений таскал на корабли носилки с ранеными офицерами и громоздкие ящики с документами. Тяжело загруженные посудины тотчас отваливали от причальной стенки и уходили в непроглядную темноту. Среди работающих солдат ходили упорные слухи, что из города вывозят все наиболее ценное. В том числе и дорогие музейные экспонаты.
Как всегда, противник был в курсе всех деталей текущей операции. С точностью часового механизма, немцы обрушивали на морской порт артиллерийские обстрелы и массированные налеты своей авиации. Не взирая на сыпавшиеся с неба снаряды и бомбы, порт продолжал напряженно работать. Спешная погрузка не прекращалась ни на одну минуту, и корабли с комсоставом уходили в море один за другим.
Ближе к утру, к причалу подошел еще один, совсем маленький, старенький пароходик. Меньше чем за час вся палуба и трюм плавсредства были забиты стонущими людьми и массивными ящиками. Стараясь не потревожить тяжелораненых, Григорий помогал контуженому капитану, разместится на носу корабля. В это время, матросы вдруг начали торопливо отдавать швартовы.
Пока боец пробирался к трапу, сходни уже сбросили и пароходик тяжело отвалил от бетонного причала. Григорий в растерянности остановился у борта. Он смотрел на все расширяющуюся полосу грязной воды, отделяющую его от берега, и не знал, что теперь делать. Тяжело переваливаясь с борта на борт, пароходик медленно пополз к выходу из Севастопольской бухты.
– Не боись, – успокоил стоящий рядом пожилой матрос: – в тылу тебя не оставят. Следующим рейсом назад вернешься, так что и соскучиться не успеешь.
Спускаться в душный темный трюм Григорию не хотелось. Побывав внизу много раз, он хорошо запомнил, какая там тяжелая и затхлая атмосфера. Стараясь не задеть людей, заполнивших всю палубу, он осторожно пробрался на острый нос корабля. Кое-как отыскал клочок свободного места, сел на деревянный настил и с наслаждением вытянул уставшие ноги. Григорий удобно оперся спиной на кнехт с намотанным на него тросом и стал смотреть вперед. Ночь уже близилась к концу и начало понемногу светать. Пароходик к тому времени чуть-чуть разогнался и ходко плыл на восток по спокойной, отливающей глянцем черной воде. Темные каменистые берега совсем скрылись из виду.
Скоро небо в вышине посветлело, и Григорий увидел, что далеко впереди над морем идет упорный воздушный бой. Несколько советских самолетов дрались с группой вражеских истребителей. Одна немецкая машина вдруг начинала дымить и постаралась выйти из круговерти смертельной схватки. Это заметил русский пилот. Он развернул свой самолет, напал на удирающего противника и стал расстреливать его из пулеметов. Подбитый фашист завалился в крутое пике и с душераздирающим воем устремился к воде. Ни медля ни секунды, русский развернулся. Поспешил назад к дерущимся товарищам, и с ходу продолжил бой.
Пилот падающей машины, откинул защитный колпак, в нескольких местах пробитый пулями. С трудом перевалился через высокий борт кабины и вывалился из машины, объятой ревущим огнем. Немец пролетел несколько десятков метров и раскрыл парашют. Раздался негромкий хлопок. Белое полотнище купола сразу наполнилось воздухом, развернулось и его стало относить ветром в сторону моря. Григорий проводил парашютиста разочарованным взглядом и продолжил следить за воздушной схваткой. Скоро круговерть боя распалась на две группы самолетов, каждая из которых ушла в свою сторону и все быстро пропали из вида.
Неожиданно где-то у самого горизонта Григорий заметил небольшую темную точку. Она стремительно приближалась к пароходу и быстро увеличивалась в размерах. Вскоре он понял, что это еще один немецкий самолет и, судя по обводам, не истребитель, а небольшой бомбардировщик. Пилот уверенно вел машину точно на нос их корабля. Сквозь радужный флер вращающегося пропеллера, Григорию даже удалось рассмотреть ухмыляющееся лицо летчика.
В следующий миг, от днища машины отделилась крохотная темная капля. Стремительно снижаясь, она продолжала движение самолета и теперь падала прямо на корабль. Через секунду Григорий понял, что это летит крупная авиационная бомба. Не раздумывая, он вскочил на ноги и подбежал к борту. Перевалился через ржавый леер, оттолкнулся ногами от дощатого настила и, не мешкая, прыгнул вниз.
Ему чрезвычайно повезло. Кораблик был маленький, так что палуба располагалась невысоко. Григорий почти сразу оказался в воде и не ушел на большую глубину. Бешено работая руками и ногами, он быстро вынырнул на поверхность. Вдохнул воздух полной грудью, и изо всех сил поплыл в сторону от корабля, стараясь удалиться от него как можно дальше.
Страшный вой приближающейся к кораблю бомбы разрывал душу. Когда звук стал совершенно нестерпимым, Григорий нырнул. Не успел он, опустится в глубину и на пару метров, как наверху раздался мощный взрыв. Григория стукнуло, словно кузнечным молотом. Причем ударило сразу по всей поверхности тела. Воздух мгновенно вышибло из схлопнувшихся легких. В голове зазвенел огромный басовитый колокол. В глазах помутилось, и он потерял способность двигаться. Григорий бессильно раскинул руки и начал медленно опускаться в глубину моря.
Вдруг прямо над его головой, что-то смачно плюхнуло, словно сказочный великан шлепнул огромной ладонью по глади воды. Григорий вздрогнул от удара и очнулся. Недоуменно огляделся и, увидев над головой светлое пятно, изо всех сил устремился к нему. Легкие уже разрывались от нестерпимого желания вдохнуть, когда он, наконец, вынырнул на поверхность.
Рядом с ним плавала абсолютно целая дощатая дверь, выкрашенная белой, местами облупившейся краской. Григорий подплыл к деревянному полотну, ухватился за него и осмотрелся по сторонам. Вся поверхность воды была усеяна какими-то обломками и рваными тряпками. Некоторые из них еще горели и слабо дымились. Сколько он не вглядывался, ни одной живой души около себя он так и не нашел.
Чтобы не тратить силы впустую, Григорий попытался расположиться поперек двери. Дощатое полотнище не выдержало его веса и начало неторопливо погружаться. Он сполз в воду, подплыл к двери с узкого края и осторожно лег на нее. После нескольких попыток, Григорий нашел нужное положение. Теперь он грудью и животом лежал на двери, а деревянное полотно устойчиво держалось на воде. Когда Григорий, наконец, устроился, солнце уже выглянуло из-за далекого горизонта и показало свой багровый краешек. Он быстро сориентировался и, попеременно загребая руками, поплыл назад, в осажденный Севастополь.
Далеко отплыть от места крушения Григорий не успел. Метрах в пятидесяти впереди, вода вдруг неистово забурлила. В пене огромных бурунов на поверхность величаво всплыла немецкая подводная лодка. С крутых боков субмарины бурными ручьями стекала морская вода. В высокой, покрытой ржавчиной рубке открылся узкий продолговатый люк. На палубу выскочило несколько матросов в куцых пилотках и непривычной форме, черной как мазут. Двое из них стремглав побежали к пулемету расположенному на носу. Еще несколько человек помчались к корме.
Замерев от неожиданности, Григорий перестал грести, совершенно не представляя, что можно предпринять в такой ситуации. Из-за необычайно длинного тела субмарины выплыла небольшая резиновая лодка и поплыла прямо к нему. На носу лицом к Григорию, сидел подводник с автоматом в руках. Другой матрос с оружием, висящим на шее, работал короткими веслами. На корме сидел офицер с пистолетом, крепко зажатым в ладони. Когда до Григория оставалось метров десять, лодка остановилась. Сидящий на носу, матрос разочарованно сказал: – Опять русский! Где мы теперь будем искать этого пилота? – Он поднял автомат на уровень глаз и начал выцеливать незадачливого пловца.
Возблагодарив бога за неплохое знание языка, который ему очень легко давался в школе, Григорий понял, что нужно действовать. Не раздумывая, он закричал на немецком: – Не стреляйте, пожалуйста!
Удивленный чистотой немецкой речи, услышанной от русского варвара, офицер бросил матросу: – Подожди! – Лодка неторопливо подплыла на расстояние вытянутой руки. Подводник с интересом взглянул на славянскую физиономию Григория и безо всяких обиняков спросил: – Откуда знаешь язык?
– Дружил с детьми из семьи поволжских немцев. – бодро отрапортовал Григорий.
– Хорошо! – похвалил офицер и добавил: – Ты видел, куда упал самолет?
– Да! Да! – торопливо заговорил Григорий: – Самолет, упал вон там, – и указал себе за спину. – а парашютиста отнесло ветром в ту сторону. – Григорий повернулся и показал направление.
– Отлично! – обрадовался офицер, и закурил: – Взять с собой мы тебя не можем … – задумчиво продолжил он после нескольких затяжек. Неожиданно он перегнулся через борт лодки и вставил сигарету в губы русскому солдату.
От неожиданности Григорий сильно затянулся. Едва не поперхнувшись непривычным дымом чужого табака, он благодарно вымолвил: – Спасибо!
Офицер выпрямился и громко приказал матросу на веслах: – На субмарину!
Резиновая лодка развернулась на месте и быстро поплыла к ржавой громадине. Немцы ловко поднялись на борт, вошли в рубку, и люк захлопнулся. Вновь бешено забурлила вода и подводная лодка исчезла. Через минуту Григорий остался совершенно один. Он по-прежнему лежал на дощатой двери посреди пустынного моря. О произошедшей невероятной встрече с противником, напоминала лишь немецкая сигарета, зажатая в трясущихся от пережитого страха губах.
Только к вечеру Григорий смог доплыть до своего берега. Обессилев, он едва выбрался на узкую полоску песка, протянувшуюся вдоль скалистого берега. Упал на землю и затих. Спустя минуту, его окружили советские солдаты с винтовками в руках. Через полчаса он уже находился в штабной землянке. Стоял на вытяжку перед измученным боями молодым лейтенантом и рассказывал свою удивительную историю. О встрече с немецкой подводной лодкой и разговоре с подводником, он благоразумно умолчал. За это его бы расстреляли на месте как предателя Родины. Офицер внимательно рассмотрел размокшую солдатскую книжку Григория и стал звонить в Севастополь, в хозчасть.
– Скажите, что этот солдат, клал печь в бане! – подсказал Григорий лейтенанту. На его счастье, офицера почти сразу соединили с начальником части, и тот подтвердил личность незадачливого пловца. Григория накормили холодной перловой кашей и под охраной отправили к прежнему месту службы. Сопровождающий Григория солдат, передал его из рук в руки командиру. Получил расписку и отправился назад. Григорий благополучно вернулся в свою убогую землянку, которую покинул сутки назад.