ГУСЕНИЦА
Когда начались каникулы, Мишу отправили с бабушкой на дачу. Это хоть и за городом, а недалеко: если сначала на трамвае, а потом на автобусе, за час добраться можно. Так что родители не только на выходные, но иногда и вечерами приезжали, чтобы никто не скучал. Дача была на краю леса, да и до речки идти минут пятнадцать, в общем, место замечательное. И Мише тут очень нравилось.
Бабушка вставала рано, завтрак готовила, а потом шла на огород – траву сорную полоть, цветы поливать, пока солнце не палило. Она считала, раз у Миши отдых, значит, ему надо поспать подольше, и до десяти часов не будила внука. А Миша просыпался часов в семь, когда солнце светило уже совсем ярко, и потихоньку вылезал в окошко. Он осторожно выходил за калитку, садился под сосной, там, где обычно земляника росла, и начинал разглядывать всяких муравьишек, жуков и пчел, частенько сюда залетавших. Просидев так полчасика, он незаметно возвращался обратно, ложился в постель и засыпал уже до того времени, пока бабушка не приходила.
Однажды Миша сидел, как обычно, под деревом, смотрел на траву, и тут он увидел большую зелёную гусеницу, которая, не спеша, ползла куда-то. Мальчишки считали гусениц противными и обычно давили их, а Мише вдруг стало интересно: что ж она, такая неповоротливая, собирается делать.
Гусеница не знала, что за ней наблюдают, и просто ползла, куда ей было нужно. А Миша так увлекся этим зрелищем неведомой ему жизни, что не заметил, как сзади подошла бабушка.
— Что ты здесь делаешь, Мишенька ?! — очень удивилась она. – Ты почему не спишь?
— Я думаю, — сказал Миша.
— О чем же? — спросила бабушка.
— Вот мы все считаем, что гусеница противная, жирная, а ведь это, наверное, только нам кажется. Она ведь тоже красивая, правда? Смотри, вон как переливается…
— Конечно, правда, — улыбнулась бабушка. – Всё на этом свете красиво. Надо только уметь её видеть, красоту.
Они с любопытством смотрели на гусеницу, а та невозмутимо продолжала свой путь. И тут бабушка вдруг сказала:
— Знаешь, Миша, а мне всегда лягушки нравились.
— Правда? – изумился внук.
— Ну, да. Они такие смешные, важные. Я когда маленькая была, собирала их полную косынку, а потом выпускала где-нибудь и смотрела, как они разбегаются.
— А они не терялись? — спросил мальчик.
— Ну, что ты, – сказала бабушка, — они всегда дорогу найдут. Да и потом, я ведь их далеко-то не уносила.
— А мальчишки смеялись над тобой? — продолжал расспросы Миша.
Бабушка вздохнула:
— По-разному. Был один мальчик, тоже из третьего класса… Нравился мне очень… Но однажды он увидел моих лягушек и вдруг схватил одну и забросил куда-то в кусты. Потом вторую схватил. Ну, я ему треснула хорошенько и больше никогда с ним не дружила…
Бабушка замолчала, думая о чём-то своём. Миша тоже молчал. Сидел, смотрел, как гусеница заползает в густую траву. А потом вдруг спросил:
— Бабушка, скажи, а дедушка наш любил лягушек?!
Она рассмеялась:
— Ну, а как же. И меня любил. И лягушек.
— Это хорошо, — довольно сказал внук и отправился досыпать
НА ОСТАНОВКЕ
Павлику до школы было недалеко: минут десять пешком, не больше. Вполне можно пройтись, это даже полезно. Но утром ему было ужасно лень. Выйдя из подъезда, он всякий раз хотел повернуть направо, чтобы шагать к школе, однако поворачивал налево, к трамвайной остановке.
Каждое утро Павлик выходил из дому в начале девятого. Но и у других был похожий распорядок. И скоро он стал замечать, что вместе с ним всегда ждёт трамвая рыжая девочка с портфелем, малыш с огромным ранцем (его дедушка провожал), да и взрослые были те же самые. Вот студент с рюкзачком, а этот серьёзный дядя с отличным кожаным кейсом, наверное, начальник.
Мальчик привык к своим спутникам. Разглядывал их, думал, чем они занимаются. Особенно девочка была ему интересна. Вся в веснушках, она смотрела строго и всегда отворачивалась, если замечала, что за ней наблюдают.
Ждать трамвая приходилось недолго. Три-четыре минуты – и остановка пустела. Потом туда приходили другие люди, но их Павлик уже не видел – он в это время ехал.
Однажды придя, как обычно, Павлик обнаружил на лавочке незнакомого человека с баяном. Одет он был скромно, но очень аккуратно. И вообще выглядел прилично. Был он хоть и старик, но ещё крепкий, и инструмент держал в руках уверенно. Павлик и раньше встречал уличных музыкантов, но обычно они появлялись вечером и где-нибудь в центре. А вот так чтобы с утра, на обычной трамвайной остановке…
Незнакомец играл негромко, словно боялся побеспокоить людей своей музыкой. Мелодии у него были безыскусные, трогательные. Написанные давным-давно, когда не то что Павлика, а и родителей его на свете не было, они поднимали настроение. И каждый, кто ехал по своим делам, садился в трамвай с улыбкой
А вот денег этот чудак не брал. Не было рядом с ним ни кепки, ни раскрытой коробки. Выходит, он просто так играл.
Павлик всё время думал об этом. Дома ему говорили, что деньги достаются трудом, и чем больше работаешь, тем лучше живёшь. А как же этот дед? Чего ради он приходит сюда каждое утро? Чтобы проводить на работу и в школу незнакомых людей?
Этот вопрос не давал Павлику покоя. Но обращаться к родителям ему не хотелось. Вдруг бы они рассердились. Уж очень поступки этого старика расходились с их объяснениями, что и зачем делают люди. А спросить его самого Павлик стеснялся. Ну, как это он подойдет к незнакомому человеку с расспросами?
Настали майские праздники, и к ним в гости приехал мамин брат, дядя Андрей. Был он доктор, седой совсем, хотя и не старый, и с ним в доме стало шумно. Он хохотал, пел, называл маму Павлика клушей, а с папой пил коньяк и играл в шахматы. Вот кого надо спросить о старике, — решил мальчик.
Отправившись с ним гулять, Павлик нарочно прошёл мимо остановки и рассказал, кстати, что вот здесь, на лавочке, сидит каждое утро какой-то дед с баяном.
— Дядя Андрей, а зачем он играет, если денег не берёт?
— А ты сам не знаешь?
— Ну, вот папа говорит, что надо много работать, чтобы жить хорошо…
— Допустим…
— Но сколько дед ни играет, жить-то он от этого не станет лучше!
Дядя Андрей рассмеялся.
— Эх, Паша… Это же так просто. Дед для себя играет…
— Для себя? – удивился мальчик.
— Конечно. Ты говоришь, всем нравится его музыка?
— Ну, да…
— А что ещё нужно?
— Так можно зарабатывать… Это же честно…
— Понимаешь, Паша… Вот ты сделал что-то, тебе деньги заплатили. Ну и что? Да ничего. А если ты подарил что-то, просто так подарил, чтобы у человека настроение было хорошее, знаешь, как на душе тепло становится… Это же удовольствие, Паша… Понял теперь?
— Понял, — сказал Павлик и задумался. Он стал вспоминать, когда в последний раз делал что-то просто так, и никак не мог вспомнить. — А ведь мне уже десять лет,- мелькнула в его голове вполне взрослая мысль.
— Ну, ты не грусти, — дядя Андрей словно услышал его мысли. — Некоторые всю жизнь проживут, и никакой о них доброй памяти. А ты ещё успеешь…
Он потрепал мальчика по голове, и они отправились дальше.
СКАЗКА О МЫШОНКЕ ТУСЬКЕ, СОБАКЕ КУЗЬКЕ
И ИХ НЕДРУГЕ КОШКЕ ЖУЧКЕ
В одной квартире, на первом этаже, жили мышонок Туська, пёс Кузька и кошка по имени Жучка. Кто её так назвал – неизвестно. И хозяйка отказывалась, и дед руками махал. Конечно, имя для кошки неподходящее, а только привыкла она на него отзываться и никакого смущения не испытывала. Надо сказать, хитрющая была эта кошка – ужас. Всё время что-то выдумывала и всегда невиноватая оставалась.
Вот однажды нашла она дедушкины валенки. Не старые, он в них зимой ходил, а на лето в чулан прятал. Так вот, нашла она их и пятку прогрызла. Дед приходит домой и видит такую картину: в углу валенок лежит. Дырявый.
— Это ещё что такое? – рассердился дед. – Кузька! Ну-ка иди сюда!
— Ну, — говорит Кузька. – Чего случилось?
— Гляди-ка, он спрашивает ещё… Ты зачем мой валенок погрыз?
— Я?!
— А кто ж ещё? У кого зубищи есть, а ума не видать?
— Да не грыз я валенки! Что я, валенок не видел, что ли…
— Ах, ты, паразит такой! А, ну, ступай глаз моих!
Кузька был пёс ума, может быть, и невеликого, но когда надо, соображал неплохо. Увидал он, что дед за валенком потянулся, и – бегом из комнаты. Весь вечер в прихожей просидел, под пальто прятался. Уж хозяйка пришла, супа в миску налила, а он всё сидит. Только как дед спать отправился, Кузька из прихожей вылез и тихонько на кухню двинул – супа похлебать.
На другой день новая история приключилась. Жучка кусок сыра утащила. Изрядный такой кусок, граммов на триста. Есть она его не стала, а когтями своими поцарапала и возле плиты на самом видном месте положила. Приходит хозяйка с работы, начинает хлопотать по дому, ну и, ясное дело, находит триста граммов пошехонского сыра, все поцапанные.
— Туська! — кричит она. — Я тебя что, не кормлю? Тебе еды мало?
Туська высовывает из угла испуганную мордочку:
— Нет, не мало мне еды. Остаётся даже.
— А что ж ты, дрянь такая, сыр портишь?
— Я?!
— Ну, не я же! Гляди, от твоих зубов следы.
Туська от ужаса дар речи потеряла.
— Пи-пи-пи, — говорит, — какие следы?!
— Да ты смеёшься, что ли? – рассердилась хозяйка и схватила полотенце.
Туська пулей юркнула в свой угол и просидела там до ночи, даже хвостика наружу не показывала.
Наутро Кузька и Туська принялись обсуждать, что с ними приключилось и как им теперь быть.
— Это всё Жучка, Жучка, я точно тебе говорю, — пищала Туська, тараща глаза.
— Да уж, — согласился Кузька, — она может. От неё любой каверзы ожидать следует.
— Но этого нельзя так оставить, — продолжала вопить Туська. – Мы с ней рассчитаемся. И немедленно!
— Хорошо бы, — снова согласился Кузька. – Только это же надо что-то придумать… А я каверзы придумывать не умею, — огорчённо вздохнул он.
— Ничего, я умею. Я уж придумала. Мы съедим сметану!
— Это зачем?
— Ну, ты вообще ешь сметану?
— Нет, она склизкая.
— И я тоже не ем. А кто ест?
— Кто?
— Подумай.
— Жучка.
— Вот. Понял теперь?
— Ну…
— Что ну?! Мы съедим сметану, а хозяйка подумает на Жучку, и ей тряпкой достанется.
— Хорошая идея! – обрадовался Кузька и потрусил к холодильнику.
Через пять минут Кузька и Туська стояли перед большой банкой со сметаной. Есть эту гадость было невыносимо, но их вдохновляла мысль о том, что за их мучения впятеро достанется Жучке. Они дружно вздохнули и принялись по очереди лизать отвратительную белую массу.
А Жучка тем временем подошла к хозяйке, потерлась о её ногу и скорбно замяукала.
— Что с тобой? – удивилась хозяйка.
— Да вот, думаю, почему всё так несправедливо получается… Кто-то о домашних своих заботится, кормит их, поит… Убирает за ними… А они нет, чтобы спасибо сказать, так норовят безобразии учинить…
— Ты о чём это?
— Уж вы ли мыша не кормите…Уж вы ли пса не холите… А что вместо благодарности?
— Да говори толком!
— Что тут скажешь… О них денно и нощно… А они сметану съели…
— Как съели?!
Хозяйка кинулась на кухню. Возле холодильника стояли Кузька и Туська. Их взор являл такую муку! Съеденная ими сметана уже не была в банке, но и внутри у них никак не могла разместиться, а замерла где-то посередине и просилась наружу.
— Это что такое?! – страшным голосом сказала хозяйка.
Кузька и Туська понимали, что надо бежать, и бежать немедленно, но сметана так измучила их, что они стояли, потупив очи и не в силах пошевелиться…
Тут-то и настигла их хозяйкина швабра…