1. Последняя гастроль Вилли Кепке
В ночь перед своим днем рождения Вилли Кепке не мог уснуть. Он ворочался в кровати с боку на бок, бегал в туалет, пил воду, но сна не было ни в одном глазу.
Вилли лежал, думал о завтрашнем дне и ничего хорошего не ждал от него. Даже подарки, которые, наверное, будут завтра, не радовали. Правда, он сам себе сделал сегодня хороший подарок. Так сказать, дал последнюю гастроль.
Вилли стал в подробностях вспоминать прошедший день, и радость окутала его теплой волной. К этому дню он подготовился основательно и сразу же после завтрака приступил к намеченному. Благо и далеко ходить не надо было.
Свои дела Вилли начал с верхнего двенадцатого этажа своего многоквартирного дома. Надо сказать сразу, ничего нового в его поступках и на этот раз не было. То или другое, он делал довольно часто, но сейчас решил сделать все сразу.
На двенадцатом этаже Вилли первым делом вырвал с корнем огнетушитель, прикрепленный к стене у пожарного ящика. После чего он пошел на чердак и с удовольствием облил там все стены и потолок пеной. А заодно и разбил уже пустым огнетушителем выключатель у чердачной двери.
Отряхнувшись от пены, Вилли отправился вниз. На одиннадцатом этаже он отодрал от двери фрау Цешке декоративный венок, бросил его на площадку и с удовольствием попрыгал на нем. На том же этаже, но на дверях противоположной квартиры Вилли, пожевав жвачку, тщательно залепил дверной глазок и полюбовался на свою работу. Но долго задерживаться не стал, впереди его ждало много дел.
На десятом этаже, вытащив из кармана баллон с черной краской, Вилли старательно вывел на стене около двери польской семьи Сташевских международное слово „SEX“. Получилось не очень ровно, но понять было можно. Затем, так сказать для комплекта, он из того же баллончика зачернил у Сташевских кнопку звонка.
На девятом этаже Вилли постоял пару минут в раздумье, не зная, что выбрать: либо опять применить баллончик, либо выбросить коврик от дверей. Но так ничего и не решил и поэтому сделал и то, и другое. На самой двери он выписал абстрактную фигуру, а половой коврик забросил на восьмой этаж. Можно было двигаться дальше.
Восьмой и седьмой этажи, можно сказать, не пострадали, если не считать линию, что провел Вилли мелом по перилам между этими этажами, когда сбегал вниз. Зато на шестом пришлось потрудиться. Вилли достал зажигалку и, воспользовавшись ящиком, стоящим на площадке, долго и настойчиво выжигал большое отверстие в пластмассовом абажуре лестничного освещения. Пластмасса горела с противным запахом, но дырка получилась отменная. Чтобы не вытаскивать зажигалку еще раз Вилли заодно поджег и кнопку звонка в квартиру херра Шнекеля. Кнопка долго не хотела разгораться, но Вилли был парнем настойчивым.
На площадке третьего этажа Вилли проявил находчивость и смекалку. Приготовленной леской, тонкой и поэтому почти невидимой, он связал за ручки две противоположные двери. И от души посмеялся, представив, как соседи той и другой квартиры будут в недоумении, почему не могут открыть дверь. Этот фокус был «коронкой» и Вилли с удовольствием воспользовался бы им многократно, хоть на всех этажах. Но где было взять столько лески? Он и эту-то срезал лишь вчера с балкона на первом этаже.
На оставшиеся пару этажей выдумки у Вилли вполне хватило. На одном – он забил спичками дверные замки, а на втором – с удовольствием высморкался на дверную ручку.
Теперь, прежде чем выйти на улицу, у него осталось всего две проблемы. Лифт и почтовые ящики. Но это уже было «накатанное» дело. Ящики располагались в два ряда. Нижний из них был подвергнут силовому воздействию. Ухватившись за почтовую щель, Вилли с удовольствием вырвал замки вместе с дверцами. Более высокий второй ряд пострадал меньше. Остатками черной краски в баллончике Вилли тщательно заштриховал фамилии жильцов, получив эстетическое удовольствие от своей работы.
Проблемы, что делать с лифтом для Вилли вообще не существовало. Лифт подвергался «обработке» периодически. Сев в него на первом этаже и нажав кнопку последнего, Вилли за время подъема успел аккуратно плюнуть на каждую кнопку персонально, пожалев почему-то только «келлер». Это получилось довольно быстро, так что хватило времени еще и выдрать пластинку переговорного устройства. Оплеванный лифт остановился на 12 этаже, но Вилли не спешил выходить. Чуть приоткрыв дверь, чтобы лифт не угнали вниз, он расстегнул штаны и от души помочился не только на пол, но и на стены кабины. Полюбовавшись на медленно растекающуюся лужу, Вилли вышел из лифта, положил на его порог пустой уже баллончик, чтобы лифт невозможно было вызвать, опять прошел на чердак и спустился на улицу через соседний подъезд. Надо было бы, конечно, и этот лифт «отметить», но он уже не мог этого сделать чисто физически.
На улице и во дворе осталось поработать по мелочам. Пара перевернутых урн, сломанная скамейка, оторванная ветка у дерева – вот, пожалуй, и все, что удалось совершить. Но удовлетворение у мальчика было. Мысленно «пролистав» свои дела Вилли Кепке решил, что последняя гастроль удалась.
И вот сейчас, лежа в постели, Вилли ожидал завтрашнего дня своего рождения с большой горечью. Даже слезы наворачивались на глаза. Впереди не было ничего хорошего, ничего светлого. Завтра Вилли Кепке исполнялось четырнадцать лет. А как все знают, в Германии именно с этого возраста детям уже можно делать замечания за их поступки.
2. Алик Шнобель – терминатор
Если вы подумали, что я назвал Алика Шнобеля терминатором с иронией, то, уверяю вас, вы глубоко ошибаетесь. И сейчас поймете почему. Вы, конечно, привыкли, что терминатор и Арнольд Шварценеггер – близнецы братья. В том смысле, что мы говорим Шварценеггер – подразумеваем терминатор, говорим терминатор – подразумеваем Шварценеггер. Так вот и нет. Это у них там, в Америке, терминатор ассоциируется с бывшим губернатором Калифорнии. У нас же в Германии вообще, и в нашем городе в частности, я совершенно серьезно могу назвать терминатором того же Алика Шнобеля. И не потому, что Алик имеет квадратные плечи и одним ударом сплющивает «Фольксваген-пассат». На вид он далеко не гигант, да и силой его Бог обидел. Но Алик – голова. Такая голова, что не помешает и некоторым губернаторам.
Приехал Алик в Кельн год назад из Барнаула, где прожил практически всю жизнь. А какая была в те годы жизнь в этом славном городе, говорить не стоит. Кто жил – тот знает. Если бы надо было охарактеризовать ее одним словом, то наиболее подходящим словом явился бы – «дефицит». Потому что в те еще советские времена дефицитом было все. Даже не надо перечислять. Чему свидетельствовали постоянные очереди. Люди крутились, как могли и, кто лучше, кто хуже, как-то существовали.
При такой жизненной ситуации Алик чувствовал себя как рыба в воде. И не потому, что был, скажем, завскладом, а потому, что отлично умел реализовать небезызвестное правило: ты – мне, я – тебе. Алик четко знал, кому что нужно и где и у кого это можно достать. И хотя в то время не существовало компьютеров, налаженная Аликом система практически не давала сбоев. Если вам надо было что-то, люди знали – обратитесь к Алику Шнобелю и все будет «о´кей». Конечно, и сам Алик имел от этого немного масла на свой кусок хлеба, но кто мог бросить в него камень.
В последние перед отъездом на ПМЖ годы все, безусловно, изменилось. В магазинах, в сфере услуг, в других жизненных областях дефицит уступил место относительному изобилию. Конечно, не доступному каждому из-за отсутствия денег, но в этом вопросе Алик практически помочь людям не мог.
Да и не до того ему было, поскольку он собирался переселяться в Германию. И вот он здесь, и вот он, как это принято говорить, пытается интегрироваться в новую жизнь. Конечно, не сразу. Такие вещи быстро не делаются. Что мне вам рассказывать. Но постепенно, обосновавшись, Алик стал замечать, что, во-первых, заняться ему нечем, а во-вторых, на социальное пособие не шибко-то и проживешь. И, естественно, стали шевелиться в умной Аликиной голове мысли, как бы одним ударом решить обе проблемы. Другими словами, какое бы найти дело, приносящее доход. О нормальной работе не могло быть и речи по многим причинам. Кому нужен пожилой, не слишком здоровый человек, без знания языка в стране, задыхающейся от безработицы. Работа «по черному» тоже не светила. Годы и здоровье не позволяли идти «путцать» (убирать квартиры) или мыть тарелки, а собирать бутылки по мусорным ящикам не позволяло высшее техническое образование и остатки гордости. Как всегда помог случай.
Заболел у Алика желудок. Болит и болит. Может, съел чего-нибудь, а, скорее всего, от нервного стресса, который подспудно преследует каждого из нас. Короче, ни таблетки, ни чай из разных трав не помогали. И доктор, в очередной раз, вздохнув и посмотрев на экран компьютера, решил направить Алика на гастроскопию. Неприятная процедура, да еще под общим наркозом. Но что-то ведь делать надо. Болит желудок с каждым днем сильнее. Взял Алик направление, пару адресов эндоскопических праксисов и пошел брать термин. Вот тут-то все и началось. Ближайший термин, который смогли предложить загибающемуся Алику, был лишь через три месяца. В другом праксисе дело обстояло аналогично. Пришлось соглашаться.
Как дождался Алик своего термина, рассказывать не будем. Тяжелый получился бы рассказ. Но после того как все же гастроскопию сделали и успокоили пациента, что самого страшного у него внутри нет, в измученную Аликину голову пришла интересная мысль. Алик Шнобель решил стать терминатором. И, представьте себе, таки стал им.
А выглядела Аликина задумка на удивление просто. По телефону Алик регулярно обзванивал всевозможные праксисы и брал термины. Как сказали бы в Барнауле, занимал очередь. А потом успешно эту самую очередь уступал нуждающимся людям, которые не могли или не желали ждать по два-три месяца решения своих наболевших вопросов. За небольшую плату страждущие с благодарностью к Алику могли буквально в течение недели попасть к ортопеду и эндокринологу, окулисту и нефрологу, урологу и проктологу и дальше по алфавиту.
Постепенно дело становилось на поток. Поскольку Алик брал термины по телефону, то совершенно спокойно назывался любым именем, которое, правда, сразу же записывал в свою картотеку во избежание неприятных накладок. Картотека постоянно пополнялась необходимыми терминами в различные праксисы и люди, которые были в курсе, уже не звонили туда, а обращались непосредственно к Алику Шнобелю. Причем надо отметить, что по отношению к врачам-специалистам Алик вел себя очень порядочно. Если спроса на подходящий по времени термин не было, он честно за пару дней до срока звонил в регистратуру праксиса и любезно, сославшись, скажем, на внезапный грипп, просил перенести свой термин на пару недель вперед. Или на сколько там было можно.
В результате Аликиной предприимчивости все были очень довольны. Больные не стояли месяцами в очереди, врачи не имели простоев, а сам Алик был занят благородным увлекательным делом и еще, скажем так, имел за это немного на свой бутерброд. Ну, и скажите мне теперь, что здесь удивительного, если Алика Шнобеля стали называть в определенных кругах не иначе как – Алик-терминатор. Ведь это же соответствует действительности. Не правда ли?
— ХХХ —