ВОВЧИК
По моде конца семидесятых, Вовчик был длинноволосый, с усиками, носил яркие приталенные рубахи и расклешённые брюки с болтающимся на бёдрах ремнём. Техникум он не окончил. Его направили на практику, на фабрику, он поработал, получил зарплату и решил остаться.
Вечера у него теперь были свободные, сессии и курсовые над душой не висели, он прибился к компании более взрослых ребят в своём дворе, начал курить и полюбил пиво.
Летом он с родителями и сестрой жил на даче, ездил оттуда на работу. В дачном посёлке было много молодёжи, ходили в кино, в клуб на танцы, ездили в соседний городок на дискотеку, возвращались ночью пешком. Днём купались в речке, загорали. Девчонок было много, все весёлые, бойкие, все симпатичные, но – занятые. Как-то к ним зашла за рассадой земляники дочка соседей, Валя.
— Во-о-о-вчик! – голосисто позвала мать. — Проводи-ка соседку, вишь, платье какое на ней красивое, а таз в земле, да тяжёлый… А что ж не здороваешься, иль не узнал? Это ж Валечка, Лидина дочка, ишь, какая красавица выросла, помоги, помоги девушке, — певуче говорила мать, незаметно подмигивая сыну и улыбаясь гостье.
Он принял таз на растопыренную ладонь, как официант поднос, и пошёл за Валей на соседний участок.
Тётя Лида, крупная громогласная женщина, хлопотала возле круглого стола на веранде. Увидев Вовчика, она не удивилась.
— Кто пришёл-то к нам! Рады, рады… Валентина, кавалер твой? Хорош парень, видный, таз, гляди-ка, ровно пушинку держит. Ставь, ставь сюда, в тенёчек. Валентина, зови отца, будем чай пить.
Вовчик стал отнекиваться, но тётя Лида мощной рукой пихнула его на стул и продолжала громко и басовито:
— Матери спасибо передай за рассаду, да скажи, чтоб сама заходила. Лет десять, почитай, соседствуем. Вот уж и дети выросли… — она повернулась к вошедшему дяде Пете: — Вовка-то, гляди, жених уже.
— Да и наша – невеста.
Дядя Петя не спеша уселся за стол. Появилась Валя, села напротив Вовчика, посмотрела на него ласково, ободряюще. Вовчик приосанился.
На столе стояло множество мисочек, вазочек, тарелочек, розеточек. Пар из огромной чашки обжигал лицо, в ушах назойливо гудел голос тёти Лиды:
— Варенье бери, Валечка варила, уж она клубничное всегда сама варит, мастерица. И печенье сама пекла, с корицей, ешь, ешь, не стесняйся. Вкусно? Она и борщ умеет, и котлеты, и пироги, уж я всему научила, и вяжет она, и курсы шитья закончила…
— Девка хозяйственная, — одобрительно крякнул дядя Петя.
Валечка сидела смущённая, но видно – довольная, лицо румяное, губы полные, казалось, что от неё пахнет горячим вареньем. Вовчик смотрел на неё и удивлялся – как же он раньше не обращал на неё внимания?
— И не вертихвостка, с парнями не хороводится, не то, что некоторые…
— Пожди, мать, — дядя Петя поставил пустую чашку вверх дном на блюдце, отодвинул от себя. Смёл в ладонь крошки, кинул за окно. – Совсем заговорила парня. Ты, Вовка, нам о себе расскажи – чем занимаешься, работаешь, учишься? В армию когда?
Взопревший Вовчик судорожно сглотнул.
— Работаю, дядь Петь. Электриком на фабрике. Оклад сто десять рублей, премии бывают. Осенью в армию.
— Что ж, хорошо. Специальность есть. Зарплата для начала неплохая. Да армия ещё кое-чему научит. Верно говорю, мать?
— Знамо дело, — тётя Лида поднялась из-за стола. – Вы, молодёжь, до родника прогуляйтесь, воды свежей принесите.
Вовчик не успел оглянуться, как в руках у него уже оказался вместительный бидон. Он бестолково благодарил за чай, дядя Петя хлопал его по плечу, подталкивая к калитке. Тётя Лида шла за ними по узенькой тропинке, наказывая заглянуть по дороге в кинотеатр, говорят, французский фильм привезли, сеанс вечерний, одну Валечку она бы не пустила, а вдвоём с Вовой что ж, пожалуй…
Таким образом, неожиданно для себя, Вовчик был вовлечён в определённые, отнюдь не двусмысленные отношения с Валечкой, которые, набирая скорость, стремительно покатились к своему логическому завершению.
С работы он мчался на дачу. Валя поджидала на станции, брала под руку, и они степенно шли домой. Их родители, бывшие и раньше в хороших отношениях, сплотились окончательно, матери постоянно бегали друг к другу, шушукались, отцы покуривали, сидя на одной лавочке. Ужин теперь накрывали то на одной, то на другой веранде.
Вовчик млел и таял. Вечера были душные, томные… Обильное угощение, прогулки в берёзовой роще, пышная румяная Валечка, лежащая рядом с ним на тёплом берегу мелкой речушки – голова кружилась от всего этого!..
Жаркое лето сменилось золотой осенью, наступил тёплый сухой октябрь, и вот тут-то настигла Вовчика повестка из военкомата.
Родители готовились к проводам, а он стал обзванивать друзей и знакомых.
И узнал, что Наташа, которую он непременно хотел пригласить, выходит замуж за Алексея. А ведь она нравилась ему много лет, он даже немножко ухаживал… Вовчик немедленно почувствовал себя героем романа: он любил долго и безответно; ему предпочли другого. Теперь у него самого серьёзные отношения, со взаимностью, но печать трагизма отныне лежит на нём…
Провожать Вовчика в армию собралось человек тридцать. Родственники, друзья и просто знакомые со двора. Дверь квартиры распахнута настежь – заходи, кто хочет, выпей рюмку за будущего солдата! Заходили многие. Самогон, изготовленный матерью на даче, лился рекой. Гуляли всю ночь. Вовчик, упившись, с двух часов безмятежно спал поперёк родительской кровати. Его отсутствие заметили только утром, когда пора было собираться в военкомат. Тяжёлой отцовской рукой он был поднят и приведён в ванную, где его приняли мать и тётя Лида. Холодная вода и нашатырь сделали своё дело, и Вовчик вышел из дома своим ходом.
Прощались на газоне перед военкоматом. Вовкина мать, всхлипывая, совала в руки авоську с едой, бормотала что-то про пирожки и сало и тянулась поцеловать. Отцы, дыша перегаром, хлопали по спине, наказывали сержанта слушаться и не перечить, а старшину почитать, как родного батьку. Тётя Лида велела провиантом ни с кем не делиться, форму взять на размер побольше – сядет от стирки, да и зимой можно будет поддеть что-нибудь тёплое, а вообще, держаться поближе к кухне. А Валечка целовала в свежевыбритую щёку и шептала, что будет ждать, писать и чтобы он, Вовчик, тоже писал, не забывал и служил старательно, чтобы дали отпуск.
Зычный голос велел строиться. Призывников погрузили в автобусы, и вот уже они отъезжают, а за ними бежит пёстрая шумная толпа. Автобусы скрылись за углом, и провожающие отправились по домам – доедать, допивать и отсыпаться.
Через два года встречали его примерно так же, как и провожали, с той только разницей, что в первом случае гуляли одну ночь, а во втором – три дня. На четвёртый Валечка привезла его к себе. С гудящей головой и изжогой в горле опять сидел он за обильно накрытым столом, с содроганием поглядывая на графинчик в дяди-Петиных руках. Валечка нагружала его тарелку салатами, заливной рыбой, соленьями и маринадами, дядя Петя разливал водку, настоянную на лимонных корочках, тётя Лида сдавала рапорт:
— Ну, дождалась Валечка, слава богу! Два года под материным крылом – ни в кино, ни на танцульки. Всё дома, с матерью по хозяйству. В институт не прошла, да и ладно. Что толку на инженера учиться? Всю жизнь на заводе, в грохоте, да зарплата сто рублей. В швейном училище учится, уж скоро закончит. Работа чистая, оплата сдельная, сколь заработал, столь и получил, а она девка работящая. Да и дома сможет шить – себе ли, мужу, детишки, бог даст, пойдут, а то попросит кто – всё лишняя копейка в семью. Машинку вот швейную купили с отцом, дорогую…
— Ничего, мать, окупится, — дядя Петя, крякнув, снова взялся за графинчик.
У Вовчика потемнело в глазах. Застолье набирало обороты. Валечка положила ему на тарелку что-то мясное, остро наперченное, благоухающее лавровым листом. Наконец, графинчик опустел. Далее последовал горячий чай, заваренный до черноты, и ломоть песочного торта с большими жирными розами. Вовчик изнемогал, мечтая вырваться из гастрономического плена. Наконец, райской музыкой прозвучал хозяйкин басок:
— Ну, отобедали, слава богу! Ты, отец, приляг, отдохни, я приберусь, а вы, молодёжь, пойдите к Валечке в комнату. Покажи, дочка, что ты для Вовы приготовила, пусть оценит.
Смущённая Валечка привела его в свою девичью комнатку. Вовчик решительно её обнял. Она зарделась, подвинулась ближе. Но на этом активность его закончилась. Вся энергия ушла на пищеварение и борьбу с тошнотой. Валечка не огорчилась, чмокнула его в щёку и распахнула шкаф.
— Я тут кое-что купила к твоему возвращению, чтоб тебе сразу по магазинам не бегать. Ты же вон как возмужал, — она покраснела, — небось, мало всё стало.
Она выложила на диван обновки. Две модные цветные рубашки, одна строгая белая; пушистый шарф и перчатки; и наконец, костюм, — тёмно-серый, с цветной искоркой, польский, — и чёрные туфли.
— Перчатки и туфли папа мерил, у вас размер одинаковый, остальное на глаз покупала, боюсь, не мало ли… Давай, примерь, да сразу и переоденешься, не же всё в форме ходить.
Вовчик окончательно перестал соображать. Он с ужасом взирал на гору новых вещей, не зная, что говорить, а Валечка уже стягивала с него китель, доставала из целлофановой упаковки рубашку.
— Смотри-ка, воротничок в самый раз. Пиджак свободный немножко, ну, ничего, зато джемпер можно вниз надеть. — Валечка снова метнулась к шкафу, вытащила серый джемпер с синими ромбами на груди. – Сама связала, по выкройке из «Работницы». И ещё один вяжу, только уже свитер, с горлом, потом покажу. – Она застегнула на нём все пуговицы, поправила воротничок и отступила в сторону, любуясь делом рук своих.
— Ты пока брюки переодень, а я родителей позову, чтобы посмотрели. – И она исчезла за дверью.
Вовчик, чертыхаясь, стал сдирать с себя армейские брюки. Прыгал на одной ноге, нечаянно стащил носок. Ремень в новых брюках был слишком широк, а без него штаны падали. Придерживая их рукой, он заправил выбившийся сзади хвост рубашки, вспомнил про носок, схватил, он почему-то оказался вывернутым наизнанку. Обливаясь потом, злой и красный, как рак, стал выворачивать его обратно, отпустил брюки, они упали. Отворилась дверь, на пороге появился дядя Петя, за ним Валечка с матерью…
Домой Вовчик явился поздно вечером, младшая сестра уже спала, родители ждали на кухне. Увидев его при полном параде, мать прижала ладонь к щеке, покачала головой и тихо опустилась на табуретку, не сводя с него глаз. Отец придирчиво ощупал пиджак, джемпер, обошёл сына кругом, одобрительно причмокнул:
— Костюм справный. Глянь, и ботинки. Такую девку поискать. Ты, парень, что себе думаешь? Время не тяни, стосковалась она за два-то года, да и ты, небось, тоже…
Вовчик не понял намёка, все его мысли были об одном – спать! Завалиться и спать, спать, спать…
Следующие три недели пролетели, как во сне. Каждый день он встречал Валю возле училища, погода была плохая, дожди; сразу шли к ней домой. Валя сноровисто накрывала обед на двоих. Родители её были на работе. Вовчик пообвыкся, осмелел. Валя нравилась ему всё больше и больше. Она была тихая, покладистая. Разрешала курить на кухне, не ругалась, когда от него пахло вином. Заботилась о нём, пришивала пуговицы, чистила куртку. И его постоянно просила то поточить ножи, то починить утюг или молнию на сапоге. Не сердилась, когда он неуклюже приставал с нежностями. Вовчика распирало от гордости. Какой он, оказывается, интересный и опытный мужчина! Вон как легко, просто играючи, он завоевал сердце хорошей девушки Вали! Видно же, что она готова ради него буквально на всё! Хорошо бы теперь встретить Наталью — он уже не тот, что был два года назад. Теперь она почувствует его мужское обаяние и опытность и должным образом оценит. Вовчик загорелся. Он открыл счёт своим победам, и ему хотелось прямо сейчас начать его увеличивать.
Он позвонил Наталье. Дома оказалась её мама. От неё Вовчик узнал, что Наталья вышла замуж, родила сына, ему уже год и два месяца, и сейчас они как раз гуляют в парке. Мама говорила что-то ещё, но Вовчик уже не воспринимал. Значит, замужем. И ребёнок бегает. А он-то хотел поразить её своей взрослостью и опытностью! Она теперь замужняя женщина, мать, а он кто? Пацан после армии, от гражданской жизни отвык, с одной только Валечкой и целовался…
Вовчик положил трубку и задумался.
В комнату вошёл отец, плотно уселся на стул, не спеша раскурил беломорину. Прокашлялся.
— Ну, что, Вовка, не надоела гулевая жизнь? Месяц уж к концу подходит, пора определяться. Куда работать идти думаешь? На фабрику вернёшься?
— Нет, пап, на фабрику не хочу.
— Ладно. Куда тогда?
— Не знаю ещё.
Отец тщательно загасил в блюдце папиросу. Стул под ним тяжело скрипнул.
— В таксопарке рядом с нами учеников набирают. Работа хорошая: и зарплата, и халтура, и нас когда на дачу отвезёшь. Пора за дело браться, не всё у девки под юбкой сидеть.
И пошёл Вовчик в таксисты. Отучился, сколько положено, и получил машину – старую раздолбанную «Волгу» — и сменщика – хмурого неразговорчивого мужика лет пятидесяти.
Работать шофёром ему понравилось. Целый день на колёсах, мелькают улицы, люди, обрывки чужих разговоров. В выходной, ясное дело — Валечка. В доме у них он уже был своим человеком.
Как-то раз он засиделся допоздна. На дворе снег с дождём, темень. А в комнате у Валечки тепло, уютно. И выходной у него завтра. Он поинтересовался, где старики, и Валечка простодушно ответила, что на даче, собирались там переночевать. Она стала рассказывать про десяток кур и пяток кроликов, оставленных матерью на зиму и которых нужно ездить кормить, но Вовчик уже не слушал. Наконец-то ему выпал шанс доказать себе, ну, и Валечке, конечно, что он настоящий мужчина! Не теряя времени, он навалился на девушку, прервав её рассказ пылким мокрым поцелуем. И неловко начал расстёгивать мелкие скользкие пуговки. Валечка особо не сопротивлялась, она лишь немного высвободилась из-под Вовчика, поправила волосы и потянулась к вороту его рубашки. Тут он сообразил, что на Валечке один халатик, а вот на нём надето очень много, и решил сначала раздеться сам, а уж сбросить последний предмет туалета с возлюбленной – одна секунда. Пока Валечка томно возлежала на подушках в помятом и наполовину расстёгнутом халате, Вовчик лихорадочно стащил с себя джемпер, рубашку, футболку, схватился за штаны и с ужасом вспомнил, что под брюками у него женские рейтузы — о боже! — земляничного цвета! Дело в том, что в детстве у него были проблемы с почками, и с тех пор мать неуклонно следила, чтобы нижняя половина его туловища была в тепле. Она заставляла его надевать вниз тренировочные штаны, с начёсом или без, смотря по погоде, но в старших классах он взбунтовался – в моде были брюки, туго сидящие на заднице, а треники под ними образовывали складки. Тогда мать стала покупать ему женские шерстяные рейтузы – тепло, и плотно сидят, никто и не догадается, что под брюками что-то надето. Вовчик немного повозмущался, но скоро привык. Действительно, кто их увидит, а зато тепло, и мать не ворчит.
И вот теперь ему предстояло показаться в них перед девушкой, да ещё в такой ответственный момент! Проклиная всё на свете, он принял молниеносное решение – снимать всё сразу: брюки, рейтузы, носки, в которые рейтузы были заправлены и — ах да! — трусы, ибо трусы на нём тоже были весёленькие – по зелёному полю жёлтые утята — байковые, материного пошива. Снимаемая одним махом одежда сбилась у щиколоток в плотный комок, который оказалось очень трудно стащить с пятки. Освободив одну ногу, Вовчик плюхнулся на диван рядом с Валечкой, задрав другую и обеими руками стараясь избавиться от последних пут. Наконец, ворох мятой одежды упал на пол, причём весёленькие утиные трусы умудрились-таки вывалиться из него и лежали отдельно. Но Вовчику уже было всё равно, он упал на Валечку, и в это время дверь комнаты распахнулась. На пороге стоял дядя Петя в мокрой куртке, за его спиной маячила тётя Лида. Дядя Петя обвёл комнату тяжёлым взглядом и остановил его на живописной группе на диване. Вовчику хотелось провалиться сквозь землю, чтоб не видеть никогда ни этого дома, ни дядь Пети, ни… Валечки. Дядя Петя, конечно, молчать не станет. Скажет его отцу. А уж отец! А мать ещё!.. Господи, что же теперь делать?! Вовчик натянул на себя угол покрывала, обхватил голову руками. В ушах звенело. Из оцепенения его вывел суровый голос дяди Пети:
— Ну, зятёк, что делать будем?
Тётя Лида, успевшая снять плащ и переобуться, активно включилась в разговор:
— Что делать! Девку спортил, родителей опозорил. На один вечер отлучиться нельзя! Что соседи скажут – одиннадцатый час, добрые люди спят, а у дочери моей кавалер сидит! Иль ты ночевать здесь собрался? Так для этого жениться надо. Жениться! А не позорить честных людей!
— Погоди, мать. Жениться – это само собой. Гулял он с ней, она его в армию проводила, честно дождалась. Рубашки, ботинки покупала. Готовилась. Два года не смотрела ни на кого. Только об Вовке своём и думала. Да и он-то, видать, не прочь! – Дядя Петя, хохотнув, кивнул на диван.
— И ладно, и дай бог, – подхватила тётя Лида, — чего уж тянуть, раз им так не терпится…
Вовчик с ужасом поднял голову. Жениться?!. Теперь, когда он только почувствовал вкус молодой, вольной жизни?! Разом лишить себя возможных новых встреч, увлечений, лёгких романов? На свете полно хорошеньких девушек, интересных молодых женщин. И что же, все они теперь не для него? Нет, он решительно не хотел сейчас жениться!
Вовчик с мольбой посмотрел на будущего тестя.
— Дядь Петь, может, подождать немножко? Что ж прям так скоро… Я и работать только начал, план не привожу, зарплата не ахти какая. А сколько всего купить надо! Может, отложим пока?.. – Только сейчас Вовчик заметил, что невесты рядом нет. Не чувствуя поддержки, севшим голосом он пробормотал: — Валю ещё спросить надо…
Дядя Петя поднял одну бровь и веско сказал:
— Девка ждала…
На этом прения сторон были закрыты.
Оба семейства занялись приготовлениями к свадьбе.
А вот о ней — следующий рассказ.
ВОВКИНА СВАДЬБА
Итак, оба семейства занялись приготовлениями к свадьбе.
Вовчик практически не принимал в них участия, да в нём особо и не нуждались. После памятного разговора Валечкины родители приехали к его родителям, они посидели, выпили. Решили проблему в целом и обговорили детали. Молодые подали заявление в ЗАГС, получили приглашение в магазин для новобрачных, и на этом миссия Вовчика была выполнена. Всё остальное взяли на себя женщины.
Вовчик вёл себя, как обычно, но в душе его кипела жгучая обида. Как глупо он попался! Вспоминая себя, голого, покрытого мурашками, под тяжёлым дядь-Петиным взглядом, он от досады скрипел зубами. Да ещё весёленькие утиные трусы на полу! А Валечка? Как незаметно и коварно она скрылась. Оставила его один на один с отцом! И что его понесло на эту Валечку? Ушёл бы домой, как всегда, и был бы сейчас свободный и беззаботный. Вот дурак! Только и успел, что раздеться, да опозориться. И за это сомнительное удовольствие расплачивается теперь свободой! Молодая жизнь загублена на корню…
А подготовка к торжеству шла полным ходом. Было решено, что свадьбу станут играть в квартире у Вовчика, а жить молодые будут у Валечки. Бывшую девичью комнатку невесты превратили в уютное семейное гнёздышко. Заранее перетащили туда вещи жениха, развесили в шкафу. Диван отодвинули от окна к стене и разложили. Вовчик одобрил перестановку и даже внёс своё предложение — повесить над изголовьем маленький холодильник «Морозко», почти новый, отданный молодым его матерью. Валечка засомневалась, не свалится ли на голову. Тётя Лида поддержала дочь. В результате холодильник повесили над диваном сбоку, а над головой — двойной светильник. Вовчик в последние дни был раздражителен, с ним старались не спорить. Действительно, вдруг супругам захочется перекусить, не выходя на кухню? Пусть висит. Валечка втайне от жениха положила в холодильник бутылку шампанского, несколько апельсинов и плитку шоколада.
Продукты были уже закуплены и вынесены на балкон, благо мороз. Самогону наварено четыре трёхлитровые банки. Да ещё племянник тёти Лиды достал два литра спирта. Его развели и разлили по графинам. Купили также водки и несколько бутылок «красненького» — для дам.
Платье и костюм для новобрачных купили в салоне. Не самые дорогие, но и не дешёвые. Тут Вовчик немножко покапризничал, требуя вместо рубашки белую водолазку. Но найти такую не удалось. Валечка выстояла очередь в ГУМе, отхватила немецкую серебряную рубашку с жабо, на ней Вовчик и примирился.
За день до свадьбы приехали родственники с Украины. Две тётки с мужьями и взрослыми сыновьями. Вовчик видел их один раз, лет десять назад. Они привезли мешок картошки, сало, ведро солёных огурцов и бидон горилки. Тётки деятельно принялись помогать матери с готовкой. А мужики сдвигали мебель, высвобождая место для застолья и танцев.
Квартира была маленькая, неудобная, хотя и трёхкомнатная. В хрущёвке, кухня крошечная, коридора практически нет. Самую маленькую, отдельную комнату, занимала бабушка, буйно помешанная старушка девяноста трёх лет. Это хрупкое голубоглазое создание и в повседневной жизни доставляло массу хлопот и неприятностей, которые сейчас, в разгар предпраздничной суеты, были совсем уж излишни. Сама же она, естественно, так не считала, всей ответственности и торжественности предстоящего события не осознавала и потому, улучив момент, стащила самый большой графин горилки и равномерно разлила её по ботинкам, стоящим в коридоре. Поскольку обуви там было больше десяти пар, запах стоял просто убийственный. От пытавшегося схватить её отца бабушка ловко увернулась, огрела его донышком по носу и, выскочив на балкон, грохнула двухлитровый графин о бетонный пол, засыпав осколками сложенные там продукты. На шум сбежалась вся семья. Бабушку кое-как скрутили, затолкали в её комнату и закрыли снаружи на висячий замок. Она долго не успокаивалась, чем-то гремела и выкрикивала ужасные ругательства своим чистым звонким голосом.
Вовчика охватил панический ужас. Завтра свадьба, в доме будет полно народу, а с приходом посторонних людей бабкина активность резко возрастает. Правда, дверь заперта на замок, но несколько раз в день её открывают, чтобы принести еду или выпустить бабулю в туалет. Занятые последними приготовлениями, все как-то упустили из виду такое осложнение, как бабушка.
— Что ж делать-то, — задумчиво сказал отец, — нам ведь завтра не до неё будет.
— Зато ей будет до нас! – Вовчик забегал по комнате, остановился перед матерью. – Мам, ну давайте её уберём куда-нибудь!
— Куда ж, сынок, её денешь, — пригорюнилась мать, — в больницу разве позвонить…
— Конечно, в больницу! – оживились тётки, — объяснить, мол, так и так, обострение, сами справиться не можем. Пусть подержат у себя, подлечат…
— Не берут её в больницу, — хмуро сказал отец, — мы уж сколько раз звонили. Старая она.
— Ну и что – старая! А если она сумасшедшая? Звони!
Отец послушно стал накручивать телефон. Дозвонился, у него приняли вызов, стали записывать данные. Симптомы, адрес, год рождения? Он добросовестно перечислял. После слов «тысяча восемьсот…» в трубке раздались частые гудки.
— Всегда так, — вздохнул отец, — как услышат, что она ещё в прошлом веке родилась, так трубку бросают. Один раз, правда, приехал врач, года три назад. Говорит, все психушки молодыми переполнены, а специальных больниц для таких стариков нет. Бабку нашу осмотрел – здорова, говорит, как бык. Сердце, желудок в порядке, давление, как у молоденькой, нервы крепкие – сто лет проживёт! А что умом тронулась – так это нам проблемы, не ей.
— Дела… — протянул муж одной из тёток, — а если она завтра начнёт представления устаивать?
— Не начнёт, — решительно сказала мать, — выпускать её завтра не станем, принесём побольше еды, а в чай успокоительного подсыплю.
— А в туалет как же?
— Горшок у неё есть. Обойдётся денёк, не барыня.
На том и порешили.
Столы накрывали в большой комнате, составив их буквой «П». У соседей заняли вилки, рюмки, табуретки. Гостей пригласили много и теперь ломали голову, как их разместить в двух смежных комнатах. Дальнюю отвели под танцы. Родительскую кровать мужики водрузили на шкаф, мебель помельче сдвинули в угол. На секретер поставили магнитофон, приготовили рядом плёнки с записями.
На кухне женщины торопливо дорезали салаты, винегрет – мать не представляла себе свадьбу без винегрета, — чистили селёдку, колбасу, копчёную рыбу. Тёткины сыновья разделывали тушки кур и кроликов, забитых на даче. Младшая Вовкина сестра дважды бегала за хлебом. Время близилось к ночи, а нужно было ещё закончить с едой и уборкой, погладить праздничные наряды, помыться и как-то устроиться на ночлег.
К двум часам, наконец, управились. Спать легли вповалку в танцевальной комнате, на брошенных на пол матрасах. Вовчик лежал, стиснутый могучими телами двоюродных братьев и безуспешно пытался заснуть. Родичи, умаявшись за день, разноголосо храпели. Вовка чувствовал себя среди них одиноким и ненужным. Спину ломило от неудобного положения, но повернуться он не мог. Так и пролежал всю ночь.
Утром всё завертелось бешеным вихрем. Пришёл свидетель, старый друг, приехали московские родственники. Вовчика нарядили — гипюровая рубашка немилосердно царапалась, — свидетелю повязали через плечо широкую красную ленту с кистями. Обоим сунули в руки сумки с бутылками и конфетами, в карманы насыпали металлических рублей и полтинников – для выкупа невесты – и отправили вниз, к машине. Вовчик спохватился, что забыл паспорт. Сестра Ленка сбегала наверх, принесла, но её тут же погнали ещё раз – за кольцами.
Наконец, тронулись, но у последнего подъезда их остановила толпа мужиков, натянувших поперёк дороги верёвку и требовавших выкуп. Пришлось Вовчику вылезать, откупаться от них водкой, выслушивать поздравления, наставления и практические советы вперемешку с похабными шутками. Время поджимало, он нервничал, но в конце двора, перед аркой, их поджидала ещё более многочисленная толпа женщин. Откупиться от них оказалось сложнее. Пришлось отдать кроме водки, ещё бутылку шампанского и почти все конфеты. Бабы, раскрасневшиеся от мороза, выплясывали вокруг жениха, голосисто распевая частушки, тискали и смачно целовали, потому что знали Вовчика с пелёнок. Совершенно обалдевший, он насилу вырвался от них, и уже без всяких приключений они доехали до дома невесты.
Там их ждали её родственники, свидетельница и подружки, которые никак не желали отдавать Валечку жениху и тоже требовали выкупа. Однако долго торговаться было некогда, внизу гудела машина. Жених торопливо отдал всё, что у них оставалось, — свидетель еле успел припрятать бутылку шампанского, — и они поехали, наконец, в ЗАГС.
Церемония бракосочетания не заняла много времени, и в себя Вовчик пришёл уже в фойе — с кольцом на правой руке и с бокалом шампанского в левой.
Из ЗАГСа поехали по традиционному маршруту – к Вечному огню, на Ленинские горы. В машине, глядя на пробегающие мимо заснеженные улицы, Вовчик успокоился. Итак, он женат! Валечка, сидящая рядом с ним – его жена! Дома ожидает грандиозное застолье, устроенное в его честь! Куча гостей, масса подарков – всё для него! А вечером он ляжет спать не один – первый раз в жизни! – он ляжет с Валечкой в супружескую постель, а перед этим закроет дверь, и никакой дядя Петя не посмеет войти! И, наконец, сегодня на нём нет рейтуз и утиных трусов! И всё это благодаря пятиминутной процедуре в ЗАГСе!..
А гости уже, наверное, собрались. Он позвал всех своих друзей и знакомых, в том числе и Наталью. Теперь они на равных – она замужем, он женат. Может быть, теперь, увидев его во всём великолепии, она пожалеет о своём поспешном замужестве? Только бы пришла…
У подъезда в две шеренги выстроились гости, рядом толпились уже весёлые соседи со всего двора. Молодых осыпали рисом, леденцами и мелкими монетками – чтоб жили счастливо, детишек рожали и дом чтобы — полная чаша! Вокруг с визгом и хохотом носились дворовые ребятишки, подбирая конфетки.
Среди молодёжи, держащейся несколько в стороне, в накинутой поверх нарядного платья шубе стояла Наталья. Одна, без мужа…
У Вовчика голова шла кругом.
… В это время одна из тёток решила выпустить в туалет бабушку, чтобы потом на неё не отвлекаться.
Молодые пробились к двери и стали подниматься по лестнице. После суматохи в тесной прихожей все ввалились в большую комнату и вдруг вспомнили, что невеста должна бросить букет! Букет тут же был брошен и ловко пойман выскочившей из туалета бабушкой. Свидетельница, имевшая на него виды, обиделась на всех. Цепко держа добычу, бабка юркнула к себе. На её дверь навесили замок и начали, наконец, рассаживаться за столами. Новобрачных усадили на почётное место, и долгожданное веселье началось!
Основную массу гостей составляли пожилые тётки, и они сразу взяли инициативу в свои руки. По установленной ими очерёдности зачитывались по бумажке поздравления, часто в стихах, вручался очередной подарок, тут же разворачивался, обсуждался и обмывался.
С первого тоста пили водку. Шампанского налили только молодым. Ещё две бутылки, с розовым и голубым бантиками на горлышках, стояли на серванте. Их предполагалось открыть в первую годовщину свадьбы. К бутылкам было прислонено новенькое свидетельство о браке. Ни Наталья, ни Вовкина сестра Ленка водку не пили. Но на столах не было ни сухого вина, ни лимонада, ни минералки. «Дамское красное» оказалось приторным портвейном, из тех, что «по рупь пять, а пьётся, как по рупь семь!..». Пришлось налить его в рюмки, после каждого тоста подносить к губам и ставить на место.
«Оливье», с вечера заправленный майонезом, ночь простоял на кухне в ведре — забыли вынести на балкон. Красная рыба была слишком солёной, в винегрет накрошили много лука и заправили уксусом. Вкусными были огурчики, украинское сало и маринованные грибочки, а также селёдка и копчёная колбаса. Наталья и Ленка сосредоточились на них. Очень во-время принесли — не кастрюлю даже, а бак! — с картофельным пюре, жёлтым от трёх пачек маргарина. Одно было плохо – запивать всю эту солёную и жирную снедь было нечем. Ленка, улучив момент, сбегала на кухню и притащила большой кувшин воды с вареньем. Сразу стало легче.
В рекордный срок столы основательно разорили, мужики группками разошлись кто на балкон, кто на лестницу, тётки сбились в одну кучу и затянули песню. Молодёжь ушла в соседнюю комнату, там включили магнитофон, и начались танцы. Свидетель напропалую ухаживал за Натальей, постоянно отбивая её у конкурента – толстого и весёлого украинского хлопца. В дверях несколько раз возникал жених, покачиваясь, тяжёлым мутным взглядом искал Наталью и снова исчезал. Его пытались затащить, требовали, чтобы потанцевал с невестой, но он упрямо отказывался.
Свадьба набирала обороты. Пили, пели, танцевали уже по всей квартире и на лестничной площадке. Валечка демонстрировала готовность к семейной жизни, по требованию тёток заметая пшено со щелястого паркета и с завязанными глазами находя своего суженого. Это было несложно — у Вовчика был нос с горбинкой, усики и гипюровое жабо. Вырвавшись от тёток, он дважды звал Наталью выйти с ним «на разговор». Она смеялась и не шла. Один из дядьёв жарил на баяне, бабы, стараясь переорать друг друга, перешли на совсем уж похабные частушки. Их выпихнули из квартиры, они с облегчением скатились с лестницы и продолжили во дворе. В большой комнате азартно развлекались с сырыми яйцами — катали носом по столу и перекатывали в брюках весёлого дюжего хлопца — из одной штанины в другую, стараясь не разбить. Все участники забавы ухохотались до икоты. Валечка деликатно разбила яичко над чашкой и показала новым родственникам, как умеет отделять желток от белка. Ленка, не выдержав, нагрузила тарелку свадебной снедью, налила в стакан красненького и понесла бабушке. Та, не упустив оказии, ворвалась в комнату, поскользнулась на разбитом яйце и шлёпнулась прямо под ноги стоявшей к ней спиной Натальи. Свидетель сгрёб Наталью в охапку, спасая от падения, и, вальсируя, увлёк в маленькую комнату. Там царила кромешная тьма, и несколько пар, тесно обнявшись, топтались под музыку битлов. У дальней стены на матрасах храпели сошедшие с дистанции гости.
Через несколько минут дверь отворилась. Танцующие недовольно подняли головы, жмурясь от света. Вовчик, растопырив руки, потолкался среди них, наткнулся на свидетеля, нежно прижавшегося к Натальиной щеке, и за галстук выволок его на лестницу. Встревоженная Валечка поспешила за ними. Мужики уже оттаскивали жениха, но он, выкрикивая бессвязные ругательства, вырвался, замахнулся на свидетеля, тот увернулся, и Вовкин кулак со всей дури впечатался в стену. Осталась небольшая вмятина, посыпалась штукатурка. Свидетель содрал с себя порванную красную ленту, поправил галстук и вернулся в соблазнительную темноту, попутно опрокинув в себя чью-то рюмку.
Рука у Вовчика стремительно распухала и синела. Валечка вызвала такси, пошепталась с матерью и незаметно увела мужа вниз. В травмпункте обнаружили несколько переломов, наложили гипс.
— Об кого же ты так саданулся, жених? — удивлялся весёлый врач. — Честь невесты защищал? А где второй? Ты ж ему, небось, челюсть раскрошил?
Вовка хмуро молчал.
— Жена молодая в претензии не будет? Брачная ночь, а ты с гипсом. Нетрудоспособный, можно сказать!
— Не будет! — гордо осадил врача Вовчик.
На обратном пути Вовчика сморило. Затащив его с помощью таксиста в квартиру, Валечка сноровисто раздела мужа, уложила на диван. К стеночке, под холодильник. Он тут же захрапел. Бестрепетной рукой она обшарила карманы его костюма, вытащила все подаренные деньги, пересчитала и спрятала в родительский шкаф под бельё. Потом разделась сама, аккуратно убрала платье и фату. Расчесала волосы, умылась, надела новую ночную рубашку и впервые в жизни легла в супружескую постель.