Детали машин

С прошедшим временем вагоны
Стоят, готовые к разгрузке.
Летает ангел полусонный
Возле ворот, незримо узких.

Возле ворот вагонам тесно,
И время прошлое клубится…
Всё было честно и нечестно,
Сквозь правду проступают лица.

Всё было медленно к несчастью,
Со скрипом открывались двери.
Власть времени и время власти,
Учили верить и не верить,

И привыкать к потерям тоже —
Друзей, что трудно и не трудно.
До одурения, до дрожи,
Себя теряя безрассудно,

Терпеть, и праздничные даты
Хранить, как бабочку в ладони,
Чтобы когда-нибудь, когда-то
Найти их в грузовом вагоне.

Найти всё то, что потерялось,
Неосязаемою тенью…
А что осталось? Просто малость —
Любовь и ангельское пенье.

* * *
Едем, едем… Этот кружит,
Тот петляет по спирали.
И следит – не сесть бы в лужу,
Чтобы вдруг не обогнали.
А дорога-то – щербата.
Проезжаем чьи-то даты,
Чьи-то хаты, казематы…
В небе скачет конь крылатый.
А дорога – не цветами,
Вся усыпана камнями,
Изборождена следами,
И пропитана веками и годами,
и часами…
И слезами вся дорога,
Как святой водой, умыта.
Скользко. Смотрят все под ноги.
Сеют звезды через сито.
В спешке звезд не замечают.
Звезды падают на землю.
А дорога мчится дальше.
А из звезд растут деревья.
* * *
Проходящий маршрут,
этот поезд нелитерный – мой
К чаю тут подают
пряник, мерзкий, как кнут,
да и чай тут с тяжелой водой.
Тут проносятся вспять
и сжигаются, словно мосты,
Мои лучшие дни,
мои лучшие сны.
И одна лишь отрада – ты.
И не выйти, не встать,
и маршрут изменить не дано,
А в соседнем купе
дуют водку весь день
и вовсю матерятся в окно.
Где же ты, проводник,
пропадает вагон,
мы несемся во тьму, во тьму…
То ли рельсовый стык,
то ли ветер сквозь стон,
то ли эхо в ответ – не пойму.
Не пойму, не пойму,
не могу я понять,
хоть и поезд нелитерный – мой,
Но за чайной водой,
вперемешку с бедой,
услыхал я: мы едем домой.
Кто-то едет домой,
кто-то едет со мной,
но скажите куда, куда?
Но лишь тень за спиной,
да мотив за стеной:
навсегда, навсегда, навсегда…

* * *

Воинственная тень Саула
никак не может примириться,
Что тень Давида неизменно
витает рядом, сквозь века
Пытаясь доказать упрямо,
что кровь на лицах и страницах
Необязательная плата
за злую память старика.

И я, не верящий пространству,
но знающий тоску по дому,
Смотрю, как пляшут эти тени,
и даже слышу хор теней.
И, ощущая страх и горечь,
вдруг понимаю, как знакомо
Саула вечное томленье.
Оно и в небе, и во мне…

* * *
Ничего не изменилось,
Только время растворилось
и теперь течет во мне.
Только кровь моя сгустилась,
Только крылья заострились
меж лопаток на спине,
И лечу я, как во сне.
Как цыганка нагадала:
Все, что будет, – будет мало.
Быть мне нищим и святым.
Где-то в сумраке вокзала
мне дорогу указала.
Оглянулся – только дым.
Где огонь был – все дымится.
Крыльев нет. Но есть страница,
Вся в слезах. Или мечтах.
На странице чьи-то лица.
Небо, дым,
а в небе птицы,
Лица с песней на устах.
Ветер времени играет.
Ветер кровь
мою смущает
Наяву или во сне.
Мальчик с узкими плечами,
парень с хмурыми очами –
Я не в вас. Но вы во мне.
Мы с лопатой на ремне
маршируем на ученье,
Все слышнее наше пенье.
Мы шагаем и поем.
О красавице – дивчине,
о судьбе и о калине,
И о времени своем.

Обретение
Как трудно обрести уверенность в себе,
Не потеряться, не раскиснуть, не сломаться.
И в трудную минуту не сробеть,
И, победив,
собой не восторгаться.
Не позабыть среди мороки дел
Взглянуть на небо и вдохнуть всей грудью.
Услышать соловья.
Запомнить, как он пел,
Запомнить все. Такого уж не будет.
Не повторяясь даже в мелочах,
Волнуя,
увлекая
и тревожа,
Зовет нас жизнь. В ней радость и печаль,
И все впервые. Хоть и с прошлым схоже.

* * *
Что это? Горьких вишен
В этом году так много.
Что-то в моих деревьях
Сладость пошла на убыль.
Горечь дождей осенних
Вьелась в судьбу, в дорогу.
И пропитала землю,
И перешла на губы…

* * *
Бурьян пророс из детства моего.
Я не узнал его.
Он посерел от пыли.
Качаясь скорбно на ветру,
Он шелестит. И шепчет мне:
“Мы были.
И ты играл со мной
В военную игру…”
“И с другом! –
Я кричу ему. –
И с другом!”
И смотрит дочка на бурьян
С испугом.
А он пророс из детства моего.

Детство
Дед шил шапки
И пел песни.
А я сидел на столе
И ел картошку.
Пахло кожей
И теплым мехом.
А на стене
Висела карта мира.
И два портрета
Висели рядом.
А на них –
Два моих дяди,
Одеты в солдатскую форму,
Чему-то задорно смеялись…

Давно дед сшил
Последнюю шапку.
Давно дед спел
Последнюю песню.
А со своих портретов
Смеются геройски дяди…
Смеются
Из моего детства

* * *
Вспоминаю армейскую жизнь.
Как шептал я себе: “Держись!”

Как гонял меня старшина
И кричал мне: “А, вдруг, война?..”

Как я песни в строю орал,
Как потом в лазарете хворал.

Как до блеска я драил полы,
Как казался себе удалым,
Хоть и не был большим удальцом –
Хмурый воин с худущим лицом.

Но зато по команде “Отбой” –
Засыпал я, довольный судьбой,

Потому что служил стране,
И светилась звезда в окне,

Потому что, как ни ряди –
Жизнь была еще вся впереди.

* * *
В полковой библиотеке благодать.
Я шагаю вдоль родной литературы.
Далеко. Сержанта не видать.
Рядом Пушкин и Белинский хмурый.

Марширует с песней батальон.
Вместе с песней в небесах летаю.
В русскую поэзию влюблен,
Шагом строевым овладеваю.

Я читаю, и мечтаю, и брожу.
Возвращаюсь на вечернюю прогулку.
И стихов как будто не пишу,
Только сердце бьется слишком гулко.

* * *
Пахнет армией зима.
Строевых занятий топот,
Песен свист (куда твой Сопот!),
Снега скрип и кутерьма
Сводят вновь меня с ума.
Пахнет армией зима.

Сапогами из сушилки,
Пирогами из посылки,
И не ведает сама
Как на ту она похожа,
Ту, что строже и моложе,
Что растаяла в руке
В том военном городке…
* * *
Второй фронт опять не открыт.
Это мы никому не нужны,
Как здоровью чужой бронхит,
Как забытые прошлые сны.

Сны, в которых идут бои
За себя, не за чью-нибудь власть…
Все – чужие, и все – свои
Перед тем, как бесследно пропасть.

* * *
Не достучаться и не докричаться…
Господи, что это, ради чего?
Не разберёшь, даже если не вкратце,
Что там, на сердце врага моего.

Что там, за что он меня ненавидит,
Пышет огнём под мотив «ла-ла-ла».
Как прорастает из бледной обиды
Чёрно-багровое марево зла?..

* * *
Парим, несмотря на печали,
С билетом в один конец,
Сквозь солнечный ветер в начале,
Потом сквозь разрывы сердец.

Судьба продолжает негромко
Какой-то мотив напевать.
Посадка. Печалей котомку
Несём, как бутылки, сдавать…

* * *
Бассейн искусственный.
И пара лебедей
Средь прочей водоплавающей птицы.
На месте белокрылым
Не сидится.
Плывут по кругу,
Веселя людей.
Плывут по кругу
И, душою всей томясь,
Все пробуют подрезанные крылья.
Чтоб снова ощутить
Свое бессилье…
А рядом – корм,
И убирает грязь
По совместительству
Служитель строгий,
Кляня судьбу
За вымокшие ноги.
И рядом –
Облака плывут, клубясь.

* * *
А мы – как детали машин
Средь связей то жестких,
то гибких.
И, кажется, вот-вот решим,
И преодолеем ошибки.
Решим уравненье свое,
Где звенья, шарниры и своды
Металл свой, как люди житье,
Ломают за степень свободы.

* * *
Было густо – стало мало.
Было много – стало редко.
И в сторонку от вокзала
Вытянута чья-то ветка.
И гудит по ней устало
Одинокий старый поезд,
То, что было, с тем, что стало,
Совмещая в слове “Совесть”.

* * *
И бабка, что курила “Беломор”,
И та, что рядом с нею восседала,
Покинули, покинули наш двор.
И на скамейке пусто стало.
И только девочка трех лет
Зовет беспечно: “Баба Сима!..”
Да белый свет. Да синий цвет,
Да желтый лист, летящий мимо.

* * *
Наивный взгляд,
бесхитростная речь.
Весь облик полон
ласкового света.
И среди сотен
мимолетных встреч
Осталась самой памятною
Эта.
Средь обозленных,
равнодушных лиц –
Как луч надежды –
детская улыбка.
И, как из клетки
выпускают птиц,
Так и душа
прощает все ошибки.

* * *
Как научиться не ошибаться,
не обижаться,
не ушибаться,
Как разглядеть всё, что скрыто внутри?
Я забываю гул демонстраций,
блеск репутаций,
сон делегаций,
Времени стёртые календари.

Плюс или минус – память сквозь знаки,
сквозь зодиаки,
драки и враки
Ищет ответы, не может найти.
В небе далёком вдруг ненароком
эхо пророка
ветром с востока
Явится, Слово сжимая в горсти…

* * *
Молочные реки, кисель-берега,
Где Кот в сапогах, Колобок, Айболит…
Закроешь глаза: «Кто летит»? – «Га-га-га»…
Крылатая память из детства летит.

Летит, то смеётся, то плачет в пути,
И я улыбаюсь и хмурюсь в ответ.
Пытаюсь молочную речку найти.
Пытаюсь. Пытаюсь… Но нет её. Нет.

* * *
Время уходит, цепляясь за крыши
домов, за верхушки деревьев.
И отражается в окнах
спешащих куда-то авто.
Время уходит, и я вместе с ним,
посмотрите направо, налево…
Это любовь догорает,
не ведая, впрочем, за что.

Это любовь освещает, прощает
всё то, что, цепляясь, уходит,
Зная, не зная, что ждёт и не ждёт
там, где выключен свет.
Время уходит, и здесь, далеко,
и в невидимом Каменном Броде.
Время уходит, как будто не помнит,
что времени нет…