“…because the future begins today…”
From the webpage of “Third Age” magazine
Наконец-то один из задуманных мною проектов воплотился в реальность! Вот он, апофеоз моей антикризисной программы: я играла Вальс №2 Шостаковича! Мне близка именно версия для фортепиано – она совсем не похожа на оркестровую. На фортепиано этот вальс звучит более драматично, чем, к примеру, в фильме «С широко закрытыми глазами» Стэнли Кубрика; возможно потому, что аранжировка для оркестра, парадное звучание духовых инструментов несомненно добавляют ему некую беспечность, этакий элегантно-ностальгический блеск. Меня не покидала мысль, что, особенно начиная с двадцать первого такта, там явно слышится предвестие (пророчество?) каких-то тревожных событий, словно прерываемое звуками фабричных гудков. С созвучием си-бемоль малой октавы и ре первой октавы басового ключа начинается кульминация этого послания, «кода Шостаковича» (как я назвала эту часть вальса), завершающаяся серией повторяющихся затихающих аккордов. Потом – бравур, переходящий на все более высокие, истерические аккорды, так что предчувствие беды, дискомфорт не исчезают, а наоборот, усиливаются. Двадцать один раз встречается слово «пророчество» в «Книге откровений», известной и как «Апокалипсис», Иоанна Богослова! Случаен ли выбор двадцать первого такта композитором для своего «пророчества» – или это дополнительный код?
Что хотел выразить композитор: ностальгию по прошлому, предчувствие еще более кровавых репрессий, войны и разрухи? А может быть, это была щемящая боль за друзей и близких –ведь многие из них уже были арестованы или высланы, а Тухачевский, с которым он дружил, расстрелян? Великий Кукловод сжимал все сильнее удавку на его таланте, он всегда не доверял этому потомку непокорных поляков… Шостакович это чувствовал и, вероятно, эта музыка – защитное поле гармонии, надежда, что красота все же спасет мир? Всю жизнь композитор боялся ареста — спал в одежде, держал чемоданчик с вещами наготове. Он старался жить в «гармонии» с властью, однако хватило же мужества встать в зале в Кремле на окрик Хрущева во время встречи с представителями интеллигенции, и не садиться, хотя тот выкликал не его. Этот страх, страх наших родителей, передавшийся нам, все еще жив… во мне во всяком случае. «От сумы да тюрьмы не зарекайся» — поговорка, актуальная на моей родине и по сей день. Прожив уже много лет на западе, я все еще чувствую себя как-то неспокойно при виде полицейских или таможенников на границе: вдруг провинилась в чем-то мне неведомом…
Я выбрала именно это произведение для своей публичной премьеры не только потому, что это был Шостакович, в какой-то степени почти мой «сосед» по Питеру, но и из-за необычной судьбы этого произведения. Написано оно как часть «Джазовой сюиты №2» в 1938 году, два года спустя после разгромной статьи «Сумбур вместо музыки» в «Правде». Лично товарищ Сталин посетил премьеру оперы «Леди Макбет Мценского уезда», да так и заявил, не досидев до конца: «Это сумбур, а не музыка»! Ну, и тут же, как водится, разгромная статья, про которую мы еще в школе учили. И не помогли ни прежние заслуги, ни письмо Тухачевского Сталину против разносной статьи! «Родина слышит, родина знает» — песня, тоже написанная Шостаковичем на слова Долматовского. «Родина» всегда все слышала и знала, что следует слышать и знать ее верным сынам и дочерям! Кстати, ровно через пятьдесят лет после своего создания вальс прозвучал в Лондонском «Барбикан Холле» в исполнении оркестра под руководством Мстислава Ростроповича – еще одного музыканта из породы «трудно управляемых» родиной.
Вскоре после первого исполнения вальса партитура пропала; некоторые эксперты считают, что это часть мистификации автора: вроде и он писал, а вроде и не он. Чтобы еще больше запутать историю, Шостакович написал это произведение на основе трех всенародно любимых вальсов: «Амурские волны», «Дунайские волны» и «На сопках Манчжурии». Будто хотел сказать: не нравится «Леди Макбет» – получайте «народный вальс»! Звучал вальс и в фильме Михаила Калатозова «Первый эшелон» в 1956 году. Вальс был написан для джазового оркестра, но джазом там и не пахнет! Возможно, Шостакович не принял этого нового течения в музыке, и это был его вызов всем нововведениям существующего режима, а может, боялся, что не понравится Главному Ценителю музыки?
Я считала, что для выбранного мною места собственной премьеры подойдет именно такое, сугубо русское (недаром за границей этот вальс называют еще и «Русский вальс»!) и одновременно международно признанное произведение. Однажды в Интернете я видела небольшой ролик о Питере в сопровождении именно этого вальса – очень щемяще-проникновенно звучит, до мурашек по коже, прямо органичное соединение визуального и музыкального ряда, как сказал бы некий Серьезный Критик. Андре Рьё включил его в свой репертуар и исполняет по всему миру, а у нас он почему-то не очень известен, я-то сама его узнала и полюбила только после фильма Кубрика. Примечательно, что Кубрик умер четыре дня спустя после окончания съемок своего фильма. Была ли эта музыкальная тема его предчувствием конца?
Может правы сторонники очередной теории заговора, утверждая, что его смерть подозрительна? Его и так не жаловал официальный Голливуд — он был слишком независим, и режиссер предпочел провести последние годы жизни в Англии, а в своем последнем фильме слишком смело обратился к теме набирающего силы культа сатанистов, организованного зла, одной из самых замалчиваемых тем нашего времени. Согласно другой, еще более шокирующей, версии, от режиссера могли избавиться американские спецслужбы. Они опасались, что он готовился разоблачить самый грандиозный заговор XX века — высадку американских космонавтов на Луну, которая на самом деле была «срежиссирована» на земле, не без его помощи! Кубрик часто повторял: «относитесь с подозрением к людям, обладающим властью или жаждущим ее», «никогда близко не соприкасайтесь с властью и никогда не становитесь друзьями кого-либо, кто обладает реальной властью. Это опасно!» Шостакович знал это, как никто другой, но избежать «дружбы» с властью не мог, а режиссеру была известна трагическая судьба композитора. Был ли вальс №2, звучащий в его фильме, своеобразным «кодом Кубрика», его попыткой открыть глаза публики на происходящее? Вот на такую историческую параллель вывели меня завораживающие и тревожные звуки вальса, льющиеся под сводами вокзала!
Я, безусловно, не Рьё, так что публика не обращала на меня ровным счетом никакого внимания. Все куда-то спешили, разговаривали по мобильникам, жадно смотрели на табло расписания поездов или лениво наблюдали поток жизни, поглощая еду и напитки в близлежащих кафе. Не то, чтобы я ожидала толпу поклонников, мгновенного бешеного успеха, криков «браво», моря цветов или хотя бы аплодисментов после моего выступления на вокзале «Санкт Панкрас» (увы, не Королевский Альберт Холл или Барбикан!) в Лондоне. Не была я и переодетым выдающимся музыкантом, несущим культуру в массы, внезапно появившимся со своим инструментом в толпе где-то на вокзале или подземном переходе, как это сейчас принято. Я была скорее мини-флэшмоб, точнее говоря «флэшсоло», но и этим никого нынче не удивишь, особенно в пятницу вечером, после рабочей недели.
Это было акцией моего самоутверждения, если хотите, антикризисом (ох, перо не поднимается!) «пожилого возраста», хотя мне больше нравится, когда его на западе называют «третий возраст». А то, что внимания никто не обращал, так это было частью моего плана: вроде я и играю, а никто не замечает, почти как у Шостаковича с этим вальсом – вроде и автор, вроде и нет. Однажды я провожала знакомых в Париж на Евростар и заметила фортепиано – прямо на вокзале, в оживленном проходе, между рядами небольших кафешек. Желающие подходили и играли, а толпа обтекала их, не замечая. С тех пор у меня и зародилась идея…
Так вот, о кризисе третьего возраста. Знакомая многим ностальгия по прошлому – не первый ли признак? Лучше, чем тогда, никто не пел, не танцевал, фильмов не снимал и так далее…«Will you still love me when I am 64?» — пели Битлз во времена моей юности и, казалось, что эти «64» никогда не наступят, а если и наступят, то мы будем все такими же молодыми, и, конечно же, нас будут любить так же горячо, как и раньше. Но вот они и наступили, эти времена – для меня, во всяком случае…Неожиданно осознала я, да и того, кому я могла бы задать этот вопрос, не было рядом со мной. Осознание это обрушилось на меня окончательно и бесповоротно, словно ледяная волна цунами, во время моего посещения мюзикла «Let it Be!» в Театре Принца Уэльского.
Я словно оказалась в капсуле времени. По бокам сцены были установлены два экрана в виде старых моделей радиоприемников и на них проецировались кадры кинохроники времен зарождения и расцвета Битлз. Потом на сцене появилась прославленная ливерпульская четверка и зрители перенеслись на волнах любимых мелодий во времена своей юности. Судя по всему, они были все примерно моими ровесниками и старше; но надо было видеть, с какой энергией они приплясывали и подпевали группе – словно и не было груза всех этих лет. Юность — благословенная пора, но, если она прошла, то, как сказал Некрасов, «грустную думу наводит она»! А та «несжатая полоска» поля из его стихотворения была олицетворением моих упущенных возможностей, несбывшихся надежд!
Как кто-то может полюбить меня в таком возрасте – со всеми морщинами, мешками под глазами, седыми волосами, уже не очень стройной фигурой и провалами в памяти, если я и сама себе не очень-то нравлюсь? Хорошо, что у меня группа поддержки есть, пусть и разбросанная по всему свету! Друзья постоянно шлют фотографии бодрых столетних старушек, инструкции к вечной молодости и советы, как избежать болезни Альцгеймера и проверить, не подкралась ли она…Увы, некоторые из этих посланий я получаю по несколько раз…Может кого-то уже сразил этот тяжелый недуг или подступил вплотную? Так что сегодняшнее выступление я рассматривала и как мой личный вызов болезни!
До экстремальных мер по борьбе с внешними проявлениями старости я пока еще не дошла. Не вдохновила меня и ходячая реклама ботокса в лице молодящихся актеров обоего пола, а также даже российского Президента и (теперь уже бывшей) Первой леди. Однако отрадно сознавать, что там теперь заботятся о внешности не только давно умершего вождя! Существует английское выражение «to age gracefully» — состариться изящно, элегантно, то есть естественно состариться, не прибегая ни к каким ухищрениям пластической хирургии. Скорее всего, мне придется выбрать именно этот путь и сосредоточиться, в основном, на поддержании «здорового тела» и здравого рассудка.
Я уже перепробовала много средств из списка по предупреждению коварной болезни: начинала учить испанский, занялась фотошопом, зумбой, тай-чи. Своим прорывом в борьбе против страшного недуга, подстерегающего нас на каждом шагу, я считала вступление в клуб плавания на пруду «Серпантин» в Гайд Парке. Плавать зимой я пока не решилась, но, помимо поддержки формы, появились новые друзья и неожиданные поклонники… Надо сказать, что я получила даже некоторое международное признание моих скромных достижений – была, так сказать, замечена в определенных кругах стран Евросоюза. Как-то на отдыхе в Испании я выполняла на пляже свой комплекс упражнений тай-чи, и со мной заговорил молодой человек. Это оказался немец-психиатр, прибывший на конференцию и тоже увлекающийся тай-чи. От приглашения в ресторан я почему-то отказалась, но встречи на пляже мы продолжили и расстались, обменявшись координатами… А уж в социальных сетях, где я разместила свои фото из фотошопа, теперь нет отбоя от виртуальных женихов!
В рамках аудита своих «достижений» я разыскала и свою Первую любовь. Правда, это я осознала много позднее, а в ту прекрасную и милую сердцу пору я все еще жила мечтами о своей «настоящей» любви и теперь уже не помню всех обстоятельств нашей размолвки… Оказалось, что он-то меня точно больше не любит, хотя дату моего дня рождения не забыл. Что меня больше всего задело, даже ревность вызвало – он, оказывается, дружит с нашим бывшим пионервожатым! Кто бы мог подумать! Я и имени-то его не помнила! Пионерская дружба ему дороже первой любви! Мы обменялись короткими вежливыми е-мейлами, и он опять исчез из моей жизни, даже в виртуальные друзья не пригласил. А чего я, собственно, ожидала: что он пятьдесят лет спустя, при наличии жены, детей и внуков, вдруг кинется мне на шею с криками «люблю»?
Я слышала много размышлений на тему «человек — хозяин судьбы». В детстве мой папа любил мне иногда напевать «куем мы счастия ключи». Но меня эта песня не мотивировала активно влиться во всенародную кузницу счастья; мне было непонятно, зачем надо стучать молотом в грудь, пусть и стальную. Только недавно выяснила, что стальная грудь — это оказывается наковальня. Может в глубине души я и надеялась, что кузнецы позаботятся и о моем счастии, но почему-то им очень не терпелось при любом удобном случае поделиться счастьем с другими с помощью молота и этой самой наковальни!
Теперь уже есть многочисленные книги, курсы и семинары на тему «как стать счастливым», я даже дышать начала по специальной методике и визуализировать картины будущего счастья. А что, если я просто родилась несчастливой, расположение звезд или какой-то иной фактор распорядился моей дальнейшей судьбой? Как-то смотрела документальный фильм о счастливых и несчастливых людях. Судьба одной девушки вдруг резко изменилась к лучшему, когда к ней в руки неизвестно откуда выкатилась бусинка. Я стала искать подобную бусинку в надежде изменить судьбу. И неожиданно для себя действительно нашла: в водостоке – ну прямо-таки точно такую! Хотя в моей жизни ничего не менялось, надежды я не теряла, а потому стала обладательницей целой коллекции бусинок и пуговиц всевозможных цветов и размеров!
По-видимому, оставался один путь — найти себя новую, раскрыть в себе какой-то затаенный до сей поры талант и утвердиться в этом новом качестве. В конце концов, купила в благотворительном магазине синтезатор Yamaha и начала заново учиться музыке. Когда-то давно я без особой охоты занималась музыкой, но потом бросила. Это был безусловно опрометчивый поступок, но было еще и мучительное воспоминание прошлого, от которого я надеялась избавиться с помощью своих новых музыкальных достижений… Это был провал моего публичного выступления в школе на Кировском, том самом, где по разным адресам в разные годы жил Шостакович. Я считала, что именно этот эпизод моего прошлого явился причиной моего постоянного страха перед провалом во всем, что я намеревалась совершить в моей последующей жизни, страха, результатом которого и стала та самая «несжатая полоска».
В школе готовился концерт, и почему-то выбрали меня сыграть какую-то вещь на рояле, хотя я занималась с преподавателем дома, в то время как были у нас и «профессионалы», которые посещали по вечерам музыкальные школы, изучая неведомые мне сольфеджио и арпеджио. Меня в этот мир избранных не допустили «по причине отсутствия ритма»! Профессионалы, включая Сеню, который играл на скрипке, по разным причинам отказались, а для меня учительница пения выбрала тему «Океан-море синее» из вступления к опере «Садко». Непривычная к публичным выступлениям, я в какой-то момент от робости забыла ноты этого бессмертного творения Римского-Корсакова и в крайнем смятении чувств ретировалась за кулисы. Впрочем, к тому времени аудитория уже утратила интерес к происходящему на сцене и никак не отреагировала на эту трагическую развязку.
Но сегодня мой новый учитель – Интернет – был бы, несомненно, горд за свою ученицу, хотя на меня опять же никто не обращал ни малейшего внимания. Я же полностью ушла в свой мир, наполненный гармонией музыки и чудного ощущения какой-то легкости и печали одновременно. Это был мой катарсис! Мне виделся тот самый школьный зал, где кружатся в вальсе мои одноклассники, моя Первая любовь рядом с Пионервожатым, Литераторша с Географичкой, Сеня со своей скрипкой….и молодой Митя Шостакович, будто сошедший с портрета Кустодиева, с какой-то хорошенькой девочкой. А кто же этот незнакомец, похожий на нашего институтского преподавателя по физмату, что стоит, прислонившись к колонне?
Никто из моих однокурсниц не остался равнодушен к его чарам, но скорее всего и чары-то не были нужны. Высокий, спортивный, остроумный…Про него ходили легенды. Мол, он и в водное поло играет, и одновременно с преподаванием на спор с кем-то заканчивает филфак, а, главное – никто из студенток его не интересовал, а увлечен он был одной преподавательницей. Мое сердце тоже билось сильнее на его занятиях, но это не мешало мне быстро решать даже самые хитроумные задачки, что весьма пригодилось мне в последующей работе. Уже окончив институт, я как-то встретила его на Невском проспекте, в троллейбусе, и тогда в моей голове моментально сложился план «соблазнения». Я заговорила с ним, напомнила, что училась у него и как раз недавно прочла его статью в научном журнале (что было правдой), и что наш институт хотел бы заключить договор с его кафедрой (что было далеко от реальности, в тот момент, по крайней мере). Мы договорились о встрече, она состоялась, но за этим так ничего и не последовало – ни романтических, ни деловых отношений. Еще один провал моих былых устремлений?
Уже давно пора мне забыть о прошлом, и тем более о моих провалах, «потому что будущее начинается сегодня», как прочла я в онлайн-журнале «Третий возраст». Сейчас преподносится как откровение мысль, что надо жить настоящим, а ведь раньше это считалось идеологически неверным. Кто же тогда стал бы думать о строительстве «светлого будущего»? Даже удивительно, как тогда пропустили песню Зацепина на слова Добронравова «есть только миг, за него и держись» из кинофильма «Земля Санникова», хотя ее критиковали: дескать, это песня о слабых людях, которые только ноют о быстротечности бытия и заботятся только о себе. Любопытно, что первоначально к участию в фильме хотели привлечь Марину Влади и Высоцкого и, им были даже написаны для сценария три песни. Вот уж кто проживал каждый миг этой жизни, сияя, словно та «звезда, что сорвалась и падает»!
Но вот наступил и мой звездный миг, в котором соединились мое прошлое, настоящее и будущее — вальс №2, что звучит на вокзале Санкт Панкрас в моем исполнении! Вот я уже дошла до части произведения, отмеченной в нотах как «Da Capo al Coda» (музыкальный термин, означающий на итальянском буквально «от головы до хвоста»). Он указывает, что исполнитель должен вернуться к началу произведения и повторить его до первого знака кода, пропустить часть произведения между знаками кода и играть произведение до конца. Знаки кода выглядят как овалы, перечеркнутые крестиком. Иногда композиторы используют в нотах пометку «Da Capo al Fine», означающую повторить музыкальный фрагмент с начала до конца.
Помню, в детстве мы играли в какую-то игру — надо было бросать кубик на игровом поле и продвигаться к финалу. В зависимости от метки попадания, игрок мог либо продвигаться к финишу, означавшему выигрыш кона, либо возвращаться назад, к старту. И тут меня осенило — этими знаками кода как раз отмечена самая бравурная часть произведения, доходящая просто до истерии! Как же это я просмотрела? Я пыталась найти цифры, соответствующие нотам, и буквы — цифрам, пытаясь расшифровать послание. А ответ все время был здесь, перед моими глазами, и наверняка это как раз и есть суть предупреждения Шостаковича, смысл его «кода»: «Помните былые времена? Нынешняя «музыка» может звучать похоже, но бравур в ней — фальшивый, он призван заглушать то страшное, что происходит вокруг! Надо начать сначала, но этот кусок истории не повторять!»
В этот момент моего гениального озарения прямо рядом с фортепиано возник как раз тот незнакомец, что стоял у колонны, и спросил меня по-английски: «Вам помочь переворачивать страницы?» Я благодарно кивнула в ответ — конечно же, я захватила с собой ноты, исключительно для моральной поддержки. Но вот затихли последние аккорды вальса вместе со всеми моими страхами неудач; как я и ожидала, оваций, цветов и криков «браво» не последовало. Я стала укладывать ноты в сумку, поглядывая украдкой на своего ассистента, который явно не спешил уходить. Может, тоже собирается что-то исполнить? Худощавый, высокий, примерно мой ровесник (а может и старше, но активно воплощает антикризисную программу?), коротко подстриженные темно-русые волосы, едва тронутые сединой, живые, немного насмешливые глаза с сеточками морщинок по углам… Скорее всего, при внимательном рассмотрении он напоминал мне актера Лиама Нисона, а не моего преподавателя по физмату. Неужели я все еще погружена в свои мечты?
— Спасибо, что дали мне возможность услышать произведение моего соотечественника, — развеял он мои сомнения, вновь обратившись ко мне.
— Так вы русский? — удивилась я. Обычно я гордилась своей способностью мгновенно вычислять их (нас) в толпе. А вас как сюда судьба занесла и откуда?
— Я здесь на конференции по стволовым клеткам, сам из Питера. А вы, вероятно, здесь живете?
— Живу. Не на вокзале, конечно, хотя и здесь вполне можно — есть все, что нужно, включая, как видите, пианино.
— Извините, цветов у меня с собой нет, а хотелось бы как-то отблагодарить вас за доставленное удовольствие, Может, разрешите пригласить вас перекусить со мной в ресторане, или хотя бы на чашечку кофе? Я как раз приметил симпатичное местечко, заодно покажу вам кое-что любопытное, если вы не видели. Кстати, меня зовут Евгений.
— Очень приятно и спасибо за приглашение. Татьяна — ответила я.
— Ужель та самая? — рассмеялся он в ответ.
— Вообще-то, я Туся, мама назвала меня так в честь ее подруги, которая умерла в блокадном Ленинграде. Татьяна — это только для официальных лиц, — я почему-то стала оправдываться.
Мы сели в лифт, поднялись на второй этаж и направились в сторону выхода на Юстон роуд. Здесь взору открывается все великолепие вокзала. Его внутреннее пространство обрамляли красные кирпичные стены с высокими, украшенными арками, окнами и голубыми металлическими арками, поддерживающими стеклянную крышу, создавая ощущение необыкновенной легкости. Мой новый знакомый поведал мне, что его лаборатория в СПбГМУ им. академика Павлова получила солидный грант от одного из наших олигархов, озабоченного проблемой вечной молодости, и он специально приехал в Лондон пораньше, до начала конференции, чтобы провести выходные дни, знакомясь с городом. Я не сразу осознала, что место его работы со сложной аббревиатурой — это же Первый медицинский институт, рядом с которым я и жила, и даже к поликлинике была прикреплена! Сколько раз я там бывала, проходила мимо разбросанных в старом парке больничных корпусов или проезжала на трамвае! Из разговора выяснилось, что у нас есть и общие знакомые — некоторые мои одноклассники учились или там, или на биофаке, который заканчивал мой новый знакомый. Мир все-таки полон неожиданностей!
От Евгения я узнала, что в России с начала нынешнего века создаются банки стволовых клеток пуповинной крови, однако в этой области еще много противоречий, связанных с исследованиями; хватает и откровенного мошенничества. Обама разрешил исследования после запрета Буша, Ватикан запретил, а Россия все еще стоит на распутье, в то время как на передовой край науки вырываются коллеги из других стран мира. Что примечательно, как и со многими открытиями, первым ученым, кто еще в 1908 году описал и ввел термин «стволовые клетки», был русский гистолог Александр Максимов (кстати, гистологом был и отец Шостаковича!) – профессор Императорской Военно-медицинской академии и Петроградского университета с 1903 по 1922 год. Зимой 1922 года он покинул Россию после того, как строители новой жизни заставили его мести метлой двор и впоследствии стал профессором Чикагского университета! Повезло профессору, — подумала я, – ведь многие российские представители ученого мира либо сгинули в ГУЛАГах, либо наряду со своими обычными обязанностями «поднимали сельское хозяйство» — трудились на овощных базах и бескрайних полях нашей родины наравне с остальными гражданами Страны Советов. Последнюю традицию весьма остроумно обыграл Рязанов в своем фильме «Гараж».
— Вы знаете что-нибудь об истории вокзала? — неожиданно поинтересовался мой новый знакомый. Мы остановились перед скульптурой какого-то забавного толстяка.
— Знаю только то, что его хотели разрушить в 60-х годах и построить новый, объединяющий два вокзала – Санкт Панкрас и соседний Кингс Кросс, но в итоге его восстановили, и даже расширили, по-моему, за 800 миллионов фунтов. Никаких скандалов, связанных с хищениями средств, я не помню.
— А вот эта скульптура — памятник поэту Джону Бетжемену, — пояснил Евгений. Он как раз был одним из активных участников компании по спасению вокзала от разрушения.
Поэт здесь похож скорее на Карлсона – этакий симпатичный толстяк в явно коротких для него брюках, с какой-то нелепой сумкой, придерживающий шляпу; он глядит на потолок, словно боится, что вот- вот взлетит.
— А вы заметили, Евгений, что многие здешние скульптуры известных деятелей, включая Черчилля с палочкой, совсем негероические. Представьте, например, себе скульптуру Ленина в инвалидном кресле после инсульта?
— Или хотя бы Ельцина, дирижируюшего оркестром! – подхватил мой собеседник. – Да, невозможно! Скорее можно представить, что наша Дума примет закон о запрете искажения светлого облика первых лиц государства, если уже не приняла. А ведь этот спаситель вокзала не просто поэт, а Поэт-Лауреат, придворный поэт, «особа, приближенная к Ее Величеству»! Слышали про такую должность?
— Слышала, и даже читала что-то написанное нынешней Поэтессой-Лауреатом (заметьте, она не только первая женщина, но еще и открытая лесбиянка на этой должности!), но подробностей не знаю, кроме того, что были какие-то скандалы, связанные с этой должностью в прошлом.
— А я вот выяснил, что Поэт-Лауреат назначается монархом по совету Премьер-министра сроком на десять лет (а раньше пожизненно). У него нет никаких специальных обязанностей, но ожидается, что он будет писать стихи к событиям национальной важности. В награду ему традиционно полагается ежегодный гонорар в 5760 фунтов, или натурой, в средневековой мере («butt of canary or sack of sherry») — примерно полтонны, 477 литров, или 105 империальских галлонов хереса. Можешь пить для вдохновения по 1,3 литра в день! А вы знаете какого-нибудь английского поэта, который был бы казнен по высочайшему повелению?
— Нет, честно говоря, не припоминаю… Впрочем, был один, но не поэт, а скорее гуманист и философ, Томас Мор, автор знаменитой «Утопии». Он был обезглавлен по приказу короля Генриха VIII в шестнадцатом веке за отказ присягнуть ему, так как это противоречило его вере. Он был католиком, а король пошел на разрыв с Римом и создал Англиканскую церковь, и все это ради брака с Анной Болейн!
— Трагическая судьба благородного человека! Верность принципам — не самая поощряемая в политике черта, а он был еще и лорд-канцлером короля. Я ведь смотрел о нем прекрасный фильм «Человек на все времена» с Полом Скофилдом. Решил все же проверить про казненных поэтов, сделал запрос на английском и, к своему удивлению, получил один из первых ответов: «Ночь убитых поэтов». И произошло это у нас! Только за одну ночь 12 августа 1952 года на Лубянке были казнены тринадцать поэтов, членов Еврейского антифашистского комитета! На западе об этом известно больше чем у нас, хотя на Донском кладбище в Москве теперь установлен мемориал, посвященный этому трагическому событию.
— Не знала об этом! Обычно из той эпохи вспоминаются трагические судьбы Гумилева и Мандельштама, хотя наши власти всегда держали под контролем деятелей культуры, список практически бесконечный. Получается, что за все времена кровавой истории английской монархии было казнено меньше поэтов, чем у нас за одну ночь!
— Все же у них нашелся один лауреат-«диссидент», который в семнадцатом веке отказался присягнуть новому монарху, Уильяму III, так его по высочайшему повелению…..сместили с должности! Далеко вперед шагнула демократия за один век!
Перед нами неожиданно выросла бронзовая скульптура внушительных размеров, расположенная прямо под часами на стене — мужчина и женщина, замершие в объятиях, на цилиндрическом постаменте, украшенном фризом с многофигурным горельефом. Мой гид пояснил мне, что это девятиметровая скульптура Пола Дэя под названием «Место встречи». По идее она символизирует связь между Англией и Францией, которую и обеспечивают поезда, уходящие с вокзала, а сам скульптор, оказывается, женат на француженке. В общем — приобретайте билеты на Евростар, встречайтесь, влюбляйтесь! Вездесущий Евгений уже побывал здесь вчера. Гостиница, где он остановился, благодаря щедрому олигарху – пятизвездочный Санкт Панкрас Ренессанс – является частью здания вокзала, построенного в стиле викторианской готики, мы как раз стояли напротив его заднего фасада.
Я стала рассматривать горельефы, в то время как Евгений занялся фотосъемкой. Все фигуры настолько объемны, что скорее заполняют пространство вокзала, а не постамента. Я начала с одной из композиций, на которой были изображены одинокие усталые пассажиры, сидящие в вагоне. На следующей, двигаясь против часовой стрелки, я увидела группу рабочих, укладывающих шпалы в тоннеле метро. Их едва замечает толпа пассажиров, спешащих по подземному переходу. Создавалось впечатление, что эта толпа через минуту выплеснется прямо на меня. Далее в бронзе представлены картины пустеющих станций, кто-то выходит из метро, кто-то спускается и поднимается по эскалатору; вот в подземный переход спустился бездомный с собакой и своим нехитрым скарбом, чтобы найти короткое прибежище от ненастной погоды. Скульптура собаки настолько реалистична, что ее голова отполирована от прикосновения пальцев зрителей. Даже удивительно, что никто не накидал им денег! Вот группа пассажиров устроилась на скамейке – задумчивый путешественник ожидает поезда, слева от него мужчина обнимает свою длинноногую спутницу, а справа, на коленях у его соседа, мирно спит женщина. Дама в коротеньких шортах игриво склонилась над пассажиром, забившимся в угол скамейки. Возможно, она надеется поймать очередного клиента, а, может, просто узнать нужный ей маршурт.
Следующая сцена запечатлела пассажиров, плотно заполнивших вагон; многие увлечены чтением, чье-то огромное ухо внимательно прислушивается к разговорам, кто-то внимательно наблюдает за происходящим, и мы видим отражение этих событий в его очках. А вот группа измученных путешествием людей и среди них крупным планом двое, мужчина и женщина, застывшие в объятиях, как та пара на пьедестале. Лицо женщины выражает радость и облегчение, и она, очевидно, собирается поделиться своим счастьем с кем-то по мобильнику, а за ее спиной — я выделила две группы. Одна, судя по всему – рабочие метро, возвращающиеся со смены, возглавляет ее человек с повязкой на глазах; вторая группа, по-видимому, провожает новую смену, сидящую в вагоне, в опасный путь.
— Как по-вашему, что хотел выразить автор? — поинтересовался Евгений. Он, очевидно, уже какое-то время наблюдал за мной.
— Тем и хороша эта композиция, что каждый может интерпретировать ее по-своему. Мне нравится такая версия: Жизнь — путешествие. Вы начинаете его в одиночестве, в утробе матери. Это путешествие может быть утомительным и опасным, вы встретите много других путешественников и попутчиков. Кто-то останется с вами до конечной станции, кто-то сойдет раньше. Венец этого пути, конечная цель, — встретить Любовь, то есть одного или одну единственную, с которой можно простоять вот так, обнявшись, а потом продолжить путешествие до конечной станции. А в конце вас опять ждет одинокое путешествие… в неизвестность.
— Встреча любви как венец жизни! Принимаю такую версию! Только хочу добавить, что здесь, по-видимому, важны фигуры рабочих: это – и те работяги, что тоннели роют, чтобы помочь нам встретиться, и образы ангелов, которые нас ведут, помогают отыскать друг друга и охраняют. А вот и они – взгляните наверх. Облака с ангелочками! Нам с вами повезло – они здесь только до осени, а потом улетают в теплые страны. Шучу, но, наверное, им предстоит охранять других влюбленных.
Я посмотрела: прямо над парой влюбленных парили два облака с фигурками людей – пять на одном, две на другом, такие же невесомые, как и сами облака! Возможно, это были пассажиры, витающие в облаках в предвкушении своих путешествий? Но в любом случае, это только добавляло ощущение легкости, воздушности ко всему пространству вокзала! Вокзал для миллионов, вокзал для двоих! Недаром Санкт Панкрас считается одним из самых очаровательных вокзалов мира, и его называют «собором железных дорог»! А скульптура влюбленных с ангелочками над ними — его алтарь! Давным-давно, на родине, я провела бесчисленные часы на вокзалах, выстаивая в очередях в надежде достать билет; иногда, помнится, ради розового клочка бумаги шла на унижения и даже на обман. Или в ожидании поездов и путешествуя в них – иногда с приключениями, и даже опасными, в вагонах разного класса, от общих и до СВ. Об этом я, может, еще напишу книгу, но подобного Санкт Панкрас я пока не встречала, так что буду считать его эталоном вокзалов!
— На этом экспозиция не заканчивается, — прервал мои размышления Евгений. Здесь есть еще одна необычная скульптура — нос, прямо по Гоголю…Скульптор Рик Бакли установил по всему Лондону тридцать пять скульптурных изображений своего носа! Один из них прямо на наружной стене вокзала. А в Сохо — целых семь! Согласно поверью, тот, кто их все обнаружит, разбогатеет. Предполагают, что это протест скульптора против камер слежения, которые наблюдают за каждым шагом жителей Британских островов, но на самом деле не так эффективны, как предполагалось. Некоторые носы установлены прямо у них под носом! В общем, оставил их всех с носом! Хотел сказать, что на самом-то деле они дальше своего носа не видят! Но, – прервал Евгений свою «оду носу», – не пора ли нам подкрепиться, как говаривал Винни-Пух? Вот здесь как раз то местечко, что я вчера заприметил.
Оказывается, меня ждал еще один сюрприз — рядом со скульптурой располагался итальянский ресторан Carluccio’s. К своему удивлению, по достижении третьего возраста я стала гурманом и посетила уже немало ресторанов Лондона, отслеживая специальные предложения по интернету. Оказалось, что примерно за 30 фунтов можно отлично поесть даже в Петрусе, ресторане известного шефа, отмеченного звездой Мишлена, а заслужить ее ой как непросто! Неподкупные инспекторы этой всемирно известной французской компании по производству шин посещают рестораны мира анонимно, по несколько раз в год, и могут как присвоить им звезды (от одной до трех), так и отнять. На основе этих оценок публикуется ежегодный Красный Путеводитель по гостиницам и ресторанам стран мира.
Я уже была в других ресторанах этой сети после моего увлечения книгой «Есть, молиться, любить» Элизабет Гилберт. Там героиня начала поиск своего душевного равновесия с увлечения итальянским и местной кухней на родине оригинала, а я решила, без выезда на место событий, прямо начать с кулинарной части… А путешествия — возможно, это будет следующий этап моей «антикризисной программы». Говорят, после появления ее книги и поставленного по ней фильма с Джулией Робертс, количество людей, путешествующих по свету, резко увеличилось, а местечко Убуд на острове Бали, в Индонезии, где героиня книги нашла свою любовь, стало просто меккой «кругосветников», особенно их женской половины. Есть опасения, что оно быстро потеряет свой неповторимый шарм.
Мы устроились за столиком под навесом, прямо у входа в ресторан, чтобы можно было продолжить любоваться «собором железных дорог» и заказали по чашечке кофе, изучая меню.
—Туся, я ведь могу вас так называть? Я должен вам признаться, — продолжил Евгений, —
(Женат! Естественно, отсутствие кольца на пальце не означает отсутствия жены, — мелькнуло в голове) — я ведь не знал, что вы играли Шостаковича, поэтому и напросился переворачивать ноты. А потом стал выливать на вас весь поток этой информации, чтобы компенсировать свою музыкальную безграмотность.
— Ничего, я ведь тоже узнала о нем из фильма, — успокоила я и рассказала ему (без упора на проблемы третьего возраста и о желании преодолеть свой давний страх провала) о коде Шостаковича и о фильме Кубрика. Любимой цитатой режиссера было высказывание Оскара Уайльда: «трагедия пожилого человека не в том, что он стар, а в том, что он молод». Значит, и его волновала проблема третьего возраста! Неожиданно я осознала, что и я, как его герои, всю жизнь прожила с «широко закрытыми глазами», в мечтах о своем «светлом будущем» и страхе прошлого…
— А что же ваш муж не присутствовал на премьере? — поинтересовался Евгений.
Я ответила, что разведена, но не сказала, что рассталась с мужем, потому что он предпочел заменить меня на «модель нового поколения» из числа уверенных в себе невест образца двадцать первого века, моих бывших соотечественниц… Возможно, это было частью его антикризисной программы. А я констатировала, что даже мой проект под названием «семейная жизнь» провалился…
— Извините, Туся, мне надо позвонить. Если вам интересно, можете пока почитать стихи Сэра Джона Бетжемена – я сделал закладку в своем Киндле.
Воспользовавшись паузой и доступом к интернету, я вначале нашла информацию о Святом Панкратии Римском, в честь которого назван этот вокзал и район Лондона, как и церковь
Св. Панкратия, одна из старейших христианских церквей в Великобритании. Выяснила, что этот святой был казнен в начале четвертого века за приверженность христианству, когда ему было всего 14 лет, и что он считается покровителем детей. Его имя на греческом означает «имеющий все, обладающий всем».
Пока Евгений нервно прогуливался вдоль террасы кафе со своим телефоном, я начала читать стихи Поэта-Лауреата. Большинство стихов было написано о конкретных событиях, свидетелем которых, очевидно, был поэт. Мое внимание привлекли два из них. Одно, «Смерть в Лимингтон», было о пожилой одинокой женщине, которая умерла в своем доме. Сиделка обнаружила ее тело в постели, тихонько спустилась вниз и загасила огонь в камине. Второе, «В чайной Бата», всего в шести строках, повествовало о двух влюбленных, совсем не романтичных, которые ради своей любви решили просто смотреть друг на друга, взявшись за руки и в это мгновение стали похожи на ангелов. Что-то сегодня какой-то особо урожайный день на ангелов! Сквозь окна и распахнутую дверь я рассматривала современный интерьер ресторана и вдыхала аппетитные запахи итальянских блюд. Вдоль стен на полках располагались бутылки вина и баночки всякой вкуснятины: я почувствовала, что изрядно проголодалась.
— Еще раз прошу прощения. Вам понравились стихи? — спросил Евгений, усаживаясь напротив меня.
— Такое впечатление, что Поэт-Лауреат не очень беспокоился о рифме; но, безусловно, зарисовки получаются очень живые, они будто делают тебя участником описанных событий. Я показала ему понравившиеся мне стихи. Он посмотрел на меня, будто переставляя кусочки пазла в мозгу на нужное место, и произнес:
— Извините, Туся, я бы хотел вам еще много всего рассказать, я ведь был знаком с сыном Шостаковича, но мне надо на поезд (Ну вот, он уже прощается, а даже номер телефона не попросил!). Не хотите ли поехать со мной в Париж на уикенд? Не сомневайтесь, гостиница заказана, комнаты отдельные. Мой спутник (а скорее спутница, — подумала я) уже не появится, а деньги за билет не вернут. Иначе мне придется просто подарить кому-то билет. Я обещал вас угостить обедом, но заметил тут объявление, что можно заказать с собой «пикник». Давайте насладимся итальянской кухней в поезде? — в голосе Евгения слышалась мольба, почти отчаяние.
Возможно, мне это показалось, но я почти без труда подавила оппозицию в лице голоса рассудка, которая предупреждала об опрометчивости моего согласия. Я и без него знала, что опять сужу о своем избраннике скорее по его внешности, чем по внутренним качествам. Но все же мне удалось блокировать эту часть моего сознания под предлогом, что я не замуж, в конце концов, собираюсь, а только в Париж, и направить свои мысли на бытовые мелочи: как же зубная щетка, косметика, одежда, в конце концов?
Кузина периодически снабжала меня надоевшими ей дизайнерскими нарядами. Я себе не могла позволить подобной роскоши на свою пенсию и скромный приработок преподавателя информационных технологий, обычно довольствуясь распродажами. Правда, по случаю сегодняшней премьеры продумала все детали своего туалета «от головы до хвоста». Я приобрела элегантный костюм от Zara и все сопутствующие аксессуары (ведь сама герцогиня Кембриджширская не брезгует этой сетью, вызывая обвал сайта магазина после очередной покупки!). Костюм как нельзя лучше подходил к моему выступлению на вокзале: неброская, но модная расцветка, силуэт, подчеркивающий достоинства моей фигуры (или ее остатков), деловой стиль уверенной в себе женщины, готовой к любым неожиданностям предстоящего дня. Так почему бы и не к поездке в Париж?
Вспомнила ценный совет путешественнику — берите минимум багажа и больше денег. Что ж, моя банковская карта действует и в Париже! Возможно, это место встречи моего прошлого и будущего станет началом моего нового путешествия. Все удивительным образом сошлось в одной временной точке пространства: место встречи двух питерцев, эшелон, уходящий в Париж (на ярмарку надежд!) под звуки вальса! И похоже, мой новый знакомый, как и Св. Панкратий Римский, обладает всем, о чем может мечтать женщина, фантазируя о своем избраннике. Вот с ним я, пожалуй, могла бы состариться «изящно»… Может быть мой Кубик Судьбы попал на поле Da Capo al Сoda — начни с начала, с поиска настоящей любви, до следующего знака Судьбы? В глубине души я все же надеялась, что это будет Da Capo al Fine.
— Почему бы и нет? — согласилась я и тут же сочинила подражание Поэту-Лауреату, Сэру Джону Бетжемену, как бы мой ответ на его «В чайной Бата», которое даже неплохо ложилось на музыку Вальса №2.
Они сидели в кафе, на вокзале Святого Панкратия,
Искали оба они формулу счастия.
Давай ради нашей любви продолжим беседу в Париже.
И пусть распорядится судьба, –
Da Capo al Сoda иль Da Capo al Fine!
Упоминание про любовь я оставила исключительно для близости к оригиналу – заверила я себя. Но почему же мое сердце так часто, так громко бьется?
PS Здесь можно увидеть скульптуры на станции Санкт Панкрас в Лондоне: http://www.docbrown.info/docspics/london/lspage10.htm
Поезд Лондон-Париж, июнь 2013