Чужие проблемы

1. АЛЬБИНА ЖУРАВЕЛЬ, КОМНАТА 112

Странный звук врывается в сон, будто гвозди забивают в подоконник рядом с головой. Или ветка старой липы каким-то образом дотянулась до пятого этажа и мерно постукивает в окно. Всё громче и громче…

Аля открыла глаза. Комнату заливало негреющее зимнее солнце. Сколько же она спала?! Стук в дверь. Громкий, настойчивый. И ещё кричат что-то. А-а, требуют открыть. Да что случилось-то?
Она накинула халат и прошлёпала к двери. Спрашивать «кого это спозаранку принесло» не пришлось, из-за двери сказали: «Альбина Журавель, откройте, милиция».

Минут через пятнадцать Аля, успевшая только сбегать в конец коридора, умыться и кое-как пригладить волосы, сидела в наглухо застёгнутом халате напротив парня лет двадцати в толстом свитере с оленями. Эти олени сначала ужасно отвлекали, и девушка автоматически отвечала на вопросы о себе, о том, как она вчера прилетела в Москву первой из четырёх подруг по комнате. Она пыталась спросить, что случилось, как это связано с людьми в другом конце длинного коридора, возле кухни. Но парень строго сводил брови: «всё своим чередом, не торопись», и Альбина продолжала рассматривать вязку свитера и самого очень симпатичного, черноволосого, черноглазого следователя. Или милиционера?

— Если я правильно понял, — парень соблаговолил оторваться от блокнота, — ты приехала в общежитие восьмого января в двадцать два часа. Туда-сюда, и в ноль часов легла спать. Так?

— Так, только эти «туда-сюда» включили в себя душ, жареную картошку и чай. Я же семь часов в аэропорту просидела! Устала, очень есть хотелось.

— Картошка у тебя была или попросила у кого?

Аля встала, подошла к шкафу и выдвинула посылочный ящик с несколькими картофелинами:
— У кого просить? Я же первая приехала!

Следователь (или милиционер?) удовлетворённо кивнул:
— То есть с момента приезда и до отхода ко сну ты никого не видела и ни с кем не разговаривала?

Альбина подтвердила.

Следователь что-то черкнул и задал следующий вопрос:
— Жарила картошку где, на кухне в восточном конце коридора?
— Почему восточном…— Альбина удивилась такому определению. — А, ну да, наверное.
— Напротив кухни — сто двадцатая. Знаешь, кто там живёт?
— Конечно, знаю. Да что случилось-то, вы можете сказать?! При чём тут моя картошка?!

— …?

— Там мальчики живут. Из нашей группы Станислав Белкин и Олег Касымов. И Ванечка Крутов с другого потока. А почему?..

— Иван. Иван Крутов, — парень оглядел убранный стол. — И ты ничего не слышала? Разговоры, крики? Ночь, тишина, любые звуки выделяются. Может быть, кто-то выходил из комнаты?

Альбина задумалась:
— Точно! У ребят кто-то разговаривал. Но никаких криков и никто не выходил. Бубнёж только и слышался. Я ещё подумала, что всё-таки вернулась с каникул не первая. Но у меня план по музеям пробежаться, а чего это Ваня из своей Балашихи за три дня до начала семестра приехал? И зачем погасил свет в коридоре?
Всё-таки, как к вам обращаться? Я спросонок забыла.

— Павел Дмитриевич Грачёв, следователь. Я же представился! Значит, Иван. Ты только его голос слышала? Может быть, ещё кого-то узнала? Альбина, сосредоточься, это важно.

Альбина насторожилась, но отвечать всерьёз пока не могла.
— Товарищ генерал, с Ванькой что-то случилось? Я уже проснулась окончательно, может, скажете?!

Павел Дмитриевич помолчал и ответил:
— Иван Крутов сегодня утром найден мёртвым. Ты же явилась вчера поздним вечером, первой на этаже. Но получается, не первой. Так?

Альбина охнула и прикрыла рот ладонями.
— Я до того устала, что сама спала, как убитая. Значит, это не гвозди забивали… Простите, я стук слышала, но думала, снится.

Альбина искоса взглянула на Павла. Да ну, не может быть. Всё неправдоподобно. Допрашивает парень чуть не младше её самой. В свитере. А, понятно, скорее всего, стажёр. Ваня умер. Чепуха какая-то. Опять ребята дурака валяют. Мстят за прошлогодний первоапрельский розыгрыш? Наверняка!

В дверь стукнули один раз и в комнату вошёл седой мужчина в мятом тёмном костюме с ослабленным галстуком, с усталым хмурым лицом. Павел встал. В этот момент Альбина поняла, что всё происходящее — вовсе не чья-то шутка.

Тон разговора изменился.
Старший следователь Попов не отвлекался на запись, не понукал, не хмурил брови. Он задавал очень простые вопросы, внимательно слушал. Альбина сосредоточилась и, к своему удивлению, смогла восстановить вчерашний вечер чуть ли не по минутам.

Почему она решила, что первая? Потому что весь свет в коридоре был выключен. Тут три выключателя, и все она сама постепенно включала. Значит, никто ещё не приехал.

Потом туда-сюда (Альбина бросила взгляд на Павла, быстро писавшего в блокноте), нажарила картошки, взяла сковороду обеими руками, отнесла в комнату. Вернулась на кухню за бутылкой масла. Вот тогда и услышала Ванин голос в сто двадцатой. Но ни слова не разобрала, и вообще, не прислушивалась.

Была ли у Крутова девушка? Кажется, была, но недостоверно. Никогда её не видела.
С Иваном практически не общалась. Если к ним в комнату и заходила, то по делу к кому-нибудь из своей группы.

А как ребята комнату содержали, убирались тщательно? Да, Станислав Белкин вообще чистюля, и остальные тоже аккуратные.
«Странный вопрос, — подумала Альбина. — По сравнению с нашей, что ли?»

Потом Альбине объяснили, что это был не допрос, а опрос, но из Москвы всё равно уезжать нельзя. И если она что-то вспомнит, то вот телефон следователя Попова. «Спасибо, вы нам очень помогли».

Когда следователи ушли, Альбина ещё долго не могла успокоиться. Вспоминала вопросы, свои ответы и не верила, что всё это происходит на самом деле.

Была у Ваньки девушка, была. Рассказывали, вроде он у кого-то экзотическую москвичку увёл. Но что ей, Альбине, до неё! Да и до Вани самого. Она в чужие дела никогда не лезет. Это же общага! Огромная куча народу. Нужно и самой закрыться-закупориться, и к другим не лезть. Иначе на учёбу времени не останется.

«И на уборку, — она усмехнулась. — Какие-то вопросы странные, не как в книжках.»

Жалко парня, конечно. Двадцать лет! У него ещё юношеские прыщи на лбу не сошли. А улыбка славная. Невысокий такой, стройный, походка лёгкая. Одевался живописно: шарф длинный, рубашка в горох…

От чего он умер – узнаем со временем. А теперь пора заниматься своими делами, поесть, наконец, пока ещё кто-нибудь не помешал. Нет, ну надо же, старший следователь!

Раздался осторожный стук и в комнату вошёл Стас Белкин.

2. СТАНИСЛАВ БЕЛКИН, КОМНАТА 120

— Аля, я не помешал? Какой день, с ума сойти… Пойдём куда-нибудь, а? Я уже не могу видеть эти стены.

Альбина вздохнула: меньше всего ей хотелось куда-то выходить. И усталость, и мороз, и по горячим следам записать в дневник все невероятные события.
Но у баскетболиста Стаса был такой несчастный вид — он как будто даже стал меньше ростом — что Аля только согласно кивнула и попросила подождать, пока она оденется. Да и есть хочется. Со вчерашнего вечера ни маковой росинки! Не доедать же эту несчастную картошку.

Через четверть часа они стояли возле высокого столика в ближайшей кондитерской, в самом дальнем углу. Аня пила кофе с молоком из высокой кружки и с удовольствием ела тёплую булочку с маком.
Стас грел руки о такую же кружку и тихо, безостановочно рассказывал.

Он приехал вчера в середине дня. Отпер комнату — и не поверил своим глазам: такой чистоты сто двадцатая не знавала с момента заселения в прошлом году.
Пол, оказывается, светло-коричневый. Чашки и стаканы на хозяйственной тумбочке сверкают и пускают зайчики. Плафон под потолком, кто бы мог подумать, белый с серым рисунком.
Ванькина кровать и его, Стаса, застелены чистым бельём. Третья, Олегова, просто закинута одеялом.

Стас огляделся. На его тумбочке лежала косметичка, рядом на полу стояла небольшая дорожная сумка. Изящная, явно не из дешёвых. Из-под стоящей уголком подушки торчал лист бумаги, сложенный так, что написанное крупными печатными буквами «СТАС» прочитывалось от двери.
Сама записка отличалась похвальной лаконичностью: «Здесь моя девушка. Вопросы есть?»
Стас задумался. Вопросов масса, но всему своё время. Сегодня вполне можно будет осчастливить любимую тётушку.

«Вопросы появятся завтра утром. Дольше не смогу».
К традиционной Ванькиной подписи, слону со спины, Стас пририсовал свою традиционную добавку — кривые волосатые ноги и украсил цветочком, торчащим из задранного хобота.

Заглянул в шкаф: перед отъездом домой на каникулы он запасся сменой постельного белья. Всё на месте. Девушка-не девушка, а простынки надо будет поменять обязательно. Как Ваня провел её через вахту, как они конспирируются — интересно, конечно. Но не срочно. Завтра Ваньке не отвертеться. Напросился. Так-так, товарищ дорогой. Зато прыщи со лба сойдут.

Стас переложил из большой дорожной сумки в «оперативную» привезённые гостинцы, надел новенький пуловер и поехал к маминой сестре в Химки.
Вернулся в общагу сегодня очень рано, около семи: тётка завезла по дороге на работу. Постучал осторожно. Попытался отпереть дверь, но ключ не поворачивался. Удивился и нажал ручку. Дверь оказалась открытой!

Стас сделал глоток остывшего кофе. Помолчал. Вздохнул.
— Аля, я понимаю, что очень подробно рассказываю. Но я как утром подошёл к двери, так всё время и пребываю в полуступоре-полуобалдении.

— Ничего, рассказывай. Ты же к чему-то конкретному ведёшь, ясно же. Ты свою булочку будешь? Нет? Возьму?

Стас подвинул тарелку Альбине и продолжил.

В комнате глухая тишина и холодина. Его кровать аккуратно застелена. Ваня спит, повернувшись к стенке.
Первым делом Стас закрыл форточку — наморозили, гады! Огляделся.
Ни косметички, ни той дорожной сумки. Вообще кроме необычной даже для их аккуратной комнаты чистоты и ещё еле уловимого незнакомого запаха, никаких следов пребывания женщины. Духи? Нет, что-то другое.

Да! В этот момент Стас вспомнил, что вроде бы слышал — не от Ваньки — что он познакомился с москвичкой из какой-то необычной семьи. Как её звали-то…
Амира.

Стас начал распаковываться и выронил на пол толстую книгу. Ваня не пошевелился. Стас усмехнулся: устал, бедняга. Стало быть, есть о чём рассказать. Амиру эту он видел один раз, месяца два назад, случайно увидел парочку в сквере возле кинотеатра Россия. Красивая девочка, тоненькая такая брюнеточка, элегантная. Далеко же у них зашло, если, конечно, это она.
Действительно, с чего он взял, что здесь ночевала с Ванькой та самая Амира? Тогда, в центре, он видел их мельком. И рассказывать Ванька потом ничего не стал. Отшил так, что они с Олегом сразу согласились отстать. Мало ли, он же немного психованный.

Стас разложил по местам свои вещи, убрал сумку.
Поменял постель, похвалив себя за предусмотрительность.
На всякий случай тщательно вымыл свою чашку. Амира-не Амира, а заразиться какой-нибудь гадостью не хотелось бы.
Все эти действия и передвижения бесшумными не получались, но Ваня так и не пошевелился. Стас подошёл поближе к кровати, принюхался. Спиртным не пахло. И тогда он впервые заподозрил неладное. Может, обморок? Стас позвал Ивана по имени и, не увидев никакой реакции, дернул за руку, лежавшую поверх одеяла.
И отпрянул.

На мгновение остановилось дыхание. Это что, Ванька лежит мёртвый?! Нет, без сознания, наверное. В любом случае, вызвать скорую! Сам он помочь не сможет. Стас скатился по лестнице, прокричал вахтёрше номер комнаты и что Иван Крутов не двигается и какой-то холодный. И рванул обратно на пятый этаж.

Сейчас приедут. Записку со слоном… Не влезать в это дело глубоко.
Пришёл. Увидел. Позвонил. Бережёного, как известно…

Стас тоскливо оглядел полупустую кондитерскую. Молча, не спрашивая Альбину, принёс ещё две кружки кофе.

— Хотел с тобой поговорить. Ты, вроде, должна была прилететь вчера? Стучал, стучал… И всё. В свою комнату вернуться не смог, так и сидел в кухне.

Приехали быстро, и из скорой, и из милиции. А дальше ты и сама знаешь. Я всё им рассказал. Два раза. Сначала оперу, потом следователю. Пожилой такой. Не помню фамилию. И подписку, что из Москвы не уеду, пока не разрешат.

Вообще-то… Как бы поточнее… Не всё я рассказал.
Понимаешь, я же до всего простыни с наволочкой сбегал сдал, одеялко своё в коридоре вытряхнул. Чашку от греха содой перемыл, тумбочку протёр. Да, я брезгливый. И обоняние очень развито. Ничего с этим не сделаешь.
А как всё выглядит, если рассказывать?! А?!

— Ну…Вообще-то…

— Именно, как замываю что-то. Записки нет. Чьи вещи валялись вчера… Амира, не Амира. Кто знает? Я не знаю. Ещё задержат до выяснения. Мало ли. А потом скажут, что это я Кеннеди убил. Нет уж, Ивану-то всё равно не помочь, а я лучше в сторонке постою. Да и не дружили мы.
Альбин! Аля! Ты слушаешь?

Альбина смотрела в пустоту застывшим взглядом. Только теперь она до конца осознала, что Иван, странноватый мальчик с параллельного потока, умер. Навсегда. Это не детективчик в мягкой обложке, не кино. Ванька, чей голос она вчера слышала поздно вечером, больше никогда не улыбнётся. И ни про какую Амиру Стасу не расскажет.

— Слушаю, конечно. Постой, так ты что, следователю наврал? — ахнула Альбина. — А это не опасно?

— Почему наврал? Ничего не наврал. Билет показал. У тётки ночевал? Факт. В общагу сегодня утром с сумкой приехал? Приехал. На вахте поздоровался? Естественно. Позвонил в скорую, как только понял, что с Ванькой что-то не то.
А что я вчера на пять минут забегал – в курсе только ты одна. Никого не было нигде вообще, общага пустая… Ты же не собираешься мчаться докладывать? Или собираешься?!

Стас напряжённо смотрел на девушку. Ему было необходимо кому-то рассказать, просто не мог удержаться! И Альку выбрал не случайно: он и приехал-то пораньше, потому что слышал, как она делилась музейными планами со своим девчонкам.

— Не говори ерунды. Кому я чего докладывать побегу? Да и о чём? К тому же у меня самой рыльце в пуху: я про Амиру от кого-то слышала. Но следователю не сказала. Не специально! Сначала забыла, я же её не видела никогда. А потом подумала — на фиг мне сплетни пересказывать. Некрасиво и не к добру…
Погоди-ка, ты говоришь, записку не нашёл. А вдруг они найдут?! Стас, кошмар! Тебя тут же в чём-нибудь заподозрят! Как это… В сокрытии!

Стас смотрел на Альбину, и впервые за весь этот день у него потеплело на душе. Как она за него забеспокоилась! Такая милая. И такая красивая! Светлый локон выбился из-под вязаной шапочки, ярко-голубые глаза округлились.

Стас непроизвольно выпрямился и сказал уже почти спокойно:
— Алечка, я не сказал «не нашёл», я сказал «нет записки». Моя тумбочка качается. Я привык и просто не ставлю на неё полный стакан. Чинить лень. А тут, когда ещё до всего вытирал влажной салфеточкой, смотрю – не качается! А из-под ножки выглядывает тот самый листок, со слоном. Сложенный. Я сначала и не собирался его вытаскивать. Это уже потом, когда решил…

Альбина, нахмурившись, сосредоточенно о чём-то думала. Даже глаза прикрыла.

— Стас, ты извини, но до меня не доходит, почему ты умолчал о девушке. О её девичьей чести забеспокоился? Найдут какие-нибудь следы в комнате. Я, конечно, совершенно не разбираюсь, но по-моему, ты это зря.

Стас опять сник, ссутулился над столом:
— В самую точку. Да не знаю я! Я же не рассуждал последовательно и логически, а все мысли одним комом!
Кто обнаружил, тот автоматически главный подозреваемый. Достаточно детективов начитался.
Если он почему-то сам умер — одно дело. Но вдруг эта Амира, или как её там, Ваньку убила?! Мы же не знаем! Запах-то был! Ну был же! Чёрт его знает, что это.
Записку сначала выбросил с концами, потом пожалел.
Смотри, я вчера пришёл-ушёл — на вахте никого. Ванька перед этим женщину провёл. Ясно же, вахтёрша, если она не сумасшедшая, будет всё отрицать: «Не было никакой девушки! Совсем оборзели! Да чтобы я!..»

Стас так разошёлся, что Альбине пришлось взять его за руку. Ей было искренне жаль здоровенного, несуразно наглупившего парня.

Он вырвал руку и продолжил, но уже тише:
— И ещё. Если я просто всё прибрал, потому что по-другому не могу, это одно. А если замыл после кого-то — совсем же другое! Вот и получается: то ли выдумал про девушку, то ли её следы зачем-то уничтожал. И так плохо, и так: если, упаси бог, не убийца, то соучастник.

Стаса передёрнуло, и Альбина решительно взяла его под руку. Да ещё и погладила по сжатому кулаку.

Стас расслабился и закончил:
— Я как до этого места распутался, тут и решил: приехал сегодня, и пошли все к чертям.

3. ЕЛИЗАВЕТА КОЛОБОВА, КОМНАТА 101

Лиза закрыла методичку, сложила листы. Ничего себе, полдвенадцатого! До диплома две недели, больше можно не гнать и чуток расслабиться. Что не полетела через полстраны на каникулы — это правильно. Нет каникул у дипломников. И как хорошо продвинулась: пусто, тихо, пиши не хочу!
Два дня вообще на улицу не выходила — тоже правильно, грипп поутих. Лихорадка на губе не прошла, но уменьшилась. Можно не менять планы и раненько, утрешней электричкой поехать к родне в Голицыно.

Чтобы потом не суетиться, надо сейчас сварить пару яиц. На завтрак вполне хватит, если с хлебом и чаем, а там уж накормят до отвала. Лиза положила яйца в ковшик, накинула халат на пижаму и пошла через весь длиннющий коридор на кухню. Вот тебе и разминка заодно.

Пока яйца варились, Лиза рассматривала своё отражение в оконном стекле. Да уж, бигуди, халат, наброшенный на плечи поверх пижамы, нос красный от насморка, да ещё красотища на губе… Хорошо, никто не видит. Она обдала яйца холодной водой и выключила свет на кухне.

И в этот момент открылась дверь сто двадцатой. Лиза отпрянула в сторону — вдруг это Олежек Касымов?! Неудобно!

Но дверь сразу прикрыли, и Лиза услышала мужской голос:
— …! опять свет горит! Кто-то уже приехал. Ты найдёшь ту дверь?.. Идиот. Тогда идёте до лестницы и не спускаетесь, а поднимаетесь на пол-этажа. Молча! Я только осмотрюсь. Шарфами замотаться! Амира, пикнешь… Ушли!

Лиза застыла. В щель между косяком и наполовину открытой кухонной дверью просматривался большой участок коридора. Дверь сто двадцатой приоткрылась. Высунулась голова. Потом вышли двое, девушка в дублёнке, замотанная мохеровым палантином, и высокий худой парень в шапке и шарфе на пол-лица. Он надел полушубок, забросил на плечо небольшую светлую дорожную сумку.
Девушка заглянула в комнату.

Тихий злой голос сказал:
— Вы ещё здесь?! Спит он! Считай, что спит. Быстро ушли!

Парень и девушка пропали из поля зрения. Лиза ждала. У ребят гости, которые явно не хотят, чтобы их видели. Правильно: посторонним можно только до десяти. Зачем же подводить хозяев? Выйдут помимо вахты, через пожарную дверь, туда есть переход по второму этажу. Она открыта, или им дали ключ. А подождут своего друга на лестнице на чердак. Всё правильно и грамотно. Лиза улыбнулась. Конспираторы!

Третий мужчина вышел из тёмной комнаты уже в куртке с поднятым воротником и низко надвинутой меховой шапке. Осторожно закрыл дверь и бесшумно побежал к лестнице.

Через минуту Лиза постучала в сто двадцатую. Никто не ответил, она открыла дверь и осмотрелась. Света из коридора вполне достаточно, чтобы убедиться: всё спокойно, никакого беспорядка, кто-то спит. Ну, точно, та троица — не воры никакие.
Лиза чихнула — проклятый грипп! — и быстро ушла к себе.

А когда через два дня вернулась, нагулявшись и отлично отдохнув в Голицыно, первое, о чём ей рассказали, это смерть Ивана Крутова. Дверь сто двадцатой опечатана до сих пор. Касымов и Белкин временно переселены в командировочную. И никто ничего не знает. Уснул и не проснулся. Во как бывает!

Милиция стучала во все комнаты, а никого нет. Только Альбинка приехала вечером и Стас утром.

Лиза Колобова, дипломница, мучилась сомнениями недолго. Рассказать? Кому и о чём? Что были какие-то гости в той комнате? Да она видела их в щелочку в течение минуты!
Кстати, она не знает точно, кто там спал: в комнату не вхожа, где чья кровать, понятия не имеет.
Скоро защита. Переделывать ещё целую главу.
Встревать в чужие проблемы? Своих хватает.
Провидение подсуетилось, наверное, чтобы, когда она вышла на самый первый трамвай ехать на вокзал, вахтерша спала без задних ног.
Никто не видел, как ушла. Но увидели, когда вернулась.

4. СТАНИСЛАВ БЕЛКИН. Похороны

На похороны в Балашиху поехали Стас, второй сосед по комнате Олег Касымов, ещё из Ваниной группы староста с комсоргом и двое парней с другого факультета. В электричке разговорились — венок и цветы стали печальными отличительными знаками. Оказалось, эти ребята часто встречались с Иваном на джазовых джем-сейшенах в Строгановке*, на фестивалях и концертах в МИИТе*, в кафе «Молодёжном», в «Аэлите»… С ними лично следователи не разговаривали, но с другими постоянными участниками – да. О Ване народ что-то рассказать мог, а об Амире — почти ничего. Из какой-то большой семьи, то ли индийской, то ли арабской. Красотка, молчаливая, вот и всё.

Почему случилась остановка сердца, они так и не узнали. Бывает. Может, что-то наследственное?
«Смерть от естественных причин, вроде так, — объяснил староста, — и наступила она вскоре после полуночи. Заснул и…»

Похороны заканчивались. Родственники и соседи Крутовых начали расходиться. Стас услышал за спиной тихий разговор, кажется, это Ванины одноклассники. На имени Амира насторожился. Почему она не приехала на кладбище? Нехорошо. Так её же вообще в Москве нет! Всё бросила и уехала к бабушке в Сочи. Странно, конечно, в конце каникул, она же в Первом медицинском учится, там строго.

5. ЕЛИЗАВЕТА КОЛОБОВА. Эпилог

Прошло почти пятьдесят лет. Сменились эпохи, Москва теперь столица другого государства. Наша альма-матер из института превратилась в университет. Кого-то из действующих лиц той старой истории наверняка нет в живых.

Все эти годы я почти не вспоминала о Ване Крутове и о несчастной Амире.
Но события всплывали в памяти то по ассоциации с каким-нибудь фильмом, то в связи с прочитанной фразой.

Формат щели между косяком и дверью – постоянное обрамление моих ночных кошмаров.

Если бы я тогда рассказала о том, что случайно подглядела! Возможно, будущее изменилось бы. По крайней мере, для девушки.
Не позволяю себе об этом думать, но, может быть, если бы я задержалась в сто двадцатой, не расчихалась, не ушла сразу, вдруг бы и Ваня… Стоп, запретная зона.

Конечно, свои мысли я никогда не проговариваю вслух.

«Оскорбление чести семьи»; бегство или ссылка в Сочи; самоубийство — вроде бы от тоски по любимому… Если это было самоубийством. Слухи ходили мутные. Все эти события долго оставались темой для разговоров в той музыкальной компании. Сначала сочувственных. Потом досужих.

Откуда я-то об этом узнала?! Да очень просто!

Мой будущий муж в середине шестидесятых тоже проводил всё свободное время среди московских любителей джаза. Как и Ваня с Амирой. Там он и услышал.

И вот вчера…

Альбина Журавель по распределению попала в тот же северный город, куда несколькими годами раньше распределили и меня, и моего будущего мужа, выпускника другого московского вуза. Конечно, мы с ней подружились. Альбина вышла замуж за хорошего местного парня, я даже стала свидетельницей на их свадьбе.

И вот вчера, когда мы ждали внуков после тренировки — они у нас хоккеисты! — Альбина Николаевна неожиданно спросила, помню ли я Ванечку Крутова, славного паренька из нашего общежития, полюбившего не ту девушку.

Помню. И хотела бы забыть, да не получается.

**********************
Примечания
*Строгановка — Московское высшее художественно-промышленное училище (бывшее Строгановское), так оно называлось в 60-х годах.
*МИИТ – Московский институт инженеров железнодорожного транспорта – тоже название 60-х годов.