О. Буевой
Над крестами затеплился нежный рассвет,
Начинает день городской.
Громыхают трамваи, в домах горит свет,
И клубится туман над рекой.
Над крестами огромное солнце встает,
В небо катится огненный круг.
Все опять в новом свете для нас предстает,
Удивимся всему, милый друг!
Над зелеными липами видно кресты,
Перекрестишься, дальше пройдешь.
Жизнь жестока, но свято лелея мечты,
Дальше с тайной надеждой живешь.
От крестов вот уж тени ползут по земле,
Город ожил — шумлив и велик.
Тьма уходит ночная, зарывшись в золе,
От лучей и от солнечных блик.
Обычный день. Несутся облака.
Потеки снега, мокрые дороги.
Щетина покраснела ивняка.
К жаре, наверно, заломило ноги.
Весна уже в дыхании моем,
Как ветер, разбежавшийся не в меру.
И хочется прожить вот с этим днем,
Порасплескав свои любовь и веру.
Куда же нынче ноги занесут?
Когда мне в голову взбредает ниоткуда,
Что кончено, что станет с нами впредь?
Что неоткуда ждать отныне чуда,
Что проще взять — внезапно умереть.
Что неизменны низость и холуйство,
Что в каждом хвостик виден сатаны.
Что этих что кругом такое буйство,
Что все перед бесправием равны.
Я голове своей — плохой хозяин
Иду гулять, смотреть ручьи. И вот
У серых урбанических развалин
Я вижу как весна ко мне идет.
Пищит синица, радостно и тонко,
Чернеют у дубов суки. Слегка
Погрело спину. Дятел стукнул звонко.
Зарозовели в небе облака.
И я себе хозяин ли? Не знаю.
Иду, смотрю и горе позабыв,
Опять о рае на земле мечтаю
И мыслями такими снова жив.
Бедные бараки, бездорожье,
Зимы без тепла, тоска и гнет.
Есть в России дикое, острожье,
Что в сердцах замученных живет.
Теплота души и недоверье,
И чутье звериное на всех.
Так живут в грязи среди неверья,
Поднимая всех святых на смех.
Как века назад молчит зловеще
Необжитых верст пустой простор,
Только ворон что-то грает веще
Или ветер мечется как вор.
Может и отмолят, кто их знает,
Женщины за все грехи и тьму.
Только все никак не процветает
Родина. И нет пути уму.
Все как раньше псарь и шито-крыто,
И столицы яркие огни.
И опять грядущее сокрыто,
И печальны и тягучи дни.
И звенит за дальним поворотом,
Что никак неясно? Что же? Что ж?!
И стоит судьба перед народом,
А в руках ее сверкает нож.
Завянут цветы…
И нет красоты.
Когда волна, шурша, оближет берег,
А солнце в море красное нырнет.
Наступит ночь, и ты себя умерив,
Решишь, что нужно двигаться вперед.
Забыв про стыд и боль, про голос грозный,
Опять как мальчик с легкостью вздохнешь,
Благословя с восторгом купол звездный
И этот миг, которым ты живешь.
И с шумом моря мысли перепутав,
Забудешься спокойным мирным сном.
Опять порвав все мыслимые путы,
Решив опять, что нужно жить добром.
И причиняя боль другим,
И изменяясь сам,
Он нелюбимым и чужим
Прошел по головам.
Имея деньги и почет,
И ненависть людей,
Он вел своим победам счет,
Не замечая дней.
Когда же вздох последний он
Однажды испустил,
Как будто вдруг расстаял сон,
И мир его забыл.
Как сломанный дуб над обрывом
Взмолился суком к небесам —
Жестоким повален порывом, —
Я плачу обманутый сам.
Давно ли весна бушевала
И зелень светилась в лучах?
Как быстро вся жизнь миновала,
Как много осталось в мечтах…
Чернеет дубовое тело,
Лежит великан, побежден.
Все старое перегорело
В течении строгом времен.
Чернышевский сидит на Покровке усталый и сломленный.
По дворам понапихано много машин — не пройти.
Не приходит весна в город в час ей условленный.
Ну душа, что ты тут? Отлети!
На прудах серый лед. Тротуары наморщены.
На карнизах сосульки. Аллеи. Собачники. Гул.
Сколько лиц! Сколько лиц от усталости скорчены
И все больше плывет азиатских расширенных скул.
Во дворах нет детей, стариков, только офисы, камеры,
Проходные закрыты. Охрана. И банки. Бистро.
Я все помню мы жили иначе — душевно и камерно.
Это было недавно, но как это, видно, старо…
По саду разливается прохлада.
Я на террасе, все ищу слова.
А в сущности: кому все это надо?
Какие, страсть, имеешь ты права?
Взойдет луна, заквакает лягушка
И черный лес тревожно загудит.
Как хочется шепнуть тебе на ушко,
Как в этот миг напрасно жинь летит
Иль ненапрасно. Каждое мгновенье,
Смешенье красок, запахи цветов
Достойны перейти в стихотворенье
И в вечности преобразиться зов.
24.07.18
В туманы в молочную муть
Уходит таинственный путь.
Пока еще не рассвело, —
Безмолвно и страшно село.
Иди по дороге к лесам,
К бузинным пахучим кустам,
Где землю покрыл пышный мох,
Из чащи доносится вздох.
В тумане, теряясь, иди,
И счастье ты встретишь в пути.
В гнезде из глины и соломы
Спит ласточка под козырьком.
Но вы, признайтесь, не знакомы
И с этой птичкой, и с зверьком,
И дела нет вам до рассвета,
До иван чая и осин.
Для вас, мой друг, природа это,
Еще какой-то пункт один.
А мне спокойно не живется,
Когда я думаю тайком,
Как спящей птички сердце бьется
В ее гнезде под козырьком.
Поэту
Как этой дружбою неравной
Сегодня вдруг утешен я.
Со мною гений лучезарный,
Гостит он нынче у меня.
Его присутствие невидно,
Но тут он, голос слышу я.
И так бесспорно, очевидно
Его явленье у меня.
И эти странные созвучья,
И смысл тайный, и гроза,
И засверкавшая слеза,
Вонзившиеся в сердце крючья.
Гости, поэт, не уходи,
Побудь еще чуть-чуть со мною,
Насыться мукою земною,
Пред тем как к Богу отойти.
Любовью звуки напитай,
Чтоб бедная душа дрожала.
Для счастья надо нам так мало,
Словами слух нам услаждай.
Но тихо в комнате моей.
Исчезла тень, умолкли звуки.
И вновь, заламывая руки,
Молюсь я памяти твоей.