АНГЕЛ ПОД ЕЛКОЙ
Тридцать первое декабря началось с того, что муж забыл купить маслины. А Федоровы отзвонились, извившись, что все-таки не смогут прийти.
— Если б я знала, то забронировала место в «Лагуне» и не корячилась весь вечер у плиты! – возмутилась Тамара, выговаривая супругу претензии в третий раз за день.
А что делать, если с первого раза глубоко въевшаяся в душу досада выходить не пожелала? Да и сами Федоровы представляли собой исключительно мужнину сторону. Федоров был подчиненный Сергея. Жена – приложением к нему. Тамара даже не представляла, где та работает. И работает ли вообще. Встречались пару раз, обмолвились парой слов – вот и все знакомство. Да и пригласили их на праздник по весьма меркантильной причине – Сергей ожидал повышения и собирался захватить удобного и компетентного сотрудника с собой.
Третий десяток совместной жизни чета Руденко проводила в гордом одиночестве. Сын уехал попытать счастья за рубеж. Дочь обосновалась в столице. До внуков дело пока не дошло. Купить собаку Тамара не решалась – целый день на работе, щенок элементарно сдохнет от скуки.
Так и жили.
Выходные с друзьями – дача, бассейн, пикники – было бы желание. Отпуск на югах – возраст требовал солнца и моря. Праздники – по настроению. Когда дома, чаще в ресторане. Обычно – вдвоем. Надо же хоть как-то поддерживать отношения. Видятся-то в будни полчаса перед работой, полчаса за ужином. Дальше – каждый в своем мире: Сергей в компьютере, Тамара – на телефоне.
Конечно, были еще ночи. Но все реже. И все предсказуемее. А хотелось… Да нет, даже и не хотелось уже. И дурацкие анекдоты про головную боль и прочие женские (да и мужские) уловки, позволяющие уклониться от супружеских обязанностей, воспринимались теперь всерьез.
Причем, обе стороны это вполне устраивало.
Так и жили…
И собирались жить дальше. Уютно, комфортно. Без особых трагедий и катаклизмов.
За стол сели на взводе. Муж переживал намеки относительно непорядочности подчиненного. Жена волновалась по поводу даром пропавшего вчерашнего вечера и отсутствия маслин в салате.
На экране телевизора появился российский президент. Тамара взглянула на часы: без пяти одиннадцать. Сергей откупорил шампанское:
— Ну, за российский что ли? Клубничку положить?
Она кивнула. Подняла бокал – золотистый цвет, покрытые пузырьками ягоды – мило, достойно, романтично и немножко скучно. Так, самую малость.
Выпили. Закусили.
— Может, на фейерверк сходим? – предложил он.
Она поморщилась:
— Очень надо! Опять петарды под ноги бросать станут. Уж лучше из окна… все и так видно…
И правда, к чему суетиться? Поедят, выпьют немного. Потом посмотрят новогоднюю программу – год от года она становится все интереснее, хоть и комментируется с точностью до наоборот. Если будет настроение – потанцуют, если нет – нет. Потом лягут… или снова сядут за стол. Не пропадать же «наполеону»!
Завтра будут спать допоздна, потом созвонятся с детьми. Поздравят, узнают новости. Пригласят в гости на весну.
Доедят приготовленные для Федоровых вкусности. Прогуляются по парку… Может, пойдут в бассейн. Может, затеют какую-нибудь интеллектуальную беседу. Потом снова уткнутся в телефон и компьютер. И праздник, наконец, окончится, уступив время таким понятным и простым будням.
— Пожалуй, я займусь горячим…
— Будь другом…
В дверь позвонили. Тамара остановилась на полпути, недоуменно посмотрела на мужа. Тот пожал плечами. Конечно, ему-то что!
— Иди, открывай, одумались, должно быть, твои капризники – то идут, то не идут, — скороговорила она, собирая грязные тарелки и поправляя закуски на блюдах. Остановилась на салате. Пожалуй, следует убрать – не позориться же – греческий и без маслин! Не поймут. Еды все равно хватит. Взялась за тарелку…
— Том, поди-ка сюда, — послышался из прихожей голос мужа.
Вот так она взяла и пошла! Вместе с грязными тарелками и недоделанным салатом! Да и в зеркало стоит посмотреться – мало ли что.
— Сам, дорогой, сам…
Тамара проскользнула на кухню. И чего он возится? Ну, пригласил бы, предложил раздеться…
— Тома…
В голосе Сергея послышался металл? Нет, скорее, неуверенность. С какого еще перепугу? Может, не Федоровы это… может, дети? Господи, неужели сподобились?!
Тамара выскочила в прихожую, позабыв о зеркале.
— Сережа…
Муж неловко посторонился, и Тамара заметила за дверью маленького мальчика. Ребенок? В половину двенадцатого ночи?!
— Погоди-ка…
Она аккуратно оттерла мужа к стене. Вышла на площадку.
Это действительно был ребенок. Худенький, в смешной пуховой шапке с огромным, в пол-лица белым помпоном и таких же пушистых рукавичках. Ремни детского мехового рюкзачка смешно топорщились за плечами, отдаленно напоминая поникшие крылья. Ангельское личико усугубляло ощущение чего-то рождественского. Неземного… Волшебного…
Сердце в груди подозрительно сжалось. А душа, напротив, расширилась до бесконечности, стараясь вобрать в себя трогательный образ.
— Тетя, я замерз. И кушать хочу… — прохрипел малыш, бесцеремонно вторгаясь в легкую прострацию хозяйки.
— Кушать? – в сознании растаяли последние льды. – Идем скорее, маленький…
— Начинается… — закатил глаза Сергей. – Последнего бомжа бы накормила…
— Замолчи сейчас же! – Тамара рявкнула на мужа и тут же елейным голоском пропела в другую сторону: — Вот ручечки помоем и за стол, хорошо, маленький?
— Я не маленький, я Стасик, — пробурчал малыш, настороженно поглядывая на стоящего у стены мужчину. – Дядя с нами пойдет? Он наш, что ли?
— Наш, Стасичек, наш, — хлопотала вокруг ребенка Тамара.
— В милицию надо бы…
— Погоди ты со своей милицией… у людей праздник, а он…
Через несколько минут Стасик, умытый и наряженный в теплый Тамарин свитер, сидел во главе стола и с завидным аппетитом уплетал греческий салат без маслин. В одной руке он держал ложку для салата, в другой кусок ветчины, шпротину, французскую булку и куриную ногу. Между указательным и безымянным пальцами был зажат ярко-синий леденец-тросточка, экспроприированный зорким Стасиком у стоявшей в углу гостиной елки.
— Ты бы на тарелочку положил, — уговаривала его Тамара, — а то уронишь…
— Я? Да ни за что! Такую вкуснятину! Умеете Вы вкусно готовить… не то что некоторые. А конфетку я в карман спрячу. До завтра.
— Надо бы в милицию… — буксовал Сергей.
— Завтра. Сегодня у ребенка должен быть праздник, правда, Стасичек?
— Мгм, — важно кивнул малыш, подчищая остатки салата булкой. – Ублу пазыкы…
— Чего? – переспросил Сергей.
— Стасик любит праздники, — отмахнулась Тамара. — А мяска тебе положить? С грибочками…
Она уже вполне освоилась в своем новом образе. И начала получать удовольствие, отложив разборки до утра. Еще в ванной Стасик выложил свою нехитрую историю: ничего сверхъестественного — пошел с мамой в гости, отстал, заблудился. Замерз. Вошел в первый попавшийся дом и позвонил в первую попавшуюся дверь.
Во многом смышленый ребенок, однако, путался в цифрах домашнего телефона, маму называл лишь по имени, папу не называл никак, а родную улицу вспоминал лишь по толстым березам и фонтану возле садика.
— Милиция разберется, — подвела итог беседы Тамара, — на то она и милиция. Но это завтра, а сегодня у нас праздник, правда, Стасик?
Стасик кивнул. Сергей остался при своих интересах.
Большинством голосов решение проблемы было отложено до завтра.
Бой уже белорусских курантов они встретили втроем. Стасику досталась любимая Аленина кружка с нахально ухмыляющимся зайцем. И малиновый компот. Тамара с Сергеем допивали шампанское. О клубнике как-то не вспомнили.
— А теперь гулять! – возвестил Стасик, управившись с компотом. – Салют будет. И на горку кататься. И с дедом Морозом под елкой хороводы водить. И…
— А, может, лучше дома останемся? – робко предложил Сергей.
— Вот еще! – фыркнул Стасик. – А салют как же?
— И дед Мороз с горкой? – поддержала малыша Тамара. – Фотоаппарат-то возьми…
Фотоаппарат обнаружился на верхней полке книжного шкафа. Батарейка давно села – последний раз заряжалась еще летом перед Болгарией.
— Ладно, пока мы собираемся, заряжай, — оценила ситуацию Тамара. – Чтоб хоть на пару кадров. Сто лет с горки не каталась!
— И дед Мороз… — важно напомнил Стасик.
— Вот именно.
Они успели полюбоваться салютом, трижды съехать с огромной ледяной горки и сфотографироваться с Дедом Морозом. А потом Стасик пропал.
— Ты виновата, нужно было сразу обратиться в милицию…
— Нет, ты, мог бы быть повнимательней…
— Но послушай…
Она ничего не хотела слушать, перебегая от елки к горке и обратно. Заглядывая в лица детей и расспрашивая о чем-то взрослых. Сердилась, нервно поправляла постоянно съезжающую на глаза дурацкую кроличью ушанку – за двадцать лет надетую в первый раз. Он семенил следом. Уточнял, зорко обводил встревоженным взглядом окрестности. Поддерживал, то и дело оскальзывающуюся на снегу супругу.
Вымотавшиеся до предела они уселись на бортик фонтана.
— Сереж, смотри… — Тамара обвела пестрой варежкой улицу, — березы толстые. И садик рядом…
— И фонтан, — подсказал Сергей.
— Думаешь, нашелся наш Стасик?
— Думаю… — Сергей снял с колючей ветки клок белого пуха. – Он парень смышленый…
— Парень, скажешь тоже…Тогда что теперь? Домой?
— Домой. Но сначала в милицию зайдем. Тут недалеко. На всякий случай.
Они улеглись часов в восемь. На улице уже загорался рассвет. Квартира наполнилась волнующим розовым светом… Тамара прижалась к мужу. Как хорошо вместе! Тепло, уютно, надежно. И эта ночь в зимнем городе – как же здорово это было! И этот прелестный ребенок…
Маленький ангелочек внес что-то новое в их жизнь.
Она исподтишка поймала свое отражение в зеркале. А ведь нестарая еще. Подумаешь, всего-то сорок! И хорошенькая, особенно сегодня. Вон, и Серега оценил…
Муж нежно прикоснулся губами к ее плечу.
А ведь приятно! И возбуждающе… А что, если… Ох, и предлагать-то неудобно…
— Том, а может, заведем третьего? Какие наши годы! Только представь: маленький, смешной… и кашку любит… и киселек… и ты такая соблазнительная бываешь, когда с пузиком…
Надо же! А ведь сто лет ее мысли не читал! Она уж подумала, что разучился…
— Думаешь, дети поймут?
— Думаю… — и муж потянулся к ней навстречу…
Звонок в дверь разбудил их в половину двенадцатого. С начала новой жизни прошло всего-ничего – полсуток. Супруги вышли на лестничную площадку вместе. Рука в руке.
— Здравствуйте, — перед ними стояла испуганная девчушка лет двадцати. В смешной пуховой шапочке. И таких же рукавицах, — уж не знаю, как вас благодарить…
— Да очень просто! – из-за нелепого кожуха девушки появилась уменьшенная в несколько раз точная ее копия. – Скажи просто: спасибо!
— Стасик…
В свете полуденного солнца ребенок еще больше напоминал ангела. В пуху белоснежной шапочки застряла еловая веточка. А на губах вместе с улыбкой блестели остатки синего леденца…
29.09.2013
СНЕЖНАЯ
Зима в этом году оказалась особенно снежной. Высота покрова достигала в тихих местах метра. Дворникам приходилось выходить по несколько раз за день. Расчищать дорожки, посыпать песком упрямую наледь, сгребать вдоль бордюров огромные снежные борта.
Укромный уголок старого парка мерцал щедрыми бриллиантовыми россыпями. Березовые косы плавно колыхали под едва заметным ветерком свои драгоценные наряды. Ленивое зимнее солнце, склоняясь к закату, окрашивало снег то в розовые, то в лиловые оттенки.
Уставшие от декабрьских туманов птахи старательно – только бы успеть до заката – выводили свои рулады.
Она удобно расположилась на скамейке, аккуратно расправила полы своей чудесной шубки. Не женщина – настоящее произведение искусства. Под стать красоте зимнего вечера.
Она с наслаждением впитывала всю прелесть первого январского дня. Стараясь побольше запомнить, запечатлеть в памяти все, до мельчайших подробностей. И эти серебряные переливы – и в звуке, и в свете. И трогательную хрупкость заиндевелых ветвей на фоне возмутительно голубого неба. И нахохлившиеся силуэты отчаянных певцов, нотами украсившие тысячи раз перечеркнутую прозрачность. И пьянящий аромат свежего снега.
Как же здорово просто жить!
— Мамоньки мои дорогие! – присвистнул случайно забредший в тихий уголок мужчина. – Это ж какому козлу пришла в голову мысль оставить одной эту голубоглазую прелестницу!
«Козел» неприятно кольнуло. Все остальное – пришлось ко двору – одиночество заметно подзатянулось. Она элементарно соскучилась. Приосанилась. На всякий случай незаметно огляделась. Никого.
Значит, голубоглазой прелестницей могла быть только она. Вне всякой конкуренции…
«А он и сам ничего, — зашла на вираж встречная мысль. – Высок. Строен. Сероглаз – кажется, мне нравятся сероглазые. И эта милая родинка над верхней губой…»
Обладатель серых глаз и милой родинки подошел ближе:
— Какие линии, какие цвета! Обожаю натуральных блондинок с выдающимися (вот нахал, вводит девушку в краску!) кхм… подробностями. Эй, Снегурочка, нельзя ли познакомиться с Вами поближе?
Она с трудом подавила вздох: «Порядочные девушки с гусарами на улице не знакомятся, так кажется? Или не так?»
В любом случае, она знакомиться не собиралась. Но посмотреть и послушать… почему бы и нет? Если все складывается так приятно. И ей и ему…
Он присел на скамейку, улыбнулся так, что в недрах ее тела что-то задрожало и свернулось тугим клубочком. Улыбнулся захватывающей дух улыбкой:
— И откуда же берутся такие Снегурочки?
«Соблазняет, — зашлось ее заледенелое от хронического одиночества сердце. – Какая же я Снегурочка? Ни по комплекции не подхожу, ни по возрасту…»
Голубые глазки отыскали свое отражение в медной фонарной стойке. Да уж, на вид лет сорок, как минимум. Нет, Снегурочки столько не живут.
— Ну, тогда Снежная королева…
«Он что, читает мои мысли?» — в глубинах затуманенного комплиментом сознания зазвенела капель. Королевой стать она бы не отказалась. Хотя бы для одного-единственного…
Взгляд снова наткнулся на отражение. Какая там королева! Разве что женщина, да нет, просто баба… обыкновенная снежная баба. И что он в ней нашел?
Он придвинулся ближе. Прищурился с вызовом. Стряхнул с замерзшего плеча несуществующую пылинку. Окинул оценивающим взглядом с головы до ног, Выстудил сердце холодной усмешкой:
— Значит, знакомиться не желаем? А зря… Я мужчина со всех сторон положительный. Не курю, алкоголь употребляю только по великим праздникам. Зарабатываю прилично. Не бабник. Честно. Знакомлюсь, — еще один укол в самое сердце, — исключительно с серьезными намерениями. -Одинок, между прочим…
Она повела плечиком. Или показалось?
— Упорствуете, значит, — вздохнул сероглазый красавец. – И зря. Вы мне понравились. С первого взгляда. И со второго тоже. И далее, в том же духе. С заметным ускорением. Или углублением. Вам как больше нравится?
Ей нравилось и так и эдак. Но не признаваться же на второй минуте знакомства!
Она подавила вздох.
Сумерки сгущались. Ушедшее на покой солнце оставило парку сине-фиолетовый снег, чернильные тени и хрусткую зимнюю тишину.
Она встревожилась – не намеревается ли молодой человек оставаться тут дотемна? Это даже неприлично! Порядочные девушки… Впрочем, повторяться не следовало…
— Не беспокойтесь, я Вас не обижу…
И снова приступ экстрасенсорики! И как тут выдержать?
— Господи, а вечер Вам к лицу. В глазах появился волнующая поволока. Голубизна сменилась глубиной – прямо морские пучины. Да что там морские – океанские! А шубка в сумерках только выигрывает. Это что, песец? Или белая норка? Ни черта не разбираюсь в мехах… Зато разбираюсь в женщинах! Посему оставим песцов и норок в покое и займемся… ммм. Чем бы тут заняться? Мда, выбор не из легких. Куда ни кинь – сплошные достоинства… И стать, и силуэт… А эти волнительные изгибы… А неприступность! Обожаю холодных женщин. А снежных еще больше. Хотя, поговаривают, не бывает холодных среди прекрасной половины человечества, бывают не обогретые. А что если я попробую? Сломить сопротивление – увлекательное, между прочим занятие. Вам понравится…
Он придвинулся почти вплотную. Горячее дыхание коснулось ее щеки. Голова пошла кругом. Здравые мысли и намерения рассыпались хрустальными кристаллами по пламенеющему от странных желаний паркету души. Рассыпались звонко. И тут же испарились, не выдержав опасной температуры. Еще немного и от нее останутся одни…
Да, кстати, что может остаться от нее в таком случае? Самая малость… если вообще что-то сможет остаться!
«Кому скажи, что от простых слов вот так взяла и растаяла – засмеют! – едва ли не фыркнула она, сдержавшись в самый последний момент. – Видит же, что я не в настроении поддерживать беседу. Мог бы оставить в покое…»
А сердце склонялось к абсолютно противоположному: «Ну же, — дрожало оно, — ну же! Не медли! Стоит лишь руку протянуть. Коснись… заставь меня потерять голову!»
Мало того – активная мыследеятельность уже не справлялась с бурлящими чувствами. Еще немного, и…
Он, кажется, понял. Или наоборот. Вдруг вскочил, хлопнул себя по карманам:
— Вот придурок! Вешаю даме лапшу на уши. И только. А мог бы… У меня же с собой джентльменский набор!
Принялся хлопотать у скамейки, бормоча нечто нечленораздельное. Но теперь и она понимала с полуслова, с полувзгляда. Да что там – с полумысли!
— Сейчас, милая… сейчас… если гора не идет к Магомету, то Магомет сам может… собственно, я не о том. И Магомет тут совсем не причем! Просто ни одна девушка не сможет устоять перед хорошим шоколадом. А у меня он самый лучший в мире! Вчера только из Швейцарии… Вот я его сейчас… разломаю, чтобы Вам было удобно. И на салфеточку. И на фольгушечку…
Она изо всех сил старалась подавить улыбку. Никто и никогда так не суетился для нее! Никто и никогда не раскладывал швейцарскую шоколадку на засыпанной снегом скамейке. Никто и никогда…
— О чем это я? – он замер на полуслове, недоуменно рассматривая кусочки шоколада на снегу. – Ах, да! Ни одна девушка не сможет устоять перед шоколадом. Особенно, если его подают вместе с шампанским… самым лучшим в мире шампанским! Вы когда-нибудь пили «Пол Роже»? Божественный напиток! Представьте себе – сегодня у меня есть бутылочка «Пол Роже»! Как я мог забыть?
Она едва не плакала. Никто и никогда… И все-таки, все-таки недавняя почти близость оказалась дороже всех этих забот и жертв. Он так и не коснулся жаждущего ласки тела. Так и не пересек невидимой грани. Так и не…
На иссиня-черном небосклоне загорались звезды. Фонари дарили старому парку свой волшебный свет. В одном из золотистых кругов дрожали два близких силуэта. Он и она.
— Ну, как Вам? Напиток богов! А шоколадочкой-то закусите…
«Думает, что после бокала – хотя пластиковый стаканчик до бокала явно не дотягивает, — мысли теперь раскачивались в такт березовым косам, — я стану покладистее. Ошибается. Тут и бутылки будет мало. А вот очередное прикосновение не помешает. А вдруг…»
Она смутилась, оборвав излишне смелую мысль. Однако та уже начала свое путешествие.
Недосказанность не препятствовала предательской реакции тела. Что-то внутри заструилось. Что-то заскользило, выводя затейливые вензеля на девственно-чистой поверхности инстинктов.
Теплое, едва заметное прикосновение. Еще одно. И еще… Трепет. Сбивающееся дыхание. Рвущиеся наружу чувства. От ощущений и предвкушений каждая клеточка загоралась, пульсировала, готовилась к взрыву…
Ей хотелось большего. Еще большего! Или не хотелось? Да кто их поймет, этих женщин. Пускай даже и снежных!
Она готова была на все. Почти что на все. И тянулась к нему. И страдала, не позволяя себе этого. И ждала… и боялась…
— Эй, да Вы плачете…
Яркий клетчатый платок захватил драгоценную жемчужину-слезинку.
— Ммм, как сладко, — прижал он платок к губам. – Даже представить себе не мог, что у женщин бывают сладкие слезы. А что, если…
Он не договорил. Отпрянул. Изменился в лице.
Что же она сделала не так? Или не сделала?..
В глубинах его необъятных карманов что-то жужжало и требовало внимания.
Она напряглась. Какой еще сюрприз приготовил ее визави? В груди рокотала буря жаждущих удовлетворения страстей. Но не начинать же самой… И потом, эта странная реакция…
— Вот черт! – мужчина завозился в недрах кармана. – Сподобилась, однако…
«Что значит сподобилась?!»
— Блиннн…
«А это что еще за вольности? Порядочным девушкам…»
Он вытянул на давно ставший не белым свет нечто возмутительно маленькое и шумное. Приложил к уху:
— Да, лапочка?
«Лапочка?!!!!!» — померкли на небе звезды.
— Ах, ты застряла в пробке?! А позвонить, конечно, не могла. А я, как последний идиот сижу в этом гребаном парке и жду у моря погоды! И между прочим, не один…»
«Какие же мерзкие бывают у этих мужиков улыбки! А он еще и подмигивает! — в растерянной в потоке неожиданностей душе уже поднимались волны негодования. – Значит, я нужна была для того, чтобы время провести? И шампанское с шоколадом готовились совсем для другой?!»
Досада сжигала сердце не хуже оставшихся неидентифицированными предыдущих чувств. Слезы уже катились градом. И остановить их было не кому.
Герой не ее романа подался к выходу, торопливо рассовывая по карманам не пригодившиеся в процессе обольщения мелочи. Не оглянулся ни разу. А ведь мог хотя бы извиниться. Нет, похоже, он напрочь позабыл о недавнем флирте…
«Кажется, я умираю, — недоумевала она на фоне страданий, — но ведь девочки говорили, что в этом тихом месте я смогу дождаться весны…»
Изящные плечи поникли. Маленький каризный рот превратился в перекошенную былинку. Голубые глаза стекали по измазанным в шоколаде бледным щекам, безуспешно стараясь зацепиться хотя бы за звезды. Роскошный белоснежный песец (он же норка), безжалостно забрызганный шампанским, потерял всякий лоск и мог конкурировать теперь лишь с облезлой кошкой.
Что и говорить, разочарование не красит женщину. Да еще такое!
Ей элементарно не хватало опыта. Уверенности в себе. Достоинства, в конце концов! Впрочем, с достоинством было все в порядке. Даже слишком. А ведь могла бы… Или не могла?
***
Основательно выспавшееся за длинную зимнюю ночь солнце щедро дарило старому парку тепло и свет. Нахохлившиеся воробьи и синицы энергично занимались утренней гимнастикой, сопровождая процесс веселым чириканьем.
Пурпурные тени прочерчивали на сверкающих сугробах изящные сиреневые линии. Березовые косы легкомысленно стряхивали на землю бриллиантовые осколки своего вчерашнего наряда. Готовились принять новый…
Из-за угла появилась стайка оживленно щебечущих девушек.
— А милая получилась вечеринка!
— Я бы осталась на завтрак…
— Вот еще! Нас же на дачу к Олежеку пригласили. Опоздаем…
Дойдя до скамейки. Подруги остановились. Самая миниатюрная из них, присела:
— Ой, смотрите, что это?
В куче снежных комков переливались на солнце два сапфира. Почти сапфира…
— Здрасти, приехали! – рядом с малышкой приземлилась рыжеволосая толстушка. – Это ж мои сережки. Помнишь, ты же сама вчера предложила их на снежную бабу нацепить. Вместо глаз…
— Давно пора. Сто лет как из моды вышли… А баба-то где?
Девушки завертели головками.
— Да вот же она! – рыженькая указала на комкастый сугроб. – Растаяла, должно быть.
— С чего бы? Ночью мороз был под двадцать!
— Да мало ли причин. Может, мальчишки растоптали. А может, влюбилась! Какая-никакая, а женщина! От чего мы только не таем…
— А все равно жалко, мы ведь так старались!
— Ой, смотрите! Обертка от швейцарского шоколада… и бутылка от шампанского. Импортного, между прочим…
— Наверное, нашу снежную красавицу угощали…
— Дед Мороз, что ли, забегал?
— А что? Тоже ведь мужик.
— Какой-никакой…
Девочки прыснули разом.
— Ой, опаздываем, — пропищала одна.
Они поспешили прочь.
Солнечные зайчики с энтузиазмом осваивали новый сугроб. Тени из лиловых стали серебряными. А позабытые девушками «голубые глаза» вчерашней красавицы с грустью следили за происходящим…
04.10.2014
БАЛ НЕУДАЧНИКОВ или НОВОГОДНИЙ ЭКСПРОМТ (пр.)
Гражина снова поглядела на часы: до полуночи оставалось почти шесть часов. Но надеяться на нечто хорошее не приходилось. Все складывалось по обычному сценарию.
С утра она пришла на работу с надеждой на то, что этот новогодний вечер она проведет как подобает – у телевизора в компании с бутылкой шампанского и любимым «наполеоном», для которого она уже купила все нужные ингредиенты. Соседка из пятой квартиры щедро отломила от купленной двухметровой елки три нижние почти пушистые веточки, и теперь на подоконнике Гражининой комнаты красовалась настоящая новогодняя композиция со свечой и серебристыми снежинками, вырезанными из шоколадной обертки. Оставалось лишь немного прибраться, испечь тортик – и можно встречать Новый год!
Накануне узнав о выпавшей на ее долю невиданной удаче – тридцать первого Гражине предстояло работать в первую смену – девушка перенесла все предпраздничные хлопоты на завтра. Рабочий день официально сократили на час, и времени до вечера останется еще немало. Хватит и на то, чтобы отдохнуть, и на то, чтобы как следует подготовиться к самой волшебной ночи в году.
— Гражиночка, солнышко! – Голос заведующей в этот раз звучал особенно нежно и явно не к добру. – Тебе придется сейчас отправиться домой и выйти на работу во вторую смену.
— Но как же, Светлана Аркадьевна, ведь вчера…
— Вчера я и сама думала, что все будет по-другому. Но жизнь иногда вносит свои коррективы, — заведующая любила витиеватые фразы, — а нам остается лишь подчиняться. В общем, заболела Аннушка из второй группы. У Людмилочки поменяться сменами не получается – сама понимаешь – семья. Так что остаешься ты и тетя Валя. Если хочешь…
— Нет, что Вы, Светлана Аркадьевна, не нужно, — видеть полные слез глаза тети Вали (та плакала при любом мало-мальски подходящем случае, чем приводила в отчаяние и трепет окружающих) Гражина боялась даже во сне. – Я подежурю. Ведь сегодня садик работает до шести?
— До шести, деточка. А если повезет, то сможешь уйти еще раньше – в такие дни детишек разбирают сразу после обеда. За мной премия!
Премия была очень кстати. И пришлось Гражине отправляться домой, заниматься уборкой, выпечкой наполеоновских коржей и перепланированием вечернего времени. О том, чтобы уйти раньше не могло быть и речи – сторожа приходили ровно к семи, а в предпраздничные дни сменяли дежурного воспитателя лишь на час раньше. И то если повезет.
А с везеньем у Гражины были весьма натянутые отношения. Удача всячески отворачивалась от девушки всю ее сознательную жизнь. И потому вторая смена тридцать первого декабря – самая малая из неприятностей, которые могли бы ее подстерегать.
Девушка вообще-то работала в саду помощником воспитателя или, попросту говоря, нянечкой. На эту работу она устроилась не от хорошей жизни, а оттого, что нужно было в срочном порядке устраиваться хоть куда-нибудь. Иначе пришлось бы отправляться в родной поселок и корпеть над учебниками до следующего лета, в перерывах выслушивая упреки матери, сочувствия соседок и бывших одноклассниц.
Да, с поступлением ей не повезло. Как и следовало ожидать. После первого провала она поступила в колледж, который успешно закончила в этом году. Родители хотели дать единственной дочери и высшее образование. Из двух выбранных специальностей после долгих сомнений была выбрана именно та, на которую Гражине не хватило два балла по результатам тестирования. Из оставшихся вариантов – платного дневного или бесплатного заочного – девушка выбрала второй. Скромно зарабатывающие родители не имели возможности оплатить учебу, их семейный бюджет едва бы выдержал питание и другие необходимые расходы дочери в городе.
Увы! Надежды на общежитие не оправдались, стипендия Гражине тоже не угрожала, вот и пришлось в срочном порядке искать жилье и работу. С жильем девушке более-менее повезло – подвернулась старушка, желающая украсить свою одинокую старость общением с «порядочной молодой девушкой без вредных привычек» и обрести бесплатную помощницу по хозяйству за «весьма скромную оплату проживания и коммунальных услуг». Бабу Катю Гражина отыскала по объявлению и теперь радовалась жизни на пару с неугомонной старушкой. Хозяйка половину суток проводила в компании своих сверстниц, фланируя между поликлиникой, церковью и скамеечкой у подъезда, а по вечерам заваливала жиличку обилием «самых важных» новостей и полученными в местах пребывания гостинцами.
С работой оказалось сложнее – в городе не особо нуждались в работниках без специальности и опыта, да еще обучающихся заочно. Пришлось соглашаться на то, что попалось. Так Гражина с копеечной зарплатой и постоянными заменами заболевших коллег (а что еще оставалось делать?) и стала горожанкой.
Вот только везенья ее новый статус не прибавил. Девушку постоянно ставили работать в самые сложные группы. Все проверки выпадали именно на ее дежурства. Все жалобы родителей приходились именно на ее смену. Стихийные бедствия типа сломанных веток и оборвавшихся качелей обрушивались именно на ее участок. Если в саду завоздушивалась батарея, сантехник бежал именно к Гражине. Если по всему зданию вырубался свет, после ремонта темными оставались лишь окна ее группы.
Так стоило ли огорчаться по поводу предновогоднего дежурства? Обычное дело. И Гражина нисколько не запечалилась, предупредив бабу Катю о позднем возвращении. Старушка лишь всплеснула руками:
— И тут тебе не повезло, голуба моя. Да сколько ж можно?! А я-то с утра ждала каких-то гадостей.
— Да ладно, баб Кать, садик сегодня в короткую смену работает. До восьми домой доберусь. Весь вечер наш.
— Нашла чему радоваться! Девчата по вечерам с парнями тусуются, — заметила «продвинутая» баба Катя, — а ты с телевизором! Нет, так дело не пойдет! Придется мне вплотную заняться твоим делом! Кстати, меня к Новому году не жди, я у Клавки всю ночь гуляю. Вот там и расспрошу девчонок, у кого свободные хлопцы имеются.
— Только хлопцев мне для полного счастья и не доставало! – махнула рукой Гражина. – Мне бы со своими заморочками разобраться.
— Да с такой философией кабы тебе, голуба, совсем в девках не остаться! Скоро двадцать, а ты все одна да одна. Я в твои годы уже сына имела. Нет, я этим вопросом обязательно займусь! А пока побегу в парикмахерскую – у меня на одиннадцать укладка и маникюр. Не лохушкой же в гости идти. Так что, с наступающим тебя, красавица! И до завтра!
Гражина проводила хозяйку, закончила уборку и заторопилась на работу. По дороге она едва успела забежать в магазин и купить бутылку шампанского. Естественно, любимое полусладкое уже раскупили.
— Берите сухое, — предложила продавщица, — и к нему шоколадку – тот же кайф.
— А еще можно обмакнуть краешек бокала в лимонный сок и в сахар, — посоветовала стоявшая сзади покупательница. – Получается так романтично и вкусно!
— А если положить на дно вишенку…
Последовал обмен рецептами, и Гражина положила в корзину пакет сахару и два лимона:
— Где наша не пропадала – один раз Новый год в году отмечаем. Потом на чем-нибудь сэкономлю.
К ее приходу в группе осталось лишь трое малышей.
— Везет тебе, Полякова, — поджала губы тетя Валя. – Глядишь, до полдника всех разберут. И чего я не согласилась.
В глазах женщины появилась подозрительная влага, и Гражина поспешила успокоить ее просыпающуюся зависть:
— Так ведь Елкину вообще могут не забрать.
И тут же осеклась: язык мой – враг мой, сейчас накаркает на свою голову.
— Вчера ее тетушка еще до сна забрала, так что не волнуйся, — однако вырывавшиеся на волю тети Валины слезы исчезли в неизвестном направлении – видимо, она вполне допускала предложенный Гражиной вариант. – Ты, девушка, не кисни. Если до шести не заберут, оставляй на дежурную – и домой. Нечего все на себя брать! С наступающим!
К вечеру Гражина осталась один на один с Елкиной. Конопатая и курносая Лизавета не особо кручинилась по поводу своего одиночества – деловито разгребала игрушки в ящике и напевала под нос недавно освоенный шлягер: « Уходи и дверь закрой, у меня теперь другой…», а Гражина занялась наведением порядка на детских столиках. Когда Лизавета зашлась в старадниях: «Натерпелась, наждалась, я любовью обожглась…», в группу забежала запыхавшаяся воспитательница из первой группы:
— Гражинка, выручай! У меня пацаненок огнем горит, видать температура высокая, а дома у него никто трубку не берет. Вызываю «Скорую» и еду в больницу. Ты за дежурную остаешься. Извини, больше некому.
— Да ничего страшного. У меня еще Елкину не забрали. Подожду. С наступающим!
В семь часов Лизавета с Гражиной уже сидели на скамейке у дверей садика и нетерпеливо ожидали сторожа.
— Опять дядя Вася нажрался, — заявила девочка.
— Это что еще за слова такие? Ты же девочка! А девочки так говорить не должны.
— Тетя Валя тоже девочка, хоть и старенькая, а говорит именно так. Я слышала. И мама моя про папу так говорила, пока мы его не прогнали. А теперь про дядю Славу так говорит.
— А кто это – дядя Слава? – поинтересовалась Гражина.
— Это мой новый папа. Уже с осени. Но вряд ли долго продержится.
— И чего так?
— А чего за него цепляться, если он водяру хлещет и за каждой юбкой ухлестнуть норовит.
— Лизавета! Ты как выражаешься?
— Ой, ну что Вы к словам цепляетесь, Гражина Станиславовна! У меня полдома так говорит, и ничего. Мама всю жизнь так говорит, а уже третьего мужа сменила. А вот Вы красиво и правильно говорите, а сама никак замуж не выходите.
— Ты рассуждаешь как старушка.
— Да нормально рассуждаю. Не в этом счастье.
— А в чем же? – Гражина тем временем набирала номер не явившегося на дежурство сторожа, прикидывая, не придется ли ей остаться в садике еще и на ночь. Наконец, на том конце подняли трубку: — Это из садика вас беспокоят. Ваш супруг еще не пришел…
Выслушав ответ, Гражина снова стала нажимать кнопки мобильника:
— Светлана Аркадьевна, с наступающим Вас! Это Гражина. Наш сторож сегодня не придет, у него уважительная причина…
Она долго объяснялась с заведующей, потом с кем-то еще:
— Ну, танцуй, Лизавета! Сейчас смена будет!
— Вы что меня со сторожем собираетесь оставить?! На Новый год!!!
— Ну что ты! И не думала ни минуты! Я тебя домой провожу. Ты же живешь тут неподалеку.
По дороге Лизавета учила свою воспитательницу уму разуму:
— Мужчину надо ловить на живца. Вот мама говорит…
Гражина думала о своем, ловя обрывки «полезных советов» и поражалась недетской практичности Лизы Елкиной – пятилетняя девочка рассуждала как умудренная опытом женщина средних лет. Видимо, мать не скрывала от дочери ни своих чувств, ни намерений. Хотя что особенно скроешь в однокомнатной малометражке? Но чтобы забывать забрать собственного ребенка из сада! Это было необъяснимо!
На улице становилось все меньше людей, дома светились многоцветьем окон, в которых мигали огоньками наряженные елки. Город готовился к празднику. И Гражине вдруг ужасно захотелось придти домой, зажечь свою свечку, порезать торт, открыть шампанское…
— А у нас в окошке свет не горит, — задергала ее за рукав Лизавета. — Значит, мамы нет дома.
— И что теперь делать? — вырываясь из плена своих мечтаний, огорченно спросила Гражина.
Девочка развела руками:
— Или идти к тете Рае или ехать к бабушке.
— Тетя Рая это кто?
— Это соседка. У нее мама мне ключ оставляет.
— И что, ты одна дома по вечерам сидишь?
— Нет, я в основном у тети Раи сижу. С Ромкой играю. А потом приходит мама.
Тети Раи дома тоже не оказалось.
— Бабушка где живет? – Гражина чуть не плакала – уже восемь, а домой она еще не собиралась.
— На Титова.
— Поехали!
Они направились на автобусную остановку. Начинал падать снег, и мир в неровном свете фонарей напоминал рождественскую открытку.
— Вот красотища! Так бы и стояла тут всю ночь! – захлопала в ладоши Лизавета.
— Нет уж, уволь меня от такой перспективы.
— А что такой перпети… Ну, то, что вы сейчас сказали?
— Да ладно, это я так. Погорячилась.
— А автобус скоро придет?
— Как получится. После восьми они вообще редко ходят. А уж в такой день…
— Может, поедем на такси?
— Я на такси не зарабатываю. Так что у тебя есть возможность вдосталь полюбоваться снегопадом.
— А пойдем к елке! Смотри, вон там!
В некотором отдалении на противоположной стороне улицы переливалась огнями новогодняя красавица. Лизавета помчалась к переходу.
— Даже не думай! Так мы автобус проморгаем.
— Вы же сами говорите, что они в это время редко ходят.
— Лиза вернись сейчас же!
За спиной скрипнули двери, Гражина испуганно обернулась: так и есть! Долгожданный автобус, едва притормозив, откатился от остановки, на которой не было ни единого пассажира.
— Негодная девчонка! – Гражина догнала девочку на середине улицы и крепко ухватила за руку. – Из-за тебя мы опоздали на автобус! Теперь придется ждать целую вечность!
При этом она умудрилась поскользнуться и пребольно удариться коленкой об асфальт. От боли и обиды девушка вдруг громко разрыдалась, напугав Лизавету. Девочка обхватила воспитательницу руками и озабоченно спросила:
— Ты что ли ногу сломала?
— Не дождешься! – Гражина захромала к тротуару, где уселась на заснеженную скамейку и принялась вытирать мокрое от слез лицо носовым платочком.
Лиза присела перед ней на корточки и потрогала коленку:
— Вроде цела! Ну и намаялась я с тобой! Весь вечер одни капризы!
— Чего?! Это кто с кем намаялся?
— Я с тобой. Между прочим, тебе должно быть стыдно: здоровая девица, а падаешь, где попало и орешь при этом, как резаная. Бери пример с меня. У меня горе, а я держусь молодцом.
— Какое еще горе?
— Обыкновенное. Мать пропала. Дом закрыт. Идти некуда. А на дворе праздник. А ту ты еще со своими капризами.
От такой наглости Гражина лишилась дара речи. А потом рассмеялась:
— Ну, ты, Елкина, и юмористка!
— Приходится поддерживать боевой дух товарища, — пожала плечами Лизавета.
— А это еще откуда?
— Так моя бабушка всегда говорит.
Автобус появился, когда стрелки на часах показали ровно девять.
— В гараж, — объявил водитель, и тогда Гражина не выдержала.
— Довезите нас до улицы Титова! Пожалуйста!
— У меня мотор барахлит. На неисправной машине возить пассажиров не имею права. До площади довезу, а там уж сами добирайтесь
— Ну, пожалуйста! Нам очень нужно! – на глазах девушки появились слезы.
— Дяденька шофер, выручай! – вмешалась в диалог Лиза. – Меня мама бросила, а Гражина Станиславовна ногу чуть не поломала. А тут еще автобус укатил. А скоро Новый год.
— Вот-вот! – обрадовался водитель. – Скоро у меня смена заканчивается. А дома жена ждет. А тут вы со своими капризами…
— До вокзала подбросите? – в автобус вкатилась обвешанная клунками невысокая женщина.
— В гараж! – стоял на своем водитель.
— Да ты что, сынок, — испугалась тетка, — я ж на вокзал опаздываю. К сыну на праздник еду. А следующий поезд только послезавтра!
— Издеваетесь!
— И нас, дяденька! – канючила Лизавета. – Ну, чего Вам стоит!
— Пожалуйста! – поддержала требования пассажиров Гражина. – Только один рейс!
— Говорю же, мотор барахлит! Десять километров не выдержит.
— А ты без остановок, сынок! Как экспресс! А я тебя за это пирожками угощу! С мясом и грибами!
— Только сначала на Титова! Это же всего три остановки.
— Эх, не везет, так не везет! – махнул рукой водитель. – Садитесь!
На улице Титова не горели фонари. Дома, затаившиеся за высокими заборами, почти не проглядывались.
— Где вас высадить? – повернулся к Гражине водитель.
— А тут за углом, — встряла Лизавета. – Только Вы нас до дома проводите, а то темно и страшно.
— А больше вы ничего не хотите?!
— Да чего ты кипятишься, сынок, — вмешалась тетка с пирожками, — тут провожаться – две минуты, будь мужчиной. Тебя две красотки так просят.
— И дернул же меня черт связаться с этим гаремом! Давайте по-быстрому!
— Ой, спасибо Вам огромное! – Гражина не могла поверить своему счастью. – Мы ее только до двери проводим, а там я с вами назад пойду. А то как мне потом отсюда домой добираться? Я города совсем не знаю.
— Час от часу не легче! До Нового года три часа, а тут народ по неизвестным окраинам разгуливает! Пошли, красотки!
Они вышли из автобуса и тут же провалились в сугроб.
— Надо же! Час метет, а уже до сугробов дело дошло! – удивился водитель. – За ночь насыплет целые горы!
— А я люблю, когда снегу много! Тогда на саночках с горки кататься так здорово!
— Ты давай, не рассуждай, а дорогу показывай! Далеко еще?
— А Вы, дяденька, не ругайтесь! Мы уже давно поняли, что Вы добрый, только строгий. Как Бог.
— Чего?
— А это меня бабушка в воскресную школу водила. Там батюшка нам про Бога рассказывал…
— Ну, вы и бегаете! Насилу догнала!
На дороге стояла запыхавшаяся тетка с пирожками.
— Вы это чего? – удивился водитель.
— А страшно одной в автобусе. Собаки лают, где-то пьяные ругаются. Я лучше с вами прогуляюсь. Далеко еще?
— Еще три дома – и мы дома! А я вас всех в гости приглашу. У моей бабушки сегодня холодец будет и котлеты с грибами – пальчики оближешь!
— Лиза! Поторопись!
— Я и так бегу изо всех сил! А вот и бабушкин дом!
Калитка оказалась заперта. Свет в доме не горел.
Лиза в расстроенных чувствах опустилась на заснеженную скамейку.
— Не садись – простудишься, — подхватила ее Гражина. – У бабушки мобильный телефон есть?
— Нет. У нее только городской. Она в современной технике не разбирается.
— Так, а соседи?
— С соседями новыми она не дружит, а баба Маня в прошлом году уехала к сыну…
— И долго мы тут будем стоять? – поинтересовался водитель.
— Да чего уж тут стоять? – расстроилась Гражина. – Поедем обратно!
— Ку-у-у-да?
— Ну, чего Вы злитесь? Сами же говорите, что торопитесь, а мне хоть провались с этим ребенком!
— И что же ты с ней делать-то будешь? – поинтересовалась тетка.
— Домой заберу. А завтра снова по всем адресам…
— Да, милая, повезло тебе.
— А мне по жизни только так и везет.
— Ну, не скажи. Ты, я вижу, здорова, молода, почти красавица.
— Да уж, Клавдия Шифер отдыхает!
— Может, и не отдыхает. Но если у человека есть две руки, две ноги и два глаза, и при этом все это еще и работает – грех на судьбу жаловаться. Мне вот тоже частенько в жизни не везет, а не жалуюсь. Муж бросил – сын остался. С работы вытурили – завела частный бизнес. Теперь имею свою сапожную мастерскую – живу и радуюсь. А у тебя все еще впереди! Кстати, меня Верой зовут.
— Гражина. А это Лиза.
— Очень приятно! А Вас, молодой человек, как величать прикажете?
— Да какая разница?
— А, большая! Мы уже почти целый час вместе. А вдруг Новый год отмечать придется?
— Тьфу-тьфу-тьфу! Скажете тоже!
— Шучу! И все-таки?
— Вадик.
— Вот и познакомились!
У автобуса их поджидал симпатичный пожилой мужчина с собакой.
— До города не подбросите?
— Да мы и так вроде не в деревне.
— Не скажите! Я собаку сюда к ветеринару вожу. Так выбираться отсюда по вечерам – проблема.
— Садитесь!
Но автобус дальше не пошел. Причина оказалась до слез банальна: все покрышки были спущены неизвестными злоумышленниками. Злиться не имело смысла – не везет, так не везет.
— Вот и приехали, — Вадик развел руками. – Извиняйте, граждане, но автобус дальше не пойдет!
— А как же мой поезд? – всполошилась Вера. – Дайте телефон, я такси вызову.
Диспетчер пообещала такси только через час.
— Все! Никуда я не поеду! Все мои старания коту под хвост! И пирожки, и отбивнушки, и курочка! Теперь мой Ванюшка будет справлять Новый год со шпротами и колбасой! В кои-то веки собралась – и на тебе! Надо звонить, чтобы не встречал зря.
— А как отсюда до центра добраться можно? – обратилась Гражина к водителю.
— С полчаса пешочком по этой темени, а там выйдете на проспект. Главное на неприятности не нарваться. Район здесь шабутной…
— Вот все вместе и пойдем, — заявила Вера. – Одному действительно страшновато.
— Я автобус не брошу, — категорическим тоном ответил Вадик. – Сейчас вызову техпомощь и буду ждать до утра, раньше все равно никто не приедет – через полчаса пересменка, а там пока соберутся, пока доберутся…
— А мне собаку на себе не унести, — вздохнул мужчина. – Придется с Вами оставаться. Вот если только такси дождемся…
— Да и нам торопиться уже некуда. Лизавета еле на ногах держится. А тут снега полно…
— Кстати, снег уже кончился. И, сдается мне, что на смену ему пришел дождь.
Вадик выглянул в окно:
— Финита ля комедия! Это не просто дождь – это настоящий ливень! И на мороз! Да через пять минут все вокруг превратится в настоящий каток! И никакое такси на эту гору не поднимется! Так что, уважаемые пассажиры, придется нам здесь и заночевать!
— Вы что смеетесь? Да мы к утру в ледышки превратимся! – Вера едва не плакала.
— А это мы еще посмотрим! У меня солярки полный бак – на обогрев хватит! До утра продержимся! Так что располагайтесь поудобнее! Будем спать-ночевать! Прошу всех поближе к кабине!
Народ потянулся к спасительному теплу. Вадик распахнул дверцы кабины. Лизавета взобралась на переднее сиденье:
— А давайте положим сюда Вашу собачку, — предложила она.
Мужчина положил рядом закутанную в плед собаку. Через пару минут все присутствующие разместились с максимальными удобствами. В салоне стало тихо. Мерно барабанили по крыше струи дождя, светились автобусные датчики, где-то в темноте лаяли собаки…
— А чего это мы разлеглись? Еще не поздно, да и Новый год на носу! – подала голос Вера.
— И, правда! У людей праздник, а мы чем хуже? – поддержал мужчина. – У меня с собой бутылочка имеется – ветеринар угостил. Собственного, так сказать, производства.
— Подъем! – громогласно объявила Вера. – Никаких ночевок! Да здравствует праздник! Бамбара- чуфала, ерики-борики! Накрываем скатерть-самобранку!
Гражина с удивлением смотрела, как в проходе сам собой явился стол (Вадик соорудил его в мгновение ока из каких-то шоферских заначек). Затем стол прикрыли белоснежной скатертью (в бездонной сумке Веры нашлась и льняная салфетка приличных размеров), скоро на столе радовали глаз аппетитные домашние лакомства – жареная курица, румяные пирожки, колечки вяленой колбаски, баночки с летними заготовками…
— Прошу всех за стол! – торжественно провозгласила Вера. – Три дня готовила для сына, не пропадать же добру! Да, совсем забыла, тут у меня еще и…
— Ура! Елка! Настоящая! – Лизавета вмиг подскочила к Вере и выхватила у нее из рук маленькую искусственную елку, украшенную золотыми шишками и шарами. Она покружилась по узкому автобусному проходу, помахала перед удивленными лицами новогодней красавицей и торжественно водрузила ее в центр импровизированного стола. – Теперь у нас будет самый настоящий праздник. А еще я хочу лимонада!
— С этим могут быть проблемы, — сникла Вера.
А Вадик напротив, оживился:
— Один момент! – и скрылся в кабине. Через несколько секунд он появился снова, неся над головой объемный пакет: — Вот сыну приготовил к празднику. Пацан собирался с друганами на городскую елку. Попросил взять пару пакетов сока и пластиковые стаканчики. Вместо лимонада сойдет?
— Настоящий сок? Супер! – запрыгала Лизавета. – Сто лет сока не пила!
А Гражина подумала, что могла бы отреагировать на появление Вадика теми же словами – сок в ее жизни давно стал непозволительной роскошью. И тут она вспомнила про свое шампанское:
— И у меня кое-что есть! – загадочно объявила она и полезла в свой пакет.
— Ура! Шампанское! – ликовал народ.
А девушка также торжественно достала из пакета лимон и сахар:
— Будем пить по новогоднему рецепту! Вадим, дай-ка сюда стаканчики.
— И мне по-новогоднему! И мне! – прыгала вокруг Лизавета, пытаясь рассмотреть таинственные манипуляции воспитательницы. А потом стянула с елки блестящую мишуру и нацепила Гражине на шапку: — Красавица! Ты будешь у нас настоящей Снегурочкой! А как Вас зовут? – обратилась она к мужчине, сидящему рядом со своей собакой.
— Иван Иванович.
— А ты, Иван Иванович, будешь Дедом Морозом! Вот только костюма у нас для тебя никакого нету.
— Как нету? Да сколько угодно! – Вадик достал из своей кабины красный колпак Санта Клауса. – Нам на завтра выдали. Для настроения. Гуляем!
И начался настоящий бал! Шампанское лилось рекой (хватило на два тоста!) в «замороженные» лимоном и сахаром стаканчики. Верины угощения распространяли вокруг чудесные ароматы. Даже завернутая в плед собака пришла в себя, принялась скулить и тявкать и норовила выбраться из мягкого плена. За столом много шутили и смеялись, нахваливали кулинарные таланты Веры и расточали комплименты всем присутствующим дамам.
Лиза, разморенная теплом и вкусной едой, уже клевала носом.
— Я ее в кабине устрою, там почти жарко. Пускай поспит. – Вадик осторожно уложил девочку на водительском сиденье, вернулся к веселой компании и объявил: — Танцуют все!
И грянула музыка.
— Даешь танцы! – Иван Иванович галантно подхватил Веру. – Что за чудо эти мобильные телефоны! И фотоаппарат, и справочник, и музыкальный центр! А Вы чудесно танцуете!
— Каков партнер, таков и танец, — потупилась Вера. – Сто лет не танцевала. Так что извиняйте, коли что не так.
— Все более чем так! Просто голова кругом!
А Гражина млела от счастья в объятиях Вадима. Не то чтобы он ей ужасно нравился, да и о жене с сыном она уже была наслышана. Но этот волшебный вечер заставлял радоваться самым незначительным мелочам. От шампанского кружилась голова, хотелось петь и совершать глупости. А тут еще танец. Эти бережные мужские объятия, эти ласковые слова, сказанные на ушко, эта волнующая музыка. Как же мало нужно человеку для счастья!
Пластиковый стаканчик с шампанским в застывшем на тихой улочке автобусе, парочка комплиментов, танец вдвоем… И пусть никакого продолжения! И пусть никаких запретных мыслей! И пусть никаких особенных чувств! А все равно чувствуешь себя на седьмом небе.
« Что бы ни случилось дальше в моей жизни, этот вечер запомнится мне навсегда, как один из самых счастливых, — думала Гражина, медленно покачиваясь в такт музыке в объятиях Вадима. – Как же хорошо, что Лизу не сегодня не забрали родители! И что ее бабушки не оказалось дома! Чего же еще нужно для полного счастья? Разве что чуда!»
И тут за окном темнота разорвалась сотнями ярких разноцветных огней. Отовсюду слышалось шипенье и свист, а в небе один за другим расцветали и гасли волшебные цветы.
— Господи! Какая красота! Так бы целый век смотреть-любоваться! Никогда в жизни такого не видала!
— Неужели ты никогда не видела фейерверка?
— Живьем – никогда. Пару раз по телевизору, но это не считается. У нас в поселке только петарды мальчишки запускали. Ну и разные там мелкие штуки. Разве сравнишь!
— Теперь насмотришься! У нас на все праздники за полчаса до полуночи эдакие сюрпризы…
— Погоди! Дай насмотреться! – Гражина приникла к окну и впитывала, впитывала в себя всю роскошь цветов и света.
— Новый год на носу, а мы как дети малые салютом любуемся! – всплеснула руками Вера. – Давайте поскорей наполним бокалы! Шампанского!
Шампанское закончилось, а потому встречать Новый год пришлось ветеринарным самогоном. Но напиток оказался хорош, и настроение участников бала стремительно пошло вверх. А потом были снова танцы, а потом песни.
— Сто лет так не веселилась! Самый необычный в моей жизни Новый год, – приземлилась на сиденье рядом с Гражиной Вера.
Она разрумянилась, помолодела лет на двадцать и вся светилась от счастья.
— Ты не смотри, что я дура старая к чужому мужику приклеилась.
— Я и не смотрю, — пожала плечами Гражина. – И никакая вы не старая. А очень даже симпатичная.
— Это я от радости! Мне Иван Иванович только что предложение сделал. Руки и сердца.
— Да Вы что!
— Думаешь, я легкомысленная? Ничуть. Просто я невезучая. Муж ушел через два года после свадьбы, Ванюшке только годик исполнился. И больше никаких мужиков! И чего я только не делала! И объявления по газетам рассылала, и на вечера «Тем, кому за…» ходила. Никакого толку. Те, кто не прочь отношения завязать мне не нравились. И наоборот. А тут… такой весь из себя одинокий, интеллигентный и положительный. Бывший, между прочим, прапорщик! Почти офицер! Конечно, я сразу согласие давать не стану. Чтоб не подумал, что пустышка. Помурыжу мужика месяцок, другой для приличия. Но от себя не отпущу! – Вера сверкнула глазами в сторону наполняющего стаканы Ивана Ивановича и спохватилась. – Ой, что это я все про себя, да про себя! Ты-то как?
— Нормально!
— А с Вадиком что-нибудь наклюнулось?
— А что тут может наклюнуться, если он женат? Да и не слишком он мне нравится.
— Тогда лови момент!
— Это как?
— А так. Нам, бабам для полного счастья что нужно? Тепло, удобно и чтоб кому-то нравиться. Вот обнимет мужичок, слово на ушко ласковое скажет – и повалило счастье. Три минуты радости – неделю как на крыльях летаешь. И так до следующего раза. Главное, уметь отыскать этот следующий раз, почву для него подготовить. Так и порхаем от одной капельки счастья до другой, пока настоящее не привалит. Тогда держись!
— Чего держись?
— А чтоб не разорвало! Такие мы бабы дуры-дурищи, собственными руками счастье рушим! Разнюнимся, разметелимся, растворимся в нем. Мужик поглядит, поглядит и не заметит. Только что тут зазнобушка была, а теперь нету. Вместо зазнобы какая-то нянька-хлопотуха объявилась. Ой, да что это я тебе праздник порчу! Не слушай ты меня, дуру старую! Радуйся жизни! А хочешь, я тебя к себе на фирму устрою? Приемщицей? У меня зарплата неплохая выходит и график удобный. Девка ты ничего себе, ответственная. Работы не боишься. Что тебе в нянечках маяться? А потом, глядишь, и с Ванюшкой своим познакомлю. А что? Ты ничего себе, он тоже.
— Спасибо. Вера, я подумаю. Мне и Вадим предложил в автобусный парк диспетчером устроиться. У них и общежитие дают. Даже не знаю, как тут быть. И в садике я уже привыкла, и зарплату хотелось бы побольше иметь.
— Надумаешь, приходи!
— Девочки, давайте за любовь!
Вера приосанилась и направилась к столу:
— Не слишком ли поздно за любовь пить? За любовь третий тост полагается!
Потом они еще долго сидели за столом, что-то пели, над чем-то смеялись, танцевали… пока рассвет не позолотил крыши домов, и на улицу не высыпали дворники с ведрами. Они деловито разбрасывали песок по сторонам, сами постоянно оскальзываясь на неровном льду, покрывающем всю поверхность земли.
— Вот и балу конец, — вздохнул Иван Иванович. – А хорошо мы погуляли!
— Да уж, есть, что вспомнить! – засмеялась Вера.
— А давайте встретимся на Новый год лет через десять! – предложил Вадик. — И придумаем что-нибудь эдакое.
— Такое не придумаешь! Такое может получиться только само собою, — развела руками Гражина. – Пора и по домам. Спасибо всем за чудесный праздник.
Ее слова мгновенно разрушили ту связь, что возникла между ними за эту необыкновенную ночь. Все почувствовали себя как-то неловко. Повисшее молчание прервал рев мотора за окном.
— Техпомощь пришла, конец сказке, — погрустнел Вадим. – Поднимайся, Лизавета!
Девочка распахнула глаза:
— Где я?
— Все там же. Сейчас домой поедешь, — Гражина взялась за мобильный. – Так уж и быть, вызову нам такси.
— Мы составим вам компанию, — откликнулся Иван Иванович.
— А давайте сфотографируемся на память!
Как и предсказывала Вера, целую неделю Гражина летала, как на крыльях, чувствуя себя абсолютно счастливой, красивой и очень обаятельной. На Рождество она распечатала пять фотографий, написала на них что-то очень трогательное (для каждого свое) и разослала их по адресам своих новых знакомых. Потом отнесла одну Лизе в садик.
Она еще не решила, стоит ли переходить на другую работу, затевать знакомство с Вериным Ванюшкой (ведь если готовиться заранее, то ничего путного не получится), зато твердо была уверена, что быть счастливой – это почти просто. И в любом невезенье можно найти капельку счастья. И вообще, разве можно считать себя несчастным, если у тебя есть две руки, две ноги и два глаза, и все они нормально работают? Это же уже половина счастья! А вторую половину стоит лишь хорошенько поискать вокруг, и…