Аллюзия

Где вчерашняя роскошь кичилась собою…

Где вчерашняя роскошь кичилась собою,
Преграждая сугробами к берегу путь,
Приглашают стволы подивиться резьбою,
И смолистою сыростью полнится грудь.
Над раздетой рекой к этим вербам и клёнам
Соскользнула по льдистому небу звезда,
И окрасилась даль еле видным зелёным
В тех местах, где как будто застыли года.
Не прошу ни удачи, ни праздничной доли,
Что начертано свыше – спокойно приму.
Только сердце зажгу от вечерней юдоли,
Только к дому дорогу найду своему.
Протянулись по серому чёрные руки,
От берёзы к берёзе меня повели.
И скатился за шиворот холод разлуки,
И затеплились окна – светильни земли…

Двое стоят…

Влюблённость всегда стыдлива,
Не глянет в упор, дрожа…
Вздыхают чуть слышно ивы –
Полночные сторожа.
А двое стоят, бутонны…
Ладонь у её щеки.
Качается мост понтонный,
Мигают огни реки.
Что ж так голоса тревожны,
Так грустен туманный свет?..
Ведь путь их уже проложен
Сквозь толщу судеб и лет.
И кажется, что с экрана
Струится на них река.
Так тихо, и странно-странно.
Но это – пока. Пока…
Все праздники их, все дети,
Разлуки и седина –
За всё не шутя ответят,
Заплатят за всё сполна.
Плывут облака-корветы,
И мысли, как сны, текут…
Но сердце хранит приметы
Неловких живых минут.
Ладонь у щеки, объятье…
– Замёрзла? Прости, прости…
И белое это платье
Мерцает флажком в пути.

5-7 сентября 2016 г.

Уже докапывает дождь…

Уже докапывает дождь,
А ночью лил на всю катушку…
Ко мне пришла беглянка дочь,
Таща измятую подушку.
Как в детстве, ноги волоча,
Легла по краю одеяла…
А ветер ветками качал,
Как это много раз бывало.
Так мы лежали в полумгле,
Слова давно не выручали.
Ходило утро по земле,
И окна зябкие стучали…
Её дыханье всё ровней,
Она, усталая, заснула,
Я одеяло поплотней
На плечи дочки натянула…

15 августа 2016 г.

Там, где волна…

Там, где волна с головой уходила в песок,
Где неумолчен, но тих суровый балтийский шум,
Брызгами сёк по стеклу крупный дождь косой,
Седенький тополь молчал, что старик, угрюм.
Нет, неспроста ввечеру так пылал закат,
Словно всю жизнь наперёд рассказать хотел…
Слово за словом, ложилась в тетрадь строка,
Мокрый флажок над отелем летел, летел…
Жёлтый янтарь-алатырь я прижму к груди.
Я загадаю себе целый короб больших удач
И посмеюсь над собой: загадала – жди!
Сливы цветут на участках эстонских дач.
В сетке дождя трепыхнулась моя душа,
Тайная боль сонной рыбой прошла по дну.
Почерк другой оттого, что теперь левша,
Голос другой, чтобы лучше воспеть весну.
Многие годы, как волны, ушли в песок…
Детство моё обдирало коленки здесь…
Теннисный корт, там, где прежде синел лесок.
Мокрый балкон, и бессонный балтийский плеск…

29 мая 2016 г.

Поселковый помянник

…так шелестит тростник, как дни проходят.

Поэт,
Зелёный старик на меху,
Мелькал в глубине аллеи –
Она так хорошо называлась –
Восточная…
Ходил,
Шаркая,
По населённому потомками дому.
Иногда задавал вопросы,
Но не ждал ответов.
Сутулился,
Вечерами читал
Или делал вид, что читает,
Один в комнате у лестницы,
В старинном халате,
С египетской трубкой в руке…

Жена, вторая, любимая,
Всё искала коренья для своих скульптур,
Озорно смеялась,
Была рядом,
Обожала гостей.
Но однажды она умерла.
Однажды умерла и она…
И никто в этом доме
Ничему не унаследовал,
Если рассуждать
Метафизически.

Куда исчезли деревянные кони и девушки?..
Весёлые кутежи?..
Запах свежих пирогов из кухни?..
И даже хуже,
Горше –
Внучка поэта,
Красавица Катя,
Погибла молодой,
Ушла вслед за мужем,
Художником,
Писавшим красивые портреты архиереев.
Наркоманом, увы…
Просто ушла из дома вечером.
И всё. В никуда.

Дети остались от этого брака.
Трое.
Предоставленные давно – всему.
И вот тут,
Как в сказке,
Появилась бабка –
Мать мужа-художника.
Монахиня в миру,
А вообще-то бой-баба,
Лихо крестившая руль в своей Абхазии
И ездившая по серпантину,
Как заправский усатый абхаз.
Не убоявшаяся трупа под окном,
Когда пришли События.
Унесли же его потом куда-то,
Трёхдневного…

И вот она приехала,
Получив известие.
Отбилась как-то от кредиторов,
Но квартиру вернуть не смогла.
А спасла мальчишек.
Увезла всех троих:
Старшего – такого трудного,
Младших – не легче,
Под Иваново,
Ближе к монастырю.
Выбрала жизнь,
Значит, не Москву.
Дом купила им,
А дом на аллее – сдала.

Теперь один – монах,
Второй – торговец при церкви,
А третий – суворовец.
Вот так и стал
Иванушка-старший
Отцом Иоанном…
А что могло бы быть?..

И все декаденты,
Диссиденты
И либералы
Из писательской среды,
Не чтущие субботу
И не доверяющие в общем-то воскресенью,
Дружно кивнули головами:
Мудро!
Пусть церковь и государство,
Государство и церковь помогут.
Церковь именно что должна.
А государство и вовсе
Пусть ответит за всё!
Пусть воспитает!
Пусть!

Ведь им так спокойней
Проходить, гуляя,
Мимо
Отчуждённо молчащего
Дома поэта.
Спокойней
В глубине того, что душа.
Сам старик и не дожил
До всего этого,
Везунчик.
И дочь поэта –
мать красавицы,
Переводчик Наталья –
Не дожила.

Дожили
Потомки тех собак,
Что вечно селились при доме,
В будках на крыльце.
Там не гнали бездомных.
Ни собак,
Ни людей…
И всегда забывали
Выключать свет.

Господи, подари ушедшим
Прощение!
Покой!
И забытому поэту,
И его жене-художнице,
И его дочери,
И его зятю,
И внучке-красавице…
И Бабе* – его первой жене нелюбимой,
Но любившей старика
И на пороге гроба.
У гроба, так сказать, на пороге.
Когда все уже давно забыли,
Что он – поэт,
В которого была влюблена
Сама Марина…
________
* – домашнее имя.

Аллюзия

Бабочки пляшут по склонам –
Цветки бессмертья.
Вечность маняща, когда бы не ужас тлена.
Пляшет вакханка под флейту в закатном свете,
Волны роняют на берег седую пену.

Жизнь побеждает смерть. Прочитай иначе!
В час пополудни живое стремится к тени.
Где на руинах мифа Елена плачет,
Тянутся к свету стебли иных растений.

Ветер тягучей, от зноя вино темнее.
Волны лизнут берега и притихнут вскоре.
Жизнь – это то, как её мы прожить сумеем.
Жизнь – это плуг и работник, корабль и море…

Тень винограда от зноя укроет ложе.
Бабочек крылья пыльцу на цветах сметают.
Не опоздай, научи нас бессмертью, Боже,
В час, когда мир на последний твой суд предстанет.

20-23 июля 2016 г.

***
Обители, озёра, тишина…
Белёсая сентябрьская прохлада.
Наполнилась прибрежная волна
Медовой желтизною листопада.
На стенах дремлют сырость и покой,
Здесь речи умолкают отчего-то.
Осыпались древесною трухой
Бока на берег вынутого бота.
Короткая возможность просто жить,
День провести у озера и храма,
Безмолвие природы сторожить,
А на молитве первой вспомнить маму.
Горчинкой мха черничный пахнет лес,
У северных широт короче лето.
Старинной паутины лёгкий блеск,
И тихие вопросы… без ответа.

10 июля 2016 г.