Один из самых близких мне современных поэтов.
Человек исключительной душевной тонкости – явление нечастое, но если такой человек наделен даром выражать свои чувства в безупречных по форме стихах, он уникален.
Родилась под Москвой, в Кашире, стихи писала с третьего класса школы, избрала профессию филолога, но после окончания университета отошла от поэзии на двенадцать лет.
Вновь начала писать стихи в 2003 году. Издала две книги. Живет в Москве с восемнадцатилетним сыном и четырехлетней кошкой Пушоней, работает в банковском журнале. В недалеком будущем московское издательство «Водолей» выпустит третью книгу стихов Алены Бабанской.
Вадим Молодый
Это было предчувствие жизни,
Не цветение – только начало.
По крупицам себя собирала
И теряла, как пьяный на тризне.
А сейчас я себя узнаю
В каждом дереве, в каждом протоке,
В каждом звуке, вспугнувшем зарю.
Оттого-то к земле мои строки
Приросли. Не руби на корню!
ТРУДНО
Как трудно душу обнажать,
Так на полотнах Гойи – Маха,
Полна и трепета и страха,
От взоров хочет убежать.
Ее спокойствие – вранье.
Она, как бабочка распята.
Хоть машут радужные пятна,
Но прямо в сердце острие
Чужого пристального взгляда.
Меня ты лучше не приметь.
Пусть буду я одна из сотен
Свободных бабочек в полете,
Которых ловит только смерть.
ДЕРЕВО
Я – дерево. Живу душой наружу.
А знаешь, больно небом прорастать.
На мне наряд – святая простота.
И дождь по мне идет, как ты по лужам.
Мой каждый лист шумлив и языкат,
Он ветра красноречием отточен.
И я швыряю наземь предикат,
Чтоб снова процветать на этой почве.
Пусть никуда отсюда не уйду,
Пусть подрасту, но ни на шаг не сдвинусь
Баюкаю дрозда или звезду,
И ураган принять могу на спину.
Я свет по капле в крону соберу,
Я поклоняюсь солнцу и протоке,
Как все деревья, стоя я умру.
Ты за меня напишешь эти строки.
ДЕМОН НОЧИ
Один и тот же демон ночи
Меня разбудит в три часа.
Я даже помню этот почерк,
Разбудит, как проснется сам.
«Не спи, не спи, побудь со мною.
Включи мне свет, воды налей,
Что делать с этою тоскою?
Проснись! И просто пожалей.
Ты посмотри на сумрак сонный,
На противоположный дом,
Он светит лишь одним окном,
А утром это будут — сонмы!
Беззвучно все, и нету пеших.
Угрюм промышленный пейзаж,
Что застывает кровь у леших.
А у тебя – седьмой этаж,
Счастливый. Так составь компанью,
Свети окном. Не спи со мной.
Побудь со мной из состраданья.
Я – демон твой. Ты – ангел мой.
Быть может, мы чуть-чуть не выспим –
Но посуди, о чем жалеть!?
Ведь нас настигнет ясность мысли,
Как может, настигает смерть.
Все то, что днем бедой невнятной,
За нами бродит по пятам
Теперь становится понятным.
И пятна белые – не пятна,
А пустота.
И от нее такою стужей,
Вселенским веет холодком,
Что даже демон твой простужен.
А души, мне нужны ли души?
Оставим души «на потом».
Ах, мне невмочь, совсем отчаюсь!
Включи же свет, воды налей,
А может быть, поставишь чайник?
Нет, лучше просто – пожалей.
На кресле ты, без одеяла,
Проснулась не для этих строк,
Нас стало двое – для начала,
И возникает диалог.
Чтоб святу месту пусту не быть,
Давай, чуть-чуть поговорим!
И возникает к миру нежность,
Как будто мы его творим».
27.12.03
ПОЛНОЛУНИЕ
Волынки ветра ледяней
Досужий здравый толк.
Побудь со мной наедине,
Мой друг, тамбовский волк,
Пока небесные волы
Пасутся на лугу,
И гнут древесные стволы,
Как радугу-дугу.
Пока опавших листьев сонм
В бараний крутит рог,
Я буду видеть сладкий сон,
Уткнувшись в серый бок.
И, коль по кружеву реки,
Луна пустилась в пляс,
Придутся нежные клыки
По шее в самый раз.
ЛЕТНИЙ ДЕНЬ
Золотой пломбир мешать,
И звенеть по блюдцу ложкой.
Перестань гадать, душа,
Что здесь истинно – что ложно.
Раскаленный диск ленив.
На припеке дремлют кошки.
Над прудом летают мошки
В унисон дрожанью ив.
Говорить о пустяках.
Примерять льняные вещи.
Белой бабочкой трепещет
Лето красное в руках.
Ах, как ложечка звенит!
Как мелькают светотени!
В закипающий зенит
Благовония дымит
Сладострастный куст сирени.
КОПЕЕЧКА
Вызывает воздух, ответь, земля ж!
А земля заскорузлой ладонью ловит
И трещит истерзанный фюзеляж
От ее невыплаканной любови.
Человек – фарфоровый, раз и нет.
В райских кущах патока и корица.
Медная копеечка – белый свет
Закатился смерти под половицу.
ШИШКА
Меня убаюкало лето,
Как ветка сосновую шишку.
Вверху – ты меня не отыщешь,
Внизу ты меня не отыщешь!
Я так затеряюсь средь тысяч,
Как слово в венце из сонетов.
Я буду смолою сочиться,
И прятать в чешуйки секреты.
Я, может, исчезну бесследно,
А, может, кому-то запомнюсь.
Но будет сосновая поросль,
И шишки, и жаркое лето.
*****
Ну и лето нынче выдалось!
Тридцать восемь шпарит градусник.
Надо мной летает парусник,
Только он, конечно, выдуман.
Да и как его не выдумать:
Два крыла с лимонным отблеском,
Два крыла с чеканным оттиском-
Талисман души невиданной.
******
Неужели ветер стих?
Нет, по-прежнему бушует.
На бумагу ляжет стих,
Только будет он бесшумен.
Только будет он из слов,
Самых тихих в этом мире.
Усмирителю ветров,
Чтобы душу усмирили.
ПАПЕ.
В саду – лазорик.
В реке – ласкирик.
А в доме старом
Живет мой папа,
Совсем не старый,
Зовут – Василий.
Как ангел светел,
В беде — не плачет.
Раз рядом дети-
Играет в мячик.
Идет к соседкам
Чинить ступеньки.
А супчик редкий
И нету денег.
Но он не тужит,
А лишь покурит,
Лозу подвяжет,
Побалагурит.
Пойдет, двужильный,
Поспать к обеду.
…А ждет так сильно,
Что я приеду.
СКОРО
Ах, скоро стану я холодной,
Подернусь ряскою болотной.
И буду спать под шум стрекоз,
Лучом пронизана насквозь.
Ах, скоро стану я свободной,
Развязной, ветреной, голодной.
Устав от скуки и вранья,
Уйду течением ручья.
К чему гадать, какой я стану?
Забуду все, как мак багряный,
И, сроки в памяти храня,
Настанет осень за меня.
2004
ГОСПОДИН ПРИДВОРНЫЙ ЖИВОПИСЕЦ
Господин придворный живописец!
Не смотрите пристально на лица!
Вы дня три назад писали Кьяру,
Так она у нас с тех пор болеет.
Вы взялись бы лучше за пейзажи.
Дерево – да пусть оно засохнет,
Грех не тот. Его отпустит Боже.
Вот Арнольд, убитый на дуэли.
На портрете – он живей живого.
Вот семья Тернеция. Зимою
Все в тифу сгорели: и ребенок,
И жена семнадцати лет роду.
Вот они – мадонна и младенец
Непослушной ножкою играет.
Да и муж – не старый был мужчина,
Высох весь. А лучше бы уж помер:
День-деньской сидит, запершись в башне.
Он, похоже, тронулся рассудком.
Господин придворный живописец!
Я всего лишь жалкий подмастерье,
Я всего лишь растираю краски.
Только ночью шепчутся картины.
Я вчера поднялся в мастерскую
За полночь, неся свою лучину.
И в неверном света колебанье
Видел я, как двигались фигуры,
Как тянулись руки мне навстречу.
Господин придворный живописец!
Я всего лишь жалкий подмастерье,
Я безродный, только не безухий:
При дворе уж вами недовольны.
Говорят, что в вас вселился дьявол.
И неровен час, до кардинала
Доползут услужливые речи.
Вы писали лучше бы пейзажи.
Грех не тот. Его отпустит Боже.
14.03.04
ВОЗДУХ
Природа смеется, забвением лечит,
колдует над сутью моей человечьей.
Играет на флейте моей пустотелой,
а я — не хотела…
Зачем мне твердили, что жить — не смертельно?
В отдельной квартире, с тоскою отдельной,
жемчужины дней рассыпая без толку
по серому шелку.
Опять эти губы с их теплым касаньем,
зачем мою флейту спасать в наказанье?
Опять этот воздух, прозрачный и чистый,
без всякого смысла…
Опять понимаю, что жизнь — это выдох.
Распавшись на звуки, на множество видов,
корою, листвой, чешуей обрастая –
без меры, без края…
В излучинах бреда, в провалах, пустотах,
рождаются смыслы, как новые ноты.
Так жизнь созревает, бездумно и смело
в излучине тела.
Песчинкой ничтожной, безгласной, незрячей,
совсем позабывшей про космос бродячий,
в растрепанных чувствах, как в сене иголка.
Но смерть-богомолка
тайком ухватилась костлявой рукою,
поскольку с рождения метит в живое
и мину взвела с часовым механизмом.
Теряя харизму,
любовь не спасает. Порою полночной
глотаю забвения воздух проточный.
Я спорить со всеми, и жить по уставу
смертельно устала…
а я не хотела
по серому шелку
без всякого смысла
без цели, без края
в излучине тела
но смерть-богомолка
теряя харизму
смертельно устала
КРЕЩЕНИЕ
В полночь вода становилась святой.
Во всех водоемах. И в миске пустой,
В которой на донышке несколько капель.
Стояли кусты, с равнодушием цапель,
В снегу по колено, припудрены сверху.
И ветер снимал с них снежинки, как мерку.
Все было не в пору. Все было некстати.
Некстати стихи сочинялись в тетради.
Некстати и шлюхи собой торговали,
Стреляли салюты, бомжи пировали.
Стремилось к нулю совершенное время,
Чтоб вместе с водой, с остальными, со всеми
Святым становиться в заветную полночь.
И мне, бы выкрикивать только: «Бог помочь!»,
Меня угораздило рядом случиться,
И слушать, как бедное сердце стучится
Со всем в унисон, но с собою в разладе.
Наверно, поэтому строчки в тетради.
19.01.04
***
-«Проверить почту» — в почте пусто.
Ах, я завидую Прокрусту.
Скорей бы мне на это ложе,
Отрезать все, что сердце гложет.
Оставить эту боль снаружи,
Себя в себе не обнаружить,
Лежать, блаженствовать в тиши —
Без головы и без души.
***
Что, солдатик, может, хватит?
Не умею вышить скатерть,
Не умею сесть на шею,
Быть любимой не умею!
Не умею светской львицей,
Не умею нянчить деток
И носки вязать на спицах.
Снег слетает с тонких веток,
Не моги в меня влюбиться…
ОБЪЯВЛЕНИЕ
Лечу бесплатно, просто так
Бродячих кошек и собак.
Лечу (за деньги) сивый бред
И веру в тот, и этот свет.
Лечу от язвы моровой,
Лечу от третьей мировой.
Лечу от кармы. И от кар.
Лечу любой ночной кошмар.
Лечу запущенный невроз.
От фиолетовых стрекоз
Лечу. Мне чудо — по плечу!
Хвосты событиям кручу:
Они, с уздой моей мирясь,
Лишь выи трут о коновязь.
От дыма в выжженной душе,
От рая с милым в шалаше
Лечу.
И, как другим запой
Лечу желанье быть с тобой
Не выздоравливая…
18.10.04
ПОЗДНО
Поздно из плена.
В комнате душно.
Топят отменно
В Бутово Южном.
Форточка
В точечках-
Изморось. Лужи.
Серое облако
Болью наружу.
Это ведь просто
В Бутово Южном
Вытерев слезы,
Жить, так, как нужно.
Это ведь репы
Пареной проще…
Как же нелепы
Желтые рощи!
Время залижет —
Врут. Постепенно
Небо все ниже,
В жилах все жиже…
Поздно из плена.
ПРЯЧУСЬ И ПРЯЧУ
Прячусь во лжи — как нуга в карамели,
Прячу сомнения — крестик на теле,
Прячу постельные сцены в альковы,
Прячусь в наряды и бред бестолковый,
Прячусь в проекции зыбкой, астральной,
Прячу прозрения в шарик хрустальный,
Прячу твои электронные письма,
Прячусь в ходы, (или выходки?) лисьи.
Прячу глаза, отвожу ненароком,
Чтобы мой бес не попутался с богом…
18.10.04
(синица)
От тебя улетаю –
Смотришь грустно и нежно.
Нет ни ада, ни рая,
Ни любви безнадежной.
Мне бы зерна клевать,
Раз насыплют в ладошку,
И во сне умирать
Сотни раз понарошку.
Шум – взлететь поскорей,
Всюду чуя тревогу,
И светить меж ветвей
Желтым пятнышком богу.
Суетиться, мечтать,
Ни о чем не жалея.
Мне журавль – не чета,
Даже жаль дуралея.
Чудом в перьях живу,
Легкокрылая птаха.
Только сны — наяву,
И до неба – два взмаха.