Александр Городницкий: «И жить еще надежде»

Где-то в середине 70-х или 80-х годов прошлого века на одном из молодежных фестивалей девушка исполнила популярную песню Александра Городницкого, в которой были слова — «Над Канадой небо сине,/меж берез дожди косые./Хоть похоже на Россию,/ только все же не Россия». Девушку вызвали в райком комсомола и стали внушать, что негоже петь песню, которую сочинил эмигрант. Девушка, лично знавшая автора, удивилась и сказала, что автор песни Александр Городницкий и не думал никуда уезжать. На что комсомольские начальники ответственно заявили: «Мы знаем Городницкого, он известный ученый и нечего на него такие вещи навешивать».

Комсомольцы были правы наполовину. Александр Городницкий, профессор и академик, на самом деле видный ученый в области геофизики. Но одновременно именно он и автор многих популярных авторских песен, таких, например, как «Атланты», «Перекаты», «Снег над палаткой кружится», которые поют по всей России вот уже не один десяток лет. Он очень интересный человек во всех отношениях. Занимается наукой, пишет стихи, поет свои песни и даже уже снял несколько фильмов. А какой его захватывающий цикл про Атлантиду на телевидении. Он — член Союза писателей России. И я не припомню другого человека, который бы одновременно носил почетные звания и «Заслуженного деятеля искусств Российской Федерации», и «Заслуженного деятеля науки Российской Федерации». Поэтому не удивительно, что на встречу с ним всегда приходит много слушателей.

После одной из таких встреч в Кельне мне и удалось с ним поговорить.

— Александр Моисеевич, Вас называют создателем авторской песни, классиком авторской песни. Вы с этим согласны?

— Это неправильно, потому что я не являюсь создателем этого жанра. Он существовал всегда и трудно найти его основоположника. Вполне возможно, что первым автором такой песни, упомянутым в литературе, был царь Давид. Раньше него мы никого не знаем. Другое дело, что я принадлежу к кругу авторов первого поколения, которые начали создавать такие песни еще задолго до перестройки, в 60-е годы. Таких было несколько человек. Скажем, Окуджава, Галич и другие.

— Как Вы предпочитаете называть эти песни — авторскими или бардовскими?

— Наверное, скорее — авторские. Потому что бард не совсем подходит, не столько потому, что это слово не российское, а потому, что оно не точное. Исторически. Авторская песня как-то привилось больше. Хотя и это название не совсем подходящее. Что значит — авторская песня? У каждой песни есть автор. А вообще-то нет по-настоящему хорошего названия. Наиболее точное определение авторской песни, как мне кажется, дал человек с хорошей русской фамилией — Альтшуллер, живущий в Калуге. Это — музыкальное тонирование русской поэтической речи.

— Говорят, что песня это душа народа. В какой степени это относится к авторской песне?

— Я думаю, что это правильно, что это и есть душа народа, потому что такая песня подразумевает душевную интонацию, искренность и полное отсутствие фальши, как при ее создании, так и при исполнении.

— Какие основные вехи Вы могли бы отметить на своем песенном пути?

— Трудно сказать, потому что у меня есть вехи не песенной дороги, а дороги жизненной. Сначала 17 лет работы на Крайнем Севере. Потом 30 лет в океане на различных судах. Я, к примеру, опускался в батискафе «Мир» на глубину в 4 тысячи метров. Затем занятие судьбами отечественной истории, родная литература и так далее. Это есть жизнь, и песни мои напрямую связаны с ней. Я ведь ничего не придумываю, а как те каюры-эвенки — что вижу, то и пою.

— Вы более трех десятков лет Член Союза писателей. Вас туда принимали за песни?

— Нет, что вы, наоборот, несмотря на песни. В то время, как Вы наверное сами помните, за песни скорее выгоняли, чем принимали. Приняли меня за стихи. Я все время писал стихи и к тому времени у меня уже было две книги стихов. Вышли они в Ленинграде и назывались «Атланты» и «Новая Голландия».

 — Александр Моисеевич, Вы профессор, академик, всю жизнь занимались наукой, да и сейчас ею занимаетесь. Интересно, а как в свое время относились Ваши научные руководители к вашему увлечению песнями?

— Сначала, естественно, относились к этому достаточно отрицательно, а уж потом стали относиться как к необходимому злу, потому что запретить это дело мне было уже довольно трудно. Хотя, безусловно, считали, что пишущий человек легкомысленен и серьезной наукой заниматься не может.

— Чем больше запоминаются авторские песни — словами или мелодией?

— Я считаю, что, конечно же, словами и думаю, что стихи это основа. Хотя по этому поводу могут быть разные мнения.

— Но стихи и песни это все-таки разные вещи. Не каждый стих может стать песней и не каждую песню интересно читать «с листа».

— Безусловно, Вы правы. Но почему-то бытует мнение, что к словам песен можно предъявлять меньшие требования, чем к стихам. А мне кажется, что наоборот. Слова песен должны быть более понятны, чтобы их можно было запомнить, но не проигрывать при этом в поэтическом качестве. Поэтому я считаю, что песни это определенная форма стихов.

— А трудно писать песни?

— А черт его знает. Или просто невозможно писать, или, если она пишется сама по себе, то не очень трудно. Это же не от меня зависит. Как-то у Анны Андреевны Ахматовой спросили, трудно ли писать стихи и она ответила: «Отчего же трудно, если диктуют». Правда это не всегда бывает, но часто появляется такое ощущение.

— Вы в первую очередь пишите песни для себя или для друзей, какой-нибудь аудитории?

— Конечно, для себя. Никогда я ни для кого не писал. Писал о себе и для себя. Ну, а уж потом мои песни становились предметом интереса для аудитории.

— Но ведь аудитория раньше и сейчас, она же разная.

— Конечно, разная. И я думал, что моя аудитория это люди моего поколения, то есть люди пожилые. Но сейчас, как ни странно, пошло помолодение интереса к авторской песне, и в России на концертах такой песни очень много молодежи. Так что, думаю, аудитория самая разная. Вот недавно в Москве был мой авторский вечер, в Большом зале Политехнического музея. Там, наверное, мест 800. И больше половины зала была молодежь, даже школьники. Это меня и удивило, и обрадовало. Значит, это кому-то интересно и сейчас.

 — А Ваши песни когда-нибудь исполнялись под оркестр?

— Не дай Бог! Думаю, что нет, Бывает, что-то поют хором, но не под оркестр.

 — Если говорить по большому счету, то авторские песни — это «песни у костра». Но кто сейчас «у костра»-то сидит? Все бизнесом занимаются, деньги зарабатывают…

— Понимаете, я думаю, что сейчас все сильно поменялось и то, что раньше было авторской песней «у костра», сейчас вышло на эстраду и живет по законам эстрады. Поэтому сейчас на место поэтов с гитарой в руках пришли хорошие исполнители, музыканты, люди со сценическим обаянием, целые коллективы… Может быть, это лучше или хуже, но это уже эстрада, это другой жанр.

 — Насколько я помню, Ваши песни были гимнами ВУЗов, НИИ, стройотрядов. Вам заказывали песни?

— В то время, когда я учился в ВУЗе, эти песни вообще были под запретом и не могло быть и речи о каком-то заказе. Сейчас другое время. Я кончал Ленинградский горный институт, и мой портрет висит в музее института рядом с портретами Семенова-Тяньшаньского и барона Врангеля, которые тоже были выпускниками института.

 — Так Вас отметили, как академика или за песни?

— За песни, за песни, как это ни странно.

 — Вы лауреат премии имени Окуджавы. А какие еще награды Вам наиболее дороги?

— Мне очень дорого то, что в 1999 году мне вручили царскосельскую пушкинскую художественную премию за цикл стихов и песен о Пушкине и о Санкт-Петербурге и вручал мне ее, может быть, последний русский интеллигент тогда еще живой Дмитрий Сергеевич Лихачев. За научные заслуги несколько лет назад мне вручили Синий крест Академии наук и Рыцарский крест в виде орденского знака за заслуги перед русской наукой, что мне тоже очень приятно. Еще мне дорога медаль, которую вручают людям, пережившим блокаду Ленинграда, я ведь блокадник. А орденов у меня нет.

 — Одно время, пользовался заслуженной популярностью проект «Песни ХХ века». И концерты эти с успехом шли как в России, так и за рубежом, и телепередачи, и диски выходили. Среди тех песен есть и Ваши. Вы сами их отбирали?

— Ну, нет, что вы. Там отбор был очень интересным, по результатам социологического опроса о популярности песен. Причем опрос был довольно широк, включая интернет. Так что можно сказать, что их отбирал народ. В первом диске были четыре моих песни, это больше, чем у других авторов, как это ни странно. И в третий диск вошли еще две мои песни. «Над Канадой» и «Чистые пруды».

 — А сколько у Вас всего песен, Вы не подсчитывали?

— Специально не подсчитывал. Ну, где-то больше двухсот. Может быть 240-250.

 — Ваше сегодняшнее выступление называется «Надежда умирает последней». А вера и любовь?

— Правильнее было бы назвать «И жить еще надежде». Это строчки из моей песни «Атланты». А любовь и вера тоже не должны умирать никогда. Одно другому не в ущерб.

 — Александр Моисеевич, спасибо Вам за нашу встречу. Мы желаем Вам успехов в Вашей многосторонней деятельности.

— Спасибо. С удовольствием пожелаю всего наилучшего вашим читателям.

Беседовал Григорий Пруслин