Албания — страна недоевропейская и недосреднеазиатская одновременно. То есть она не является полноценной Средней Азией. И полноценной Европой не является.
В ней все кусками, местами, не до конца. Тут «да», а через 30 метров или за соседнем столиком уже «нет». Или поднявшись на второй этаж, или спустившись на лифте, а не по лестнице – уже «нет».
Если это понимаешь, то в Албании ничему не удивляешься. И тому, что под «Мостом Кожевников» нет воды. Даже тоненький ручеек не змеится. Это самый неудобный мост, через который я переходил. Но он самый известный в Тиране, в албанской столице.
В то лето, 2011-ого, Албания была безвизовой для российских граждан. Поэтому туда потяулись российские самостоятельные путешественники.
Самостоятельные путешественики — народ ленивый до бюрократии. А любая виза — это неизбежно столкновение с бюрократией. Лично я составляю свой маршрут, в первую очередь, исходя из визовости или безвизовости страны.
Албания открылась на летние месяцы — для привлечения туристов из России.
Албанцы — древнейшее европейское племя. Вместе с итальянцами, потомками римлян, и греками, потоками эллинов. А французы, германцы и славяне пришлые — воинственными кочевниками с Востока пришли они в Европу. Среди албанцев проповедовали первые христианские апостолы. Апостол Павел в 55 или 57 году писал: «Благая весть Христова распространена мною от Иерусалима и окрестности до Иллирика». Иллирикой называлась земля древних албанцев, иллирийцев. Она была колонией Рима. История Албании — это история колонии.
Мы объехали всю страну. Это легко. Лучший автостоп во всей Европе. И лишь дважды мы находили достопримечательности, связанные непосредственно с историей самих албанцев – а не тех, под чеьей властью они находились.
Мы заехали из Черногории. Сразу после границы асфальт закончился. Начались кучи мусора, заброшенные здания и дома, бункеры в кукурузных полях и на пастбищах — шляпками грибов торчали из земли. Флаги Албании, Европейского союза и иногда США и Италии — над административными зданиями, достроенными и недостроенными домами. Много автомобилей по разбитым дорогам — причем, в основном «Мерседесы». Автомойки («lavazh» или «lavazho») рядами вдоль дорог, буквально, ни в одной другой стране нет столько автомоек. Язык — звучит, как итальянский. Но на самом деле он не похож ни на другой язык Евразии. На этом языке разговаривали на Балканах задолго до вторжения римлян.
Первый город на нашем пути — Шкодер. Одно из древнейших иллирийских поселений. В третьем веке до нашей эры на его месте построили крепость. Крепость строили трое братьев, а чтобы она стала неприступной, принесли жертву — в ее основание замуровали жену младшего брата. Замуровали ее, однако, так, чтобы она могла кормить новорожденного сына — между каменных блоков оставили место для ее лица и грудей. Меньше чем через сто лет крепость захватили римляне — известна точная дата — 168 год до нашей эры. Потом, через несколько веков, ее захватили славяне — сербы. В XV веке пришла Османская империя. И каждый новый хозяин конечно перестраивал крепость на свой лад. То, что мы видели — смесь сербской и турецкой архитектуры, то есть результаты сербской и турецкой технологий и культур. Само название города от латинского «scutarii» — «защитники», вероятно потому что город выполнял функцию защитного форпоста при римлянах.
Дуррес — второй по значению город страны, после столицы. Порт на Адриатике. Железнодорожный узел всей страны. Его основали греки. Построили полис, назвали его Эпидамн, за 627 лет до нашей эры. Полис скоро стал самостоятельным государством. Под управлением олигархии. Олигархи враждовали между собой. Было два основных клана: выходцы с Корфу и из Коринфа. Они делили между собой власть. Возле полиса жило иллирийское племя — тавлантии. Они воспользовались очередной междуусобицей греков и захватили полис. Шел 312 год до нашей эры. Главным промыслом иллирийцев было пиратсво в Адриатике. Страдали от него больше других римские купцы — самые богатые. Римское правтельство обращалось к царице всех иллирийских племен Тевте, чтобы она урезонила своих подданых. Она же ответила, что «пиратство — законный промысел моего народа» (центральная улица южной, албанской части Косовской Митровица названа в честь царицы Тевты, Mbretnesha Teutё, в честь покровительницы пиратов). Римляне вынуждены были вторгнуться. Борьба с пиратами стало причиной их завоевания Иллирики.
Эпидемн они переименовали в Диррахий («двухутесный») – первоначальное название напоминало латинское слово «damnum» («поражение, потеря»). Из Диррахия до побережья Эгейского моря построили Эгнатиеву дорогу. Караваны в Рим или из Рима теперь обязательно проходили через Диррахий. Через море он соединялся с Аппиевой дорогой — она шла через весь Апеннинский полуостров до Рима, — а по суше с греческими городами. Легионы, отправлявшиееся в походы на Восток или возвращавшиеся домой, обязательно шли через Диррахий. Вероятно, потому римский поэт Катулус называл его «Адриатической таверной».
В составе Византийской империи он оставался важным транзитным и торговым городом. В Средние века закончилось сытое время — город переходил из рук в руки, после военных столкновений, разумеется. То к болгарам, то снова к византийцам, к венецианцам, к норманнам, к сицилийцам. В составе Неаполитанского королевства его переименовали в Дураццо. В XIII веке неаполитанцы начали строить котолические церкви и поощрять принятие местным населением католицизма. Через три столетия новая, османская, власть стала поощрять ислам — в турецкой интерпритации город назывался «Дираш». Османы правили до XX века.
Если вкратце описать историю Албании, то получится: неопределенное время на ее территории свободно жили иллирийцы, в VI-V веках до нашей эры их завоевали греки, через тристо лет римляне, с IV века нашей эры Албания стала провинцией Византии, а в Средние века ее территорию делили между собой итальянские государства, сербы и болгары — итальянцы владели морским побережьем, сербы и болгары — континентальной частью; в 1571-ом турки полностью оккупировали Албанию. До XX века.
В конце XX века, в 90-ых годах Дуррес стал центром миграции албанцев в Италию. От него до Бриндизи по морю 200 км. Десятки тысяч людей легально или нелегально пересекали море. Итальянское правительство тогда отправило своих военных в Дуррес, они взяли порт под свой контроль.
Мы гуляли по городу — от тени к тени, жарило под +40, — в кафанах сидели старички, в магазинах женщины среднего возраста, нагруженные объемными пакетами или сумками, что-то еще выбирали, чем-то еще хотели нагрузиться. Дети с рюкзаками. Отцы и братья их — заграницей, работают. В Италии, скорее всего. Северная половина Албании выезжает работать в Италию, южная — в Грецию. «Мерседесы» на разбитых дорогах — у них часто итальянские номера.
«В «Мире без границ» все больше «иностранцев», — из обращений сапатистского субкоманданте Маркоса. Албанцы это отлично понимают. Нация эмигрантов. В их стране можно купить продукты с любого континента — транзитом через морские порты они попадают. Но, чтобы заработать деньги, албанцы должны уезжать заграницу. Чтобы заработать, им надо стать иностранцами. «Национальные границы ликвидированы для товаров транснациональных корпораций», — продолжает Маркос. В магазине находим печенье из Греции, шоколад из Италии, кофе из Франции, бананы из Эквадора… «Изучение и презентация товаров и услуг, так же как и их вращение и потребление, продумываются в межконтинентальном масштабе».
Спрашиваем у пацана, нашего ровесника, как пройти к морю. На английском спрашиваем. Он спрашивает: «Parli italiano?» Объясняем, что итальянский понимаем мало, «поку-поку». Пацан на английском — с деревянным акцентом, простейшие слова — пытается рассказать, где море. В итоге показывает, чтобы шли за ним. По пути рассказывает, что 4 года проработал в Милане и Палермо, а в Англии — всего два месяца, поэтому английский знает плохо, лучше на итальянском говорить. До четверти населения Албании уезжает на работу в Италию. Итальянский самый распространенный иностранный язык в стране. На набережной в кафане сидят с брезгливыми минами итальянские туристы, женщины в черных очках на пол-лица. За кафаной круглая венецианская башня, крепостная. За башней, среди низкоэтажных частных домов античный амфитеатр, позднеримский. Землетрясением в 314 году он был основательно поврежеден, его завалили мусором. В конце концов вообще забыли об амфитеатре, на его месте строили дома. Пятьдесят лет назад под одним из домов просела земля и часть его рухнула в образовавшуюся дыру. Взялись копать, чтобы узнать, почему случился провал. Нашли амфитеатр. Его раскопали частично — поверх некоторых кусков до сих пор стоят частные жилые дома.
В античные времена в полисе Аполлония находился рынок иллирийских рабов. Полисом управляли олигархи, обязательно греки, хотя большинство горожан были иллирийцами. Основали Аполлонию тоже греки, колонисты с Корфу и из Коринфа. Она была крупнейшим античным полисом на территории современной Албании. Продолжала процветать и под римским владычеством — к примеру, туда ездил изучать философию будущий император Август. Землетрясение в третьем веке изменило течение реки Аоя, на ее берегу стоял полис, и местность стала превращаться в малярийное болото. Почти все горожане переселились в соседнюю Авлону. Осталась небольшая христианская коммуна. Христиане долго жили в рузрушающемся античном городе. В XIII веке из блоков, статуй и колонн Аполлонии построили монастырь Святой Марии, православный. Мы рассматривали монастырь первый раз ночью — поздно приехали. В его дворе — с отбитыми руками или головами, ни одна не сохранилась целиком, статуи эллинских богачей, ораторов, богов и богинь — они окружали церковь. Из внешних стен церкви торчали морды львов, древнегреческие барельефы — монахи не заморачивались, когда строили, лишь бы материал был крепкий. Мы разглядывали в свете карманного фонарика. Нам подсвечивал пьяный охранник. Он постоянно что-то объяснял на албанском. В монастырь он нас повел, узнав, что мы — русские. «Ортодокс?» (православные) — спросил он. «Ортодокс», — подтвердили мы. Перед входом в церковь он выдал нам свечи и зажег их. Внутренние перекрытия церкви держались на античных колоннах. На стенах блеклые фрески с обилием геометрических фигур. Второй раз мы зашли в монастырь днем, но там опять был только охранник, — и он оказался совсем не общительным, трезвым. А Аполлонию, которая начиналась от стен монастыря, и занимала всю вершину холма — что о ней сказать? Она раскручена, как Пальмира в Сирии. Занесена в список всемирного наследи ЮНЭСКО, как Пальмира. Из всех строений целиком сохранились портик храма на шести колоннах и небольшой амфитеатр, все остальное отдельными блоками, обломками. Звеня колокольчиками, по руинам гуляли козы. Пастухи прятались от полуденного зноя в бункерах — которые остались от сталинистского режима Энвера Ходжи.
Ходжа, Мать Тереза и Скандербег — самые известные в мире албанцы. С Матерью Терезой особая история — родилась она в макендонском Скопье, там треть города населена албанцами, самые старые его районы, добрые дела творила в Индии. В самой Албании она вроде ни разу и не побывала. Тем не менее, памятники в Албании ей ставят и аэропорт столицы назвали ее именем, есть и государственный праздник ей посвященный. К Скандербегу тоже претензий нет ни у нынешнего населения страны, ни у что называется «мирового сообщества» — он умер в XV веке, какие тут претензии…
Энвер Ходжа родился на юге страны. В Гирокастре, городе на склоне горы. Летние месяцы на юге Албании суровы, как зимные на крайнем севере России. +40 может держаться неделями. Солнце выжгло гору до голого камня. Поэтому дома строили исключительно из камня. Из тонких каменных пластин — такова структура горы, слоистая. Строили по турецкой технологии. Дома, расширяющиеся на вторых-третьих этажах, за счет закрытых террас, дома-башни («куле» — по-турецки). Отец Ходжи был состоятельным человеком, торговал тканями, ему принадлежал один из домов-куле. Мы заходили — теперь в нем музей этнографии. В террасе на втором этаже стояли диваны — она служила гостиной, «диванхана». Экскурсовод показал нам тесную сумрачную комнату — в ней родился Энвер, 16 октября 1908-ого, тогда даже в состоятельных семьях было принято рожать дома. В декоре главных комнат присутствовал двухглавый разлапистый орел — символ Албании, символ Византии, перенятый албанцами.
В 1912-ом Албания становится-таки независимой — после трех лет партизанской войны против османского правительства, дело решило военное вмешательство Сербии, Черногории и Греции на стороне партизан. Албанская молодежь из богатых семей разъезжается в Европу, на учебу — эта традиция не изменилась до сих пор: «золотая молодежь» новых независимых государств отправляется учиться в Европу. 22-летний Ходжа поступил в университет Монпелье, затем изучал право в Брюсселе. От французов-то он и заразился коммунистическими идеями. Но французы занимались болтовней — семинары, конференции, дебаты в кафе, — а реальным коммунистическим строительством занимались русские, под руководством Сталина.
На родине Ходжу выбрали главой местной коммунистической организации. Отправили учиться в СССР. В 38-ом пылкий албанский идеалист встречается со Сталиным. Эта встреча изменила его жизнь — Сталин стал для него идолом, а сталинизм — единственно верной идеологией. Мне вот интересно: что тут стало главным — харизма Иосифа Виссарионовича или восприимчивая натура Энвера? Албанцы создают впечатление людей больше восточных, нежели европейских — то есть их надо очень долго убеждать, чтобы убедить. Нельзя их серией точных аргументов убедить. С ними надо беседовать ежедневно, может годами. Вероятно молодой Ходжа сам себя накручивал, заражал правильностью методов советского Вождя. А личная встреча зацементировала веру. И значит Сталин был таким, каким его себе представлял Ходжа, каким его увидел по книгам, газетам и дискуссиям интеллектуальных кружков Европы.
В 1939-ом итальянские фашисты оккупируют Албанию. Ходжа руководит партизанским движением на юге страны. Заочно оккупационный суд приговаривает его к смертной казне. В 1944-ом партизаны самостоятельно, без поддержки регулярных частей Красной Армии и «Союзников» освобождают страну от итальянцев и подошедших к ним на помощь немцев.
На Потсдамской конференции Черчилль предложил поделить Албанию между другими балканскими государствами. Сталин — против. Он отправляет в Албанию советскх инженеров, военных специалистов и технику, выделяет денежный кредит. В 50-ом году город Кучова переименовывают в Сталин, на следующий год в Тиране на центральной площади устанавливают памятник Сталину — по проекту советского архитектора Николая Томского.
Когда в Советском Союзе Хрущев выступил против «культа личности», Ходжа разорвал отношения с СССР. Главным другом Албании стал маоистский Китай.
К середине 70-ых страна могла уже всем необходимым обеспечить себя сама — продовольствием, медикаментами, промышленным и энергетическим оборудованием, начала экспортировать многие промышленные товары, сокращая ввоз сырья. Благодаря функционированию точной копии социально-экономического механизма, действовавшего в СССР в 1946-53 годах.
В 78-ом полный разрыв отношений в Китаем — Мао умер, новое руководство проводило более либеральную политику, Ходжа называл их «ревизионистами».
Страна самоизолируется. Ходжа готовится к войне. Против США, против Югославии, против всех — у Албании остается только один внешний друг, Румыния. По всей стране строились бункеры. В горах, в долинах, возле городов, в селах, на морском побережье, вдоль всех границ. По бункеру на каждую семью. Каждая семья должна сопротивляться в случае иностранного вторжения. И ежемесячно вся Албания проводила учения— получив на складах автоматы, или просто прихватив из дому охотничьи ружья, люди занимали эти бункеры — их в итоге построили около 900 тысяч. Под Гирокастрой прорубили убежище для руководства партии. Оно и сейчас закрыто для свободного посещения, используется для неких секретных государственных нужд. Пососедству с Аполлонией, на вершине горы, мы лазали по командному бункеру — бетонные тоннели соединяли восемь наблюдательных постов, темно, душно, скользко.
Умер Ходжа в 85-ом, ровно через месяц после прихода к власти в СССР Горбачева. Прощание с трупом происходило во дворце имени Сталина в Тиране.
Еще пять лет идеология сталинизма оставалась государственной. В столице построили стеклянно-бетонную пирамиду — Музей Ходжи. Но крах «Восточного блока», Союза…
Период самоизоляции закончился. Сталинизм правительство признало ошибкой. Труп Ходжи, захороненный в столице, в аллее Павших Героев, тайно эксгумировали и перезахоронили на общественном кладбище в пролетарском западном пригороде. Новой идеи не предложили. Заводы останавливались, дефицит продуктов — короче тот же сценарий, что и в других бывших соцстранах. Общество раскололось. На юге преобладали энверисты-коммунисты, на севере — антиэнверисты-либералы. Происходили столкновения, вооруженые тоже. Набирали силу банды — пресловутая албанская мафия набирала силу. Обыватели повалили искать работу заграницей.
Страны Евросоюза ввели свои войска в Албанию — под их контролем прошли парламентские и президентские выборы. Появилась новая государственная идея — евроинтеграция. Нужно вступить в ЕС, а дальше все будет хорошо. Вкратце так выглядит мантра, которую правительство читало — и продолжает читать — населению ежедневно. Пока в ЕС не вступили, придется потерпеть, придется поработать в Италии легально или нелегально, смириться с заваленными мусором даже в центре столицы улицами, с разбитыми дорогами… Евроинтеграция — лекарство от всех болезней. Эта идея доминирует и в Молдавии, и в Македонии, и в хорватско-мусульманской части Боснии — в странах, которые не знают, что делать со своей независимостью.
Георг «Скандербег» Кастриоти — вождь войны за независимость албанцев в XV веке. Другого подобного героя у них нет. Сейчас. Может Ходжа станет. Лет через двести. Когда перестанут критиковать сталинизм. Или в Албании опять власть захватят сталинисты — страна парадоксов и нелепостей, все возможно.
Скандербег — турецкое прозвище, значит «Александр», от Александр Македонский — он очень почитаем в мусульманском мире. Скандербег служил в османской армии, принял ислам. Участвовал в военных экспедициях султана в Европу. Получил звание вали — генерал. Но в 38 лет Скандербег дезертирует из султанской армии — во время битвы у Ниша. Организует албанскую армию и начинает войну за независимость. А причина была проста — родовое поместье. Турки отобрали родовое поместье, замок Круя, у его отца. Мелочная причина для национального восстания. Однако, для Скандербега это было личное оскорбление, позор. И 20 лет он сражается против османских армий, непобедим для них. В то же самое время османы разбивают одну за другой европейские армии, успешно штурмуют Константинополь. В эти годы лишь господарь Валахии Влад Дракула успешно сопротивляется турецкой экспансии.
У восставших албанцев красный флаг с разлапистым черным двухглавым орлом. Двухглавый орел — герб рода Кастриоти, заимствовали у Византии. «Столица» Скандербега — замок Круя, его отбивают в первый же год восстания.
При Ходже внутри замка построили из белого камня музей Скандербега. Это фишка всех тоталитарных и авторитарных режимов XX века — обязательно музеефицировать Историю. Вроде построил музей, насобирал в него экспонатов, правильные пояснительные таблички написал — и готов «правильный» взгляд на Историю. Но не может она быть однозначной, с точной причиной и точным следствием. У нее этнические правды, религиозные, урбанистические, сельские… Кроме стен от скандербеговского замка осталась квадратная сторожевая башня, некоторые здания. Хамам, например. Он стоял заросший вокруг высокими сухими травами. На табличке написано «E ndërtuar në shekullin e 15». Значит в нем точно мылся, отдыхал вождь восставших албанцев. С женой? С любовницами? Или проводил советы со своими военоначальниками?
Среди сувениров продавали диски с фильмом «Великий воин Албании Скандербег» — его сняли на «Мосфильме» по указанию Сталина, в подарок Ходже, единственый до сих пор художественный фильм о Георге Кастриоти.
Замок Круи — по сути, первая достопримечательность, созданная албанцами и связанная с их историей, а не с историей их чужеземцев-завоевателей. Первая, которую нам удалось отыскать в стране и ее истории. Вторая — музей икон в Корче. Вторая и последняя.
Живя веками, тысячелетиями под хозяевами-чужеземцами, вынужденные прогибаться под них, албанцы научились менять религию в зависимости от религии хозяев. Они долгое время исповедовали христианство: православие в континентальной части, под византийцами, католицизм — в итальянских колониях на побережье. При османах активно переходили в ислам, вчерашние церкви перестраивали в мечети. Из-за того, что считали веру возможностью угодить хозяевам-иностранцам, один в один копировали архитектру храмов, церквей, мечетей, один в один копировали службу и религиозные одеяния. Уникальное явление — только албанская иконопись. Образы-то, разумеется, все заимствованы у греков, но манера исполнения своя — она старше навыка прогибаться, от вольных пиратских шаек иллирийцев может. Излишне удлиненные черты лиц на иконах, огромные глаза, маленькие рты, неестественно высокие брови, головы непропорционально большие. Правда и сами албанцы неказисты, несуразны телесно. Они не красивы, но и не уродливы. Они, как если бы луковица стала человеком, или ящик мандаринов, или огрызок яблока. Похожи на героев смешных мультфильмов. Святые, Богородицы, Христы на иконах, они все мультипликационные. Ватага римлян распинает Христа — римляне удивлены «что мы делаем?», Христос тоже удивлен «что они делают? И я тут с ними зачем?» Без метафизики, очень человеческое, мирское удивление — вчера килограмм муки стоил десять рублей, а сегодня аж сто, почему, ничего не понимаю.
Музей икон в Корче — мультфильм о христианстве. Герои с растянутыми и растерянными лицами созидают христианство. Молитвами, мучениями, мечами, даже кофейниками — Святому Георгию одолеть Змия обязательно помогает лилипут с арабским кофейником. Иконы кадрами висели друг за другом. Старшие из XIV века, по векам друг за другом до XIX века. На некоторых глаза выскоблены или продырявлены — мусульмане так расправлялись с православными изображениями. Нимбы у святых объемные, выпуклые.
Однако мультипликационные иконы в Корче энергетически сильные, намоленные. 500 лет под турками православие сурово преследовалось. Молитва действительно стала духовным, глубиным духовным актом — это не дежурное перекреститься, проходя мимо церкви по дороге на работу. Сильнейшие из албанцев сохраняли православие под османским игом. Музей в Корче — одно из самых энергетически сильных мест, где я побывал. Как Уймонская долина на Алтае, под которой, верил Рерих, страна праведности Шамбала. Как остатки каменной крепости сихиртя, мифического народа, в ямальской тундре. Как монастырь Любостыня, где хранятся мощи княгини Милицы, вдовы князя Лазаря — главного героя сербского пантеона.
Сама Корча — центр албанского православия. На главной площади огромный круглый собор с двумя колокольнями под красными черепичными крышами. В византийском стиле, по типу стамбульской Святой Софии.
Юг страны преимущественно исповедует православие. Центр и север — ислам и католицизм. И они враждуют друг с другом. Но объединяются, если появляется внешняя угроза. Действует принцип бедуинов: «Я против брата; мы с братом против двоюрдного брата; я, брат и двоюрдный брат против соседа; все мы против чужестанца». Албанская православная церковь ни разу не выступила в поддержку православных сербов, чьи церкви и кладбища громят косовские албанцы. Хотя в разговорах с нами албанцы называли своих соплеменников на Косово дикими: менее образованными, более наглыми, агрессивными. Мы побывали на морском курорте Шарджин. В свое время туда ездили отдыхать жители столицы, тиранцы. Но несколько лет назад начали приезжать албанцы с Косово. Местные предпочитают больше там не отдыхать. При том, что в Албании и так не особо чисто, Шарджин даже на этом фоне кажется грязным. Помойки вдоль моря. В самом море плавает мусор, платичковые бутылки, стаканчики, пакеты. В переулках горы мусора, смрад от гниения. И всюду джипы с косовскими номерами, с номерами «независимого Косово».
Есть у самых яростных националистических организаций идея создания Великой Албании. Сама Албания должна в себя включить еще Косово, сербскую Прешевскую долину, западную половину Македонии, южную часть Черногории до Подгорицы и некоторые северный районы Греции, земли, где тысячи лет назад проживали иллирийцы. Идею реализовывали итальянцы во время Второй Мировой. Они учредили в составе Италии Великое герцегство Албания. Отдали албанским фашистам под управление территорию, на которую теперь претендуют националисты. Самые активные этнические чистки фашисты проводили на Косово, против сербского населения — до 10 тысяч сербов было убито, до 100 тысяч выгнали из региона. После распада Югославии военные из НАТО высказывались за поддержку идеи Великой Албании. Но мы от жителей самой Албании слышали, что они не хотят объединяться с тем же «независимым Косово».
Возможная столица Великой Албании — Тирана. Советский запущенный город. Архитектурный стиль — подарки из сталинистской России и маоистского Китая.
Тирану основали турки. В XVII веке. На пересечении торговых путей по приказу Сулеймана Паши, османского военачальника, построили мечеть, хамам, пекарню и несколько магазинов. С востока в город входили по мосту через реку Лана. Возле моста селились выделщики и торговцы кожей — народ прозвал его «Мост Кожевников», «Ura e Tabakëve» по-албански, «ura» — мост. Его выложили из крупных не обработанных булыжников — спотыкаешься и выворачивашь ноги, пока переходишь 8 его метров в длину. Нет ограничивающих бортиков, по бокам, — одуревшие лошади, запряженные в телегу, влетали на мост, колеса телеги соскакивали за край, телега, тяжелая, перегруженная переворачивалась, валилась в реку. Лана мелкая — мокрые проклятья из воды, плеткой по лошади, смех на берегах. Обычный мост в Османской империи.
Достопримечательности, которые дошли до нас из прошлого, — объекты в массе своей нетипичные для своего времени. На них тратилось больше, чем обычно, денег, усилий, времени — они создавались во имя или для неординарных людей своего времени. Это собственно главная причина, почему они дошли до наших дней. Достопримечательностей, бывших ординарными предметами в свое время, — процент не значителен. Время и люди разрушали их — ничего же примечательного.
Особенность «Моста Кожевников» — это самый обычный мост Османской империи, таких сохранились единицы. Тирана не была каким-то важным пунктом. Как раз заурядное поселение на пересечении важных торговых путей — из восточных горных районов к морю. Причин строить что-то особенное не было. А столицей Тирана стала по случайности — как компромиссный вариант между севером и югом, когда лидеры победившего движения за независимость договаривались об устройстве нового государства.
В 1930-ых Лана поменяла свое течение, ушла из-под «Моста Кожевников» — когда построили новую автомобильную дорогу, он стал частью тротуара.
От моста к центру шла улица Джорджа Буша-младшего. Пытаясь евроинтегрироваться, правительство Албании давало улицам «правильные» названия, переименовывало — появились и бульвар Жанны д’Арк, и площадь Гарри Трумэна, и улица Иоана Павла II… в городке Фуше-Круя, он на дороге между Тираной и Круей, мы видели памятник Бушу-младшему. В типичной американской манере он приветствовал вытянутой рукой едущих из столицы в музей Скандербега.
От тиранской улицы Буша-младшего налево ответвлялась Мурата Топтани, пешеходная, первая и единственная пешеходная в столице. Вдоль нее остатки османской крепости, замшелые серые камни из сухой земли. На углу с бульваром Deshmorёt e Kombit – проезжая часть бульвара вымощена тротуарной плиткой — в пальмах, между пальмами, как между пальцами, Национальный художественный музей. Во дворе музея, под открытым небом, черная статуя Сталина — фуражка, шинель, правая рука за обшлагом шинели, левая заложена за спину, Николай Томский воял. Эта статуя памятником стояла на нынешней площади Скандербега до 1990-ого. На север от площади шел бульвар Сталина — теперь Зогу I. А Зогу I — самопровозглашенный царь Албании. С помощью 108 русских белогвардейцев он захватил власть — после недели боев в 1924-ом. За неделю русский отряд прошел от восточной границы, от Дебара, до Тираны. Страна насчитывала тогда 800 тысяч жителей, в армии было 7 с половиной тысяч солдат и офицеров, плюс три тысячи жандармов. Но ни одной улицы в честь белогвардейцев в столице не появилось.
Бульвар Зогу I оканчивался перед жележнодорожным вокзалом, упирался в вокзал, в желтую облезлую кирпичную коробку с протянутой рукой ржавого ограждения. За ограждением на запасных и основных путях побитые и разрисованные вагоны, такие же тепловозы — все, что дошло через бардак 90-ых из коммунистической эпохи, нового не было.
Вагоны цепляли разбитыми окнами ветер — мы ехали, уезжали из Тираны, из Албании, в сторону Черногории, — селяне копошились на заброшенном заводе, замерли, чтобы посмотреть на проезжающий поезд.
Ульяновск, 2012