ГАЛИНА ТАЛАНОВА (Бочкова Галина Борисовна) — биофизик, кандидат технических наук, автор семи книг стихов и четырёх прозы, родилась и живёт в Нижнем Новгороде, работает в НПО «Диагностические системы». Член Союза писателей России.
Лауреат премий «Болдинская осень» (2012), журнала «Север» (2012), Нижегородской области им. А. М. Горького (2016), Нижнего Новгорода (2018), золотой лауреат международного конкурса «Её Величество книга!» (Германия, 2016), золотой дипломант VII Международного славянского литературного форума «Золотой Витязь» (2016), дипломант международных конкурсов им. О.Бешенковской (Германия, 2015), им. де Ришелье (2016, 2017), им. Мацуо Басё (2016), премии-ордена им. Кирилла и Мефодия (2016), конкурсов «Лучшие поэты и писатели России» (2013, 2016, 2017), «Современная российская литература (2017), им. М.Цветаевой (2017), вошла в лонг-листер премии им. А. И. Бунина (2011, 2012, 2015), в шорт-лист международной премии им. Ф. Достоевского (2017). Имеет более 120 публикаций.
Стихи и проза публиковались в журналах «Нева», «Юность», «Роман-журнал XXI век», «Север», «Москва», «Аргамак», «Волга. XXI век», «Вертикаль. XXI век», «Природа и человек», «Новая Немига литературная», «Работница», «Родная Ладога», «Сура», «Берега», «Золотое руно», «Подъём», «Зарубежные задворки» (Германия), «Новый свет» (Канада), «Предлог. Com», «Велирокоссъ», «Нижний Новгород», «Истоки»; газетах «Литературная Россия», «День литературы», «Новая газета», «Общеписательская литературная газета», «Российский писатель», «Земля нижегородская», «Ленинская смена», «Знамя», «Горьковский рабочий»; альманахах и коллективных сборниках «Невский альманах», «Гостиный двор», «Новый континент» (США), «Российский колокол», «Новый Енисейский литератор», «Литературная республика», «Земляки», «Лучшие поэты и писатели России», «Литературное достояние», «Атланты», «Цветаевские костры», «Россия-Испания», «Созвучье муз» (Германия), «Муза», «Витражи», «Северные цветы», «Большая книга лауреатов-2014 и 2017», «Сборник им. А.Ахматовой», «Год литературы», «Золотая осень», «Весна строкой красна», «Нижегородцы» и других.
Телефон: 8 910 384-17-67
galabb@list.ru
* * *
Насквозь пронизывающий ветер
Меня толкает больно в грудь.
А снег посыпал на рассвете
И пухом выстелил всем путь,
Что был в колдобинах от лома:
Так по утрам долбил зло лёд.
И на карнизе старом дома
Сосульки просятся в полёт.
Уже весна…
Вот только холод,
Догнав, в глаза мои взглянул.
А белый, в сонных пробках город
Баюкал в колыбели гул:
Шуршанье шин,
Трезвон трамваев,
И смех, летящий под откос,
И воробьёв на ветках стаю,
Кота, что нёс трубою хвост…
Зима в бинтах тянула руки,
Как мама в март последний свой, —
С тех пор, капели слыша звуки,
Мне чудится курантов бой,
Стук молотка и всхлипы ветра,
Летящий из руки платок,
И яма глубиной в два метра,
И из стихов большой венок.
* * *
Когда глядишь ты вниз сквозь облака
С той высоты, неведомой до срока,
Где тоже есть, должно быть, луг, река,
Где не ведёт сквозь тернии дорога
К тем звёздам,
Что мерцали, как сердца,
И обещали жизни бесконечность,
Но только после жизни здесь конца,
Когда почую лета быстротечность,
Подай мне знак,
Окликни, приласкай,
Как ветерок, погладь по коже в цыпках. —
Тогда не испугаюсь, видя край,
Но не тяни к себе, смотав всю нитку.
ЗАТМЕНИЕ
Всё в этом мире, как с тобой…
Собака лает у соседей.
И ветер начал листобой.
И осень тащит старый бредень.
И сыплют яблоки с ветвей —
Чуть больше спелого гороха.
И скрип стволов у тополей.
И от жары мне душно, плохо.
И уезжать уже не жаль.
Луны затменье — раз в столетье.
На лик — как чёрная вуаль.
Как лента траурная плетью
Меня ударит по глазам.
И сердце ухнет, точно филин.
И эти страшных полчаса
Меня сотрут в крупицу пыли.
Ты не сумела посмотреть
(С небес — другая панорама),
Как натянуло время сеть,
Но потянуть на небо рано.
* * *
Слезятся яркие огни,
Мигают, словно светофоры.
И так ждала я эти дни,
Когда ход времени нескорый.
Плывут по лужам светлячки,
Мигают в окнах у высоток.
И сквозь зелёные очки
Смотрю на окна, словно соты:
Те налились медком любви,
А те — как чёрные глазницы.
Мелькают огоньки, что дни,
Как в колесе у белки спицы…
Себя обманем,
Хоть раз в год.
Желанье тайно загадаем:
«Чтобы достичь всех-всех высот,
Чтоб не исчезнуть там, за краем,
Где кинут лапы елей вслед,
Где станем, наконец, свободней… —
Туда в один конец билет
И пахнет хвоей новогодней».
* * *
А в Новый год уже легко
Одной грустить за чашкой чая,
Хоть юность где-то далеко
И гор златых не обещает.
Закрыло улицу окно,
Что в витражах морозной пыли.
Так были счастливы давно,
Что вкус любви почти забыли.
Миг волшебства, полёт огней
И снег в сиреневом свеченье.
Круженье на стене теней
И взглядов пристальных скрещенье.
Глаза закрою.
Окунусь
В то ожиданье чуда в детстве.
К себе ушедшей обернусь,
Пытаясь в добром жить соседстве. —
Ударит память мне под дых,
Что годы катят в санках с горки,
Виляя средь кустов седых,
К той ледяной и хрупкой корке.
* * *
Так нежно пьёт по капле ночь
Жасмин припухшими губами.
И держит, словно крепкий скотч,
Нас рядом нечто между нами…
Хоть непохожие ничуть,
Друг друга слышим как сквозь стенку.
И мечемся, как будто ртуть,
В сердцах разыгрывая сценку.
Так кружит голову жасмин.
Дурманный, властный, чудный запах…
Дожили, милый, до седин.
Идём к концу, пока без страха.
И опадают все слова,
Как свет весенний в сильный ветер.
А нить меж нами всё жива
И как гнилушка ночью светит.
* * *
Внезапное июльское тепло,
Хотя лишь десять дней —
Как вскрылись почки.
И улицу промыло, как стекло,
И всё короче приходили ночки.
Но отчего-то грусть пришла тайком
И поселилась вот уже с неделю,
И слизывает слёзы языком,
Окутывает пледом на постели,
Хотя уже на улице жара:
Лишь в комнате моей ещё прохлада.
И месяцев — все девять — я ждала
И, как ребёнку, солнышку я рада…
Но грусть пришла на кладбище опять
И обняла дрожащими руками,
Хотя сирени лепесточков пять
Я отыскала, как волшебный камень.
Там каркал ворон что-то про любовь,
Усевшись на заброшенной могиле,
Где дерево сломало ветром вновь,
Хоть прошлый год ещё казалось в силе.
И отвечала самочка ему
Своим совсем не мелодичным пеньем.
И листья жгли, и жизнь текла в дыму,
Хоть полоса была, скорей, везенья.
И средь кустов там ржавый обелиск
Ронял на землю как бы капли крови.
И, словно гонг, звучал железа лист,
Оторванный от стареньких надгробий.
Там женщина лежала на траве,
Уже зелёной, — и смотрела в небо.
И белый мрамор — будто был в золе,
И ясно было, что никто с ней не был…
* * *
Толкует ворон на погосте…
В лесу средь брошенных могил.
А я пришла к любимым в гости.
К ним год никто не приходил.
Упало дерево на холмик,
Лежит, как будто человек.
И у мышей конфетный полдник
И знатный из галет обед.
Иван-да-Марья среди листьев,
Лежащих выцветшим ковром.
А я машу по цепи кистью,
Как будто здесь и вправду дом,
Как будто здесь лежат живые
Им не даёт бревно вдохнуть.
Перо воронье в серой пыли
Спокойно колет прямо в грудь.
* * *
Майское спокойное тепло.
Тополя уже бросают тени.
И пускает зайчиков стекло
Погулять на серые ступени.
Я боюсь их весом раздавить,
Но они запрыгнули на туфли.
И как будто золотую нить
Тереблю, учась играть на гуслях.
Подставляю солнышку лицо,
Жмурюсь от нахлынувшего света.
На руке повисло пальтецо.
И в затылок дышит жарко лето…
Только воздух чуть горчит дымком
От костров, где листья жгут сухие, —
И осенним тянет сквозняком
Сквозь деревья жалкие, нагие…
…И от нас останется дымок,
Горьковатый в воздухе весеннем,
И тетрадки в росписи из строк —
Перед тем, как кануть в ночь, в забвенье.
* * *
Первая проклюнулась трава.
Зеленеет коврик на пригорке.
И кружится плавно голова,
Словно в детстве где-то на задворках,
На качелях,
Где акаций куст
И черёмух дебри распушились.
Запах сладкий, приторный, так густ!
Как же быстро жизнь почти прожили!
Облетела —
Как весенний цвет,
Что сожрал проклятый долгоносик.
Не замедлить эскалатор лет,
Что тебя
К корням кустов уносит…
* * *
Весь день в колючках и буграх,
Камнях,
Что натаскало селем.
Мой дом скрипит на всех ветрах
И не похож на чудный терем.
Но мне по-прежнему так люб,
Сильнее, чем в счастливом детстве.
Висит на гвоздике тулуп
С плащом болоньим по соседству.
Висят давно,
Который год. —
Как на рыбалку вышел папа.
И в темноте, как старый крот,
Уткнусь в пальто, почуяв запах:
Он не ушёл ещё родной,
Он пахнет табаком чуть, печкой,
И крепкой каменной стеной,
И тиной, что качала речка.
Дурела я от сигарет,
Тошнило от такого дыма…
Теперь же нюхаю, как след
Собака, еле уловимый…
Он обрывается вот здесь…
И я кружу опять в смятенье.
И дыбом на загривке шерсть…
И дым — как руки привидений.
* * *
Доделывают лестницу к реке,
Ведущую с горы крутой и скользкой.
Прилаживают досочку к доске.
А мы спускались по тропинке сколько?
Здесь ежевикой набивали рот,
Царапая искусанные ноги.
Здесь я кропала в тоненький блокнот
Стихи о том,
Что на реке — пороги
И бьют ключи с холодной глубины,
Когда плывёшь по солнечной дорожке.
Так впереди, казалось, дни длинны,
Что ягод сладких наберёшь лукошко.
Мостила жизнь:
Досочка за доской,
Как лестницу, ведущую с откоса.
Но перекошен тот ступенек строй:
По ним спускались дождики и грозы.
* * *
Тащит тучи опять из-за Волги,
Будто день собирает птиц в клин.
В небе молния, словно иголка:
То сверкнёт,
То нырнёт под ватин.
Громыхает всё ближе,
Как взрывы…
И зачем я сижу на реке,
Вспоминаю тот отпуск счастливый,
Где учились гадать по руке?
Нагадал мне любовь и дорогу,
Ум и жизнь как дорога в пыли.
И сбылось из того — так немного…
Тянет сыростью здесь от земли.
И сижу, этот запах вдыхая,
И боюсь так к нему привыкать:
Волглый запах последнего края,
Где так жёстка и узка кровать.
* * *
Посмурнел покосившийся дом.
Половицы скрипят под ногами.
А за лесом раскатистый гром.
В баке первые капли кругами.
Всё уходит, как в землю вода.
Переживший хозяев домишко.
И гудят на ветру провода.
Будто птицы, взлетает бельишко
На верёвке,
Как ветер тугой,
Ударяет наотмашь, с размаха.
И не будет ведь жизни другой.
И никто не восстанет из праха.
ОТПУСК НА ДАЧЕ
Снова сердце щемит от потери.
Вот уже день седьмой отпускной.
И заклинило в юность все двери,
Где мечталось легко под сосной.
Залатала и крышу, и руку,
Что поранил запущенный сад.
Год за годом — как будто по кругу,
Словно солнце — опять на закат.
Только сколько уже не вернётся
К этой речке, что мирно бежит…
Жизнь моя, как вьюночек, всё вьётся,
На земле без опоры лежит
И травинки плотней оплетает,
Порываясь махнуть в облака,
Что опять собираются в стаю, —
Глянь: к строке потянулась строка…
…И пригрезились мама и папа,
Молодые.
Качели в саду.
Шишки сосны качают на лапах,
И боюсь: в лопухи упаду.
А качели всё выше и выше… —
…И уже в облаках я парю,
Хоть и знаю, что дождик по крыше,
Он зарядит из них к сентябрю.
* * *
Стареют яблоки и сливы,
В наростах плесени стоят.
Я здесь была такой счастливой,
В жасмин закутавшись до пят.
Пуст дом.
Не дразнят мыши кошек:
Ушли туда, где веселей
И больше вкусных хлебных крошек.
Тих скрип расхристанных дверей.
Стучат здесь яблоки по крыше.
Играет ими ветер тут,
Как погремушки их колышет.
А за забором мусор жгут.
И тащит дымом, гарью, тленом.
И воздух в ком горчащий свит.
И на реке гудит сирена,
Как мчится доктор Айболит. —
Опять угнать хотели лодку…
И дышат звёзды, словно ёж,
Колючие,
Как в горле водка,
Что на поминках глушит дрожь.
* * *
Уже ржавеют тополя
И пахнет спиртом из-под вишни.
Хотя ещё тепла земля,
Себя почувствую здесь лишней. —
Как в сентябре, когда дожди,
Что ноготки, стучат в окошко
И говоришь в сердцах: «Не жди,
Что солнце высушит дорожку»;
Как лето было — и ушло,
И тело стало будто суше…
Как детство было — и прошло;
Как улетают птицы к стуже.
Вот так уйти средь трав тишком…
Никто не хватится знакомый…
Уплыть слетевшим вниз листком
По речке, жухлым, невесомым…
Лишь дождь начнёт долбить в висок,
Кого оплачет — не узнаем.
Идёт себе наискосок…
И жизнь прошла тихонько краем…
* * *
Мне не нужен никто.
Проживу, я привыкла,
Только если бы кто-то дышал за стеной,
Только если бы утром будила улыбка,
Расцветала с утра, как цветок голубой:
Звать «цикорий», как помню,
Растёт по полянам;
Кто б ночами подсвечивал тьму, как табак, —
Голова кругом шла б от такого дурмана
И не видела б вовсе, что в будущем мрак.
Пусть кряхтят половицы
И кто-то вздыхает.
Можно просто уткнуться в плечо головой,
Чтобы за руку взяли у самого края
И, как в детстве, вели, утешая, домой.
* * *
Расчистили заросший берег:
Шалфей, осоку, камыши.
Я ощущаю как потерю
Мирка, где ни одной души…
Всё зарастало, зарастало,
Берёзы с клёнами сплелись…
Но вот их гибель и настала:
К реке ступеньки тянут вниз,
Бетонные, песок на пляже,
Понтон, народ и детвора,
Собаки будто бы на страже,
Что лают с самого утра.
А я грущу,
Хотя грустила,
Что зарастают берега,
Как будто старая могила,
Где сено не сметут в стога.
А я грущу,
Как потеряла
Родных и близких,
Отчий дом,
И средь деревьев два прогала,
Что раздвигала я веслом.
И я боюсь, что тишь обрыва
Сотрётся на песке, как след,
Где я была чуть-чуть счастливой
Среди цветов, что рвут в букет…
* * *
Невыносимый блеск
Безветренной воды,
И робкий рыбы плеск,
И горечь лебеды.
Здесь всё уже не так.
Нет в ягодах бугров.
Пиратский реет флаг
На пирсе катеров.
И я уже не та.
Сачком поймала грусть.
И годы — как с куста,
И в юность не вернусь,
Где верила в любовь:
Одну до зимних дней.
Расчёсываю в кровь,
До красных волдырей
Укусы комаров. —
Что зуммером зудят.
В чужом садке — улов
И рыбы мёртвой взгляд.
А вспорют — как рванёт
И выскользнет из рук.
Взмах плавников — и взлёт —
И на зелёный луг.
…И нам плетёт творец
Ажурную канву
И из стальных колец
Садок, что не прорву.
* * *
С ладоней воздух пьют назойливые осы.
Он сладок и горяч,
И впрямь почти нектар.
И пчёлы и шмели покинули покосы.
От скошенной травы идёт духмяный жар.
Летают здесь, в саду,
Заросшем львиным зёвом,
Повиснув на цветке,
Высасывают сласть.
А у меня опять все думы не весёлы
О том, что время снова показывает власть.
Вот отпуск и прошёл,
Хоть солнце нынче жарит.
Коряв у яблонь ствол,
Что тополь затенял.
Но выправились всё ж
И потянулись к дали,
Где солнце средь ветвей
Мигает им в прогал.
И думаю о том,
Что старики уходят
И открывают свет
Другим, что за спиной.
Уж так заведено, как ни грусти, в природе.
И кто-то там уже рванулся вверх за мной…
* * *
Здесь бабочек невиданный разгул:
Вот адмирал, павлиний глаз и зорька…
И даже ночью под деревьев гул
Летят на свет
В распахнутые створки.
Нет, не ночные бабочки совсем:
Одна другой невиданней и краше.
Стал сад похож на сказочный Эдем.
Но для чего в окно стучатся наше?
В какую щель скользнули в темноте,
Чтоб обжигать свечой в плафоне крылья.
Сидят на стенах, на столе, везде…
И обсыпают всё чешуек пылью.
В пыльце моя горячая ладонь.
Их выпущу опять во мрак кромешный.
И сами так похожи на огонь,
На ночь с костром, где тлеют головешки.
Летите в сад, пусть ночь, но не конец.
Не все цветы свои сомкнули очи
Иль вянут, раскрывая свой венец.
И с талией часы ссыпают свой песочек.
Перевернуть — не в силах никому,
Ни маме с папой, ни моим соседям.
И смотришь в юность в розовом дыму,
Закидывая в память рваный бредень.
Окутывает всё дымок костра.
Глядишь на угли, раздувая пламя.
И боль в крыле становится остра.
И крылья тяжелеют, став как камень.
* * *
Расколота земля
Под деревом у речки.
А на душе петля —
И тянет за уздечку
Там кто-то сверху, знать.
Опять иду к обрыву.
Тропу — как пальцев пять —
Я помню.
Здесь красиво
И чистая вода,
И рыбки средь кувшинок.
И это не беда,
Что падает ботинок
В расщелину бугра.
Лишь не сломать бы ноги!
Так смерть из-за угла
Ползёт к прямой дороге.
Сначала мелкий ров —
Перешагнёшь тихонько.
Но снегом на Покров
Позанесёт рва кромку.
* * *
Задышат завтра утром холода
Туманом, словно снегом над рекою.
И загудят набатом провода.
Помашет лето сквозь туман рукою.
А я привыкла к этим спелым дням,
Надтреснувшим, как груша от удара,
И к мягким из опок цветных камням,
И к чаю из большого самовара,
Что пахнет шишками сосновыми, смолой:
Кусочек жизни бабушки и деда…
И мысленно в саду они со мной,
Но не идёт уже почти беседа…
Давно молчат, набравши в рот воды.
Молчанье со смиреньем принимаю.
Не знаю даже,
Видят ль с высоты,
Как вижу я с обрыва рыбок стаю,
Как я сижу, печалясь всё о том,
Что наша дача старенькая рухнет,
Когда и я
Всем помашу платком
И ночью свет в окне моём потухнет:
Из-за горы мерцает, как звезда,
А осенью пустые там глазницы…
…Меня вы вспоминайте иногда,
Как промельк в пальцах серебристой спицы.
* * *
Уже сентябрь…
И ночи, словно лёд,
Подтаявший от мартовского солнца.
Но днём всё так же солнышко печёт —
Последнее в тепло души оконце…
Нагрянут скоро снова холода.
И возвратишься в будни с юга птицей.
Кругами на воде бегут года,
И дни мелькают, как в колёсах спицы.
Куда ведёт дорога та в пыли,
Что под уклон уходит год от года?
Полынный запах от сырой земли
С туманом доползёт до небосвода.
Когда-нибудь и я с туманом поднимусь
Над этим пляжем, где поплыли утки.
И медленно растёт о жизни грусть,
Что не найти для друга нам минутки.
* * *
И если я когда-нибудь уйду,
То здесь моя последняя дорога:
От лопухов в запущенном саду,
От комаров, что в этом лете много —
Звенят над ухом, ощущая кровь,
Что не застыла в трубочках сосудов.
…И здесь когда-то верила в любовь,
Но отрезвил всевидящий рассудок
И, как кувшинку в речке, оторвал
И поместил в фарфоровую вазу,
Хотя любви предвидел он финал:
Головку свесит без теченья сразу…
До певчих птиц дорога в высоту,
Что режут воздух ножницами крыльев,
До близких, перешедших ту черту,
Что снова перешагивать бессильны.
Любимые, побудьте без меня:
Ещё не срок,
Ещё за дымкой старость.
И, лопухи, все в ёжиках репья,
Держите за подол, чтоб здесь осталась…
* * *
Чужое солнце греет как огонь.
И жаркий ветер гонит ветер с юга.
И на лице как будто бы ладонь
Любимого…
Как жаркий шёпот друга
Накаты волн,
Что золотой песок
Перемывают, баламутя воду.
И строчки про любовь наискосок
Тетрадки,
Где, как в море, нету брода…
Чем дальше в море,
Тем всё глубже дно…
Вытягивают волны на поверхность…
Но быть нам вместе вряд ли суждено,
Хоть брызги моря нарушают резкость –
И кажется, что можно совместить
То, что двоится радужным разводом.
Как ласточка гнездо в скале не свить,
А лишь парить под синим небосводом.
Забыть про годы,
Что ушли в песок,
Пересыпать песчинки, как минуты,
И чувствовать, что почва из-под ног
Уходит от сердечной этой смуты.
Как в юности всё будто, в первый раз.
Хоть ненадолго, но вернулось лето.
И яхту тащит старенький баркас,
Уставшую от взбалмошного ветра.
* * *
Чужие птицы в вышине,
Что не стремятся никогда на север.
И пляж чужой,
Где люди в тишине —
И ветер распушил страницы книг их в веер.
Читают что-то.
Мало говорят.
Так не похоже на болтливых наших.
И я ловлю их любопытный взгляд
И становлюсь хоть чуточку, но краше.
Другая жизнь,
Где больше не бегут.
А тянут сквозь соломинку коктейли.
И облака оторванный лоскут
Украшен в страусиные здесь перья.
И солнце где-то там,
Уже не жжёт.
И я учусь тут жить неторопливо.
Бросаю в сок прозрачный сладкий лёд.
Лечу ушибы им нетерпеливо.
Но всё болит и сердце, и душа,
Что скоро всё окончится внезапно.
И миг на острие карандаша
Лишь задержу,
Где всё казалось складно.
* * *
Сказочный город у моря
Белый, как манка, песок.
В пятнышках, будто от кори,
Руки — медузы ожог.
Ветер солёный и тёплый,
Словно пропитан слезой.
Капли на дымчатых стёклах,
Будто бы дождь по косой.
Скоро в постылую осень.
Дождь будет в окна стучать.
И на работу там в восемь.
В лицах печали печать.
В возрасте каждом есть прелесть…
Миг научилась ценить.
Будто бы рыба на нерест,
Что запрещают ловить,
Тянутся прошлого снимки.
Молодость, ты ли была?
Выловит память икринки,
Прежде, чем скроет всё мгла.
* * *
Ну вот и шторм.
И спала враз жара.
И раскачало море не на шутку.
И сразу загрустила,
Хоть вчера
Я радовалась облачной минутке.
Вот так и жизнь…
Враз всё перевернёт.
И чёрное окрасится вдруг белым.
Как выпал снег –
И сразу гололёд.
И как с насеста кура, полетела…
В ПУСТЫНЕ
Море песка…
И барханы…
Полная в небе луна.
Будто бы в сказке…
Так странно…
Дюн золотая стена.
Соль —
То ли снег средь пустыни,
То ли блеснула вода.
Звёзды в безоблачной сини,
Словно кристаллики льда.
Тонкая пыли позёмка
Вьётся,
Как змейка, у ног.
Хочется крикнуть —
И громко —
В горле песчаный комок.
Сердце сожмёт от восторга,
Что жизнь сюрпризов полна.
Соли шершавая корка —
Будто снег выплыл из сна,
Мартовский, белый, блестящий,
Что днём луч солнца лизал:
Мама казалась там спящей…
Двор у больнички — не зал…
Снег тот последний, случайный…
Дюны песка впереди…
И караван тот печальный
Всё продолжает идти…
* * *
Вечнозелёная трава
Под пальмой, что сосны стройнее…
От эйфории голова
Ветра сквозь сито будто сеет,
Сквозь пальцы — золотой песок…
Текут, текут минуты счастья…
И жизни сказочный кусок
Пройду без твоего участья,
Ведь ты остался, где земля
Разбухла от осенней хляби,
Где дождь, опилками летя,
Круги листает в мелкой ряби
Постылых луж…
Где ждёшь Покров…
И думаешь, что жизнь — как нитка:
Порвать — то пара пустяков,
Хотя из золотого слитка…
* * *
Остригли пальмы.
Скоро холода.
И тень от них становится прозрачней.
Отсюда уезжаю навсегда
В мой город,
Нынче сумрачный и мрачный.
Идут дожди,
Кончается сентябрь.
А бабье лето было молодое.
На горизонте — беленький корабль.
А парусник помашет мне рукою.
Ужасно жаль опять вступать в дожди,
Где суета течёт в метро толпою.
Здесь пальмы — как индийские вожди,
Что подпирают небо голубое.
А дома
Небо будет молоко,
Синюшнее, без капельки жиринки.
Мне день последний дышится легко.
И воздух пью как будто бы из кринки,
Как квас прохладный,
Освежая рот.
То ветер с моря дует напоследок,
Со лба стирает соль и липкий пот.
И монотонно катят волн беседы.
Мне завтра в осень с болью улетать
И сожалеть, что близкие не встретят:
Под листьями их волглая кровать,
Ни за кого я нынче не в ответе,
Свободна, словно пенная волна,
Как пальмы лист,
Что срезали под зиму.
И волн всё выше в памяти стена.
А гребень волн — как танец лебединый.