щелбан — ЩЕЛБАН, а, м. Удар, щелчок. Возм. из шк.; общеупотр. «щелчок» + арготический суффикс «бан» (Ср.: дружбан, тройбан и т. п.) … Словарь русского арго. Синонимы: ЩЕЛОБАН
И твой голос — «Я знал трех великих поэтов. Каждый
был большой сукин сын» — раздается в моих ушах
с неожиданной четкостью. Я замедляю шаг.
Иосиф Бродский. «В Англии» (1977). VI. Йорк.
Посвящено W.H.A.
Ежегодные конференции Ассоциации Славянских языков проходили в различных городах, но всегда в шикарных отелях. Вот и эта, нынешняя, имела честь состояться в Вашингтоне. Секций в ней было много, и участники дробились между ними, но эта, посвященная психологии Великих Поэтов, собрала неожиданно большую аудиторию. Вообще говоря, над этим вопросом размышляли, едва ли не все, но говорить вслух, да еще на таком форуме, мало кто отважился бы… Но вот один такой рисковый нашелся, и уважение к самому этому факту и выразили участники конференции, собравшись в аудитории.
Докладчик, профессор периферийного колледжа, рано облысевший, субтильный молодой человеку относился к той самой разновидности честных ученых, которые были припечатаны Жюль Верном. Да, Паганель! Настоящий Паганель, только без шевелюры. Чистый, честный, наивный, с огромными детскими глазами, всей, без остатка, душой преданный науке, поэзии и литературе, и не догадывающийся, что есть, если и не запретные, то, во всяком случае, не безопасные темы. Боюсь, что даже, если бы ему и объяснили это, причем профессионально, аргументированно и доходчиво, он ни за что не понял и не принял бы этого. Ни за что! Это было вне его!
Начал он с приведенных нами в эпиграфе слов Бродского и спросил аудиторию:
— Уважаемые коллеги, что Вы думаете, об этих словах Иосифа Бродского? Имеют ли они частный или общий характер? Ведь каждому из нас так хочется думать, что великий поэт — это, одновременно, и чудесный, добрейший и идеальный во всех отношениях человек…
Многоопытная аудитория ухмылялась, но молчали все, как один! Они понимали, что ничем хорошим всё это не кончиться… А засветиться в крамольном неуважении к тем или иным великим поэтам не хотел никто!
Видя, что аудитория отвечать ему не собирается, докладчик продолжил:
— К сожалению, общеизвестно, что это заведомо не так. Параллелизма между выдающейся поэзией и человеческими качествами поэта определенно нет! А зачастую, существует антипараллелизм! И совсем не редкость, когда тезис Иосифа Бродского, в той или иной степени, оказывается верным!
Для того чтобы понять причину этого феномена, примем за исходную ту бесспорную мысль, что подлинным автором Великой Поэзии является Бог! Он, и никто другой, подарил этот Великий Дар конкретному человеку — будущему Великому Поэту. Поэты, кстати, это хорошо понимают. Писал же Дмитрий Мережковский:
О, Боже мой, благодарюЗа то, что дал моим очамТы видеть мир, Твой вечный храм, И ночь, и волны, и зарю…….И Ты открылся мне: Ты — мир.Ты — все. Ты — небо и вода, Ты — голос бури. Ты — эфир, Ты — мысль поэта, Ты — звезда… Естественен вопрос: каким образом это было сделано? Позвольте мне зачитать Вам следующее сообщение, недавно появившееся в печати: «Ученые Дартмутского колледжа (США) открыли нейронную сеть головного мозга отвечающую за наше творчество и воображение. Ученые утверждают, что узнали, где в коре головного мозга начинаются процессы, когда мы предаемся воображению или занимаемся творчеством. Исследователи из США говорят, что способность создавать произведения искусства, механизмы изобретательства и научное мышление происходить в нейронной сети коры головного мозга, которая охватывает большую часть головного мозга. Группа ученых из Дартмутского колледжа описали эту сеть, как „ментальное рабочее пространство“, где мы можем манипулировать образами, идеями и теориями, которые впоследствии могут продуцировать новые идеи». http://skuky.net/80766 Итак, на мозг, грубо говоря, наброшена нейронная сеть. Вместе с тем хорошо известно, что общий интеллект зависит от некоторых локальных регионов мозга и связей между ними. В первую очередь, это левая префронтальная кора головного мозга (за лбом), левая височная кора (за ухом) и левая теменная кора (в верхней задней части головы). Большую роль играют и ассоциативные пути в белом веществе головного мозга, которые соединяют регионы, отвечающие за интеллект. http://zoom.cnews.ru/rnd/news/line/karta_mozga_kto_v_otvete_za_intellekt
Но, ведь кроме того, в коре головного мозга существуют участки, отвечающие за многочисленные другие качества личности, как-то, честность, добропорядочность, любвеобильность, греховность, алчность, зависть, подозрительность, ненависть и пр. Не может ли оказаться, что наброшенная, поэтически творящая сеть нейронов, невольно, активизирует некоторые из неприглядных особенностей человека? Например, откуда у Константина Бальмонта стихотворение «Бог и Дьявол»:
Я люблю тебя, Дьявол, я люблю Тебя, Бог,
Одному — мои стоны, и другому — мой вздох,
Одному — мои крики, а другому — мечты,
Но вы оба велики, вы восторг Красоты.……
После долгих мучений как пленителен вздох.
О, таинственный Дьявол, о, единственный Бог!
Однако, если Бальмонт лишь говорит о Дьяволе, то иные, и, в том числе, некоторые Великие Поэты, обладают достаточно неприятными изъянами характера и пребывают или пребывали, в результате, в исключительно напряженных отношениях со своим окружением. Один из них, Величайший из Великих был распутником, перепортившим всех девок-крепостных в округе и профессиональным игроком с невероятными долгами. Другой, физически не переваривал свой собственный народ и сторонился его. Третья…
Он не успел закончить фразу, как из аудитории послышался странный, приглушенный, определенно нутряной, голос
— Уважаемый докладчик, Вы, безусловно правы. Но не лишайте нас столь необходимых нам иллюзий!
Председатель секции, не понявший, кто именно это сказал, встал и начал осматривать аудиторию. Пересматривались и озирались и все сидящие в ней, а это было, порядка, пятидесяти человек. Невозможно было понять, откуда исходил этот голос. С одной стороны, создавалась иллюзия, будто предполагаемый источник звука находится недалеко от председательского стола. С другой стороны, казалось, что звук исходит из задних рядов. А в иные мгновенья чудилось, что источник звука вообще пребывает за стеной аудитории. И почти все присутствовавшие воспринимали приглушенный голос, доносившимся из замкнутого пространства, например, коробки или ящика. Однако первым сориентировался сам докладчик:
— Уважаемый коллега, я с удовольствием отвечу на Ваше замечание, но, пожалуйста, представьтесь. Поймите, мы не в равном положении. Вы видите меня, но я, к сожалению, не вижу Вас. Я понимаю, что имею дело с процессом чревовещания. при котором человек говорит, не шевеля губами, создавая иллюзию, что голос исходит не из него. Но ведь это мешает прямой и честной дискуссии. Мы современные люди и не считаем, в отличие от древних, чревовещателей, одержимых демонами, которые, собственно, и производят звуки. Я понимаю, вы хотите, попросту, сохранить анонимность. Пожалуйста, представьтесь…
Поскольку ответа не последовало, Паганель продолжил:
— Так вот, относительно Другой. Ей — Величайшему Поэту, — было дано Сверху, возможно, больше чем другим Великим, и намного. И тем не менее, её вызывающая неверность, её распутство и с мужчинами, и с женщинами выходило за все пределы. Иррациональность её поведения ставила рекорды…. Вполне вероятно, что мощнейшая, подаренная Свыше творческая сеть нейронов, генерирующих великие поэтические тексты, невольно угнетала некоторые позитивные центры мозга и активировала иные — негативные — отвечающие за отрицательные качества личности.
— Вы опять за своё — подал голос из коробки, — поймите же Вы — правы вы, или не правы — не важно. Важно другое: не путайте Божественную поэзию, данную Свыше, с греховным телом Поэта! Плохие человеческие качества — это неизбежная и малозначимая тень Великого Таланта!
Паганель ответил немедленно:
— Это Вы поймите, для честного исследователя Поэзии любого Великого Поэта важно все, что связано с ним, его творчествам, его здоровьем, наконец, и характером. С его взаимоотношениями с окружающим миром, с современниками. Ведь это не мытьё грязного белья — это история жизни и творческого процесса Великого Поэта!
— Для меня неважно, кем был Великий поэт — святым или уголовным преступником, кровавым серийным убийцей или насильником-маньяком! — прорычал «ящик», — пусть он будет хоть Джеком-Потрошителем или Чикатило, это человек над миром и имеет право на экстерриториальность, и вообще, на все. И, в частности, он вправе выбирать и брать себе любых женщин, в том числе и замужних! — Не смей трогать грязными пальцами его святые строчки и строфы! А не то, я накажу тебя другими пальцами!
— Мне непонятны Ваши угрозы — ответил Паганель, — тем более, что в Библии, в книге Исайя, по памяти 29.4, чревовещание упоминается следующим: образом: «И будешь унижен, с земли будешь говорить, и глуха будет речь твоя из-под праха, и голос твой будет, как голос чревовещателя, и из-под праха шептать будет речь твоя».
— Урод — зарычал «ящик», ты не понимаешь простых слов, так получай…
В аудитории раздался громкий щелчок. Лектор схватился своей рукой за макушку и, когда он отнял её, все могли увидеть, как на голой лысине, прямо на глазах, быстро росло и багровело вздутие. «Ящик» был не только чревовещателем, он владел и боевой культурой У-ШУ, и древним даосским искусством Железной Рубашки. Как известно, «тела древних воинов были словно сделаны из стали, и при каждом наносимом ими ударе из рук их выбрасывался мощный поток энергии, пронзавший неподготовленного противника насквозь, разрывавший на куски его внутренние органы и превращавший его кости в мелкое крошево без какого бы то ни было контакта физических тел». (Мантэк Чиа. «Железная рубашка»).
Сейчас, однако, «ящик», судя по всему, опытный спецназовец, ограничился всего лишь щелбаном, или, как говорили дети, щелобаном, а то и шалобаном. Это было не смертельно, но неприятно, уж как неприятно, в первую очередь, лектору, а во вторую, в меньшей степени, и всем присутствовавшим.
Председатель секции схватился было за мобильник — Я звоню в полицию… — но наш милый Паганель, которому сейчас сочувствовали все, проявил незаурядное мужество и самообладание, и остановил его, — Одну минутку, это потом. Сейчас я готов продолжить дискуссию даже в таком пальцеприкладном и синячном варианте. Так вот сейчас, я хотел бы ответить всем фанатичным приверженцам Великой поэзии, которую я люблю не меньше их, и которой я искренне предан, как читатель и профессионал. Несмотря на то, что на Земле, практически, всему есть цена, я готов согласиться, что строчки Великих Поэтов бесценны, как и многие другие произведения искусства. И все они заслуживают деликатного, почтительного и трепетного отношения и, естественно, обережения. Вместе с тем, искусствоведение должно иметь право, в обязательном порядке, уважительно, исследовать всё, что связано с созданием Великой Поэзии. Я повторяю, всё! Идет ли речь о духовной или материальной жизни Поэта. Великий Поэт — это Божеский инструмент для создания Великой Поэзии. И в этом отношении тело его и обстоятельства материальной жизни вторичны, лишь на первый взгляд. Дело в том, что и тело Поэта, и его материальные жизненные обстоятельства создают многочисленные градиенты и сложности, превращаемые гениальным мозгом в Великую Поэзию. Не будь этих обстоятельств, существовало бы одно мертвящее благолепие — выравненный, выположенный мир без каких бы то ни было перепадов. Подобный мир без градиентов — это пространство максимальной энтропии, в котором, никакого созидания, в принципе, быть не может! Таким образом, Великая Божеская Поэзия творится, в частности, из греховных дел и тел. Поэтому, для искусствоведения важно точно осознавать, не только географическую Локацию Поэта, но и все его жизненные обстоятельства, какими бы сложными они не были.
— Да будь ты проклят, — взорвался «ящик», — получай напоследок! —
Два стремительно летящих мощных щелбана обрушились на незащищенную голову «богохульника», и на лбу Паганеля вздулись еще две багровые шишки!
Слушатели, участники конференции, застыли в ужасе. Председатель секции дрожащими руками и пальцами набирал и не мог набрать на своем мобильнике 911. А субтильный, но отважный, бесстрашный и, как оказалось, совершенно несгибаемый Паганель выпрямился, что натянутая струна, и, глядя, не мигая, прямо перед собой, как будто, наивно-голубыми, а теперь выяснилось, что стальными, безбоязненными и мужественными глазами, бестрепетно стоял за своей небольшой трибункой, установленной прямо на столе, как гвардеец перед дворцом британской королевы. Только на голове его была не высокая меховая папаха, а три огромные шишки, в просторечии, фонаря. Но, судя по всему, этот, не робкого десятка ученый, мог простоять так, не моргнув глазами, вечно. Ведь он охранял нечто большее чем монарший замок — он защищал, пуще зеницы ока, Дворец Её Величества Поэзии и свое незыблемое, неотъемлемое Право и Обязанность Ученого знать, что, как и почему в Нем происходит.
Viktor Finkel. Certificate. Writers Guild of America. East. 10. 25. 2017
