I.
Жадность ласкающих рук
Льнёт к шеям тонких соцветий.
Нежно впиваются плети
В плоть непокорную слуг.
Метками в миг проклеймив
Лбы багрянеющей пены,
Крики и гогот арены
Истиной делают миф.
Вновь обойдёт благодать
Страстно ловящие пальцы,
И Палестины скитальцы
Станут дороги топтать.
II.
Глаза рассыпались, летая по проулкам
Бессуетной и манящей игрой,
А в воздухе святом и грешно-гулком
Несётся шёпот: «Холодно! Укрой
Моих костей, не знающих страданий,
Изгибы и ланиты хмурых лиц,
Нас сотни – обжигающих цариц,
Но ты один – рассвета вестник ранний,
Понеже просто жди и узревай
Как рядом проезжают экипажи,
Как жертвы королевской пьяной стражи
Обидчикам заводят «каравай»!
III.
Как жалко, что вымерла пажить
Великих свершений и встреч,
Что тишью сменилася речь,
И ржой переломленный меч
Доспех не крошит боле вражий.
Но ты, опустевший, бреди
По прежним дорогам и стежкам,
Где самая малая пешка,
Ни капли в пути не промешкав,
Великих царей впереди!
IV.
Почём мне знать, что ты, не отрекаясь,
Способна переждать второй потоп,
И судно, как великий древний гроб,
Чрез море сто веков перебираясь,
Найдёт единственную верную из троп?
Почём мне знать, что ты, не проклиная,
В песках со мной стеряешься на век,
И раз в пустыню сшедший человек
Вкус жертвы, словно хищник верно зная,
На шаг сменяет самый быстрый бег?
Нет, не слова великим будут светом,
Но ярость к западне и пролитым слезам,
Я, словно к зеркалам, стремлюсь к твоим глазам,
Прощальным гимном, прожитым и спетым.
V.
Раскидав перезревшие зёрна,
Я покинул спокойствие благ,
И рукой проводя, словно маг,
Красный гюйс затянул песней горна.
Не крестись на обманчивых строй,
Позови на себя сонмы мира,
И тогда я – обманщик-проныра
Окажусь лишь весёлой игрой.
VI.
Пощёчин неуёмные потуги
Закат отдаст блюстителям побед,
Безумие младых и глупых лет
Оставит на щеках багрянца след,
Отняв от казней жилистые руки.
Восходят трав великие полки,
Снегам вручив ярлык – предать их смерти,
В житейской благодатной круговерти
Наполнятся капканы и силки,
И вечно будет так, уж вы поверьте!
VII.
Испробуй перекрестие прицела,
Взгляни на путь, ведущий на Париж,
Где ласково одна актриса пела
О тысячах обманах её тела
И тысячах истлевших ветхих крыш.
Под ними предавался ты лобзаньям
Ветров и дум богемских пересуд,
Смотри, как слуги бережно несут,
Желая хоть нечаянным касаньем
Владеть, богиню счастия минут.
Но трон смятён погибшими сердцами,
И свита, взяв пожитки, в раз – в углы,
Богиня, но не счастия, а мглы,
Змей прятала под чёрными власами!
VIII.
Смотри плебейскими зрачками
На гниль нутра и мерзких лап,
Тот, кто велик – уже не слаб,
Раз, ордена сменив значками,
Дожди вещают: кап, да кап!
Смотри, как мелочен восход,
Как лесть блаженнее признаний,
И даже тысяча страданий
Стволами целятся в народ!
IX.
Пусто в кагортном ряду,
День обвивает мрак,
Писано нам на роду
Лечь в жажде истовых драк.
Нас донесут до стен,
Где прекратишь роптать.
Даже у боли есть тлен,
Даже у сна – благодать.
Пусто в кагортном ряду,
Тонет корабль, он – мой,
Писано, знать, на роду
Полнить пустеющий строй.
X.
Как радужно метается завет:
Ложиться на стезе переворотов,
Наказы вечно страждущих народов
Сдержать хотят предсказанный обет.
Я громко оглашу свой приговор
И гордо оглянусь к часам блаженства,
Какое непростое совершенство
Украл из этих душ жестокий вор!
XI.
Нет, зрите: как быль далека!
И в ней предаюсь Вышней воле,
Безумно выводит рука
На чёрной земле облака,
Взывая к руинам: «Доколе?»
Нет, знай! Возопив не к Тому,
Растратишь все чары и силы,
Доверясь навечно уму,
Я веру с порывом приму
И свет закупорю в си жилы!
XII.
Под взором угасает огонёк,
Живить стремясь последнею минутой,
Прошу тебя, возьми и вновь закутай,
Как ветер мне шептанием предрёк!
Неужто нам чужбина не годна?
Она питать презренно станет лица,
Но раз возможно в страсти оступиться,
На тропах, где дорога лишь одна!
XIII.
Истин приглядывать ставь
Сто молодцов и гяура,
Пеший пускается вплавь,
Только смотри уж – потрафь
Им, что глядеть любят хмуро
На перекошенный строй,
Смутно белеющих масок,
Каждый из встречных порой
В чём-то бывает герой:
От баррикад и до плясок!
XIV.
Как восседать на пуху
Нежных перин и сказаний,
В рог перегнутый бараний
Каждый порок на слуху
Давит отметки кровинок
В ценно-великих местах,
Груди, увы, не в крестах,
Главы срублёны в кустах,
Вот и свершён поединок!
XV.
Капли снедают от жара
Стана изгиба свечи.
Счастьем сменяется кара,
В казнях тупятся мечи.
Из городов и селений
Кто предаёт рукава,
В коих сжимает колени
Пальцев сухая трава?
XVI.
В пиру есть секунд зычный зов,
Что раны травить ядом метит,
За смертные стрелы в ответе
Вершины извечных азов.
Разрушь и в камнях поклянись
О вере в порывы оскала,
Здесь славу безбожно снискала
Рукам недоступная высь!
XVII.
Смотри, как с холста сходит Роза,
В рыжих отливах волос,
И вопрошают зеваки:
«Будет ещё одно чудо?
Или этот пустующий дом
В тёмных мазках, остался
Единственным покинутым
Образом канувшей в воды Стикса?»
XVIII.
Вспоминать о последней ухмылке
Сотен бумажных картин,
В смерти и в лести один
Только поистине пылкий
Трепетом дёргает жилки
Скрытые в кожах перин!
XIX.
Окрыли сих земных бесталанных
Жаром битв и порывов в лазурь,
Гимны рук огрубевших и бранных
Рвали цвет и величие бурь,
Чтоб кричать на углах и просторах
О дождях и падениях душ!
Ветер гнался унылый и скорый,
Как собак прокажённая свора,
Жизнь слакав из озёр чёрных луж!
XX.
Стой! Старики и дети
Ход по пустыням длят,
Шкуры овец и ягнят
Злата дороже и меди!
В ряд!
Ставь! Стариков и младенцев,
Как без конца блуждать?
Есть лишь одна благодать:
Выкинуть в плясках коленце!
XXI.
В квадранте застыли дуги
Прошлых линейных дорог,
Анх разбивает пророк,
И к гласу сбегаются слуги.
Говор упал в спящий град
Прутов подкожных передряг,
Спустили в воды вечный стяг,
И сонмы вольнейших бродяг
С умерших тащат медь расплат.
XXII.
Секрет продал Полишинель:
«Инкуб Лукрецию бесчестит!»
И воин, смертно ждущий мести,
Застелит саваном постель,
Укрыть спеша глаза и дуновенья,
Обличьем трикстера восходит в облака,
Пока годами тощая рука
Сединами срывает оперенье.
Хитон одев, страдая пополам,
В надежде осязать ступени благ,
И если рваный дёргается флаг,
То значит, мы нашли заветный храм.
XXIII.
Ветрами завывать в градах пустынь,
Знамёна потеряв в великой схватке,
Узрев, что лишь одной ланиты сладки
В античном сонме манящих богинь.
И ночь нагрянет бархатом волос,
Ведя к садам блаженною тропою,
Неужто мне нельзя пойти с тобою,
Цветок Олимпа, лучшая из роз?
Я медленно сбавляю скорый шаг,
Желая пить нектара ароматы,
В песок падут мои мечты и латы,
Когда ты сгонишь взглядом вечный мрак!