«Non volevi tornare.
Per te Ischia restò sempre l’isola felice».
«Ты не хотел возвращаться.
Иския для тебя навсегда осталась
островом счастья».
Аннелиза Аллева «Наизусть»
I. «Недостающее звено»
Прочитав название эссе, не очень искушённый в итальянской географии российский читатель может подумать, что речь в нём пойдёт ещё об одной неизвестной Музе Иосифа Бродского (ИБ) с красивым итальянским именем Иския. И наш читатель окажется не далёк от истины! Но не только красивый остров Иския в Неаполитанском заливе вдохновлял Бродского. На острове была и неизвестная Муза, которая купалась и загорала, а поэт, «сидя в тени» и глядя на неё, как и положено поэту, писал стихи.
В книге Льва Лосева «Иосиф Бродский. Опыт литературной биографии» (серия ЖЗЛ) в «Указателе имён» содержится около 450 имён, но ни разу так и не упомянуто имя Музы — Аннелизы Аллева (АА). Это тем более удивительно, что Л.Лосев прекрасно перевёл одно из лучших стихотворений АА, посвящённых памяти ИБ, «Кто входит в эту дверь».
АА сыграла в творческой биографии Бродского заметную роль: Бродский написал несколько стихотворений, связанных с АА, вспоминал её в своих эссе, они встречались почти восемь лет с апреля 1981 до конца января 1989 года.
Это «недостающее звено» в литературной биографии Иосифа Бродского частично компенсируется в хронологии его жизни и творчества, составленной Валентиной Полухиной. Там коротко упомянуты названия стихов, связанные с АА, и совместная поездка Иосифа и Аннелизы на остров Иския к другу Бродского профессору слависту Фаусто Мальковати в первой половине июня 1983 года.
ИБ написал три стихотворения, вдохновлённых АА: «Ночь, одержимая белизной / кожи…» (1983), «Элегия» и «Ария», но мы узнаём Аннелизу и в стихотворениях «Надпись на книге», «Воспоминание», а также в прозе ИБ в «Набережной неисцелимых»: «на ней было бы платье из тафты до колен, купленное как-то в Риме перед нашей поездкой на Искию. Она подняла бы глаза горчично-медового цвета, остановила взгляд на фигуре в плотном пиджаке и сказала: «Ну и пузо!». Она же муза, возможного, «медового месяца (ближе всего к которому я подошел много лет назад, на острове Иския или в Сиене)». ИБ видит АА во сне, о чём пишет в «Письме Горацию», в книге «Горе и разум».
АА написала более семидесяти стихотворений, вдохновлённых ИБ, начиная с
«Мы отражаемся в зеркальных створках…» (Лондон, июль 1981) и заканчивая «Юсуповским садом» (Санкт-Петербург, май 2012) и опубликовала их в книге «Наизусть», издательство «Пушкинского фонда», СПб, 2016. Благодаря выходу книги АА «Наизусть» появилась возможность познакомиться не только с новыми гранями любовной лирики поэтессы, но и открыть ещё одну неизвестную страницу в творческой биографии И.Бродского, связанную с островом Иския, а так же взглянуть на «остров счастья» и «остров как вариант судьбы» (ИБ) глазами музы поэта.
«ты тускло светишься изнутри…», строка из стихотворения ИБ «Ночь, одержимая белизной / кожи…», адресованного АА
II. «Остров счастья» или «из бесконечного в конечное»
В книге АА есть стихотворение «Прочида и Иския», уходящее памятью к поездке Иосифа и Аннелизы на остров Иския (пер. Михаила Ерёмина, подстрочник АА).
| Procida e Ischia Arrivammo a Procida col battello al crepuscolo, e qualcuno scese, ma la nostra destinazione era Ischia. Borbottai nella tua lingua che quella non era la nostra isola, ma restai incantata dalle facciate color dell’oleandro e di albicocca, dai placidi quarti di luna dei balconi. Navigammo oltre, e scendemmo che era notte. A Ischia restammo una settimana, davanti al castello dei francobolli, leccato dai flutti verdi e neri. Vivevamo in attesa delle fotografie scattate in casa. Non volevi tornare. Per te Ischia restò sempre l’isola felice. Io invece volevo la terraferma, per fare dell’isola una vita. Tu, una volta a terra, ripartisti in fretta. Eccomi, dopo anni, a Procida, davanti a Ischia, l’isola felice. Qui ho steso e ritirato il bucato. Di Procida le onde sono mie, come i capelli: le pettino, le rovescio, e al loro sciabordio rifletto. Ne mangio i pesci, raccolgo i limoni, la osservo allo specchio, e Ischia mi pare lontana. Eppure, quando la vedo a un tratto tutta intera, con le nuvole che la sovrastano, ammassate a imitazione delle reti, penso che questa sia la tua maniera di farti vivo, di ridisegnare in aria il finito. Scambiavo te per una terra, ed eri mare. Eri il falso approdo di una zattera arrischiata. Ora guardo Ischia, perché Procida m’ha insegnato a сontemplare. |
Прочида и Иския Наш корабль пристал к Прочиде в сумерках, и кто-то сошёл на берег, но Иския была нашей целью. Я прошептала на твоём языке, что это не наш остров, хотя и была очарована фасадами цвета олеандра и абрикоса, мирными полулунами балконов. Мы поплыли и берега достигли к ночи. На Искии мы остались на неделю, перед замком из серий марок, облизанным чёрными и зелёными водорослями. Мы фотографировались и ждали, когда проявят наши фотографии. Ты не хотел возвращаться. Иския для тебя навсегда осталась островом счастья. Я же хотела остров превратить в материк жизни. Но оказавшись на земле ты поторопился уехать. И вот я, спустя много лет, на Прочиде, перед Искией, островом счастья. Здесь я развешивала и снимала бельё. Из Прочиды волны мои: я их причёсываю, откидываю, и под их плеск размышляю. Я ем её рыбу, собираю лимоны, вижу её в моём зеркале, а Иския мне кажется далёкой. Но когда я Искию вижу неожиданно, с облаками нависшими над ней, словно сеть, мне думается, что это в твоей манере подавать о себе знак, в небе начертать конечное. Я принимала тебя за землю, а ты был морем. Ты был ложным причалом непрочного плота. Сейчас я спокойно смотрю на Искию, потому что Прочида меня научила созерцанию. |
«Но когда я Искию вижу неожиданно, с облаками нависшими над ней, словно сеть», строка из стихотворения АА «Прочида и Иския», адресованного ИБ.
Бродский говорил, что для человека пишущего стихи, естественно написать пьесу. Вот АА и написала пьесу… в стихах.
Стихотворение-пьеса «Прочида и Иския», написанное в 2001 году — это «спектакль памяти» о том, что было в 1983 году на Искии. Развитие стихотворения и его структура напоминают пьесу из нескольких действий.
Не случайно у АА вышла в 2013 году книга эссе и воспоминаний, так и называющаяся: «Lo spettacolo della memoria» («Спектакль памяти»), Quodlibet, Roma.
В стихотворении-пьесе «Прочида и Иския» можно чётко выделить четыре действия.
Действие первое: Остров воспоминаний «Наш корабль пристал к Прочиде».
Но чтобы вспоминать счастье, надо хотя бы на мгновенье побыть счастливым, поэтому «Иския была нашей целью». Однако сколько бы счастье не длилось — счастья быть с любимым человеком — его всегда будет не хватать. Малость счастья — основной мотив не только этого стихотворения, но и всей книги стихов «Наизусть».
Действие второе: Остров счастья:
«Ты не хотел возвращаться.
Иския для тебя навсегда осталась
островом счастья. Я же хотела остров
превратить в материк жизни».
В этом четверостишии выражен основной конфликт, поворотный пункт всего стихотворения-спектакля: герой хочет навсегда остаться на острове счастья, как сказано у Данте: «И к дикому не возвращаться логу», а героиня хочет превратить сейсмически опасный и ненадёжный остров счастья в материк жизни и «выбрать новую дорогу».
Евгений Рейн в эссе-рассказе «Мой экземпляр «Урании» пишет:
«Целая группа стихов в «Урании» связана с Аннелизой Аллева. Бродский вписал её имя над «Арией» (страница 109), над стихотворением «Ночь одержимая белизной» (страница 162), над «Элегией» (страница 188). А к стихотворению «Сидя в тени» (страница 156) он сделал следующую приписку: «Размер оденовского «1 сентября 1939 года». Написано-дописано на острове Иския в Тирренском море во время самых счастливых двух недель в этой жизни в компании Аннелизы Аллева».
Под посвящением той же Аннелизе на странице 162 другая фраза, от имени спускается долгая линия, упирающаяся в продолжение записи: «…на которой следовало бы мне жениться, что может быть ещё и произойдёт». Стихотворение, написанное на Искии, помечено июлем 1983 года».
Герой понимает, что счастье — очень зыбкая и не долговечная материя, а остров Иския вулканического происхождения, где «у пейзажа черты вывернутого кармана», где бывали землетрясения и «где клясться нерушимостью скалы на почве сейсмологии нельзя». Поэтому «оказавшись на земле» герой пьесы «поторопился уехать».
Действие третье: Воспоминание. «И вот я, спустя много лет, на Прочиде».
Иския — остров счастья, а Прочида — остров воспоминаний. В реальной, физической жизни Иския намного больше по площади, чем Прочида. Но в метафизической жизни и в любви всё наоборот: воспоминания о счастье больше, чем само счастье!
Много лет спустя после Искии в июне 2001 года АА провела месяц на Прочиде, откуда Иския хорошо видна и могла предаваться воспоминаниям о своём прошлом, но скорее о том, что время придаёт чувствам дистанцию и ясность: «Время, как море между островами твоей собственной жизни». Иския была там рядом, но АА не могла тронуть прошлое, прикоснуться к нему, а могла только созерцать прошлое.
Созерцание «острова счастья» — финал и главная идея всего стихотворения.
Действие четвёртое: Созерцание. «Но когда я Искию вижу», то мне думается, что это в твоей манере подавать о себе знак,
в небе начертать конечное».
«Что Вы имели в виду?», — спросил я у АА, написав: «в небе начертать конечное»?
Аннелиза мне обьяснила: «То что мне было видно над Искией — небо, облака, птицы, казались мне его посланиями из другого мира. В моём воображении он начертал в воздухе знаки, чтобы общаться со мной: из бесконечного в конечное».
Береговая линия Искии, на которую можно смотреть не отрываясь всю жизнь, прекрасна, но конечна, а бесконечна только береговая линия воспоминаний. Поэтому у меня есть дополнение к воображению АА, о «конечном знаке, начерченом ИБ в небе», а вернее сказать «о знаке не начерченом ИБ в небе» и я напишу о нём в конце эссе.
Стихотворение «Прочида и Иския» необходимо рассматривать в контексте всех стихов сборника «Наизусть». Нам не только «не дано предугадать, как слово наше отзовётся», но и когда отзовётся словом то, что с нами было. Одному Господу известно, когда память поэта достанет из своих кладовых то далёкое, что называлось «островом счастья» и сложит из него «спектакль памяти».
ИБ отозвался на «Искию Аннелизы» и написал «Ночь, одержимая белезной / кожи…» в 1983 году. АА отозвалась на «Искию Иосифа» только в 2001 году, написав «Прочида и Иския». Теперь можно точно ответить на вопрос Марины Цветаевой:
«Линией береговою / скоро ль память отошла?» У АА память отошла — через 18 лет.
Продолжая «Попытку ревности» Марины Цветаевой, можно сказать, что Бродский для АА, был не только «ложным причалом непрочного плота», но и плавучим островом,
«(По небу — не по водам)!
Души, души! — быть вам сестрами,
Не любовницами — вам!»
Но счастливые в момент счастья, как известно, стихов не пишут, а если и пишут, то шуточные стихи, как написал Бродский на Искии в июне 1983 года:
«Прекрасна каза Мальковати, одна беда — малы кровати» J
Величие поэта определяется универсальностью места, где его читают, и независимостью от времени, в котором его читают. Почти за двадцать лет до поездки на Искию ИБ обеспечил самоиронией алиби своим шуточным стихам. Джон ле Карре говорил о ИБ: «Ему нравилась самоирония. Ему всегда досталяло удовольствие самого себя ставить на место».
«я, в сущности, желавший защитить зрачком недостающее звено, — лишь человек, которому шутить по-своему нельзя, запрещено. Я, в сущности… Любители острот в компании с искателями правд пусть выглянут из времени вперед…» Это о нас с вами, читатель, о «любителях острот и искателях правд», сказал поэт, поэтому мы последуем мудрому совету знаменитого поэта и в конце эссе «выглянем из времени вперёд». А пока мы выглянем из нашего времени назад и посмотрим, что написано о пребывании ИБ и АА на Искии (и сразу после неё) в «Хронологии жизни и творчества Иосифа Бродского», составленной Валентиной Полухиной.
III. «Рок, не щадя причин, топчется в нашем прошлом»
«1983 год:
1—15 июнь — Бродский живет на острове Иския в доме Фаусто Мальковати вместе с Аннелизой Аллева. См. стихотворение «Ночь, одержимая белизной…».
15—22 июня — Бродский в Риме (вероятнее всего, вместе с АА, где она родилась и живёт сейчас, прим. М.Я.)
Июль–август — пребывание в Саут-Хедли, потом в штате Мэн вместе с Аннелизой Аллева.
12 августа — вернулся в Нью-Йорк (скорее всего, вместе с АА, прим.М.Я)
31 августа — выступление Бродского на Римском поэтическом фестивале на вилле Боргезе (вероятнее всего, на выступлении присутствовала АА, прим.М.Я)
1 — 7 сентября — недельная поездка по Италии на машине в компании Аннелизы Аллева: Орвьето, Тоди, Перуджа, Сиена. Съездили также в Ареццо, где осмотрели фрески Пьеро делла Франческа в церкви Святого Франциска».
Мы видим, что всё лето и начало осени 1983 года «от Искии и до Сиены» ИБ и АА практически не расставались. Поэтому интересно посмотреть, как отразилось одно и тоже счастливое время в их стихах. Стихи ИБ, написанные летом 1983 года и позже, хорошо известны: «Сидя в тени» и другие. А вот первое стихотворение АА после Искии, написанное в Риме, в ноябре 1983 года (пер. Михаила Еремина):
«Ищу между строчками страсть. Ничего.
Пламя в тебе бесплодной искрой
пустой зажигалки. Прошлое твоё
воспламеняет моё будущее. Чтобы ты
был однажды окутан равной ревностью».
АА ищет страсть между строчками стихов ИБ и не находит её там, но она пророчески чувствует, что «прошлое его воспламеняет её будущее». Так и произошло: во второй части книги «Наизусть», в «Потом», написанной уже после смерти ИБ, содержится больше стихов, чем в первой части книги «Раньше», и наиболее сильных стихов АА.
Желание владеть всем любимым, всем его временем, ревность к постоянным его исчезновениям, к стихам, посвящённым другим женщинам, встречается во многих стихотворениях АА, первая часть книги «Раньше» практически пронизана ими:
«Ты же пишешь не ко мне обращаясь,
а ко всем. В стихах рисуешь другую,
ту, что с жизнью, вдохновив, распростилась.
Ей ты их, а не мне, посвящаешь.
В твоём языке «измена» только
с дательным согласуется…».
(Рим, октябрь 1985, пер. Максима Амелина)
Как тут не вспомнить Марину Цветаеву, написавшую за всех влюблённых женщин:
«Я глупая, а ты умен,
Живой, а я остолбенелая.
О, вопль женщин всех времен:
«Мой милый, что тебе я сделала?!»
В конце книги в одном из лучших своих стивотворений АА пишет (пер. О.Дозморова):
«Наконец всё пошло на лад:
ты стал дорогой,
по которой ходят многие
и я тоже. Стал колодцем,
где всякому хватит воды,
и я тоже своё опускаю ведро.
Кончилось проклятое время,
когда я хотела, чтобы ты был моим — и только,
и плакала, потому что
ты был для многих.
Теперь ты сам уже совсем не ты,
а зеркало».
Всматриваясь в зеркало времени АА спрашивает его: «Ты тело мне возвращаешь моё, но что с ним делать одной?» (это почти перекличка с Осипом Мандельштамом:
«Дано мне тело — что мне делать с ним, таким единым и таким моим?»).
А зеркало отвечает АА: «Хорошо только то, что далёко..» (стихотворение «Зеркало», пер. Глеба Шульпякова).
В центре на овальном портрете прабабушка АА Элиза Царифи, гречанка, жила с родителями в Константинополе, Аннелизу назвали в её честь. С левой стороны рисунок Vincenzo Gemito, и с правой стороны тоже рисунок, портрет АА в возрасте трёх лет.
IV. «Справедливость иногда бывает…»
АА в послесловии к книге пишет, что ИБ был не только вдохновением многих её стихов, но ещё и её учителем. АА была хорошим учеником и научилась у ИБ брать очень высокие поэтические ноты достойные учителя. Одной из самых высоких нот в партитуре её стихов является строка, которая уже пол-года не выходит у меня из головы:
«Оба мы умрём. Справедливость
иногда бывает неуместной».
Послушайте, как звучит эта же «нота справедливости» в партитуре языка Данте:
„Morremo entrambi. Della giustizia,
qualche volta, si può fare a meno».
И далее АА пишет:
«Не забывшая тебя, и я исчезну.
…………………………………………………
Пусть любовь, как и у всех на свете, будет.
Всем обязана тебе я. В сожаленье
даже здесь ты превратил мою обиду».
(«Письмо в сонетной форме», пер. Максима Амелина)
Наша жизнь — маленький островок счастья, находящийся в огромном море несправедливостей. Одна из таких несправедливостей, по-моему, заключается в том, что имя АА или её инициалы, которые Бродский вписал своей рукой в экземпляр «Урании», подаренном Рейну, он не перенёс позже в опубликованные версии своих стихов.
В чём причина того, что при публикации стихов, связанных с Аннелизой Аллева, ИБ не указал инициалы А.А.? Надо ли нам знать правду, что было в прошлом?
«Маленькие города, где вам не скажут правду. Да и зачем вам она, ведь всё равно — вчера». И важна ли для нас, читателей, эта правда в настоящем? И что мы хотим увидеть в будущем?
Ответ мы находим у самого ИБ и следуем ему: «Настоящему, чтоб обернуться будущим, требуется вчера». Вот и вернёмся «во вчера», назад в четвёртое действие стихотворения-спектакля «Прочида и Иския»:
«Но когда я Искию вижу
неожиданно, с облаками нависшими
над ней, словно сеть, мне думается,
что это в твоей манере подавать о себе знак,
в небе начертать конечное».
Обьяснение АА «в небе начертать конечное» я привёл в начале. Однако в этих строках есть и второй смысл, его часто не осознаёт и сам поэт, поскольку является всего-навсего медиумом, орудием языка, на котором пишет.
В небе над стихотворением, связанным с Искией и Аннелизой, «Ночь, одержимая белизной…», мы не видим, начертанных ранее рукой ИБ, имени АА или её инициалов,
а видим только бесконечно мерцающие в белой ночи три чёрных типографских звёздочки * * * и два пробела между ними. По-моему, эти пробелы предназначены для первой буквы любого алфавита: русского, английского, итальянского.
В интервью 2004 года в Венеции Валентина Полухина спрашивала АА: «Евгений Рейн в своём эссе-рассказе «Мой экземпляр «Урании» пишет, что Бродский вписал ваше имя над несколькими стихотворениями с вами связанными: «Ночь оодержимая белезной…», «Ария» и «Элегия». Почему нет ваших инициалов в опубликованных версиях?»
АА отвечает: «Бог знает, почему Иосиф не поставил мои инициалы при публикации, посвящённых мне стихов… У меня было такое впечатление, что Иосиф иногда запутывает читателя в своих посвящениях, что он опять что-то скрывает. Он пользовался датами, названиями, посвящениями, меняя иногда сами стихи, то чтобы кому-то польстить, то чтобы кому-то досадить или просто поиграть в прятки с читателем».
«Недостающее звено» — это не напечатанные в небе над стихотворениями инициалы А.А., а вместо них сиротливо мерцающие три мелко вздрагивающих типографских звёздочки, ни одна из которых неспособна вспомнить ни «Имя музы», ни «Имя розы».
Справедливость иногда бывает уместной…
Литература:
Аннелиза Аллева «Наизусть», книга стихов, изд-во «Пушкинского фонда», 2016
Иосиф Бродский «Сочинения», «Урания», изд-во «У-Фактория», Екатеринбург, 2003
Лев Лосев «Иосиф Бродский. Опыт литературной биографии». ЖЗЛ, Серия биографий. Москва, изд-во «Молодая гвардия», 2006
Валентина Полухина «Эвтерпа и Клио Иосифа Бродского. Хронология жизни и творчества». Серия бесконечность, изд-во «Ozon», 2012
Валентина Полухина «Иосиф Бродский глазами современников». Книга вторая. Интервью с Аннелизой Аллева, май 2004, Венеция. Изд-во «Звезда», СПб, 2006, с. 306 — 323.
Евгений Рейн «Мой экземпляр «Урании» в сборнике «Иосиф Бродский: Труды и Дни», составители Лев Лосев и Петр Вайль (Москва, изда-во «Независимая газета», 1998), с. 139-153.
Марк Яковлев «Настежь, или Все лики любви». Эссе о книге стихов Аннелизы Аллева «Наизусть». Изд—во »За—За», в журнале »БумЖур» № 29, ноябрь 2016, с.77-88.
Mark Jakovlev «Tutte le facce dell’amore», saggio sulla raccolta poetica A memoria/Naizust’ di Annelisa Alleva, «Semicerchio», Rivista di poesia comparata, 2017.
Настоящее эссе опубликованно так же ко дню рождения Иосифа Бродского на сайте журнала «Новый мир».