Этот материал поступил в редакцию нашего журнала в тот момент, когда первый номер только начинал формироваться.
С его автором, Евгением Гиком, я познакомился в Нью-Йорке, куда он часто приезжал из Москвы навестить семью дочери и многих знакомых. Хотя, по идее, должен был познакомиться с ним много раньше, еще в Москве — ведь пути наши могли пересечься в здании на Чистых прудах, а затем близ Пресни, где помещались редакции столичных газет. Я работал в «Вечерке», Гик регулярно бывал в «Московском комсомольце», где печатал свои статьи. Но — не случилось…
Евгений Яковлевич — шахматист и шахматный литератор, мастер спорта (1968). Математик, кандидат технических наук. Участник чемпионата СССР (1967). Обладатель кубка Москвы (1971). Автор ряда популярных книг по шахматам и другим настольным играм, а также связанным с ними математическим проблемам и головоломкам. Всего написал 190 (!) книг на спортивную тему.
Его книги и статьи о шахматах и шахматистах отличаются неистощимым авторским юмором, порой переходящим в сатиру, что делает их популярными у широкого круга читателей. Перу Гика присущи лёгкий, изящный почерк, увлекательность и вместе с тем лаконичность изложения. Значительное внимание в своём творчестве он уделял частной и личной жизни великих шахматистов, чему способствовали его разветвлённые приятельские связи в шахматной среде.
Мы переписывались с Евгением Яковлевичем по электронной почте, он читал мои книги и делился впечатлениями, я читал его блестящие репортажи, рассказы и новеллы. И с удовольствием принял к публикации эссе, посвященное старейшему шахматисту планеты гроссмейстеру Тайманову, перешагнувшему порог 90-летия. В тот момент оба — и автор, и его герой — жили и здравствовали. И вдруг пришла печальная весть — Евгений Яковлевич скоропостижно скончался 24 октября в своей московской квартире. А через месяц и четыре дня, 28 ноября, ушел из жизни Марк Евгеньевич Тайманов.
…Мы решили опубликовать написанное Гиком. Эссе дает полное представление об уровне мастерства шахматного литератора, раскрывающего многие неизвестные страницы жизни знаменитого шахматиста и пианиста. Читайте и получайте удовольствие!
Давид Гай
Перечислять все титулы и заслуги старейшего на планете дважды претендента на шахматную корону нет необходимости. Все они хорошо известны.
Марк Тайманов догнал по возрасту своего давнего друга видного драматурга Леонида Зорина, автора замечательного фильма «Покровские ворота» и десятков других популярных пьес и сценариев, а также ещё и сильного шахматиста. Оба успешно преодолели 90-летний рубеж…
С Марком Таймановым меня познакомил именно Зорин. Перед чемпионатом страны 1969 года гроссмейстер остался без помощника, его постоянный секундант Евгений Васюков сам играл в этом турнире и не мог совмещать две обязанности. Тогда-то Зорин и предложил мою кандидатуру. Я уже много чего написал, и Тайманов ожидал увидеть пожилого и умудренного опытом человека. Был несколько удивлён, когда перед ним предстал молодой мастер. Но выбора у него не было, чемпионат вот-вот стартовал. Повезло и мне: я только что сдал кандидатские экзамены и ждал зачисления в аспирантуру, так что как раз образовалась пауза.
Не знаю, насколько велика была моя роль как секунданта, Тайманов рассказывал, что в какой-то отложенной я нашёл ценный ход — не очень помню, но отпираться не буду. Но главное, своим присутствием я вызывал у Марка Евгеньевича положительные эмоции и тем самым сыграл определённую роль в выходе в межзональный турнир, а оттуда по инерции и в матчи претендентов, где его поджидал Бобби Фишер.
Многое можно было бы рассказать о том давнем чемпионате: о феерической победе Тайманова в последнем туре над Лутиковым — чёрными в его излюбленной сицилианке; о том, как, выиграв партию, Тайманов первый и последний раз в жизни закурил; о том, как изо дня в день мы с Зориным переживали за гроссмейстера, сидя в зале ЦДКЖ; о банкете, который он после успешного финиша закатил в несуществующей ныне гостинице «Россия»…
Но для меня самым важным стало то, что мы близко сошлись с Таймановым, позднее нашли общий язык и наши жёны, так что мы, как говорится, до сих пор дружим семьями, постоянно встречаемся то в Питере, то в Москве.
Как видите, автор этих заметок знаком с Таймановым почти полвека и собрал немало весёлых баек про юбиляра. Надеюсь, читателю они понравятся (некоторые, например, про Солженицына и Ростроповича, давно стали классикой, другие не так известны). Ну, а в конце, если читатель не утомится, предлагается шахматно-любовная история про гроссмейстера (автор тоже имеет к ней определённое отношение).
ДЕСЯТЬ ВЕСЁЛЫХ ИСТОРИЙ ПРО МАРКА ТАЙМАНОВА
Как ЦК с буржуазией боролся
Летом 1955 года в Москве состоялся матч СССР – США, и в один из дней американский посол дал торжественный приём по случаю Дня независимости США. На нём присутствовали руководители партии и правительства — Н. Хрущёв, Н. Булганин, Г. Маленков, пригласили и шахматистов обеих стран. Хрущёв разговорился с Таймановым и спросил его:
– А когда советские гроссмейстеры выступают за рубежом, они получают гонорар?
– Что вы, Никита Сергеевич, – ответил Тайманов, – как мы можем брать деньги у буржуев?! Наша задача – продемонстрировать преимущества социалистического строя, доказать, что мы сильнее их.
– А когда выступают дома, получают?
– Конечно, с чего бы мы тогда жили?
– Что-то здесь не так, – задумался Хрущев. – Выходит, у капиталистов, у которых деньги куры не клюют, вы ничего не берёте, а в нашей бедной стране берёте. Это никуда не годится. Нужно у них брать, и как можно больше!
И уже через несколько дней вышел специальный приказ по Спорткомитету, согласно которому советским шахматистам, выступающим за рубежом, разрешалось получать валюту. Так партия в лице товарища Хрущёва, борясь с проклятой буржуазией, помогла шахматистам заметно повысить свое благосостояние.
Неожиданная поддержка
В 1971-м после проигрыша Фишеру со счетом 0-6 Тайманова обвинили во всех смертных грехах, в том числе предательстве социалистической системы. Одна кара следовала за другой, но тут пришла поддержка с неожиданной стороны.
– Спасибо Бенту Ларсену, который тоже проиграл Фишеру, и тоже всухую, – заочно поблагодарил Тайманов коллегу.
Действительно, вторая победа Фишера 6-0 несколько отрезвила преследователей советского гроссмейстера. Уж датчанина они никак не могли заподозрить в тайном сговоре с капиталистами.
Сочувствующий таможенник
После возвращения из Канады на родину Тайманов был подвергнут в московском аэропорту тщательному таможенному досмотру. И, как назло, в его багаже обнаружили роман Солженицына «Раковый корпус». За провоз книги будущего лауреата Нобелевской премии гроссмейстер вскоре лишился почти всех званий и титулов. Но, разумеется, это был лишь предлог. Например, начальник таможни, прекрасно знавший Тайманова, сочувствовал ему:
– Эх, Марк Евгеньевич, если бы вы выиграли у Фишера, я бы вам собственными руками полное собрание сочинений Солженицына до такси донёс…
Неприятности у классика
Итак, «за Солженицына» Тайманов получил по полной программе. Но нет худа без добра: благодаря этому печальному случаю родилась бесподобная шутка, которую придумал Мстислав Ростропович:– Вы слышали? У Солженицына большие неприятности!
– Неужели! Что же случилось?
– Вы не знаете? У него нашли книгу Тайманова «Защита Нимцовича»!
Простой вопрос
Фиаско Тайманова в матче с Фишером разбиралось в Шахматной федерации СССР.
– Вы выбрали неправильную стратегию, – поучали Тайманова его многочисленные коллеги. – После проигрыша необходимо было делать ничью.
— Но как? — признав свою вину, спросил Тайманов.
В зале воцарилось гробовое молчание. Никто из гроссмейстеров не мог дать ответ на этот простой вопрос.
Уникальный сеанс
Как известно, фортепианный дуэт Марк Тайманов – Любовь Брук в середине прошлого века был весьма популярен и у нас в стране, и за рубежом. Но постепенно посещаемость их концертов стала снижаться. Желая вернуть её на прежний уровень, Тайманов выразил желание, чтобы в афишах было добавлено: «Концерт проводится вместе с сеансом одновременной игры на нескольких досках». Перед выступлением гроссмейстер обращался в зал: «Желающих сразиться со мной в шахматы прошу на сцену». Два или три человека (число варьировалось в зависимости от сложности исполняемой в тот вечер программы) садились за установленные между роялями шахматные столики. В паузах в музыке или между отдельными номерами (Брук и Тайманов теперь старались составлять программу из небольших произведений, например, таких как «Мимолётности» Прокофьева или «Короткие пьесы для фортепьяно» Бетховена) исполнители менялись местами. Перебегая от рояля к роялю, Тайманов мгновенно делал очередные ходы. Посещаемость концертов снова резко пошла в гору. Но однажды – это случилось в городе Златоусте – Тайманов проиграл партию десятилетнему мальчику. В местной газете появилась заметка с насмешливым заголовком: «Каков пианист, таков и шахматист!». После этого Тайманов перестал давать сеансы во время концертов. К заметке, между прочим, было приложено фото мальчика, победившего знаменитого гроссмейстера. Его звали Толя Карпов…
Четырнадцатая симфония
Эдуард Гуфельд был балагур, хвастун и весельчак, этакий шахматный Мюнхгаузен, Хлестаков, нет, скорее великий комбинатор Остап Бендер. Вокруг него всегда было шумно, он любил находиться в центре внимания, беспрестанно шутил, устраивал розыгрыши, хотя его юмор иногда носил «материалистический» характер.
Свою красивую победу над гроссмейстером Багировым Гуфельд назвал «Джокондой», охотно показывал всем желающим. Не было издания, где бы он ни опубликовал этот шедевр. Однажды Геннадий Сосонко предупредил Эдика: «Смотри, как бы на том свете тебе не пришлось, уж не знаю, в награду или в наказание, всё время разыгрывать эту партию». Гуфельд согласился с ним, но с условием: «Это зависит от гонорара…»
Но не все розыгрыши Гуфельда были безобидны для его коллег. Свидетелем одного почти трагического случая мне довелось стать во время чемпионата страны 1969 года, где я секундировал Тайманову – именно из него Марк Евгеньевич в конце концов вышел на Фишера. Доигрывание партии Тайманов — Гуфельд было назначено на тот день, когда в Большом зале консерватории состоялась премьера четырнадцатой симфонии Дмитрия Шостаковича. Легко было понять желание пианиста Тайманова побывать на концерте, и гроссмейстер Гуфельд преподнёс ему приятный сюрприз: он сказал, что ради своего друга не будет доигрывать партию в этот день. Не дождавшись официального подтверждения судейской коллегии, беспечный Тайманов уже отправился было на концерт, когда какой-то внутренний голос подсказал ему: а не заехать ли по дороге в шахматный клуб? Он внял своему внутреннему голосу и правильно сделал. Среди судей не оказалось ни одного меломана, и партия была поставлена на доигрывание. Когда Тайманов поднялся на сцену, его часы уже тикали, а Гуфельд пружинисто выхаживал между столиками.
После турнира я писал: «Было бы несправедливо в чём-либо упрекать Гуфельда, который решил немного подшутить над своим соперником. Строго говоря, Тайманов мог винить только своё пристрастие к Шостаковичу». Но было бы совсем не до шуток, если бы Тайманов получил ноль за неявку на доигрывание и в результате не вышел в межзональный турнир…
Приятные воспоминания
Пианист Марк Тайманов дружил со скрипачом Давидом Ойстрахом. К Тайманову-музыканту Ойстрах относился несколько покровительственно, но в шахматах авторитет гроссмейстера явно перевешивал – великий музыкант играл в силу кандидата в мастера. Друзья часто садились за доску, а закончились их встречи совершенно неожиданно. Выиграв как-то у Тайманова партию в блиц, Ойстрах смешал фигуры и, улыбаясь, заявил:
– Ну всё, Маркуша, на этом мы завершаем наш марафон. Я хочу сохранить приятные воспоминания о наших встречах.
Две морские истории с финалом на суше
История первая (дебют)
В 1988 году железный занавес пал, и все советские люди ринулись за границу. Одни отправились туда навсегда, другие поехали в гости, и только ленивые застряли дома. Никаких характеристик, треугольников, парткомов, месткомов. Единственным пропуском за рубеж стали денежные знаки, которых тогда ещё требовалось не слишком много.
И вот, заполучив необходимое приглашение, мы всем семейством решили посетить вечный город Рим. Маршрут был тщательно продуман – теплоходом из Одессы до Неаполя и далее поездом в столицу Италии. Таким образом, визит к друзьям-итальянцам удалось совместить с десятидневным морским путешествием.
Отчалив от Одесского порта, мы пустились в дальний путь завоёвывать чужестранные земли и вскоре, как водится в долгих странствиях, обрели массу новых знакомых. А одним из самых симпатичных был Виктор Готлиб, ленинградец, решивший навестить своего бывшего земляка, который нашёл в Париже спутницу жизни. И в первый же день выяснилось, что Виктор – близкий друг Марка Тайманова, знает его давным-давно. Тут и я похвастал, что у меня тёплые отношения с гроссмейстером.
И я, и мой попутчик охотно делились воспоминаниями о своих встречах с Таймановым. Прошла неделя, приближалось к концу наше путешествие на «Дмитрии Шостаковиче». Мы с Виктором были почти неразлучны, и тут он не выдержал… Когда все темы были исчерпаны, ленинградец раскрыл одну жгучую тайну, объясняющую, почему Тайманов, хотя и женат на москвичке, всё чаще посещает свой родной город.
– Неужели это правда? – воскликнул я, узнав о том, что некая юная и прелестная особа скрашивает Марку Евгеньевичу белые ленинградские ночи.
– Можете не сомневаться, – подтвердил Виктор. – Мы часто общаемся «семьями», а в этом году даже встречали вместе Новый год.
— И кто же эта счастливица? – я не сдержал любопытства.
– Она прекрасна, – признался мой спутник, – и больше не спрашивайте меня ни о чём. Я и так сказал слишком много.
История вторая (миттельшпиль)
Спустя два года, в 1990-м, мы с сыном снова плыли на «Дмитрии Шостаковиче». На сей раз, правда, конечной точкой путешествия была столица Франции, и поэтому наш морской путь лежал до Марселя. Когда мы разместились в каюте и поднялись в ресторан, за нашим столиком уже сидела молодая девушка весьма приятной наружности. Именно с ней – какая удача! – нам предстояло провести ближайшую неделю.
Наша соседка представилась Надеждой Бахтиной. Вскоре выяснилось, что она не замужем, живёт в Ленинграде, а сейчас направляется в Неаполь и, значит, сходит на берег на день раньше нас. В попутчице нашей было столько шарма и таилось столько загадок, что мы с сыном оба благополучно влюбились в неё. Правда, шансов на успех у нас было немного. Сыну едва исполнилось десять, и похождения на любовном фронте ещё ждали его впереди. Я же, несколько скованный присутствием наследника, тоже не мог проявить себя в полной мере. Поэтому разумнее было отложить все попытки до возвращения на родину. Тот факт, что Надежда живёт в городе на Неве, обещал хеппи-энд, – я невольно вспомнил о Тайманове.
Теплоход вышел в море, и у нас начались обычные дорожные диалоги – обмен сведениями, поиск общих знакомых и т. д. Слово за слово, и тут я признался, что имею некоторое отношение к древней игре.
– А вам, кстати, не доводилось встречаться с кем-нибудь из шахматистов? – спросил я Надю.
– Кажется, нет. Впрочем, постойте, однажды в компании я краем глаза видела гроссмейстера Тайманова, – припомнила девушка. – Есть такой, я не ошиблась?
— Это мой друг, — скромно заметил я, а про себя подумал об удивительном совпадении – второй раз оказался на «Дмитрии Шостаковиче», и вновь рядом человек из Ленинграда, вновь знаком с Таймановым, правда, на сей раз не попутчик – попутчица…
– Но, кажется, теперь он живёт в Москве, – добавила Надежда.
– Больше времени проводит в вашем городе, – вступил я на скользкий путь Виктора Готлиба.
– Не очень-то это благородно с его стороны, – вздохнула добрая девушка, – насколько я знаю, в Москве его ждёт преданная жена.
– Как бы вам объяснить, – я старался быть деликатным, – в Ленинграде он тренирует подрастающее поколение.
– И из-за этого оставил дома скучающую женщину?
– Тут есть одна тайна, – затуманился я несколько фарисейски, –, но поклянитесь, что не выдадите меня.
– Буду молчать, как рыба.
Когда я поведал Наде о ленинградских похождениях Тайманова, девушка была возмущена несказанно.
– Вот уж никак не ожидала от прославленного шахматиста! – воскликнула она.
– Не будьте слишком строги, – сказал я назидательно, – надо знать Тайманова. Личность незаурядная, яркая, к тому же артист, живёт в мире романтиков прошлого века – Шуман, Шуберт, Шопен, натура эмоционального склада, нельзя судить по обычному кодексу.
– Нет, тут не может быть оправданий, – решительно заявила девушка. – И если вам доведётся встретить этого прыткого повесу, скажите ему, что одна ленинградка испытала глубокое огорчение.
…Быстро промелькнула неделя, в Неаполе Надежда высаживалась. Я решил торжественно проводить свою пленительную попутчицу. К тому же предстояло узнать заветный номер телефона.
Однако едва теплоход причалил, произошло невероятное – девушка бесследно исчезла. Её не было ни в каюте, ни на палубе, ни в ресторане. Не нашёл я Надежды и на берегу, она просто растворилась в неаполитанском воздухе.
Вновь, как и два года назад, моё морское путешествие было омрачено. И хотя впереди меня ждали Марсель и Париж, я был разочарован, то и дело думал о Наде и её внезапном исчезновении. Признаюсь, прошло немало месяцев, прежде чем я обрёл равновесие. Время, как известно, лечит все раны.
Финал (эндшпиль)
Пробежало ещё три года, и обе морские истории – и о легкомысленном Тайманове, и о целомудренной Бахтиной – ушли в прошлое. Я дал себе зарок никогда больше не путешествовать морем. С гроссмейстером за это время наши пути не пересекались – расставшись со своей московской супругой, он совсем перебрался в город на Неве, взяв в жёны, по слухам, ту самую особу, к которой раньше тайком сбегал из столицы.
Но в 1993 году Тайманов позвонил мне из Ленинграда, попросил встретить его и отвезти в Шереметьево – он летел в Германию на очередной турнир. Само собой, я выразил готовность, тем более гроссмейстер пообещал, что меня ждёт необычный сюрприз.
И вот в назначенный час я прибыл на Ленинградский вокзал. Мы не виделись несколько лет, поэтому крепко обнялись, обменялись словами приветствия и двинулись по перрону к машине.
– Где же ваш сюрприз? — спросил я.
– Прежде всего займём места, – предложил Тайманов, забираясь в салон. – А теперь взгляните на эту фотографию. Кто-нибудь из этих людей вам знаком?
Я внимательно посмотрел на снимок. Вот Анатолий Собчак, рядом с мэром другие известные лица, но не ими же хотел поразить меня Марк Евгеньевич… И тут моё сердце взмыло и замерло. Я увидел мою давнюю попутчицу, так странно пропавшую три года назад, – Надежду Бахтину. Она была в центре роскошного санкт-петербургского общества.
– Вы имеете в виду эту даму? – показал я на девушку моей мечты.
– Кого же ещё!
– Так вы знакомы?! – В моём голосе прозвучали одновременно удивление и надежда. – Впрочем, Надя говорила, что однажды встретила вас в гостях.
– Теперь мы встречаемся чаще, – сдержанно заметил Тайманов.
– Значит, девушка жива, здорова и даже процветает. Если б ещё знать, куда она исчезла в Италии тем летом, – пробормотал я.
– Это я как раз знаю, – улыбнулся гроссмейстер. – Она села со мной в машину, и мы быстро умчались. Не зря же я ждал её на берегу.
Несколько мгновений я глотал воздух. Потом спросил, почему-то шёпотом (видно, я потерял голос):
– И вы знали о том, что я на теплоходе?
– Как не знать! Скажу больше: я видел, как вы спускались на берег. Именно поэтому прибавил газу.
– Хорошо же вы отнеслись к своему бывшему секунданту.
– Вы должны понять меня. Нам нельзя было раскрываться: всё держалось в глубокой тайне. (Действительно легкомысленный человек! Не я один знал эту тайну).
– Что же вы сделали с этим ангелом? – я ещё раз взглянул на девушку на фото, из-за которой столько страдал.
– Как что? Я женился на ней!
– Вы хотите сказать, что вашу новую жену зовут Надежда Бахтина?
– Её зовут Надежда Тайманова! – поправил меня счастливый муж.
– Поздравляю, — чуть слышно проговорил я и, словно в лихорадке, завёл машину.
Бог с ним, с Таймановым! Он – артист! Опять же Шуман, Шуберт, Шопен… Но какова Надя! Как она осуждала гроссмейстера-вертопраха! Нет, тяжело на этой земле такому моралисту, как я.
Заметив, что я едва держу руль, Тайманов решил подбодрить меня:
– Не грустите. Вы потеряли девушку, но выиграли сюжет для рассказа.
– И вы не будете возражать, если я опишу эту историю? – я несколько воодушевился.
– Разумеется, нет, ведь у неё счастливый конец!
– И в самом деле, хеппи-энд по всем правилам, – согласился я с молодожёном. И мы переключились на шахматные темы.
P.S. Примечательно, что лауреат премии Людвига Нобеля Марк Тайманов включил мой весёлый рассказ в свою автобиографическую книгу «Вспоминая самых-самых…» – высшее признание для автора! (Книга – первая в серии изданий «Русский Нобель», на её обложке изображена известная позиция, в которой Тайманов объявил мат Карпову.)