Две истории: «Ирискина правда…» и «Доски…»

Ирискина правда в рассказах
Что-то такое ноябрьское

Ноябрь. Достать чернил и посмеяться.
Рыжая Тошка из Имбирвилля

Ноябрь.
Ноябрь – это всегда замечательно. Это вдохновенно и обaлденно. Это, не смейтесь и не крутите пальцем у виска, это конец весны. Это почти лето. Это почти… да много чего «почти». Но и сам по себе ноябрь – это чудо расчудесное. Это роддодендроны и первая клубника. Это вистерия и ароматные манго. Это первые прогулки по берегу моря с облизывающим желанием сунуть ногу в воду… и она будет теплой.
Я уже двадцать с лишним лет люблю ноябрь. Я любила его в юности, потому что им заканчивался учебный год в университете. Я любила его потом, потому что в ноябре все и все вокруг уже начинают готовиться к Рождеству. Город украшен. Магазины просто переливаются рождественскими красками, запахами, идеями и предложениями. Я люблю его очень-очень уже больше пятнадцати лет, потому что ноябрь подарил мне самое главное чудо всей моей жизни – мою дочь.
Я могу петь подобные серенады, да, да, именно серенады, всем остальным братьям-месяцам. Ведь они и правда – братья, мужчины, рыцари, принцы и воины. Каждый из них чем-то выдающийся, особенный, важный. Но ноябрь – это время, когда мечты почти становятся реальностью, а новые мечты ждут боя часов в новогоднюю ночь. Это особенное время сладко-соленого межсезонья в Антиподии, когда жара еще не напала, а весенний ветер еще дурачится в листве и охлаждает даже самый жаркий день.
Достать чернил и посмеяться
Чернила. Где ж их взять сейчас? Хотя я знаю. Каждые утро и вечер рабочей недели я прохожу именно мимо такого магазина. Магазина калиграфических товаров: бумаги всевозможных сортов, перьевых ручек и чернил. Это маленький магазинчик возле станции метро. Там почти никогда не бывает клиентов. Но он стоит. Он открыт. Он как-то держится. Мечтами? Надеждами? Верой в то, что люди все еще когда-нибудь снова будут писать друг другу письма чернилами на красивой бумаге, посыпать письма песком и запечатывать в красивые конверты. Когда-нибудь…
Когда-нибудь можно будет достать чернил в красивой хрустальной баночке, обмакнуть перо и… поставить жирую кляксу прямо в самом центре какого-нибудь затейливо раскрашенного листа бумаги. Прямо как в детстве. Поставить кляксу, ойкнуть и рассмеяться. Отсмеяться, взять новый, чистый лист бумаги, снова обмакнуть перо в чернила и написать что-то шедевральное или роматическо-лирическое или ведьминско-эзотерическое и обязательно в ноябре или «под ноябрь».
Думаю, чернилами хорошо будет писаться именно в ноябре (все равно в каком, в верхнем или в нижнем, в осеннем или в весеннем). Ноябрь – звучит вдохновляюше, я уже говорила. Ноябрь двигает, пихает, толкает, тянет сесть за бумагу с чернилами. Не за рационально-спокойную клавиатуру компьютера, а иммено за живую, теплую, дышащую, чувствующую бумагу и хулиганистые, капризные, взбаламошные, непредсказуемые чернила. Эти две стихии вместе обязательно родят, явят, произведут и выявят что-то талантливо-чудесное, душевно-двигательное, вдохновляюще-летящее. Тут без исключений и оговорок. Явят. Точно явят.
Вернемся к теме.
Так вот, о чем это я, собственно. Я о ноябре, чернилах и смехе. Совершенно разные вещи и понятия, скажете вы. И будете правы. Одно невозможно без другого и одно обязательно тянет на себя второе и третье, скажу я. И буду абсолютно права. У нас у каждого своя правда, свой ноябрь и свои чернила. Да, и смех у нас у каждого свой, как и причина этого самого смеха.
Смейтесь в ноябре с кляксами и без. Без ноября тоже смейтесь.

Доски, мебель, искры, пепел…

«Он твоя иллюзия, он бессонница

Не начавшись эта история, и закончится

Не любовь ему ты и не любовница…»

Ф.Киркоров «Иллюзия»

 

На пепле этих чувст строят романы и новеллы, пишут поэмы и слагают песни. Эти песни звенят в эфире и отзываются в сердцах таких же умниц, как и ты, которые за каждым словом видят себя и свое…

Нерастраченная нежность, упрятанная глубоко забота, разбитые мечты и планы – все это только твое и с тобой. Ему же тепло и спокойно там, где он есть. Там, без тебя. Решив однажды ничего не решать, ему даже винить себя не в чем. Он ведь ничего плохого не сделал. А не сделав ничего хорошего… нет, не сделав совсем ничего, он себе ничего не сломал… Он ведь ничего и не строил…

Один твой знакомый как-то суммировал мужскую и женскую измену: «Мужики идут налево. Просто налево. Женщины же стразу «ставят шкаф»… Вот и ты, сразу стала «ставить шкаф». Такова уж женская натура. Твоя женская натура помноженная на твою неудержную фантазию с вкраплениями всех твоих искренних чувств и восприятий привела тебя к печальному финалу. «Шкаф» не встал.

«Шкаф» не встал. А Он просто испугался. Он спрятался. Он исчез. Улетел во вьетнамские болота, в горы Крыма… да куда угодно. Ты к нему, он от тебя. Ты туда, он сюда. Все, что угодно, только бы не встретиться. Он прятался за отключенным телефоном и пробками большого города. Он растворялся в белых ночах и в «если бы твой дядя». Он маячил так близко, только руку протяни… и ничего.

А ведь ты сама виновата. Зачем было ставить шкаф. Зачем было его покупать? Собирать? Таскать и впихивать? Шкаф мог быть нужен только при наличии двоих… Да, но ведь так хотелось и мечталось. Знаю…

Каждый раз расходясь навсегда, обрывая любую связь, вы находились вновь. Неожиданно, не запланировано. Но каждый раз было все тяжелее делать бодрый вид и болтать ни о чем. «Давай поженимся» уже стало звучать, как ругательство, как оскорбление, как какая-то бытовая шутка. «Давай» продолжала отвечать ты, зная, что этого уже никогда не случится.

Все закончилось так же неожиданно, по наитию, как и началось. Тебе все почудилось, подумалось, привидилось. Тебе вдруг очень сильно захотелось услышать его голос. Ты позвонила, и услышав устало-ленивое мурчание, поняла, что это все, конец, баста… Шкаф не встал и уже не встанет никогда.

На развалинах этой мебели сложились стихи, очень неплохие. Искр от пожара хватило на рассказ. Головешки как-то быстро остыли и рассыпались. Пепел, остался пепел. Этим пеплом ты иногда посыпаешь память. Все же лучше, чем солью.

Ты как-то выросла. Слишком быстро. Ты стала старше, чем он. Мудрее, циничнее, что ли. Ты смотришь на него и понимаешь, что никогда не сядешь в рыжую «Кия», потому что очень хотела сесть в черный «Инфинити»…