У Втеньки Ю. и отец был сапёром. Феноменальным сапёром с необычайно острым для бледнолицего человека чутьём. От него у Ю. генетически что-то вроде третьего глаза, прямёхонько на затылке, в центре, на уровне противокозелков. Без этого дара работать непросто, да и опасно куда как! Сейчас набирают в профессию по призыву на год-полтора. Но это крайняя мера, ведь очень много ребят к концу срока покойники. А кто и дотягивает благополучно до дембеля, так какая у них к лешему производительность? Так себе. Втенька вдвоём с Петровичем больше делают, чем два взвода призывников. Хотя и Петрович в последнее время слабеть стал, всё-таки за полтинник деду; а для Ю., в его 22, всё ещё впереди… если тот индикатор, что на затылке, вдруг не откажет.
Пехта – сущность коварная. Её разминировать — как в карты играть и о прикупе не догадываться, отбоя не помнить… да и козырей-то не знать. Подлетаешь к ней, например, весь в броне: тишина, а на вид так обычный сибирский кактус-эректус; стоит, грациозно покачивается, не плюёт, ну прям дуся! А чуть приоткроешь тело – шарах!.. Хорошо ещё, если в ручку-ножку залепит, а ежели в тушку, то всё: диоксиновая эссенция быстро прикончит. Она, пехта то есть, до того, сволочь, разная! То синяя – от медицинских бахил, то молочно-белая – от стаканчиков одноразовых, то какая-нибудь ещё полосатая. И у всех норов свой, переменчивый, хитрый. Хотя общее, разумеется, есть: стародавнее загрязнение планеты полиэтиленом пехты в себя собирают, гонят по стеблям вверх, а потом… Вроде бы, так наказывают безалаберное, эгоистичное человечество.
* * * * *
На мелких медленных антигравах Втенька с Петровичем двигались параллельно. В тот примечательный день работали в роще, вправо от улицы Лермонтова. Поэта Лермонтова М.Ю. Втенька Ю. читал. То есть слушал аудиозапись. Особенно это:
Графиня Эмилия –
Белее чем лилия,
Стройней её талии
На свете не встретится,
И небо Италии
В глазах её светится…
В подростковом возрасте Втенька думал, что «Небо Италии» — это холдинг, где в старину выпускали контактные линзы. Позже в учебке ему объяснили: Италия – это до Планетарной Хартии Глобалистов была такая страна на юго-западе Евразийского континента.
* * * * *
Держались с Петровичем метрах в семи друг от друга. Петрович в своих заштопанных шортах, Ю. – вовсе в стрингах. Пехта видит голое тело и прям звереет: шипит, набухает, плюётся; да всё норовит в грудь или в горло попасть. Но щит – экран лептонный – на месте: плевки стекают по трассам и через ниппель продавливаются в сумматор, который уже после смены сапёр сдаёт старшине.
Вот пехта тёмно-зелёная, с коричневыми прожилками, от сваленных здесь 900 лет назад пластиковых бутылок. Нахохлилась, плюнула. Втенька поймал на щит её жирный плевок, приподнял экран, подрубил зловредную сущность плазменным резаком, чтобы видели – обезврежена. С другой, многоствольной, дольше пришлось повозиться.
Вдруг холодок в затылке! Втенька мигом включает задний экран и ориентирует на 170 градусов. Без затруднений ловит плевок от упрятавшегося в траве пехтёнка – то есть отделившейся маленькой филы. В общем, работа рутинная.
После обеда стали встречаться исполинские мнимые кактусы, на местах долговременных свалок полиэтилена. С теми, конечно, приходится осторожничать, да и плевки у них – ого-го! – по полчашки.
С одним таким Втенька Ю. разделался, даже потом оглянулся, помедлил. По инструкции, при движении между крупными экземплярами нужно сплошную защиту отстраивать. Но время, время! А Втенька с Петровичем – профи. Суперпрофи.
Ой-ё, как сильно затылок захолодило! Ю. оглянулся, одновременно, понятное дело, активируя щит. Только поздно: дрянь необычная с треском вырвалась из-под земли, так что Втенька единственно высоко подпрыгнуть успел, чтобы, сука, не в тушку.
Сквозь 20-процентный экран всё ж таки лодыжку прижгло. Хорошо – Петрович поблизости: подоспел, непонятную сущность накрыл колпачиной с мигалкой; напарника уложил на платформу своего антиграва, вогнал ему в ляжку шприц-шкалик анестезии (плюс морфий с мельдунием) и тем же, что для подрубки обезвреженной пехты, рабочим плазменным резаком отчекрыжил Ю. ногу выше колена.
Очнулся Втенька в Центральном госпитале где-то к вечеру второго дня. Солидная профессура и ассистенты вокруг него почему-то прям табунами ходили. Расспрашивали: что да как, да кто родители?
Втенька в госпитале уже не впервые. Руку терял… за два месяца отрастили. Теперь вот дело серьёзней.
— Ничего, парень, ногу тебе вернём, даже не сомневайся, — успокаивал лечащий врач. – А пока лежишь, занимайся самообразованием, у нас программы есть на любой вкус и выбор.
Втенька начал себя готовить в штурманы каботажного космофлота – смотреть учебные видики, слушать аудики, решать предлагаемые задачки.
Но уже через месяц учёба перестала его занимать. На смену двум прежним сёстрам ненавязчивого ухода явилась столь ослепительно белокожая, с тонкой-тонюсенькой талией, офигительно контрастирующей с собственно женскими формами!
— У Вас, дорогой выздоравливающий, — сказала она, — случай необычайный. Чтобы вот так, за неполный месяц, восстановился коленный сустав?! Подобного не бывало ни разу.
— Я такой! – не нашёлся как лучше себя похвалить Втенька Ю. и, помедлив, спросил: «А Вас как зовут?»
— Эмилия, — охотно ответила девушка, и глаза её засветились лазурью. Тёплой прозрачной лазурью, будто небо Италии.
— Графиня Эмилия! – не удержался и выпалил пациент.
— Нет, баронесса.
* * * * *
Однако, как через год призналась Втеньке его очаровательная невеста:
— Про баронессу я тогда пошутила.