МАРИНА
По краю вселенной,
Под сенью Селены –
В соседстве с окОлком,
Где Фавны с Диором –
Летящим из бездны осколком,
Без жали,
Вписал огневым метеором
В скрижали
Гудящее
Тайными смыслами Слово,
Будящее
Душу мою Промыслово,
Кипящее лавой,
Шальными цунами.
Грядущее плещется славой
За нами.
Сакральные символы тайного знака –
То тень Мандельштама, то дух Пастернака –
Парят меж плывущими в небе домами
Сквозь вату столетий седыми дымами –
Сгустившись лохмато,
И тут же растаяв.
Здесь призрак Ахматов
И призрак Цветаев.
Мой выдохся коник –
Божественный сгусток
Небесных тектоник.
Беру недоуздок –
Тащу, словно камень на тяже аршинном,
По небу Пегаса к небесным вершинам.
Гордыня клокочет,
Помощник мой в мыле –
Не хочет
Копытом отмеривать мили
По тропке завитой,
Висящей над бездной.
Вдруг вышла Марина со свитой
Небесной.
Я несколько сник
(Я не выдался статью).
«Я Вашей напитан от книг
Благодатью.
Марина, постой! Я, ей Богу, не струшу.
Вы в юности мне потревожили душу…»
Как будто в раю – на блаженном Тиморе –
В зените колышется синее море.
К Марине, стоящей в лагуне атолла,
Тянусь и почти что касаюсь подола.
Тут вспышка и грохот,
Как взрыв Санторина –
Исчезла, под хохот,
В пространстве Марина.
Взвихрились тайфуны – кручёней каната.
Меня вам, Марина, бояться не надо.
Я русский поэт – не якут, не татарин.
Марина, тебе я за всё благодарен.
Спасибо заочным с тобою беседам.
Мне хочется в небе быть вашим соседом.
Простите сябра,
Коли долг неоплатен.
Ваш век – серебра.
Наш, увы, не из платин…
МУЗА-ОСЕНЬ
Пожелтев, покраснев, изменив свою суть – гугеноты,
Оторвавшись от веток, взметнулись стеною цунами.
В сонной роще гудящие басом деревья-блокноты
Разбросали вдогонку вселенным листки с письменами.
Я ищу письмена и сшиваю неспешно стежками
Перекрученных троп, крутизной восхищаясь извилин.
Сквозь тягучий мираж пролетел, с площадными смешками,
Над кустами рябин до конца не проснувшийся филин.
Под ногой перезрелых листков шелестящая осыпь.
Стылый ветер мне в уши свистит несусветную ересь.
На пригорке кургузом ольхи одинокая особь
Ждёт печально кого-то, накинув истлевшую ферязь.
Бабье лето, спеша, поклонилось друидову храму
И стремглав унеслось, за собой не оставив и следа.
Октябрю чёрный дятел стучит на ольхе телеграмму,
Умоляя вернуть, хоть на время, сбежавшее лето.
Тихо музы поют – слышу явственно ямбохореи –
Время их подошло. Мир мой с духом искусства соосен.
Объявись, наконец, и покой привнеси поскорее
В беспокойную душу мою, благодатная осень!
БОРИСУ РЫЖЕМУ
Чувства – шалый пожар.
Мысли – дикие орды.
Я был юн и поджар,
Как английские лорды.
Был я громкоголос,
Дерзок, крут и брутален.
В чаще взбитых волос
Без седин и проталин.
Крал, где можно, металл.
Делал острые финки.
Знал базарных «кидал».
Бился насмерть на ринге.
Пил портвейны «Самтрест».
Был в страстях неуёмен.
Но однажды мой крест
Стал, увы, неподъёмен.
Душу выкрошил червь,
Словно диггер траншею.
Чую, галстуком вервь
Туго вздета на шею…
Мне б подняться со дна,
Да опутан я дрянью.
В небо тропка одна –
От греха к покаянью.
По пятьсот выпил три –
Всё закончилось комой.
Слышу голос внутри,
Мне совсем незнакомый:
«Хочешь муки? – Изволь!»
В душу вбили мне сваю…
Покаянную боль
Я в стихи отливаю.
Что стекает с пера –
Люди хают облыжно.
Наступила пора
Удалиться неслышно.
Но в тумане пути
И тропиночки склизки.
Мне отсюда уйти
Не дадут по-английски…
***
Я скажу, не тая, хоть судить не берусь –
В наше время попсовых куплетов
Свою святость теряет Священная Русь,
Коли шлюхи дороже Поэтов.
***
На сочных лугах легендарной Гаскони
Бродили когда-то крылатые кони.
И я там бывал, очарованный сказкой –
Удачу искал с хромоногим Пегаской.
***
Толковый в руки взяв словарь
В порыве творческого рвенья,
Я в первобытном слове «тварь»
Услышал отзвук Сотворенья.
***
Мы с музой ветреной моей нисколечко не горды.
Плевать, что не зовут меня пока в «Журнальный зал».
Ратаясь тяжко сам с собой, я бью свои рекорды –
И эти строчки ни о чём для вас я написал.
***
Прошедшей жизни ход итожа,
Признаюсь – душу не сберёг.
Хоть не Есенин я, но тоже
Из клана бешеных Серёг.
***
Мне чужд других апломб эстетский.
Пишу стихи я по-простецки.
И в падший мир смотря по-детски,
Триумф я вижу Толстяков…
***
В моей заброшенной глуши
Мы были многожды распяты.
Мои стихи – моей души
Кровоточащие стигматы.
***
Нас всех настойчиво «просили»
Стоять в строю, не шевелиться.
Поэту можно что в России?
Дуэль, в петлю и застрелиться…
***
Моё бескрылое клячо
Словесный пласт сохой утюжит.
Обпрись о хрупкое плечо –
Поверь, поэт не это сдюжит…