Из Théophile Gautier
Родничок
Близ вод озёрных ключ струится
В объятьях бережных камней;
Вода журчащая резвится,
Желая странствовать скорей.
Она вздыхает: «Как отрадно!
Из душных недр мне путь открыт!
Отныне брег мой – луг нарядный,
В моё зерцало небо зрит.
Мне шепчут тихо незабудки:
«Не забывай сего цветка!»
Крылом стрекозы ради шутки
Меня царапают слегка;
И пьёт из чаши моей птица…
Кто ведает? – чрез бугорок
Рекой смогу я заструиться,
Купать лощину, холм, чертог.
Украшу кружевом из пены
Мостов и набережных стан,
И корабли по моей вене
Отправлю в сердце-океан».
Так грезит, строя планов сотни,
Источник резвый, молодой;
Воде, кипящей в чане, сродни,
Бурлит в горячке озорной.
Но в колыбели умирает
Он, встретив первый свой восход;
Его собою поглощает
Озёрных вод могильный рот.
Первая улыбка весны
В то время как бесцельно льётся
Людей бесчисленный поток,
Сквозь слёзы ливня Март смеётся
И стряпает весны пирог.
Воротнички для маргариток,
Когда всё спит ещё кругом,
Он ладит из махровых ниток
И в сердце злато льёт потом.
Цирюльником он в сад фруктовый
Приходит после февраля,
Пуховкой белою готовый
Кусты припудрить миндаля.
Природа мирно почивает,
А он идёт в пустынный сквер,
В корсет зелёный одевает
Он розы, словно модельер.
Чтоб слаще дрозд баюкал чащи,
Ему сольфеджио творит.
В лугах подснежник, взор манящий,
Фиалки зоркие родит.
А у истока ледяного,
Олень испуганный где пьёт,
Бубенчик ландыша лесного
Заботливо переберёт.
От глаз сторонних землянику
В траве сокроет для тебя;
Сплетёт из веточек он ригу,
Чтоб тень была там среди дня.
И как работа вся свершится,
Часы господства позади,
К Апрелю он оборотится,
Произнесёт: «Весна, приди!».
Гиппопотам
Гиппопотам с безмерным чревом
В явайских тропиках живёт,
Где водят в логовищном зеве
Чудовища свой хоровод.
Удав ползёт, свистит лениво,
Пугает тигр своим клыком,
И буйвол топчется гневливо,
А он иль спит, иль ест тайком.
Ему не страшны ассагаи,
Недвижно смотрит на стрелу,
На пули верные сипаев,
Как на докучную пчелу.
Я, родственник гиппопотама,
В броню идей своих одет,
Без страха средь пустынь упрямо
Блуждаю я уж много лет.
Дрозд
В лесу посвистывает птица, –
На травы, спящие в снегах,
С весёлым чаяньем садится
Во фраке, в жёлтых башмаках.
То певчий дрозд, простец пернатый,
Чреды не ведающий дат.
О солнце грезит он с усладой,
До вешних вод поёт он в хлад.
Порывы ветра, дождь стеною;
Арв Роны синей жёлтым стал.
Гостей спасает теплотою
Завешенный гардиной зал.
Как будто мех из горностая
На раменах суровых гор;
Они всё ждут, что он растает,
И зимний кончится дозор.
Почистив серую тунику,
Упорно песельник поёт
Дождю и снегу будто в пику.
Он верует – весна придёт.
Рассвет, лениво спящий в келье,
Он песнью призывает встать,
И первоцветы будит трелью,
Чтоб было с чем весну встречать.
За тенью свет он зрит ночами;
Так знает кроткий назубок,
Что с ним в пустом погибшем храме
По-прежнему Всесильный Бог.
Себя вручает дрозд природе,
И в этом держит он закон.
А кто глупцом его находит,
Тот, неразумный, сам смешон!
Дым
В глухом лесу от глаз сокрыта
Избушка ветхая с горбом;
Проломлен кров, стена разбита,
Порог покрыт пушистым мхом.
Стучится ставень, как клюкою,
В полуразбитое окно.
Дыханьем тёплым над трубою
Струится дым веретеном.
Дымок виётся, легче пуха,
Стремится в небо, чтоб донесть
К Престолу Божьему от духа,
Томимого в землянке, весть.
Зимние фантазии (I)
Бескровный лик и нос пунцовый,
Пюпитр сосульками обвит,
Зима игрой своей ледовой
Молчать сезоны все велит.
Фальшивит голос дребезжащий
Из моды вышедший мотив;
Такт бьёт ногой своей дрожащей,
Подошвы туфелек отбив;
И, словно Гендель, в исступленьи
Стрясавший пудру с парика,
Теряет в ветхом изможденьи
С затылка белые снега.
Камелия и маргаритка
В восторге мы от позабывших
Родное солнышко цветов,
Закованных в хрустальных нишах
Тепличных ласковых оков.
Здесь ветр их стан не обнимает,
Не лобызает их атлас.
Они живут и умирают
Пред множеством пытливых глаз.
И за прозрачною стеною
Красой готовы удивить.
Монетой можно лишь златою,
Как куртизанок, их купить.
И спят в фарфоре из Китая
Соединённые цветы;
На бал несут их, чуть качая,
В букете тонкие персты.
В то время средь травы зелёной,
Вдали от взоров и перстов,
В тени, молчаньем окроплённой,
Растёт цветок – краса лесов.
Лишь мотылёк, вспорхнувший тенью,
Лишь брошенный случайно взгляд
Узреть позволят в изумленьи
Цветка бесхитростный наряд.
И пусть изящества немного,
Под сенью неба он растёт
И скромный фимиам для Бога
И для сиротства бережёт.
И чаши не задев цветочной,
Склоняясь с трепетом над ней,
Вдыхаешь тайный, непорочный,
Дурманный аромат сластей.
И что камелии, тюльпаны
С ценой высокой за стеклом?
В забвеньи царские их саны
Перед простым лесным цветком.
На берегу моря
В забытьи вдруг Луна из дланей
Уронила тихо с одра
Веер свой из сребристой ткани
На лазурь морского ковра.
Простирает персты из света,
Вниз склоняясь к водной гряде.
Но уносит веер карета
По колеблющейся воде.
Я достал бы, Луна-девица,
Окунувшись в поток почти,
Если б жаждала ты спуститься,
А я мог бы к тебе взойти.