В больших новых московских домах жильцы часто не знают своих соседей по площадке, не говоря уж – по подъезду или по дому. Да и что тут удивительного? Где людям пересекаться? Так иногда увидишь знакомое лицо, поздороваешься на ходу и всё.
Я тоже никого из соседей не знал до этого случая. Месяца два назад, возвращаясь домой, я обратил внимание, что у подъезда собралась небольшая группа людей, в основном пожилых женщин. Они обсуждали что-то между собой и говорили при этом почему-то негромко, как бы боясь, что их кто-то услышит.
— Что-то случилось? — спросил я у одной из них.
— Ой! — всплеснула она руками, — вы не знаете что ли ничего?
— Нет, — признался я, — не знаю. А что случилось-то?
— Горе-то какое, — тихо сказала старушка и заплакала. — Вы знаете Соловьевых с пятого этажа?
— Вроде нет…
— Да знаете, знаете. Их девочку все знали. Рыженькая такая была, как солнышко. Все веселая была, песни пела. Ее Света звали. Очень для нее имя подходящее.
— А почему была?
— Так погибла же она сегодня утром. У нас здесь, на автобусной остановке. Они с мамой стояли там, а какой-то мужик, говорят, пьяный весь, на машине вылетел прямо на них. Светочку – насмерть, а Зину, маму ее, на скорой в больницу отвезли. Совсем, говорят, плохая.
— Господи, сколько горя от этой пьяни, — сказал я старушке и пошел домой. А через несколько дней опять встретил ее у подъезда и спросил, какие новости.
— Да плохие, — грустно ответила она. – Светочку-то похоронили тогда, а Зина в коме лежит. Говорят, к приборам там каким-то подключенная. А что дальше будет, один Бог знает.
Я попрощался с ней, но примерно через месяц мы опять повстречались и она, не дожидаясь моего вопроса, стала рассказывать.
— Плохо там у них, у Соловьевых-то. Прямо беда большая. Врачи говорят, не выйдет Зина из этой комы, а если и выйдет, то не жилец, прямо овощ будет. У Сашки, мужа ее, согласие спрашивают, чтобы, значит, приборы ей отключить, чтоб не мучилась больше она. Он прямо весь черный с лица стал, не может решиться. Ему же теперь одному Славика поднимать. А тому-то пять лет всего. Ох-хо-хой, горе наше. Мы вот, старые, живем, а молодые….
Старушка только махнула рукой.
Шло время и однажды, выходя из нашего подъезда, я увидел маленького мальчика. Он сидел на скамейке и горько плакал. Плакал не громко, но слезы во всю текли из его глаз.
— Что с тобой? – остановился я около него. — Ты потерялся?
— Нет, — он помотал головой и показал на дверь нашего подъезда, – я тут живу.
— А как тебя зовут, и почему ты один здесь сидишь?
— Меня Славик зовут, а меня тут баба Настя посадила, она сейчас придет.
— А плачешь почему? – спросил я, сообразив, что Славик – Соловьев, с пятого этажа.
— Сегодня мама улетает.
— Куда улетает?
— Папа сказал, что на небеса, к Светочке. А я так и не смог ничего сделать.
Я не успел спросить его, что он должен был сделать, как хлопнула дверь подъезда и из нее вышла знакомая мне старушка, которая и оказалась бабой Настей.
— А, это вы, — узнала она меня, — а я вот со Славиком сижу, Саша-то все с Зиночкой. Он вот говорил мне, что сегодня скажет врачам, чтоб отключили ее, что ей мучатся. Он в больнице сейчас, а мы со Славиком здесь.
— Понятно, — сказал я и опять повернулся к Славику. – Так что же ты должен был сделать-то?
— Я хотел с мамой Светочке куклу передать. Папа сказал, что они встретятся там, на небесах.
— Так в чем проблема?
— Так куклу же эту еще купить надо. Мы когда в магазине были, Светочка так ее захотела, а у мамы тогда денег не было. А сейчас папе некогда в магазин идти, он у мамы все время.
— А знаешь что, Славик, — сказал я ему, — а давай-ка мы сейчас сходим с тобой в магазин за куклой.
— А можно? – он поднял на меня большие голубые глаза, еще полные слез. – Баба Настя, можно? – еще раз спросил он уже у старушки.
Та внимательно слушала наш разговор. Наверное, доверие ко мне, как к знакомому человеку, у нее было, и она сказала мне:
— Ступайте, ступайте с Богом, только приведите его обратно домой или ко мне, я тоже на пятом живу, соседка ихняя.
Получив разрешение, Славик соскочил со скамейки и протянул мне руку. Я крепко взял его маленькую ладошку, и мы пошли с ним в большой магазин, что был в двух кварталах от нашего дома. Видно Славик бывал уже в этом магазине, потому что он сразу потянул меня в отдел игрушек. Там на полках сидело столько кукол, что у меня глаза разбежались.
— Славик, — сказал я ему, — ты только посмотри, сколько их здесь. Какую нам выбрать?
— Я знаю, я знаю, — уверенно тянул меня к полкам мальчик, — Я знаю, какую Светочка хотела, какую выбрала тогда. Вот эту!
И он снял с полки и протянул мне небольшую куклу в зеленом платье. Волосы у нее были такого пронзительно рыжего цвета, что казалось, это горит маленький фонарик.
— Видите, дядя, какая куколка? Светочка говорила, что она на нее похожа.
Славик прижал к себе рыжеволосую куклу, и мы пошли к кассе. Уже у самого выхода из магазина мы проходили мимо цветочного киоска, когда Славик потянул меня за руку и тихо сказал:
— Дядя, дядя, а давайте купим белую розу, только одну. Мама так их любит. Она говорила, что белая роза — самый красивый цветок. Я хочу подарить ее маме.
Так мы и пошли к нашему дому. Я с коробкой, в которой лежала рыжая кукла, а Славик с белой розой в руке. Мы поднялись на пятый этаж, позвонили в двери. Открыла нам баба Настя. Увидев наши подарки, только сказала нам:
— Купили? Ну и молодцы.
Я поставил коробку с куклой на тумбочку в прихожей и попрощался.
— Спасибо вам, дядя, — как-то по-взрослому сказал мне Славик и пожал мою протянутую руку.
А через день я увидел у нашего подъезда небольшой траурный автобус. У распахнутой двери его стоял молодой мужчина с уставшим лицом, а рядом с ним Славик. Увидев меня, он бросился ко мне.
— Дядя, дядя, — быстро заговорил он, — мы едем маму провожать, поехали с нами. Ну, пожалуйста…
От неожиданности я растерялся и вопросительно посмотрел на мужчину. Он же, слыша приглашение сына, только кивнул головой и отошел от двери автобуса, пропуская меня.
Мы приехали в больницу и подъехали к одноэтажному зданию морга, находящегося в глубине двора. Дверь в него была закрыта и около нее стояли небольшие группы людей с цветами. Видимо подошло назначенное время, и служитель пригласил провожающих во внутрь. Я вошел вместе со всеми, стесняясь, что не имел цветов. Но и вошедшие приберегали букеты, видимо, для кладбища.
В середине небольшого прощального зала на возвышении стоял красный гроб. Я заглянул через плечи людей и увидел молодую женщину со спокойным красивым лицом, больше похожую на спящую. Руки ее были сложены на груди. Около рук с одного боку лежала знакомая мне кукла в зеленом платье с ярко рыжими волосами, а с другого – чуть завядшая белая роза.
