Когда проходят дни за днями
и время через суету
кабинку поднимает с нами
всё выше, выше в пустоту,
и горизонт уходит дальше,
и уменьшается объём
пространства на Земле, где раньше
я смело ползал муравьём,
я понимаю нашу бренность
и как ничтожен жизни след,
и относительную ценность
так называемых побед.
А время опускает ниже
(пора заканчивать рассказ)
кабинку с нами. И всё ближе
Земля. И вновь подъём… Без нас.
Фейерверк
Взлетел, рассыпался, погас.
И стала темнота плотней.
Опять взлетел и всех потряс
неординарностью своей.
Рассыпался, погас, взлетел
опять.
Он в этот миг толпой владел
секунд на пять.
Ещё её он двадцать раз
потряс на миг.
И окончательно погас.
И сник.
Казалось, свет далёких звёзд
был прост,
когда взлетал во весь свой рост
павлиний хвост.
Но только фейерверк погас,
открылось тут,
калиф был даже не на час,
на пять минут
Толпы бесспорный фаворит
на пять минут
был через полчаса забыт
салют.
***
Все, кого мы обманули,
все, кто обманули нас,
растворились, утонули,
прочь ушли, исчезли с глаз.
Но порою на мгновенье
лопнет мутное стекло
и в каком-то озареньи
вдруг увидишь – вот оно.
Что могло, да не случилось,
что случилось, да не то,
на мгновенье возвратилось,
укололо, возмутилось.
Почему? Зачем? За что?
***
Вечер в городе
… но есть покой и воля.
А.С.Пушкин
Темнеет. Если не покой,
то вечер обещает волю.
Реальную. Когда тем боле
до дома мне подать рукой.
И там расслабиться слегка.
А что касается покоя,
впасть в состояние такое
мешают шум и облака.
Горит вечерняя звезда.
Но это там – над облаками.
А подо мною огоньками
пылит железная орда.
Что мчится покорять страну
и, тормознув у банкомата,
вдруг разрывает тишину
то громкой музыкой, то матом.
Уходит прочь рутинный быт.
Приходит ночь. Народ не спит.
И вместо звёздного шатра
в окне реклама до утра.
Когда дела мои плохи,
всплывают, ну и пусть,
косноязычные стихи –
протезы сильных чувств.
Как деревяшки вместо ног
свою играют роль,
они, всплывая как итог,
снимают злость и боль.
И как юродивый их брат –
косноязычный мат,
неся убожества печать,
способны душу облегчать
и умиротворять.
Их положи, как хлеб в суму.
Их можно не любить.
Они честны, и потому
имеют право быть.