ПРАЗДНИК
“Если бы я мог встряхнуть вас, если бы я мог………., я мог бы открыть вам глаза…”
Рональд Лэйнг. Райская птичка.
Ещё картинки звёздные рисуют салюты в небе,
не упакованы ещё в коробки разноцветные гирлянды
и праздничный азарт ловлю ещё на лицах встречных,
и ель ещё в изысканном наряде —
ей только завтра на костёр взойти —
но не как Жанне неистовой –
как куртизанке — нагой и брошенной
пылать
среди других вещей, теперь ненужных —
голубоглазых барби, мишек плюшевых,
вчера ещё обласканных наивной девочкой…
среди роз увядших, и хризантем, и лилий
глубинного нутра и свежести которых
так и не вдохнул никто.
Обломки Блютнера* – как Демона поверженного тело,
укрыты серым снегом.
Касаюсь струн — и чистый звук,
непобеждённый,
в ненужности глухой рождаясь,
летит в закат багряный
нежным
тает.
___________
* Bluthner — марка рояля
* * *
Чтоб влаги утренней испить
мы вышли из домов —
тебе нужна травинки нить —
я пью из облаков.
Мне взгляд никак не отвести от твоего движения —
плавнее стрелки часовой по стебельку скольженье…
oт кроткой наготы твоей
глаз прячется в истоме;
таким и взмах ресниц — Борей —
Улитка снова в доме…
* * *
Ты слышишь и напеваешь мне фуги Баха,
Перепел всех Битлз, не сфальшивив ни разу,
Говоришь, что слышишь музыку сфер…
Почему не слышишь мой голос?
Или он тише шороха мотылька,
Бьющегося о ночное стекло,
От которого ты просыпаешься?
* * *
выткал язык из горечи мёда и дыма,
из того, что за всеми пределами тени слабейшей –
слово в нём кажется грубым, нелепым
и нужда твоя жгучая в слове – капризом младенца
* * *
О, как давно меня тревожит
прямоугольник тот загадочного света-
водораздел моей судьбы,
вмещающий обрывки снов, иллюзий, …
дарящий отзвуки
несбывшихся и будущих надежд
и разделяющий мое пространство
на дивный свет, зовущий в море
и липкую, удушливую тьму.
Дырой иль дверью стать ему?
ДВЕРЬ
Перед тобою дверь,
в суровости своей проста,
как Слово Безначальное…
“Переступи порог” — ты слышишь зов.
Твою измену,
ослабившую власть его стальную,
уже учуял зверь,
но не выдаст ангел.
К ВОКЗАЛУ
Есть ли столько в мире слёз,
Чтоб заглотив их,
Ты перестал быть
Буддой!
ЭХО ДНЯ
Бах и Рахманинов, кошки и книжки,
След поцелуя пса-шалунишки,
Вкус, всем знакомый, осенней тоски —
Темой, нестертой со школьной доски…
Вихри движения — в классе урок.
Слов не смолкает надрывный поток
Про мир и про пир, про любовь и про честь…
(Их до утра Звездочету не счесть,
Тех, кто из Чаши Грааля «испили»…
Ведь не беда, что надежды разбились…).
Отложена вновь куча дел на потом…
На грани — уже между явью и сном,
Тихий голос вползает в ночной репортаж —
«Ну, а ты прокаженному руку подашь?»
* * *
песчинки окаменевших слез
на влажной ладони —
не пересчитать
* * *
***
Ты даже мертвых поднимал! –
Его душа жива —
(едва-едва) —
Приди
И волею Своею
Храм вязкой тьмы
Разрушь!
И вечной властью Cвета
Шальной бесовский танец
Взорви,
Мой Милосердный!
* * *
Пташка нездешняя,
Райская птица!
Ветром каким занесло тебя
в чащу темного-темного леса?
Плач твой истый
по ком — в ночь тягучую,
в тихую рань?..
Крыльев белых,
молю,
не порань!
* * *
Чужи и скудны краски
При лампе дневного света —
Приветствую тебя, солнце.
К Т.
Обнажишь до слезы,
до дрожи,
до вен?..
Заточишь и оставишь
отрадный мне плен?
— В плен нельзя, — скажешь ты
— не поймут…
— Ну тогда может быть
хоть на восемь минут
Ты подаришь мне щедро иные миры,
Где пути
не хитры,
не кривы,
не темны?
Где утеряны смыслы и значения
слов…
Где для памяти наглой припас
кнопку “off”?
Думаешь хватит нам
этих минут,
Чтоб оставить за дверью
одежды из пут,
Чтобы выпить неспешно
успел ты тоску
(Это прежде — по каплям,
теперь – по глотку)?
Тебя я по страстному шагу узнаю,
Ладный ритм,
мерный звук,
тайный знак твой поймаю,
мой танец!
НЕПОЛУЧЕННОЕ ПИСЬМО, ИЛИ СОСЛАГАТЕЛЬНОЕ НАКЛОНЕНИЕ
Мне так хотелось получить твоё письмо.
Нет, не имейл, а настоящее –
в конверте с маркой и почтовым штемпелем.
И чтоб написано твоей рукой на листике случайном, мятом,
что подвернулся под руку —
искать почтовую бумагу
или гладкий чистый лист тебе чтоб не было терпенья.
И строчек чтоб неровное течение –
с кривыми буковками и c наклоном вправо
(а голова твоя всегда немного влево склонена).
Ещё — чтобы зачёркиваний много
и исправлений разных…
Оно всегда со мной бы было,
как маленькая книжка Рильке со стёртою обложкой.
Я всё вынюхивала б в нём знакомый аромат
(его б поймала – знаю —
ведь, хоть и добрый, но всё же зверь я…).
И видела бы слово на конверте, тобой начертанное
Важное такое…
оно…
лишь только имя моё…
Любовь.
БЛАГОДАРЮ
Отелей блеск и звон богемского стекла –
не для меня —
ты помнишь чай на кухне тесной? —
благодарю;
и ясный ум и юмор искромётный –
другим,
мне — безмерность боли
и молчаливость слёз —
благодарю;
объятья с обещаньем рая — не со мной —
я пью напиток неизбывности печальной
и повторяю, повторяю –
за высший дар — любить —
благодарю.
МЕТАМОРФОЗЫ. ГУСЕНИЦА
Маня обсидианом глаз,
загадкою своих узоров —
таких причудливых и пестрых, —
не обещала нежности
хоть неизменно нежен пух ее ворсинок —
исследуя поверхность бледной кожи,
печатала ожоги,
тончайшей нити легкие ткала шелка,
а я наряды шила и прятала в них шрамы.
И пробил час —
последней капелькой
скользнуло время –
пуста клепсидра… —
теперь — на ветке кокон
и в глубине его горнила,
вдали от глаз чужих,
все переплавится —
невинность трюков,
коварство, сожаленье,
песчаный ветер, ритмы моря,
вчерашний светлый день
и тьма —
чтоб выдохнуть иную музыку
и чтоб из липкой слизи
этого священнодейства
родиться Бабочке
ГЛАГОЛЬНОЕ
Проснуться до рождения Венеры
Слушать прибой и визги чаек
Бросаться с шумом в волны
Отыскивать знакомый след на обнажённом дне
Бежать — кто раньше до рыбацкой лодки
Валиться на песок
Зажмуривать глаза на солнце
И выводить посланья на воде
Вдыхать чебрец и горькую полынь
Пить кофе из надбитых чашек
Дуть на горячий шоколад
Молчать о книгах и о чувствах
Бросать монетку старому саксофонисту
Кормить чужих котов
Освобождать из паутины мух
Держаться за руки в кармане куртки
Ловить закатный лучик солнца
Жечь свечи и костры
Рассматривать журналы Нива или Vogue
Слизать всю соль с обветрившейся кожи
Влюбиться в хворь — в твою, в свою
Сниться…
Снится
В КАПЛЕ ГУСТОГО МЁДА
В капле густого мёда, обронённой каким-то гулливером, мой танец застыл.
Тепло внутри рисует монохромно едва заметный силуэт.
Преодолеть такую вязкость — сравняться в силе с тысячеглазым Аргусом,
а я зову пчелу.
В ПРОСВЕТ НЕВИДИМЫЙ
В просвет
невидимый
временных пластов
Неведомный гость
залетает тихо —
кружит в веренице
прозрачных снов,
открывает замки,
сносит границы…
улыбаюсь —
на часах 3.99
ИЗ СНОВ — 1
Плывешь рыбкой в глубоких водах,
Ловишь крылом поток,
Облаком в небе таешь…
ИЗ СНОВ — 2
Время своё перепутав,
Робко проснулась почка
На ветке осеннего дуба.
ИЗ СНОВ — 3
Мерещится за вещью вещь…
Но вот я здесь …
Две пачки «Примы»,
стол,
кровать,
на стульчике обшарпанном твой свитер
с кодом далеких ароматов,
шкаф книжный – пустоват
для умника такого,
всевечный Бах,
распятье на стене
и Бог –
еще живой.
* * *
с собственной лунной тенью танцую
на песке неостывшем
в затихающий шторм