Это книга – духовный детектив, в котором элементы фантастики смыкаются с овеществленным реализмом. Главный персонаж — юный Исаак, поверивший в то, что может стать Высшим Космическим Разумом.
В числе главных персонажей: дьяволёнок Гурнис- лукав, умен, насмешлив, образован; профессор Психологии — ученый-атеист, скептик и циник, проповедник всемогущества человека, и некто Физик, утверждающий безусловное присутствие везде и во всём Творца. События проистекают в контексте отдельных фрагментов мировой истории.
ЦАРЬ. Глава десятая
— Что дальше? – устало спросил Исаак.
«Дальше шестнадцатый век, времена Ивана 1V…Пир у Царя. Заодно поужинаешь».
… Царская палата такая, какой и должна быть. Стены расписаны библейскими сюжетами, бояре одеты в парчу, отороченную мехом и расшитую драгоценными камнями, стражники с топориками на плечах и столы, заставленные яствами. Стольники разносят золотые и серебряные блюда — жареных петухов и глухарей с шафраном, уток с огурцами и гусей с сарацинским зерном *, зайцев с лапшой и журавлей с приправами, рябчиков в сметане и лосиные мозги… У каждого блюда лежит записка : «Отравляющих веществ не обнаружено». Тарелок, приборов и салфеток нет, у гостей за поясом торчат ножи и ложки.
Исаак примостился в конце стола, с опаской озираясь по сторонам. Убедившись, что на него никто не обращает внимание, взял кусок пирога с мясом. В этот момент жареный лебедь сорвался с золотого блюда и подлетел к нему… Крыло легко коснулось его щеки, в нос ударил запах пряностей – то ли корицы, то ли тмина. «Или я сплю, или лебедь не жареный», – подумал он. Но бояре ничего не заметили. Они смотрели туда, где сидел Царь. Царь был хилый и обрюзгший. Жидкая борода, желтое лицо в рытвинах, под глазами мешки, а взгляд, как у ястреба, который устал…
В палате было душно, пахло потом, луком и чесноком. Аппетит окончательно пропал от запаха маринованных огурцов. Посмотрев по сторонам, Исаак взял серебряный кубок, выпил что-то прохладное и опять принялся рассматривать Царя. На минуту ему показалось, что Царь смотрит на него. Исаак сжался и спрятался за толстую, вышитую крупными узорами спину, что пыхтела справа. В трапезной становилось шумно. Царь развеселился. Он то кусал своих гостей за уши, то отбивал такт костяным посохом по их головам, то тыкал им в грудь ножом и приказывал пить…Бояре и князья кривились от боли, пили, пьянели и были счастливы, потому что Царь шутил, а значит, не сердился. Исаак заерзал по деревянной скамейке, пытаясь незаметно пробраться к выходу. И в этот момент к нему подошел стольник с маленьким драгоценным кубком на серебряном подносе.
— Царь жалует тебе эту чашу, — сказал он. Исаак помертвел. Царь приказывал топить евреев. Это он помнил из истории.
— Спасибо, но я …уже ухожу, — сказал он и тут услышал лай собак… «Это конец»,- подумал Исаак и обречено взглянул в сторону Царя. Царь хохотал… Давилась от смеха свита, покатывались гости. Рычали собаки, бросаясь на огромную медвежью шкуру, что вертелась волчком у царского стола. Они раздирали её в клочья, а из –под шкуры доносились крики и стоны. Не оглядываясь, Исаак опрометью бросился бежать.
«Погоди ты, — шепнул Гурнис, — ещё не всё. Ещё подвал…»
— Я хочу домой! Никаких подвалов! — закричал Исаак. Он заметался по темным закоулкам дворца, пытаясь найти выход. Чтобы перевести дух он прислонился к маленькой кованой двери, но дверца подалась назад, он полетел вниз и очутился в подземелье.
Подвал был странный: высокий потолок, в центре которого зависло чучело белого голубя. Выпуклые решетки на крохотных окнах, на цементном полу валялись кандалы, верёвки, раскаленные клещи, железные когти, по углам стояли жаровни. В огромном котле бурлила вода. Под деревянными балками хрипело, подвешенное на крюках волосатое тело. Посередине стоял огромный деревянный ящик, из которого торчали толстые гвозди, и изнутри раздавались стоны.
На забрызганных кровью и коричнево-желтой жижей стенах проступали нечеткие контуры церковных росписей — белобородые узколицые старцы с продырявленными глазами, кентавры и львы, покрытые копотью, женщина с поднятыми руками, замотанная в пепельное покрывало, облезлый красный всадник на белом коне, пронзающий не то дракона, не то Змея Горыныча. Три ангела за грязным столом мирно и кротко взирали со стены.
Слева, в небольшом закутке ,освещенном лампадами, стояли на коленях двое. Исаак сразу узнал Царя, хотя тот был в рясе. Другой, заросший черными волосами, в длинном, с широкими рукавами балахоне, как у священников, держал в руках маленькую книжку. Оба пели что-то очень протяжное и жалобное, вроде поминальной молитвы. Сочный голос Царя и лирический тенор «священника» мягко убаюкивали подвешенное за крючки тело. В углу висели две иконы — Христа и Девы Марии, а чуть поодаль – портрет Вождя, под которым горела электрическая лампочка. Царь плакал.
— Что жизнь? Что богатство и слава мира сего? Суета и тень… Блажен, кто смертию приобретает душевное спасение.., — шептал он. Помолившись, двое поднялись с колен и стали рядом. Царь был высок и горбат, второй — маленький и рябой. Из под его широкой одежды выглядывала черная косоворотка и нечищеные ботинки.
— Кто это ? – шепнул Исаак.
«Семинарист» ,- ответил Гурнис.
Семинарист покрутил головой, медленно прошелся взад и вперед, постоял над кипящим котлом, вытащил из балахона трубку, сыпанул в неё щёпотку табаку, повернулся к Царю и сказал:
— Это всё так надо, учитель…
Царь опять заплакал:
— Разве легко быть богом? А мы все человеки… Не кури здесь…Нельзя…Иконы.
Лицо Семинариста, усыпанное оспинами, задергалось, он так громко хохотнул, что подвешенный под балкой на минуту замолк.
— Бога нет, — сказал Семинарист. — Нет Бога, — повторил он. Но Царь не обратил на него никакого внимания. Он вздернул к иконам жидкую бороду и застонал:
— Мне платят злом за добро и ненавистью за любовь… А я царь! Царь по Божию изволению, а не по многомятежному человеческому хотению….
— Ты царь, царь, — успокаивал Семинарист.
— Тело изнемогло…, болезнует дух… Раны душевные и телесные умножились, и нет врача… Ждал я, кто бы поскорбел со мной, и не явился никто…
— Я с тобой, — многозначительно изрёк Семинарист. Царь выпрямился, посмотрел поверх его головы, хмыкнул, словно сожалея, что Семинарист не вышел ростом, и сказал :
— Иди…
Они оба направились к выходу, а Исаак, примостившийся в темном, сыром закутке, растерянно оглянулся.
« Хватит с тебя. Нам пора», — — шепнул Гурнис.
На этот раз Исаак летел долго. Из-за плотных облаков ничего не было видно. Наконец-то показалась желто-серая равнина, прорезанная рвами и маленькими озерами. Приземлился он то ли у фермы с обветшалыми коровниками, похожими на бараки, то ли у концлагеря. За колючей проволокой шастали странные люди: бояре в соболиных кафтанах, солдаты в рваных гимнастерках и окровавленных бинтах, длиннобородые раввины, опричники в черных одеждах с длинными ножами, юродивые — полуголые старики с железными колпаками на головах и огромными цепями на груди, генералы в серых папахах, крестьяне с вилами, дамы в бриллиантах, закутанные в меха , очкастые ученые с портфелями, кавказцы в войлочных бурках, врачи в белых халатах с фоноскопами на шее, насупленные дяди в длинных серых пальто и широкополых шляпах, красно-рыжие тётки в черных дырявых чулках, нищие, монахи, цыгане, сумасшедшие старухи с перьями на шляпках…
Люди не спеша, прогуливались, как по бульвару, останавливались, переговаривались, смеялись . Вдоль проволоки стояли виселицы, на них болтались повешенные, но на них никто не обращал внимания. Прямо напротив Исаака корчился, посаженный на высокий кол не то боярин, не то партийный деятель. Он был в огромной шапке, украшенной бурой лисицей и изумрудами, и в черном пальто с каракулевым воротником. Рядом стояла женщина и нежно гладила его растопыренные ноги в черных лакированных туфлях. Два солдата с браунингами на поясах грузили на телегу мертвых детей. Дети были голые.
— Зачем?! – заорал Исаак.
Высоченный солдат с лицом первобытного человека удивленно уставился на Исаака.
— Это дети врагов народа…
— Ну и что?!
— Так надо. Для победы мировой революции.
( Если совсем невмоготу, -вычёркивайте подчёркнутое)
Неожиданно наступила тишина, затем все заволновались, запричитали, радостно завизжали старухи, гул восторга волнами прокатился по лагерю, все повернулись куда-то в сторону. В воздух взметнулись сотни рук в приветствии того, кто явился откуда-то сверху. Сотни лиц – генеральские, старушечьи, боярские , кавказские стали как одно радостное, ликующее от восторга, нежное и одухотворенное лицо…Лицо плакало и сияло.
— Просто видеть, только видеть – какое счастье! — орал лысый худой старик со скрипкой под мышкой.
— Господи! Помилуй его! — стонал в предсмертных судорогах на своем колу боярин-партиец, задрав к небу всклоченную бороду.
— Спасибо за хлеб! За мясо! За порядок на моей родине ! — визжала женщина в черном берете, раздирая себе в кровь лицо.
— Прав ли суд мой? – раздался откуда-то голос.
— Прав! – взревела толпа. — Смерть нам! Смерть! Смерть изменникам! Провокаторам! Врагам народа!
— Вам не холодно? Вы не устали? – опять раздался тот же голос.
— Нет! Нет! Мы согласны околеть! — надрывалась толпа.
— Ты что-нибудь понимаешь? – шепнул Исаак.
«Всё просто. Дело бога – выше бога…Эту концепцию земные боги запихивают в мириады мозгов».
— Какую… концепцию?
« Дело Сталина – выше Сталина, как и дело Гитлера – выше Гитлера, а дело Хромого выше самого Хромого, дело Маленького капрала выше Маленького капрала, дело Железного канцлера выше канцлера,»- верещал прямо в ухо Гурнис .
— Какие хромые капралы? Какие канцлеры? Я ничего не понимаю…
«Хромой – это Тамерлан, маленький капрал – Наполеон Бонапарт, Железный канцлер – Бисмарк… Историю надо учить!»
— Я учу ,- потерянно произнес Исаак.
« Тогда на сегодня хватит. У тебя глаза ввалились. Хотя нет.., ещё чуть-чуть…» .
И Исаак опять носился по мрачным застенкам и подвалам, и Гурнис называл их то темницами, то Лубянкой, то Александровской слободой, то казематами Тауэра, то пыточной камерой …Исаак кричал от страха и просился домой, но Гурнис напоследок опустил его в темную келью, где на коленях перед иконами опять стоял Царь, размазывая по лицу слезы и кровь, сочившуюся с расквашенного лба.
— Скончавшиеся христиане мужеского, женского и детского чина, имена коих Ты сам, Господи, веси… Тысячи…тысячи убиенных по монастырям и городам…Я их имен не ведаю.., а Ты веси…Прости меня, Господи, окаянного…
* Сарацинское зерно — рис
ТИРАНЫ. Глава одиннадцатая
Небо, цвета грязных чернил, без единой звезды зависло над балконом. Заставленный кадушками с густыми высокими пальмами, огромный балкон казался таинственным лесным логовом, в котором здравствуют духи. За широкими резными листьями, наверняка, прятался невидимый Гурнис.
— Ты здесь? – спросил Исаак. Листья не шевельнулись.
— Я же знаю, что ты здесь…Объясни мне всё, что я видел…
Из пальмовых листьев раздался глубокий и грустный вздох.
«Тысячи лет человечки играют спектакль, один и тот же. Зрителей нет. Все артисты. Есть главные герои. Но, в основном, все — массовка.»
— Главные герои… это кто?
«Это боги… Чингис-хан, Тимур, Наполеон, Сталин, Гитлер , ну и другие… У каждого бога своя идея, цель. У одних цель — стать владыками мира, у других — сделать хозяином Вселенной свою нацию, у третьих — превратить всю планету в лагерь…»
— Концентрационный?
«Ну, зачем так. Можно социалистический, чтоб вся планета покраснела. Или, например, национал-социалистический. Цель моего Шефа – направить мир к какой-нибудь из этих целей. Всё равно к какой. Все они так или иначе совпадают с его изначальным сценарием, как обустроить Вселенную.»
— Кто твой Шеф?
«Ах, какая разница…»
— И всё же…
«Неважно».
-Важно! – взвизгнул Исаак.
«Ну, назовем его по-гречески…Апполион, или можно по-еврейски — Аваддон. У него сотни имен».
— Продолжай про земных богов…
«Земные боги во имя своих целей, согласно сценарию Шефа, — устраивают перевороты. Сначала страшно, потом человечки понимают, что это всё ради великой идеи , и проникаются искренней любовью к тому, кто их варит в котлах…»
— Чушь какая-то…
«И не чушь вовсе. И если бог говорит, что ты его идею не понял, значит, ты — враг. Если он говорит, что тебя необходимо уничтожить, потому что так нужно твоей стране, значит так оно и есть. Всё, что говорят и делают боги, а также преданные им подданные, — совпадает с замыслом Шефа».
— Значит, мир развивается по сценарию твоего Шефа?
«Ну, я бы так не сказал. Случаются проколы. Один из первых, когда Моисей отправился вызволять евреев из Египта».
— Мне там многое неясно, — буркнул Исаак.
«И тебе тоже? Что именно?»
— Зачем надо было им сорок лет шастать по пустыне ?
«Умница! Вот и я спрашиваю: зачем? Шеф по сей день бесится. Пришли бы нормально, прямой дорогой в свой…, нет, в чужой Ханаан. Сделали бы его своим и стали строить государство по известной схеме: « Из Хама в Паны». Научились бы писать : «Мы не рабы, рабы не мы…». И построили бы именно то, чем Шеф был бы доволен. Не получилось… Были и другие попытки. Одна из последних — в России. Дали власть кухаркам. И опять прокол. Правда, потом дела пошли веселее. Стали осуществлять Великий Замысел».
-А что за Великий замысел?
«Не кричи. Дед спит…Ну, например, по мысли Шефа, мир должен принадлежать тем, кто выращивает хлеб и качает нефть. Безусловно, нужны экономисты, философы, психиаторы , работающие на Замысел. Их задачи оговорены в сценарии Шефа. И история знает мировых ученых, которые с задачами справились.
— С какими задачами ?
«Про задачи – чуть позже…подрасти. Поверь на слово – миллионы клюнули на те ценности, которые эти ученые предложили».
— А люди, которые занимаются ну.. ,например, искусством… Они есть в сценарии твоего Шефа?
«Всё остальное –поэты, театр, скрипачи и виолончелисты… пусть будут. Но пусть не отвлекают. Потому что власть поэта и власть вождя это уже двоевластие. А такое бывало. Ленин это понимал и посадил ненужных философов на корабль, чтобы уплыли подальше…»
— И всё же… что за Великий Замысел?
«Ну, если взять что-нибудь из глобального, что у вас тут было последнее время, то Шеф делал большие ставки на Сталина. Он его любил. Любил даже больше Гитлера. Тот неврастеник чересчур откровенно ненавидел человечество. А откровенно нельзя… И думал только о немцах, о их расовом превосходстве над остальными. А Сталин думал обо всех – интернационализм, равноправие, мир и дружба…Правда, Гитлер душой не кривил, честно говорил и делал, что хотел, в отличие от большевиков. Те классно вешали лапшу на уши по поводу гуманизма и братства народов. На Гитлера покушались десятки раз. Смешные! Так бы Шеф его и отдал, прежде чем он не сделал то, что было задумано. Основное, что ему было поручено, он выполнил, но не всё…»
— Как не всё ?!
«Превратить немцев в сверхчеловеков ему не удалось. Что можно успеть за двенадцать лет? Да они и сами не захотели…глупые. А Сталин…тот тоже не дотянул. Чтоб там не говорили, а гением он не был. Если бы был, стал бы абсолютным Всемирным Властелином».
— Почему не стал?
«Да я и сам не понимаю. По-моему, Создатель, он же Враг Шефа, любит эту пьяную голубоглазую девку».
— Какую девку?
«Ну, эту страну с берёзками, которую даже Шеф своим умом понять не может. А жаль. Россия, как никто, могла бы воплотить в жизнь какую-то часть Великого Замысла, стать Абсолютной Всемирной Державой. Для этого у неё было всё, что надо: великий Вождь, народ, который трясся от страха, ученые дяденьки, которые, сидя на нарах, придумали атомную бомбу. А в это время империалистический лагерь противостоял социалистическому, и согласно сценарию кто-то из них должен был сдохнуть. Шефу было, разумеется, всё равно, какой лагерь сдохнет раньше. Бомбы были и у тех, и у других. Можно начинать третью мировую войну. Атомную. И вот тут Шеф призадумался… Начинать всё сначала? А зачем ему неандертальцы? Они тупые, им и в голову не придет делать то, на что способен современный homo sapiens,на которого много времени и сил уже потрачено. Короче, эту идею конца света он на время отбросил. А тут Сталин умер. И Шеф выл, словно хоронил родного сына…» ( Можно убрать,если хочется)
— Я всё-таки не понимаю, зачем людям эти тираны?
«Как зачем? Палитра мира лишилась бы самых ярких своих красок, если б не было Калигулы, Нерона, Ивана Грозного, Людовика Х1…Было бы скучно,»- зевнул Гурнис
— Ты дурак, — сказал Исаак.
«Я пошутил… Конечно, их могло бы и не быть. Тогда бы люди стали вешаться от скуки».
— Ты хочешь сказать, что лучше всё равно бы не стало ?
«Мой Шеф не проиграл бы ни в том, ни в другом случае. Просто он не допустил, чтобы один из тиранов стал священником, другой художником, третий поэтом. А если бы и допустил, то нашел бы другой способ, как развлечь разочарованных, хныкающих от скуки ,неблагодарных человечков».
Гурнис неожиданно всхлипнул и прошептал:
« А вообще, жалко мне их…»
— Кого их?
«Этих мелких…Наполеона, Ленина, Сталина, генерала Франко и других…»
— Почему они мелкие?
«Ростом не вышли. «Из-под короны так толком не видать»… Не помню, кто сказал. Шеф без особого труда вбивал им в головы, что они созданы быть вождями, что они боги, а значит бессмертны. А как известно, бог — это трудно. Тащить на себе беспредельную власть. Сознавать, что в твоих руках жизнь и смерть каждого !»
— Они были монстрами!
«Кто спорит! Но при этом ничуть не хуже своих подданных. Как они умели мастерить из вчерашних героев и романтиков холопов и стукачей, как по-детски забавлялись, глядя на своих подданных, когда те умирали от страха, клеветали один на другого, завидовали, жаждали мести, предавали друг друга!
Ты читал эту известную историю о римском императоре Домициане? Не читал? Однажды, он пригласил на пир сенаторов. Всё проходило ночью. Зал, где сидели гости, был чёрным. Чёрный пол, чёрные стены, чёрный потолок. Понятное дело, дизайнеры были наши. Возле каждого гостя — небольшое надгробие с его именем и светильник, какие ставят в склепах. Император потчевал гостей теми блюдами, которые обычно приносят в жертву духам умерших. Кстати, тарелки тоже были чёрными. Потом в зал вошли голые мальчики, выкрашенные чёрной краской. Потанцевали и расселись у ног сенаторов. У каждого сенатора свой чёрный мальчик. А император рассуждал о смерти…Сенаторы тряслись от страха…Потом он их всех отпустил по домам. Они получили подарки, а император — удовольствие. Цирк! А кто не любил цирк со времен Нерона ! Нет, мне их по-человечески жаль. Да и не были они монстрами. У каждого были свои слабости.»
— Какие слабости?
«Иван Васильевич Грозный умен, начитан, религиозен. Людовик Х1 – образованнейший монарх своего времени, покровитель медицины, Сталин,…не помню, кто писал, взял страну с сохой, а оставил с атомной бомбой»
— Насчет сохи – это чушь. Я читал…
«Ну , ладно, зато Гитлера разбил и пожалел Пастернака, был такой поэт, и композитора Шостаковича пожалел,.. А Гитлер? Дал своим немцам достойную жизнь. Ну, устроил евреям Холокост, зато появился Израиль! Добра без худа не бывает. А генерал Франко? Фашист, вешатель, диктатор ! А его подданные за копейки, самозабвенно и быстро построили будущую богатую Испанию. Судить надо по плодам! Стало государство после правления тирана мощнее, богаче или не стало? Если стало, зачем трупы считать? Каждый истинный патриот это понимает!»
— Что такое – истинный патриот?
«Истинные патриоты – это национально озабоченные. Народы должны обезуметь от любви к самим себе. Каждая страна должна вбить себе в голову: чего стоишь на коленях? Встань! Каждая держава должна знать: она сможет, если захочет, стать ядерной и держать мир под прицелом. … И ещё. Патриот должен уметь видеть врагов. Патриотизм без врагов получается пресный, как овсяная каша на воде. А враги всегда есть. Вообще, это любимая тема Шефа. В своих научных трактатах он всегда слова «национализм» и «ксенофобия» исправляет на «патриотизм».
— А я всё равно не понимаю, как их можно любить … Гитлера, Сталина…
« А человечки так устроены! Они любят своих самодержцев. Любят за хлеб, за работу, за порядок. И плевали они на их моральные качества. И на войны они плевали, которые те ведут, и на свободу!»
— На свободу? Люди сколько живут, столько за неё и борются !
«Сколько живут – столько и обольщаются о самих себе. Почитай греческих философов. Это они говорили – пока есть рабство, можно слагать гимны в честь свободы. А у одного русского писателя вчерашний крепостной так и заявляет: перед тем как волю дали, сова кричала и самовар гудел. А это всегда перед несчастьем! Комедия! «Вчерашний раб, уставший от свободы, потребует цепей…». Не помню, кто сказал».
«Тогда я вообще ничего не понимаю»,- тоскливо подумал Исаак, а Гурнис верещал дальше :
«Вот поэтому Сталина любят больше Пушкина. Был в России такой весёлый гений, певец свободы. Был и нету. И не надо. Какой в нем толк? А вожди…, приходят не для того, чтобы дать волю, а для того, чтобы были хлеб и порядок. Главное не воля, главное — земные блага и чтоб всем было поровну. Равенство – это важно! И ещё…»
— Что ещё?
«Эти ребята обладали великим даром, ниспосланным им Шефом. Они умели создавать особые Империи, Империи Тотального Страха. Не того страха, какой испытывают в бою… Когда страх липкий, как мёд, как холодная лягушка за пазухой.., когда трясётся под ложечкой, лоб в испарине, а колени — как кисель. Страх — это спасение! Даже самая маленькая жуть должна становиться вселенским страхом! Страх всегда дает стабильность стране и только с ним можно строить могучие империи. Но главное даже не в этом…»
Гурнис долго молчит.
— Так в чём главное? – шепотом спрашивает Исаак.
«Страх порождает тех людишек, которые сами по себе доказывают, что мы, а не Бог , выигрываем эту великую битву! Если государство превратить в общество трусливых и равнодушных человечков, то такие люди никогда не будут совершенны, как Отец их Небесный. Совершенный Отец, создавший отвратительных и жалких людишек! »
В пальмах раздался смех, листья заколыхались, и Исааку стало жутко…
«Смеются дьяволы и псы над рабской свалкой!» Это про нас! Не помню, кто сказал…».
— Хватит! – закричал Исаак.
«Хватит»,- мирно согласился Гурнис,- иди спать».
Д Е Д. Глава двенадцатая
Дед был личностью нестандартной, с траурными глазами на смешливом лице. Смешливыми были черно-сизые брови, морщинки у глаз, большой, в рытвинках нос, полные щеки в красных прожилках и аккуратно подстриженная кучерявая черно-сизая борода. Всё это двигалось, смеялось и паясничало. Глаза существовали отдельно и должны были принадлежать совсем другому лицу. У них была своя жизнь. Цветом и формой похожие на финики , они со дня своего рождения смотрели на мир так, словно жить этому миру оставались считанные минуты, но он об этом не знал. Дед слыл балагуром, выдумщиком, в общем, человеком весёлым, но Исааку всегда казалось, что он врет. Исаак считал его законченным пессимистом. Он был профессором английской литературы, переводил с древнегреческого Плутарха, боготворил Шостаковича и Дворжика , коллекционировал коров из фарфора и хороший коньяк. Мама говорила, что он рано состарился от избытка дум на тему «Хамство, как основа мирового развития».
Маленький Исаак устраивал мятежи, объявлял голодовку, когда Дед заставлял его читать. Но вскоре Исаак вошел во вкус. И стал читать много и везде — в постели, за едой, на уроках. Но Дед продолжал руководить чтением : можно было читать только классику.
Отношения с миром у Деда были натянутые. Компьютер вошел в список его личных врагов. Неделями он рылся в своих фолиантах, выискивая нужную ему дату или справку. Совет найти всё это в считанные минуты в интернете приводил его в бешенство.
— У меня ещё не компьютерный мозг! И мне ещё рано читать поминальную молитву по собственному интеллекту! — орал он. Обмакивая перо в тяжелую малахитовую чернильницу, он рассыпался бисерным почерком по бумаге, чем приводил в состояние тихого помешательства свою секретаршу.
Исаак любил Деда, потому что тот вносил в его жизнь новизну и свежесть давно вышедшего из употребления мира. Этот дедовский мир был и забавный, и таинственный, и ничего более занимательного Исаак не знал. Постоянно озабоченный Папа и романтичная Мама в этот мир не вписывались.
Когда Мама сказала, что Дед заболел и жить ему осталось мало, Исаак целый день не выходил из своей комнаты. Он плакал от злости и обиды. Потому что Дед его предал! Он заболел, как все простые смертные. И не сегодня, так завтра умрет. Так они не договаривались…
Исаак не хотел видеть Деда, и никакие уговоры Мамы – посидеть у его постели не действовали. Была только одна надежда — Профессор психологии. И Исаак отправился к нему. На вопрос- может ли он вылечить ? – Профессор покачал головой: « Не гоже вам, молодой человек, приземленным-то заниматься. Не забывайте основного своего предназначения. А дедушку, конечно, жалко»…
К Деду ходило много людей. Из своей комнаты Исаак слышал его заразительный смех, оживленные разговоры и восторженные рычания Лорда. Но пришло время, когда ходить перестали, потому что Дед умирал. Теперь он чаще спал, или стонал от боли. Исаак заходил только тогда, когда Мама просила помочь. Дед при виде внука замолкал, а Исаак, стиснув зубы, с показным равнодушием переворачивал его на бок, стараясь не смотреть ему в лицо, потому что оно стало совсем другим. Что именно в нем изменилось, Исаак не понимал. Лицо не было искажено болезнью, а просто сделало Деда самим собой, стало таким, каким и должно было быть с самого начала. Лицо, в котором бушуют никому не понятные страсти неуверенного, одинокого и предоставленного самому себе человека…
… Было воскресенье, шел дождь. «Поговори с ним»,- сказала после завтрака Мама. Дед лежал в кабинете, на огромном старом диване из коричневой морщинистой кожи и смотрел не мигая, на тяжелую бронзовую люстру, которую никогда не любил и просил не включать. Одна рука лежала поверх одеяла, а вторая утопала в тяжелой гриве Лорда, который жил на коврике у дивана. Лорд удивленно посмотрел на Исаака и опять уткнулся носом в косматые лапы. А Дед спросил:
-Ты знаешь, как будет «осёл» на иврите ? «Хамор»… А как будет на иврите «материализм»? «Хомер». Похоже, правда? Дело в том, что «осёл» произошел от корня «хомер»…
— Ты разве знаешь иврит?
— Не знаю… Зачем?
— Ну…, это же язык древних евреев.
— Я уже давно не еврей…
— Как это…не еврей?
— Не еврей, потому что не верю в Бога…
— А раньше верил?
— Раньше? Раньше у меня были к Нему вопросы… Много вопросов…
— И Он…на них не ответил?
— Нет…Он вообще не отвечает. Он молчит…веками, тысячелетиями.
— А …о чем ты Его спрашивал?
— О чем я Его спрашивал? Я Его спрашивал…Ну, например, почему Ты наказываешь всех без разбора, скопом… и грешников, и праведников… Я знаю, знаю,…говорил я Ему…, у Тебя много претензий к людям…У меня к ним тоже много претензий… ко всему человечеству…. Этот мир не заслуживает, чтобы его создавали и зажигали над ним солнце…Но если Ты его уже создал, то зачем детей душить газом?
— Ты… о Холокосте?
— Да, я о Холокосте… Знаешь? — Дед попытался повернуться на бок, лицо стало бледным и растерянным. Лорд заворчал и поднял голову.
— Знаешь? — зашептал он, — как моя мама с младшим своим Зямой прятались в дрэке? В старой уборной, куда ходило полдеревни… Зяма захлебнулся, а мама…, она как-то выплыла…А мамину сестру…ей было двенадцать…. пытались разрубили топором… напополам….Но, напополам не получилось…Рассказывали, вдвоем рубили — эсэсовец и полицай из местных, он и топор принес…
— Не надо, Дед…
— Всевышний готов был пощадить Содом, если там найдется хоть несколько праведников… А ведь всегда можно найти несколько праведников… во все времена…Благодаря их праведности народ и существует. Так, кажется, в Талмуде сказано… Неужто среди шести миллионов евреев не нашлось несколько порядочных людей? А среди полтора миллиона детей?
Дед наклонился к Исааку и зашептал:
— Я Его не спрашивал – зачем евреев уничтожали, мне было интересно – зачем Ему это надо? Это делалось ради Него? …Он этого хотел? Это соответствовало Его воле? И Гитлер…соответствовал? Да от такого предположения любой, кто любит Бога, должен был бы сойти с ума! Но ведь не сходят! А продолжают верить! И молиться!
— А если Он этого не хотел?
— Значит, Он умер…
— Разве Бог ,если Он всё-таки есть,.. может умереть?
— Наверно, может… или Его вообще нет. Мне второе подходит больше…мне так понятнее…
Дед опять повернулся на спину и долго молчал, глядя куда-то в пустоту. Молчал и Исаак, только Лорд беспокойно ерзал. Дед не то вздохнул, не то застонал.
— А иногда мне хотелось Ему по-человечески посоветовать…Сжалься над людьми…Спаси их…Спаси их всех и…эту горстку евреев, в частности… Это только кажется, что их много…Спаси оставшихся, а то скоро спасать будет некого… «Отдал народ Твой, как не имеющий никакой цены, и уже немного нас, взывающих к Тебе…».
— А…что-то можно было бы сделать без Бога? Ну,.. во время войны?
— Я это… сослагательное наклонение на дух не переношу! «Если бы папа Римский приехал в Берлин к нацистам и сказал: «Я еврей»…. «Если бы весь мир надел желтые звезды…. Если бы хотя бы каждый второй король стал королем датским!» Вздор, вздор…. Была какая-то предопределенность во всём этом…Какой-то фатум… И в то, что это была Божеская педагогика, я не верю…За какие такие грехи грешные и безгрешные души должны были вместе с дымом уходить в небеса ? …Мне тут недавно один умник сказал: «Смирись! Шесть миллионов евреев – это шесть миллионов жертвенных животных…Взамен Господь дал нам величайшее благо…государство Израиль…» Зачем мне Израиль такой ценой? – глухо бормотал Дед.
Он опять надолго замолчал, закрыв глаза, и Исаак решив, что он уснул, приподнялся со стула, но Лорд коротко глянул на него: «Сиди…» Исаак провел рукой по морде Лорда, потрепал его за ухо , и тот благодарно на него посмотрел. Дед открыл глаза.
— После смерти Генриха Гейне в его бумагах нашли запись… мол, еврейство — это аристократия…Бог – монарх, а евреи- его дворянство…Все люди – дети Творца, а евреи — самые любимые…Не знаю, думал ли он на самом деле так , как написал…В молодости он эту богоизбранность не очень-то жаловал…Только всё это вздор! Вздор! Посмотрел бы он, как эти аристократы превращались в пепел в печах Освенцима! И никто не мог им помочь…Никто… Ни Всемогущий суровый еврейский Бог, ни кроткий и любящий Бог твоей Мамы …
— У Мамы…есть Бог?!
— Есть…Тайный…Но я узнал…Это был удар… А потом стало всё равно… Какая мне разница в какого Бога не верить?
— А…Мама… В какого Бога…она верит?
— В радостного…Она говорит, что Он всегда рядом… Что чувствует Его тайное и спасительное присутствие…Что Он никогда не подведет…Вздор! Вздор!
Дед закашлялся, задохнулся и прикрыл глаза.
— Ты…поспи…,постарайся уснуть, — сказал Исаак,- а я пойду…Я позже зайду…
— После Холокоста христиане должны были умереть…умереть от стыда, от больной совести…Да хотя бы потому, что они сами оказались обмануты…
— Почему обмануты?
— Потому что их Пятница…со страстями победила Воскресенье… Смерть взяла вверх над жизнью… Нацизм это примитивно, по животному и хладнокровно доказал, истребив миллионы евреев и христиан… Вот я и отвергаю веру в Бога…в такого Бога…
Дед заплакал жалобно, как ребёнок, и виновато посмотрел на Исаака.
— Теперь я могу только рыдать,… повесив на вербу свою арфу….Как те…древние евреи на реках Вавилона… «Одинокие сидим мы и плачем…Одинокие сидим мы и плачем…»
Лорд поднял голову и потерся мордой о руку Деда.
— О, если бы Ты росторг небеса и сошел! – застонал Дед.
— Ты этого хочешь? – тихо спросил Исаак.
— Я? Я – нет! Так вопил пророк Исайя… А я нет…. У меня к Нему больше нет вопросов… Зачем задавать их в пустоту ? Тому, кого нет ? Кто ни разу не дал знать, что Он есть?
Лорд поднялся во весь рост, потом положил передние лапы на постель Деда. И они долго, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза.
— Я…вот не знаю, как мне… со смертью-то быть… Что…мне с ней делать?
Дед вопросительно взглянул на Исаака.
— Я…тоже не знаю, — растерялся Исаак, — я… не знаю…, — повторил он , чувствуя, как дрожат у него колени.
— Всегда думал, что моя жизнь и я имеем смысл, что я что-то значу….Вздор, вздор… Ничего не имеет смысла….на сегодняшний день… Мы все ошибаемся…. Все… Все идем не туда… Моя смерть всю мою значимость… в порошок сотрёт…Я буду… порошком… или… мертвым космическим объектом… ничтожным атомом в мироздании… А может душой, разорванной в клочья, и эти клочья будут метаться… в космосе?
Лорд жалобно заскулил и посмотрел на Исаака.
— Иди, иди… я спать буду.., — сказал Дед и отвернулся к стене.
В прихожей Исаак надел куртку и вышел во двор. Шел снег. Мелкий и мокрый, как клочья разорванной души Деда. Исаак пошел по улице, втянув голову в плечи, натыкаясь на редких прохожих. Он не знал, куда идет. Он был один и никого рядом не было, только снег, он слепил глаза и таял на щеках. И больше никого и ничего. Это и есть самое страшное, когда никого и ничего, подумал Исаак. Конечно, он мог позвать Гурниса, впрочем, Гурнис всегда рядом, его не надо звать. Можно было пойти к Профессору и поуправлять вместе с ним мирозданием. Можно было сжать время, сократить пространство и через эту мокрую и липкую крупу подняться в небеса. Исаак мог стать Богом. Но ноги увязали в густой мокрой жиже, изнутри давила какая-то тяжесть, то ли болел живот, то ли засел страх. Захотелось увидеть Физика. Он направился к кофейне. Народу в кофейне было много, но Физика не было. И он пошел бродить дальше. Домой вернулся под вечер. К этому времени Дед умер.
— Ну и где твой радостный Бог ? – спросил он Маму. Она ничего не ответила, только обняла Исаака, и посмотрела на него так, что он понял: несмотря ни на что своему Богу она доверяет…
М А М А. Глава тринадцатая
Лорд не умер вместе с Дедом, но очень долго прощался с ним, прыгнув в могилу на крышку гроба. Он продолжал жить на ковре у дивана и никого не пускал в кабинет Деда, даже Маму, которая приносила еду. Через несколько дней он вышел из кабинета и улегся на пороге Маминой комнаты. Поздно вечером Мама и Лорд зашли к Исааку. Лорд растянулся посередине комнаты и покосился на Исаака: «Не ждал?» «Не ждал»,- подумал Исаак. Мама села в кресло. Теплый свет лампы падал на её лицо. У неё было белое лицо и черные блестящие волосы. «Она красива»,- это мысль впервые в жизни пришла ему в голову и очень его удивила. Он отложил книгу, забрался с ногами на диван и спросил:
— Ты что-то хотела?
— Нет… У тебя всё хорошо?
— У меня всё нормально… А как ты?
— Я разбираю архив Деда , и Лорд мне помогает. Мы можем и тебя привлечь…
— Мама, я…хотел тебя спросить.
— Спрашивай…
— Ты… своим Богом… довольна?
Мама растерянно посмотрела на Исаака, потом на Лорда. Тот встал, подошел к Маме и улегся у её ног.
— Ты…довольна своим Богом? – переспросил Исаак.
— Я… учусь Его любить, — тихо сказала Мама.
— И у тебя нет к нему претензий? Тебе не о чём Его спросить?
— Я стараюсь … не задавать вопросов.
— А если… разбился самолет с детьми…, тебе всё равно, что думает об этом твой Бог?
— Он страдает…
— Так пусть не страдает, а спасет! Он же Бог!
— Он спасет… Он обязательно спасет…
— Ты про будущую жизнь ? Я слышал… Но это далеко. И потом, я в это не верю. Я хочу сейчас на земле жить…Я понять хочу! Почему болеет эта лысая девчонка с протезом?
— Я не знаю…
— Вот! Разве можно так слепо верить?
— Я не верю слепо … Я… это… это преклонение.., преклонение перед тайной.
— И Холокост это тоже тайна? Почему евреев уничтожали?
— Иченька,- так Мама называла его всегда, когда очень волновалась, — Иченька, послушай, — она поднялась с кресла и пересела к нему на диван. Лорд поплелся за ней.
— Понимаешь, люди не в состоянии это объяснить..…сколько бы не пытались…Почему Господь допустил такое… Но разве Он допустил только это? Богу можно предъявлять много претензий. Очень много…Всю историю пропитывают слезы и кровь ни в чем не повинных людей. Чего стоит только один двадцатый век. Почему Он не откликается на страдания людей? Почему не спас миллионы в Советской России, умирающих от голода? Почему не остановил летчиков, когда те своего «Малыша» на Хиросиму сбрасывали? «Малыш» … Так атомная бомба называлась, а бомбардировщик носил имя мамы летчика… Почему на земле войны, катастрофы, наводнения ? Почему? Почему? Почему?? За что?!
— Тогда зачем такой Бог нужен ? !
— Зачем? Я…не могу выразить это словами .Я не смогу тебе этого объяснить…И никто не сможет. Никакие книги, никакие проповеди, никакие философы… Твоё сердце подскажет тебе — зачем… Может быть когда-нибудь придет такое мгновенье, когда на тебя обрушится великое, ни с чем земным не сравнимое счастье – почувствовать ЕГО…И тогда ты не будешь задавать вопросов…
— А я буду их задавать! Буду! Бог может сделать, чтобы зла было меньше?
— Да… Для этого Он и воплотился в человека.
«Ха, ха… Ну и что ?» — оживился Гурнис.
— Ну и что? — спросил Исаак. — Зла стало меньше?
— Его не стало меньше… Люди продолжают страдать и умирать… Вот казнили невинного человека, вот… ураган унес в море лодку с людьми, вот собака растерзала маленькую девочку… Утешится ли мать мыслью о том, что вместо ребёнка с ней будет жить лишь память? Не утешится…Всюду зло…А если оно всюду, то нужен ли нам такой мир? Не нужен… А если не нужен, то и жить не стоит… А тогда.., тогда всему конец…
Мама всхлипнула, как маленькая девочка, поджала ноги и засунула их под подушку. А Лорд легко запрыгнул на диван и потеснив Исаака, растянулся во всю длину, как пушистый темно-коричневый плед.
— Но все дело в том, что…нет никакого конца. Жизнь продолжается… Растерзанный и распятый Бог, ожил!
— Неужели ты в это веришь?!
— Да. Он ожил! Вопреки здравому смыслу, вопреки всем законам физики, химии, биологии. Потому что Он выше всех этих законов. Живого Бога видели десятки людей, видели Его ученики… Они не отказались от воскресшего Христа даже перед лицом смерти! Им рубили головы, распинали, побивали камнями, а они твердили: мы видели Его живого…Они что, всё сумасшедшие? Две тысячи лет как люди верят, что Он воскрес. Верят даже не потому, что им так легче жить, а потому, что так говорит им сердце . А сердце говорит, что иначе и быть не могло…Бог не мог не воскреснуть. И в этом нет ничего противоестественного… Противоестественно было бы ,если бы Он умер. А если Он воскрес, то и всё, что должно жить, воскреснет и будет жить. И то, что ,как нам кажется, умерло, на самом деле не умерло…
Лорд поднял голову и посмотрел на Маму, благодарно и удивленно, словно понял, о чем речь. Потом спрыгнул с дивана и обежав по кругу маленькую комнату, остановился напротив Мамы. Его густая шерсть отливала шелком, глаза загадочно блестели.
— Я не понимаю…. Я всё равно не понимаю… Ответь мне. Кто виноват в том, что болеют и умирают дети? Ведь Бог всё это видит! Если….Он действительно есть…
— Да…Всё, что с нами происходит, я думаю, это по Его воле. Даже смерть Его Сына…Христос умер, как умирает каждый из нас… И никто не виноват в его смерти …
— Как это никто?
— Мне кажется, что люди тут не при чём. Не синедрион отправил его на крест… И не римляне, и не Пилат, и даже не Иуда…
— Я не понимаю. Тогда кто же?
— Всевышний дал Ему испить всю эту Чашу страданий. Он не пронес её мимо, хотя Христос и просил об этом… Они оба — и Отец ,и Сын решили, что так надо. Для всех нас.
— Я о Христе почти ничего не знаю…
— А Он был, как мы. В каждом из нас даже есть что-то из Его биографии. Когда мы были маленькими, то терялись, и наши перепуганные мамы нас повсюду искали. Однажды ЕГО Мама тоже вот так искала… Мы гуляем на свадьбах и пьём вино, мы устаём и болеем, нас предают друзья. Всё, как у Него. А в минуты, когда наши страдания становятся особенно сильными, мы вопим: «Господи! Почему же Ты меня оставил!» Когда мы умрем, наши вещи, одежду поделят между собой родные или друзья, или… враги.
— Мама, почему ты раньше никогда не говорила со мной о твоем Боге?
— Я…боялась. Мне всегда казалось, что ты не захочешь меня слушать.
Мама притянула к себе Исаака, поцеловала его и поднялась с дивана.
— Мы пошли, а ты ложись спать… уже поздно…
Мама и Лорд ушли. Исаак выключил свет и подошел к окну. Серебряный диск луны осветил комнату.
«Полнолунье – это хорошо или плохо?» . Он открыл окно. Пахнуло весной. «Хорошо, всё хорошо…»,- подумал Исаак.
« Хорошо-то, хорошо, да ничего хорошего ,- пропел Гурнис. — И по поводу маминого радостного Бога не обольщайся. Милостивому и кроткому Христу с первых дней его рождения приносились такие жертвы, что даже у меня волосы дыбом»
— Какие жертвы?
«Самые разные, начиная от младенцев, тысячи которых погубил Ирод…Хотя нынче некоторые пытаются уверить, что избиения младенцев не было, мол, никаких доказательств тому в истории нет…. А Детский крестовый поход! Христос, чтобы показать неспособность взрослых исполнить великую миссию, поручает свое дело детям! И 50 тысяч детей с воплями « Мы освободим гроб Господень!» топают по направлению к Иерусалиму ,чтобы сразиться с сарацинами! Бред! Сотни замерзли, погибли от голода и жажды, заблудились в пустынях, утонули в море , попали в руки мусульман! И всё это под милостивым оком Спасителя! Или Он спасал свои церкви и духовных пастырей, когда тех вели на расстрел ?»
— Каких пастырей?
«Смотри!» — шепнул Гурнис. Исаак удивленно уставился в окно. Ночь исчезла. За окном был день и простиралась площадь, застроенная церквями и башнями. По площади метались люди. Звучали отдельные винтовочные выстрелы. Откуда-то беспорядочно строчили пулемёты.
— Кто стреляет? И зачем? — спросил Исаак
«Какая разница – кто и зачем? Юнкера засели на площади… Революция…»
Из церквей поспешно выносили какие-то вещи. В песке и щебне валялись огромные кресты, золотые чаши, книги…
— Россия воскресе! — орал высокий худой солдат, втирая сапогом в песок икону в деревянной раме. Вдруг над площадью ,как ураган, пронесся шквальный пулемётный огонь. Оглушительная канонада обрушилась на старые стены храмов. И стены и купола не выдержали. Исаак видел, как изрешеченные и обезглавленные ,с огромными пробоинами, монастыри и церкви замерли во внезапно наступившей тишине, ожидая следующей атаки. Но её не было. Зато появились толпы народа; мужики и бабы несли хоругви, иконы и пели…Но над головами опять зазвучали выстрелы, люди бросились врассыпную, и площадь за окном исчезла.
«Смотри! Смотри!» — снова шептал Гурнис. Прижавшись лицом к стеклу, Исаак видел, как за окном ,словно в калейдоскопе, мелькали города, улицы, болота, монастыри, рвы…Он видел, как дети с радостным визгом тащили по булыжникам обгоревший труп длиннобородого старика, как обливали на морозе водой ещё одного, пока он не превратился в ледяной столб, как водили по улицам третьего, выколов ему глаза и отрезав уши. Как из монастырских ворот вывели человека в подряснике и вложив в рот дуло маузера, с криком «Вот мы тебя и причастили!» — выстрелили… Как троих распинали на крестах … И Гурнис только успевал называть имена:
« Священник Василий из Уссурийска…, ревельский епископ Платон.., Андроник, архиепископ Пермский.., священник Никольский.., эти распятые — из Херсонской епархии… Смотри! Смотри! — дышал прямо в ухо Гурнис,- Ну, настоящая Варфоломеевская ночь! Только днем! Кровавая свадьба в Богодухове!»
И Исаак видел, как люди с первобытными лицами потащили на кладбище нескольких монахинь, раздели их ,вырезали ножами соски и сбросили в открытую могилу, а следом отправили туда же дряхлого монаха. «Монашеская свадьба!» — орали они, засыпая всех землей…
— Я не хочу больше! – закричал Исаак.
«Прости. Но ещё не конец». За окном всё исчезло ,и снова наступила лунная ночь. И тут же луна свернулась, превратилась в крохотный банан, а затем совсем растворилась в небе. Стало темно. Раздался грохот, и Исаак почувствовал, как его, словно взрывной волной, оторвало от пола и выбросило за окно. Он очутился в продолговатом стеклянном ящике, похожем на лифт. Лифт прорезал черные небесные твердыни, а потом полетел вниз, на землю.
Исаак кричал, раздирал себе глаза, пытался проснуться и понял, что не спит. Это было очередное турне – в ад. В аду был большой полутемный зал. Вдоль стен стояли скамейки, и на каждой лежал кусок розового мыла. Вверху — тусклые лампочки и трубы с маленькими сухими кранами. На стенах были надписи на немецком, французском, польском, греческом…: «Это баня. Снимите одежду и сдайте для дезинфекции». Вокруг – много безобразных голых людей: старухи с плоскими обвисшими грудями, скелеты из стариков, обтянутые кожей, женщины, белые как простыни, и дети с выпученными глазами. Старик с длинными волосами прикрывал трясущейся рукой нательный деревянный крестик на тонкой верёвке.
— Боюсь, отберут, — сказал он Исааку, — я без креста никуда…
— Вы священник? – спросил Исаак.
Вместо ответа старик протянул ему клочок бумаги.
— Возьми…, возьми и читай… И не будет страшно, — он улыбался беззубым ртом.
« Живый в помощи Вышняго под кровом Бога Небесного водворится…»,- прочитал Исаак.
« Не водворится….ни под каким кровом…»,- тощий белобрысый парень, израненный вдоль и поперек, так расхохотался, что все вокруг замерли.
— Мама за меня молилась, а я в плен попал… Вот такие дела, батюшка…Дурня всё это…ваш Бог…
Старик тихонько заплакал и прижал к губам крестик.
— Скоро нас будут купать, — сказала Исааку седая маленькая старуха на кривых тонких ногах. – А почему ты не раздеваешься? …Вот эти шерстяные чулки мне подарила моя сестра Дороти… Она живет в Голландии, должна скоро приехать.., — ворковала старуха.- . А красиво-то как, словно иллюминация…
Исааку показалось, что под потолком загорелись крохотные лампочки, похожие на зеленоватые кристаллы. Во рту появилась горечь, запершило и зацарапало в горле, закружилась голова. Раздались стоны и крики.
-А где же теплая вода? — спросила маленькая старуха и повалилась замертво. Стали падать и те, кто был рядом.
-Мама ! – застонал военнопленный, — Молись! Молись!
«Живый в помощи Вышняго…», — глухо шептал священник.
-Не хочу! Не хочу! – заорал Исаак. Перепрыгивая через распростёртые голые тела, он бросился к стене, пытаясь найти дверь. Его стало рвать, и ноги свело судорогой.
— Мама! Помоги мне, — хрипел Исаак. Рядом с ним хрипели и рвали свалившиеся на колени люди.
— Почему они не кричат? Мама, где Бог ? Где Он? Почему они не зовут Его? Где? Где? Где Ты? Почему Тебя нет? Посмотри на меня! Посмотри на этих уродов! Нет Тебя и никогда не было! ! Не было! Не было.., — хрипел Исаак, почти теряя сознание.
В этот момент опять где-то грохнул взрыв, и Исаак очутился в лифте. Стеклянный лифт, выламывая стены серого зала, понесся вверх. Ещё через мгновенье он вновь стоял у окна. И луна по-прежнему была похожа на серебряный поднос из кухонного шкафа.
«Иди спать», — ласково шепнул Гурнис.