РОБИНЗОНЫ
Катает, как прежде, по гальке волна
пустые бутылки из-под вина.
Вот так робинзонам за тысячи миль
судьба предлагает в посланцы – бутыль.
Записка, в которой кричит алфавит,
как косточка в горле стеклянном стоит,
но в этом посланье – вся боль островов,
где смысл грустит о звучании слов.
Неси океан этот важный сосуд,
минуя зловещую призму Бермуд,
минуя широкие пасти акул,
в страну, где к окошку придвинутый стул
до тёмных ночей сохраняет тепло
той женщины, что осеняет чело
знамением крестным и смотрит туда,
откуда приносит рассветы вода.
Под пальмой кокосовой в шкуре козла
отчётливей мысль: жизнь действительно – зла.
А где-то за дымкой в плену фонарей
пьёт яблочный сок искусительный змей.
Ах, если б не Пятница, сколько бы лун
немым изучать пятой точкой валун,
и ждать, что забрезжат огни корабля,
с которого кто-нибудь крикнет: Земля!
15.05.2013 г.
РАННЕЕ ЛЕТО
Въехал в лето без билета,
скрипнул ножкой табурета,
поднимаясь над собой
в тишине страны пустой.
Села бабочка на клевер,
в чистоту его поверив –
так беспечный мотылёк
и огню поверить смог.
Лето раннее дурманит.
Фига древняя в кармане –
будто верный оберег,
чтобы вдруг не выпал снег.
Лес – источник изумруда,
что однажды станет грудой
звонких золотых монет,
а потом сойдёт на нет.
Май кончается помпезно.
У решёток – вкус железный,
но, запив его дождём,
сообща десерта ждём.
Солнце вызрело, как цитрус,
хоть ещё под кожей вирус
топчет тропы грубых жил
в организменной глуши.
Лето заявилось рано –
без звонка и телеграммы.
Распахнуло настежь дверь –
нараспашку жить теперь.
Мы зимой терзали память,
а теперь сознанья пламя
наподобие зари
прорастает изнутри.
17.05.2013 г.
ЦВЕТ МОТЫЛЬКОВОГО КРЫЛА
Цвет мотылькового крыла
напомнит о цветах.
Лети на свет, сгорай дотла –
игра твоя – свята.
Воскреснув пёстрым лепестком,
ты вновь представишь луг –
как миллиард, скатавших ком,
зелёных тонких рук.
И в тех руках – твоя душа.
Звенит хрусталь росы,
пылает утренний пожар
в зерцалах бересты.
Приходит лето по следам
вчерашних быстрых ног,
и несмотря, что даль седа –
в ней обитает бог.
Цвет мотылькового крыла
доступен, как глоток
воды, в которую стрела
макает коготок.
Пропой, тугая тетива,
о луковой судьбе,
пропой о том, что ты – жива,
что в радость петь тебе.
Пылает солнце в голове
затейливым костром,
кузнечик отыскал в траве
незапертым свой дом.
Жизнь очертанья обрела,
хоть в ней таится нож, –
цвет мотылькового крыла
на цвет её похож.
27.05.2013 г.
ТЕНИ УГЛА
Люди боятся размеров вселенной –
им предпочтительней тени угла
тихого дома, где греет колени
плюшевый кот, где раздумий метла –
нерасторопна, но всё же – доступна.
Птица проставит себя запятой
в тексте ином, что без древнего бубна
звуком не станет, а только – едой.
Чешут подошвы загривок планеты,
вешние воды текут с потолка –
только чугунные наши победы
не обитаемы нами пока.
Стынет в ладони зерно золотое –
просится в землю, но в поле коров
тучных выводят, покуда надоя
ждут, а не стебля, в котором есть кровь.
Люди боятся размеров вселенной –
им непривычно не чувствовать стен,
им непривычно не чувствовать плена –
ведь для войны столь обыден и плен.
Звонкая миска полна обещаний,
медленный вечер ползёт по стеклу,
люди забили свой угол вещами
так, что теперь стало тесно в углу.
29.05.2013 г.
КАМЕНЬ – К КАМНЮ
Камень – к камню, плечо – к плечу.
Жизнь, увязшая в плавленом сыре,
обещает быть острой на вкус
за обеденным общим столом.
Обратись на латыни к врачу
с тихой просьбой о раненом сыне –
он коснётся рукой своих уст –
мол, прости, обещать не берусь.
За окошком гроза будто нож
режет воздух большими ломтями.
Город замер, как загнанный зверь,
и, оскалившись, дико глядит
в небеса, где сжинается рожь,
где огонь проступил под ногтями
у того, кто царапался в дверь,
но опять перед нею – один.
Телефонами связаны мы.
Мы, как мухи, в сети Интернета
бьёмся в тщетной попытке взлететь,
лишь паучий дразня аппетит.
Над хребтинами древней страны
вспыхнет солнце дарёной монетой –
оземь звякнет истёртая медь
и закатится в щель между плит.
Здравствуй, сном огороженный лес!
Здравствуй, током ударенный город!
Вы – вместилище наших страстей,
вы известнее всех величин.
Только вряд ли научный прогресс
или прочий затейливый повод
вас подвигнут гореть на кресте,
чтоб, воскреснув, нам печь куличи…
29.05.2013 г.
ЗОЛОТАЯ РЫБКА
Золотая рыбка – озаряет пруд,
плавниками плавно подметает дно,
находя в тех водах быт свой и уют,
оживляя мрак их огненным пятном.
Люди, что приходят к тихому пруду
смотрят в эту воду и дивятся как
золотое тело своему труду
придаёт простую лёгкость лепестка.
Мы сидим у ивы, чуя запах трав,
слыша плеск и шёпот глади возле ног.
Золотая рыбка, разве ветер прав,
что тревожит рябью чёрных вод платок?
Но замрёт дыханье нервное его –
и опять прольётся золото во тьму –
плавники – как крылья голубя стекло –
мягко тронут воду и скользнут по дну…
03.06.2013 г.
БУЛКА
Когда ломаешь булку пополам –
то чуешь дух пшеничного раздолья –
он дразнит нюх, он придаёт словам
ту простоту, с которой к изголовью
ложатся сны. Бульдозер за окном
ровняет землю для постройки дома,
чтоб кто-то завтра вслушиваться в нём
к шагам секунд способен был, ладони
себе на грудь, как крылья, положив.
А я стою один средь голой кухни,
смотрю на булку – будто вижу жизнь,
которая засохнет, но не рухнет…
Ах, где-то там – в обветренном краю –
шумят колосья золотой щетиной
небритых весей. Там по букварю
гадают, что дымится за лощиной,
что падает сквозь дыры в небесах
на головы, привыкшие к поклону.
Ворочается время на часах
настенных, предоставив лоно
векам и судьбам, сосланным во мрак…
А булка пахнет выскобленным полем,
прошитым воем ветра и собак,
пронизанным сверлом осипшей боли.
Ну как не взять с есенинских картин
мазков поярче, говоря о хлебе!
Мы до сих пор стихи его едим,
чтоб чувствам отдаваться на потребу.
Прости, Сергей, за панибратский тон –
он продиктован свойской обстановкой.
Вот я стою, держа в руке батон,
Но перед ним, представь себе, – неловко.
Кругом скрипят и стонут жернова
бетонных стен – и нет от них пощады.
Стекает кровь в карман из рукава,
и пальцы в нём уже давно разжаты…
04.06.2013 г.
СТОНУТ ЖИЛЫ
Крепчает ветер, стонут жилы
под грубой кожей в час ночной –
как будто рок неудержимый
серчает, что разоблачён,
как будто долгая дорога,
вплетаясь в космы тёмных чащ,
узлом стянулась у порога,
где гость снимает старый плащ.
Как будто что-то просит воли
в груди, закованной в гранит,
но, ощущая близость боли,
надрывно воет и кричит.
Крепчает ветер, рвутся жилы –
так недоношенная смерть
берёт с изнанки принцип лживый
и учит эту ложь терпеть…
05.06.2013 г.
РОЛИ
Очертил предел
человек-мел.
Вспомнил мякоть губ
человек-зуб.
Снова всюду вхож
человек-нож.
Убаюкал дочь
человек-ночь,
и обжог ладонь
человек-огонь
в час, остыл когда
человек-вода.
Вечно смотрит вверх
человек-стерх,
но не даст взлететь
человек-смерть,
и покинет кров
человек-кровь.
Тонких стёкол дрожь –
человек-дождь.
Порванный конверт –
человек-нет,
но горит звезда –
человек-да.
06.06.2013 г.
ЛОЖКА МЁДА
Ложка мёда в серебряных пальцах неба
манит суетных ос в золотых тельняшках.
Стены веруют в старую кладку слепо,
за стеною ребёнку курносому страшно
быть совсем одному в своей комнате тесной –
он читает молитву, что прежде считалкой
в детском мозге жила. Купол молнией треснул –
в эти грозы июня нас маленьких жалко.
Загребают ветвями деревья пространство –
только руки худые – кривы и неловки.
Если есть где-нибудь тридевятое царство,
то и там, вероятно, не та обстановка,
чтобы что-то вязать из затейливых истин –
будь то невод рыбачий или свитер для внука.
Ворон чёрный, живущий поблизости, – мистик,
в наши песни проникнувший цветом и звуком.
Собиратель камней сбил, споткнувшись, колени –
его волосы треплет заносчивый ветер.
За спиной шелестит хвойный лес поколений,
впереди – нараспашку все двери и клети.
Потому нет голов у раскопанных статуй,
что для вечности все мы – лишённые смысла.
Повелитель Парнаса сидит за растрату
и на волю с пегасом шлёт длинные письма.
08.06.2013 г.