«Я спешу, как Кролик из «Алисы в стране чудес», которому страшно не хотелось опоздать», – такими словами начала бы я эту статью, если бы речь в ней пошла о персоналиях сказочных. Но в данном случае это не так. Речь пойдёт о реальном человеке, к которому выражение Оноре де Бальзака «Нет ничего болезненнее, чем быть таким же, как все» не имеет ни малейшего отношения. Поэтому начну вот так:
Я спешу стать вторым Борисом Асафьевым, открывшим Сергея Прокофьева и первым засвидетельствовавшим появление нового, неординарного музыканта: «Стравинский – просто мальчишка со своей «Весной священной» в сравнении со «Скифской сюитой» Прокофьева!» Вот так смело и без обиняков заявил известный музыкальный критик ХХ века о новизне и оригинальности одного из сочинений композитора.
Я же тороплюсь объявить не о музыканте, а об одном неординарном поэте, который, на мой взгляд, заслуживает пристального внимания за самобытность и непохожесть на других.
Кто-то может упрекнуть меня за то, что берусь проводить сравнение между критикой музыкальной и критикой поэтической. Но считаю, что между одним и другим, по большому счёту, особой разницы не существует. Поэзия, как и музыка, воздействует на чувства человека через слух, ей, как и музыке, присущи форма, ритм, гармония и мелодичность. В поэтическом произведении, как и в музыкальном, можно расслышать аккорды, лейтмотивы, отметить мажорное или минорное настроение. Единственная разница заключается в том, что вместо звуков в поэзии используются слова, которые являются её эксклюзивным орудием.
О выдающихся деятелях искусства, как правило, берутся говорить тогда, когда этих людей уже нет на белом свете. А что, собственно, мешает поведать миру о редком и неординарном художнике прямо сейчас, при жизни и гордиться тем, что являемся его современником?
Итак, объявляю: я буду говорить об Игоре Джерри Курасе и его поэзии.
1. Коротко о форме и метафоре в поэзии Игоря Дж.Кураса
Одной из особенностей поэзии И.Дж.Кураса является то, что в ней отсутствует временнáя характеристика. По его стихам нельзя выстроить хронологию событий или с точностью определить, в какой исторический период времени они были написаны. В них нет (вот за это бы его в своё время не только не признали бы поэтом, но и жестоко осудили!) ни гражданского пафоса, ни патриотизма, ни моральных наставлений. Он – не общественнен. Он, как и большинство художников, живёт в своём особом, частном мире. Но, как известно, пребывая в обществе, нельзя быть от него свободным. Поэтому всё, что происходит вокруг, он пропускает через себя, как рыба пропускает воду через жабры, и тогда внешние события трансформируются, облекаются в параболические и гипeрболические одежды и на свет рождаются стихи.
Говоря о форме сочинений И.Дж.Кураса, следует отметить их рондообразность, которая особенно часто встречается в его сочинениях нынешнего периода. Критик О.Вальцель считал, что самые глубокие мысли пропадают даром и не находят отзвука у читателя, если неудачна концовка. По его мнению, для того, чтобы литературное произведение оставило впечатление, особенно тщательно должно быть проработано его заключение. Мне же кажется, что одного удачного заключения всё-таки недостаточно, если при этом бедно содержание остального текста. У И.Дж.Кураса благодаря использованию «закольцованности» начальной и финальной частей стихи достигают не только полного текстового единства, но и получают дополнительный смысловой и эмоциональный заряд.
Другой особенностью являются чёткость и краткость передачи идейно-тематического замысла, которые превращает каждую строку его поэзии в метафору. Эти метафоры оригинальны и не несут следа чужого воздействия, они заставляют читателя видеть привычное и обыденное в другом, новом ракурсе. Способность нахождения и применения изысканных, незнакомых метафорических выражений, которые являются ключевыми характеристиками поэзии, присуща только настоящему таланту. Но равно как тема таланта вызывает бесконечные вопросы, так и этот заставляет нас, читателей, задуматься над тем, были ли эти метафоры результатом многодневных раздумий или же непосредственно и бессознательно вышли из-под пера человека, наделённого поэтическим даром?
2. Коротко о содержании поэзии Игоря Дж.Кураса
Стихи И.Дж.Кураса условно можно объединить в три основные группы.
К первой я отношу стихи гражданской лирики, где слово «гражданская» означает не политическую позицию, а является отражением связи с понятием «город».
В свою очередь эта группа стихов имеет две подгруппы – «городскую» и «загородную». И если «городские» стихи – это стихи о Петербурге – родном городе поэта, или Бостоне – городе, в котором поэт живёт последние двадцать лет, то «загородные» — это стихи «деревенские», неотъемлемой частью которых является описание природы.
Город И.Дж. Кураса – это место без людей. Это место, где обитают дома, мостовые, ограды, фонари, трамваи:
«Октябрь. Невский вечереет.
Фонарь не светит и не греет.
Луны неровный рафинад
Не тает, а всплывает над,
Живёт, мерцает в каждой луже…»
(«Октябрь, Невский вечереет…», 1985-1987)
Поэт не представляет своей жизни без города. Он болен городом:
«Мне город прописан. Аптекарь Пель –
К чёрту капли:
Бессильны и градусники, и постель,
И йод – не так ли?
И Вы не поможете – злей недуг
И сильнее.
Мне город прописан: наверно, друг,
Я болею…»
(«Петербургская болезнь», 1985-1987)
И обратите внимание, что эта любовь к городу осталась неизменной даже по прошествии двадцати лет:
«Когда-нибудь, когда провизор бестолковый
уже не сможет мне лекарство истолочь,
верни обратно звуки улицы Садовой,
и дух еловый декабря, и снег, и ночь.
Тогда Апраксин весь растянется, как тесто:
когтистый, вцепится, раскроется во мне.
И, как в трамвае, будет радостно и тесно,
в моей бессмысленной садовой голове.»
(«Когда-нибудь», 2010)
«Деревня» Кураса – это тоже место без людей. Это царство деревьев, корней, дождя и луны. Все они – его друзья бессонных ночей и постоянных раздумий. Вот, например, строчки о луне:
«Луна тосклива и белёса
Висит над лесом без движенья…»
Или о «другой» луне:
«Луна кривится, как лицо паяца:
взойдёт, привстанет на своей арбе,
чтобы увидеть всю длину плантаций…»
(«Снова ночь», 2010)
Дождь – ещё один любимый персонаж в «деревне» Кураса:
«Дождь изящно оркестрован
Лесом: хвоей и листвой…»
или
«Дождь деревенский не похож на городской:
он пахнет жухлостью – листвою и тоской…»
(«Дождь деревенский», 2007)
Между «городом» и «деревней» поэта пролегает та же судьбоносная черта, которая не только отделяет имя «Игорь Курас» от имени «Игорь Джерри Курас», но и делит его творчество на «до» и «после».
Ко второй группе стихов я бы отнесла стихи лирические. Все они глубоко романтичны по своей сути. Если применить к описанию их настроения музыкальные термины, то большинство из них написаны в миноре. Кажется, что только два из них – «За красным плащом» (2009) и «Давай начнём замедленно» (2010) имеют мажорный, светлый настрой, остальные же часто переполнены грустью расставания или болезненным ожиданием возвращения любимого человека:
«Я жду тебя, как зеркало в прихожей.
Я жду тебя и памятью, и кожей…»
(«Я жду тебя как зеркало в прихожей», 2007)
«Приходи.
Это не прихоть.
Это не вытряхнуть из головы.»
(«Приходи», 2007)
А вот в одном из ранних стихов И.Дж. Кураса минор перемешан с мажором. Вначале звучит мажор от признания в любви и восторга от переполненности этим чувством, а в конце – минор, из-за сомнения : а долго ли продлится это счастье?
«Один человек, обнимая другого,
Сказал: «Я люблю». Он сказал и услышал:
«Я тоже». О, боже! – воскликнул и вышел
К заветному кругу из круга простого…
А в небе жестокие боги – ах, бросьте! –
К азартной игре приготовили кости…»
(«Один человек, обнимая другого», 1985-1987)
Во время чтения стихов Игоря Дж.Кураса испытываешь не только эстетическое, но и, в некотором роде,физическое удовольствие. Остаётся ощущение, что ты перебираешь сочные, яркие ядра граната: слова в строках округлы и прилажены одни к другим так искуссно, что даже не замечаешь рифмы. Такая выпуклость слов позволяет фразам вливаться в тебя мощной, полноводной рекой. Эта «полноводность» есть ни что иное, как умение сконцентрировать повествование таким образом, что одна поэтическая строка способна вместить в себя целую страницу прозы. В этом заключается другая особенность поэзии И.Дж.Кураса.
Третью группу я бы назвала «Кредо» и включила бы в неё стихи духовно — филосовского свойства. В этих стихах прослеживается неразрывная связь поэта с многовековой историей рода. Эта связь является единственной верой поэта, её фундаментом и источником, из которого черпаются жизненные силы:
«Все начнется с древнего слова «Братья»,
потому что другие слова пусты.
Братья. Это нас заставляют драться!
Это наши жгут над водой мосты!»
(«Все начнется с древнего слова «Братья», 1985-1987)
Возможно, что через это ощущение «братства» и «защиты» поэтический герой И.Дж.Кураса не является «героем» или «борцом», потому что он уверен в несомненной подмоге, которая придёт в самый нужный момент:
«Когда тишина, изгибаясь, как плеть,
готова ударить наотмашь — плевать я
хотел:
для меня в раскалённую медь
трубят сорок тысяч надёжнейших братьев.»
(«Осенний мадригал», 2010.)
Часто поэт хочет поделиться думами о бытие, взрослении, старости, смерти. Но нередко выходит так, что поэта не слышат или не понимают, и тогда он продолжает погружение в собственный мир, где он сам является для себя главным оппонентом:
«Иногда я зову имена живых, только нет ответа.
И тогда я шепчу имена ушедших и что-то слышу.»
(«Я не знаю названье деревьев», 2008)
В стихах «Разгребая листву», «Нелепо слепленная твердь» и «Садовник» — воссоздаваемое воображением изображение не является просто фотографическим, оно похоже на выписанное маслом. Фразы-мазки накладываются одна на другую, перемешиваясь, и ты не сразу понимаешь весь смысл, заложенный автором в сочинение. Но стоит отступить от картины на один шаг, то есть перечитать стих заново, как понятия, родившиеся от первого приближения, облачаются в ясную форму. И.Дж.Курас не замыкается на общепринятом видении философских категорий. У него к ним собственное отношение. Прекрасно понимая, что жизнь одного человека не может продолжаться вечно,
«Невозможность вернуться легко объясняется тем,
что у времени есть расписание с точкой прибытья…»
(«Разгребая листву», 2010),
поэт не может скрыть разрывающего грудь крика «Но почему, для чего смерть?»
Как писал Ф.Ницше, «образы поэта … не что иное, как он сам и только как бы различные объективации его самого, отчего он, будучи центром, вокруг которого вращается этот мир, и вправе вымолвить «Я».
3. Очень коротко о том, что «время обрастает новой кожей», и что «крылатый конь небесный больше не стреножен».
Написанные недавно « Стансы» (июль 2012) обозначили новый этап в творчестве И.Дж.Кураса:
«Весь мир висит на честном слове:
любовь препятствует любови,
седеет волос на виске,
и сами здесь на волоске,
мы — всем сиротским поголовьем,
с ненужным трепетом сыновним
в одном размазаны мазке —
по чёрной лаковой доске.»
(фрагмент)
Этим произведением автором была взята новая, значительная высота, которая позволяет без сомнения осознать, что на свете есть поэт с собственным именем — Игорь Джерри Курас.
Надя Коваль. Буэнос-Айрес
Июль 2012